Темные окна дома, казалось, свидетельствовали о том, что Пол Анами и его слуга все еще спят, досматривая последние сны. Маноа не хотел громить дом, или все вокруг. Более того, он даже не хотел нарушать тишину. Единственное, к чему он стремился — так это незаметно проникнуть внутрь и вызвать нервное потрясение у мистера Анами.
Детектив основательно подготовился к предстоящему визиту, предварительно заглянув к хозяину дома якобы для того, чтобы разобраться с жалобами, которыми антиквар буквально забрасывал полицейский участок. Это было вчера. Кто-то непрерывно звонил мистеру Анами и угрожал ему наводнить его дом крысами. Подобные шутки не казались ему столь уж безобидными. Более же всего мистер Анами пугался, когда в трубке упорно молчали. Постоянные звонки расшатывали и без того не очень крепкую нервную систему господина Анами.
Антиквар неоднократно обращался в полицию, но безуспешно. И прежде всего потому, что никто этих самых крыс или крысу не видел, за исключением самого пострадавшего и его приятеля. Среди полицейских окрепло мнение, что мистер Анами не совсем в себе. «Пупуле» — говорили о нем, что значило «псих». Раймонд Маноа знал, что ни одна жалоба бедного антиквара даже не была зарегистрирована. Как-то раз он находился в участке как раз в тот момент, когда Анами позвонил. Его звонок — третий за день — принял дежурный сержант, который с едва сдерживаемым раздражением выслушал сбивчивую речь антиквара, а затем просто повесил трубку и снова погрузился в чтение эротического журнала «Хаслер». "Вако — придурок, — только и пробурчал он себе под нос, не отрываясь от красочных страниц любимого издания. — Как надоел мне этот поганыймаху-педик — сил просто нет". — Именно это Маноа и хотел услышать.
Вчера Маноа заехал к гомосексуалисту и завел с ним «хоомалимали» — светский разговор, который никоим образом не относился к делу. Главное, что пытался внушить Маноа мистеру Анами — не обращать внимания на идиотизм полицейских. Ему следует продолжать звонить туда как можно чаще, чтобы пробить полицейскую косность. Так-то, братец; продолжай надоедать им. На этот раз Маноа говорил с Анами, не пытаясь изменить голос, однако сомнительно, что мистер Пол смог бы узнать его. Этот человек уже находился на грани нервного срыва. Маноа согласился с ним, что в полиции на его заявления махнули рукой, и предложил мистеру Анами, не забывая, разумеется, об официальном расследовании, кое-что делать собственными силами — например, записывать звонки на магнитофонную пленку. Или заносить на бумагу всякого рода информацию, которую тот сможет извлечь из телефонных переговоров с неизвестными. И обязательно отмечать время и дату звонка, а также его продолжительность.
— А пока, — сказал Маноа, — давайте проверим сигнализацию в доме. Этот парень, который мучает вас звонками, скорее всего, просто шутит, но, может быть, и нет.
Мистер Анами оказался настолько любезен, что провел по дому Маноа, показав все, что тот хотел увидеть. Он бессовестно врал хозяину, что система безопасности в его доме безупречна. Не было никакого смысла говорить хозяину о том, что его замки ни к черту. Со своей стороны, мистер Анами решил, что ему, пожалуй, лучше не покидать дома в течение нескольких дней. Он слишком нервничает сейчас, чтобы позволить себе встречаться с другими людьми. Маноа некоторое время обдумывал его слова, а потом кивнул — что ж, возможно, так даже будет для него удобнее.
Самое разумное, как считал Маноа — это ворваться в дом антиквара на рассвете, когда у человека самый глубокий сон. Теперь он сидел на корточках у стеклянных дверей особняка Анами и старался с помощью отвертки приподнять стекло и извлечь его из пазов. Добившись своего, Маноа встал и, взявшись руками в перчатках за стекло двери, поднатужился и вытащил его. Потом аккуратно прислонил стеклянную створку к стене. Жаль разочаровывать тебя, братец, но стеклянная дверь — типичное дерьмо. Замки, стальные крепы, металлические рамы, возможно, и могут несколько задержать непрошеного гостя, зато уж никак не могут помешать профессионалу. До тех пор, пока на свете существуют отмычки и отвертки.
