– Что он сказал? С кем говорил?
– При сорванных антеннах мне трудно сказать, – отвечает Урсула. – Передача от базы к базе – слышишь голос, и только. Я думаю, они все еще пытаются вызвать полицию штата в Мачиасе.
– Так ты ничего не слышала о Питере, – говорит Молли, – и как же ты тогда можешь знать…
– Не слышала, – перебивает Урсула. – Но знаю – и все тут. Слушай, если я уговорю Люсьена Фурнье перестать возиться с телевизором и отвезти меня на своем снегоходе, ты тут управишься? Если только крыша не рухнет, то остается всего лишь всем отвечать, что все в порядке, завтрак в семь, и люди нам нужны и для обслуживания и чтобы потом прибрать. Почти всю работу сегодня уже сделали, хвала Господу. Люди укладываются спать.
– Я с тобой поеду. Тавия тут справится. Я хочу видеть Майка!
– Нет. Не тогда, когда здесь – Ральфи, а там – опасный арестант.
– И у тебя тоже есть ребенок, о котором надо думать. Здесь Салли.
– Я волнуюсь об отце Салли, а не об отце Ральфи. А Тавия Годсо… я никогда не скажу ей этого в глаза, потому что я ее люблю, но у нее болезнь старых дев – она боготворит своего брата. Если ей взбредет в голову, что с Питером что-то случилось…
– Ладно, – соглашается Молли. – Но ты скажи Майку, пусть поставит охрану – возьмет мужчин, сколько ему надо, им все равно сейчас делать нечего – и возвращается. Скажи ему, что его хочет видеть жена.
– Я ему передам.
Она оставляет Молли и начинает пробиваться сквозь толпу к Люсьену Фурнье.
Возле сарая Кэт все еще глядит на свои руки, и теперь в глазах ее начинает появляться проблеск понимания. Она переводит взгляд с окровавленной трости на окровавленные руки… обратно… на трость… на руки… и вверх в бурю. И тут у нее открывается рот до отказа, и оттуда вылетает визжащий вопль.
В кухне мэрии Джоанна, моющая кастрюлю в раковине и оказавшаяся ближе всех к задней двери, поднимает глаза и хмурится. Остальные продолжают заниматься своими делами.
– Вы ничего не слышали? – спрашивает Джоанна.
– Только ветер, – отвечает Кора.
– Похоже было на крик, – говорит Джоанна. Кора вся – преувеличенное терпение.
– Именно так звучит сегодня ветер, дорогая. Джоанна, которая уже сыта своей свекровью по горло, смотрит на миссис Кингсбери и спрашивает:
– А эта девушка из магазина уже вернулась? По-моему, нет.
– Если вернулась, то не через эту дверь, – отвечает миссис Кингсбери.
– Наверное, у них есть свои темы для обсуждения, Джоанна, – говорит Кора с хитрым взглядом. И сопровождает его самым грязным жестом, который только показывают по телевизору (или нет – он все же слишком грязный): она нетуго складывает кулак и похлопывает ладонью по его основанию – с улыбкой.
Джоанна кидает на нее взгляд, в котором читается омерзение, потом хватает с вешалки в углу чью-то парку. Она ей велика, но Джоанна застегивает молнию.
– Моя мать, – говорит Кора, – всегда говорила: «Не надо подсматривать в замочную скважину».
– Я слышала крик.
– Я считаю, что это смешно! – изрекает Кора.
– Заткнитесь, мама!
Кора застыла. Миссис Кингсбери поражена, но поражена приятно. Она явно подавляет возглас: «Молодец, девушка!» Джоанна, понимая, что лучшей реплики на уход со сцены не будет, нахлобучивает отороченный мехом капюшон парки и выходит в воющую тьму.
В подвале Молли смотрит, как Урсула говорит что-то Люсьену, который перестает возиться с комнатной антенной и внимательно слушает. На искаженном помехами экране телевизора – карта штата Мэн. Почти вся она покрыта красным цветом с большими белыми буквами СНЕЖНАЯ ОПАСНОСТЬ! Еще есть надписи: ОТ 3 ДО 5!!! ФУТОВ!!! +СУГРОБЫ, МЕТЕЛЬ. Тем временем погодный диктор объясняет:
– Если вы находитесь в указанных зонах, мы вам советуем оставаться на месте, даже если у вас отключена энергия и нет тепла. В эту ночь главная необходимость – это укрытие. Если вы находитесь в укрытии – не покидайте его. Сохраняйте тепло, кутайтесь, делитесь едой и помощью. Если бывает на свете ночь, когда необходима помощь добрых соседей, то это сегодня. Состояние снежной опасности сохраняется в центральном и прибрежном штате Мэн – я повторяю: в центральном и прибрежном штате Мэн сохраняется состояние снежной опасности.