Маноа разулся, оставил туфли во дворике и ступил в круглую остекленную столовую. Очень мило, но несколько претенциозно, на его, Маноа, вкус. Маноа прошелся по устланному ковром полу, открыл полированную дверь из орехового дерева, пересек коридор, увешанный зеркалами, библиотеку и, наконец, добрался до лестницы, которая вела на второй этаж. Он на цыпочках стал подниматься по лестнице, а затем двинулся по холлу, пользуясь, как путеводной звездой, лучиком света, пробивающимся сквозь небольшое окошко в дальнем конце холла. Остановившись у закрытых дверей, он припал ухом к деревянной створке. Здесь комната хозяина — говорил в прошлый раз мистер Пол. Ну что ж, принимай гостя, братец:
Маноа медленно отворил дверь и проскользнул в спальню, стараясь не задеть рукояткой деревянной метлы какой-нибудь предмет, чтобы не вызвать шума. Оказавшись в спальне, Маноа прикрыл за собой дверь, остановился и прислушался. Кроме того, он хотел, чтобы глаза привыкли к темноте. Внутри было абсолютно темно, за исключением крохотной полоски света, проникавшей внутрь через узкую щель в шторах. Эта полоска света прямиком падала на кровать, где спал сном праведника мистер Пол. В комнате было довольно прохладно — когда живешь в долине, кондиционер тебе ни к чему, братец. Богатые издавна селились здесь, поскольку в долине было прохладно, тихо, здесь не было ни дыма от фабрик, ни ядовитых испарений большого города. В долине нельзя было найти хижин бедняков, добывавших себе пропитание, роясь в мусорных кучах. Сама мысль о том, в какой роскоши и удобствах живет мистер Анами и другие японцы и белые, подобные ему, вызвала в груди Маноа вспышку гнева. Настало время поквитаться, хотя бы самую малость.
Он подошел к большой, круглой формы кровати, на которой господин Пол лежал на левом боку, спиной к Маноа. Положив рукоять метлы на край постели, Маноа извлек из кармана пару носков, связанных в узел, и наручники, заткнутые за пояс сзади. Он посмотрел сверху вниз на антиквара и сосредоточился, ожидая, когда в нем заговорит могущественный голос мана. Дождавшись этого призыва, исходившего от высшей силы, он кинулся на Анами.
Упав всем телом на спящего Анами, он, прежде всего, засунул жертве поглубже в рот связанные в узел носки и в мгновение ока стянул ему наручниками запястья за спиной. Стянув с себя пояс, Маноа связал щиколотки антиквара вместе. Напуганный антиквар, издавая нечленораздельные звуки, отчаянно дрыгал ногами, причем, он даже ухитрился больно ударить Маноа в бедро. Обозленный Маноа в отместку ударил его по почкам. Получи, братец. Анами выгнулся на кровати, словно лук, а потом — затих.
Детектив ухватился рукой за волосы и вздернул голову японца вверх таким образом, чтобы тот мог полюбоваться на его кошмарную тыквенную маску в виде черепа. Глаза антиквара едва не вылезли из орбит. Когда же Маноа начал вполголоса распевать старинную полинезийскую молитву, которую кахунас обычно исполняли в самых торжественных случаях, в момент человеческого жертвоприношения, мистер Пол забился с удвоенной силой. Дергайся, братец, дергайся — ни бежать, ни спрятаться тебе некуда.
Анами спал обнаженным. Тем лучше.
Маноа перевернул тело антиквара на живот, взял в руку древко от метлы и уселся ему на бедра. Ухватившись за самый конец древка, детектив направил ту его часть, где были вколочены гвозди, в анальное отверстие японца. Сначала медленно, а потом со все возрастающей силой он погружал деревянную рукоять в тело несчастного. Анами, глядя перед собой невидящими, белыми от ужаса и страдания глазами, изо всех сил старался подняться и сбросить Маноа. Забудь об этом, братец. Маноа слишком силен для тебя. Одной рукой Маноа давил сверху на ягодицы антиквара, чтобы тот не вырвался, а другой продолжал проталкивать древко метлы с гвоздями на конце все глубже и глубже в его анус.
Рукоять метлы и вколоченные в нее гвозди. Так надсмотрщики наказывали сельскохозяйственных рабочих гавайского происхождения, когда те пытались бороться против белых землевладельцев и других богачей.
Теперь следовало объяснить японцу на понятном ему языке, кто истинный хозяин положения. Маноа вытащил из тела антиквара древко метлы, затем расстегнул брюки и обнажил свой пенис. Потом он вошел в него и принялся совершать ритмичные движения, двигаясь в анусе мистера Пола, пока, тот сдавленно стонал от боли. Когда все закончилось, Маноа с помощью одеяла стер кровь со своего тела, а также с рукоятки метлы. Затем он застегнулся, развязал щиколотки Анами и вернул свой поясной ремень на прежнее место.
Приставив острие отвертки к виску жертвы, Маноа сказал:
— Попробуй только издать звук — и ты мертвец.
Прихватив рукоять метлы и отвертку, Маноа прошел мимо стонущего антиквара, отворил дверь спальни и сбежал по ступенькам вниз, направляясь к застекленной столовой. Всего за две минуты он выбрался из дома во дворик и надел оставленные там туфли. Мгновенно вернув стеклянную дверь на место, он побежал через дворик, огибая пруд, в сторону баньяновых зарослей, чувствуя в себе непостижимую силу, которой наполнял его «мана».
Оказавшись на дороге, далеко от дома Анами, Маноа расхохотался. Он смеялся так громко, что его смех отдавался эхом среди деревьев. Ну кто, кто вам теперь поверит, господин Анами? Все песенки, которые ты станешь петь, уже хорошо известны, только кто будет их слушать? На твоей стороне никого нет, братец.
Уж я-то тебя выслушаю, братец. Я стану слушать твои бредни, потому что ты, рано или поздно, скажешь, где мне найти Алекс Бендор. Именно ты поможешь мне разделаться с этой старухой, братец. Ты и я, мы вместе разделаемся с ней. Так-то, братец.
Глава 21
Манхэттен
Август 1983
В гостиной своей квартиры на Манхэттене в черном кожаном кресле полулежал Саймон Бендор и молча, не шевелясь, слушал голоса, доносившиеся из портативного магнитофона, который стоял на стеклянной столешнице кофейного столика прямо перед ним.
Одетый в банный халат и плавки, Саймон потягивал чай из трав и шариковой ручкой делал заметки в блокноте. В девять сорок пять утра, когда стали бить английские часы над камином, он оторвался от своего занятия и бросил взгляд на часы. Послушав их мелодичный бой, он нагнулся вперед и нажал кнопку «стоп» на магнитофоне, а потом — на кнопку перемотки. Пока пленка перематывалась, он подчеркнул у себя в блокноте три фамилии. Руперт де Джонг. Сэр Майкл Марвуд. Детектив-лейтенант Раймонд Маноа. Когда пленка закончила перематываться, Саймон нажал кнопку «проигрывания», откинулся на подушки кресла и взглянул на Джо Д'Агосту, который сидел слева от него в таком же кресле, пил черный кофе и беспрерывно курил.
Время от времени Д'Агоста потирал правый бицепс и предплечье, стараясь вернуть правой руке чувствительность. Глаза Джо покраснели, а лицо опухло от бессонной ночи, он был небрит. Он сидел в кресле, сгорбившись, и выглядел старым и подавленным. Джо смотрел тусклыми глазами в пространство перед собой и молчал. Пепельница, стоявшая на подлокотнике кресла, едва не падала, но Джо, казалось, этого не замечал.
— Слушай, — сказал ему Саймон. Д'Агоста кивнул, даже не взглянув на приятеля.
Голос, доносившийся из магнитофона, принадлежал мужчине, который говорил по-английски с сильнейшим шотландским акцентом.
— Женщина, обнаруженная в парке Гонолулу, является Алекс Бендор. Бендор — ее фамилия по мужу. Пишется Б-Е-Н-Д-О-Р. Она вдова и проживает в Гонолулу с сыном, единственным ребенком в семье. Сын владеет оздоровительным клубом, который также находится в Гонолулу. И мать, и сын совместно проживают в собственном доме в Маунт-Танталус — пригороде Гонолулу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75