По лестнице спускаются Джонни Гарриман и Джонас Стенхоуп, неся большие подносы с пирогами и печеньем. За ними идет Энни Хастон, обхватив руками сияющее стальное пузо кофейника промышленных размеров. Молли, все еще обеспокоенная, делает шаг в сторону, чтобы не стоять на дороге. Она внимательно наблюдает за разговором Урсулы с Люсьеном.
– Как, все в порядке, Молли Андерсен? – спрашивает Джонни.
– Отлично. Все отлично.
– Да, будет что рассказать внукам.
– Уже есть.
Между задним крыльцом мэрии и сараем появляется борющаяся с ветром Джоанна. Схваченная с вешалки парка хлопает вокруг нее, как парус, капюшон все время сдувает назад. Но все же она добирается до сарая. Дверь открыта, но Кэт уже в ней нет.
И все же Джоанна останавливается в шести футах от двери. Что-то там не так – она это чувствует, как Урсула.
– Катрина? Кэт? – зовет она.
Ничего.
Она делает еще два шага в жесткий мерцающий свет керосиновой лампы. Смотрит вниз…
…на снег рядом с дверью. Почти все следы сдул или замел воющий ветер, но остался розовеющий след там, где Кэт бросила трость Линожа, хотя самой трости там нет. А рядом след поярче на пороге, где стояла Кэт.
– Кэт? – снова зовет Джоанна.
Ей бы хотелось вернуться – страшно здесь одной под вьюгой, – но она уже зашла слишком далеко. Очень медленно она подходит к двери, придерживая капюшон парки у горла, как старомодную шаль
Из сарая видно, как останавливается на пороге Джоанна, как расширяются от ужаса ее глаза.
В сарае повсюду кровь – на больших коробках с крупой и порошковым молоком, на мешках риса, муки и сахара, на больших пластиковых бутылках колы, оранжада и фруктового пунша. Кровь шипит на стекле лампы, кровь на настенном календаре, кровавые следы на голых досках и брусьях пола. Кровь и на продуктах, которые Билли погрузил в сани. Они видны, поскольку брезента на них нет.
Джоанна в дверях смотрит…
…в угол сарая. Брезент там. Он накрывает тело Билли, но ноги из-под него торчат.
Камера идет в сторону, и там, в другом углу, свернувшись в позе эмбриона, сидит Кэт Уизерс, подтянув колени к груди и закусив пальцы. Она смотрит на Джоанну – на нас – расширенными затуманенными глазами.
– Кэт… что случилось? – спрашивает Джоанна.
– Я его накрыла, – отвечает Кэт. – Он бы не хотел, чтобы люди его видели таким, и я его накрыла. – Пауза. – Я его накрыла, потому что я любила его.
Снова Джоанна, стоящая в дверях. Голый ужас.
– Это, наверное, трость с волчьей головой заставила меня его убить, – говорит Кэт все в той же позе. – Я бы не стала на твоем месте ее трогать.
И она медленно снова кладет пальцы в рот.
Джоанна в дверях произносит:
– О Господи, Кэт! О Господи! Она поворачивается и бросается в темноту, снова к мэрии.
Кэт в углу оглядывается дикими глазами. Потом начинает петь веселым детским голосом. Слова заглушены ее пальцами, но все же их можно разобрать.
– У чайника ручка, у чайника носик… За ручку возьми и поставь на подносик… В чашку налей и подсунь нам под носик… У чайника ручка, у чайника носик…
Джоанна бежит обратно в мэрию. Капюшон парки снова сдуло ветром на спину, но Джоанна не пытается его поправить. Она останавливается, увидев…
Стоянку перед мэрией. К ряду снегомобилей перед зданием идут две фигуры, борясь с ветром.
– Эй! Эй! Помогите! – кричит Джоанна.
Две фигуры продолжают идти. За воем ветра они не слышали ее крика.
Джоанна сворачивает к стоянке, пытаясь бежать. Один раз она испуганно оглядывается на открытую дверь сарая.
На стоянке Урсула и Люсьен. Они подходят к одному из снегомобилей.
Урсула кричит, перекрывая шум ветра:
– Не вывали меня в снег, Люсьен Фурнье!
– Никак нет, мэм.
Урсула изучающе на него смотрит, словно бы проверяя, что он говорит правду. Люсьен поворачивает ключ. Зажигаются фары и огни примитивной приборной доски. Люсьен толкает стартер. Двигатель проворачивается, но не заводится сходу.
– Чего там? – спрашивает Урсула.
– Ничего, просто лошадка малость норовистая. Он снова собирается толкнуть стартер. Доносится еле слышный голос Джоанны:
– Помогите! Помогите! Помогите!
Урсула останавливает руку Люсьена, готовую толкнуть стартер, и теперь они оба слышат голос и поворачиваются.
К ним бежит Джоанна, спотыкаясь и увязая в сугробах, размахивая рукой, как утопающая. Она вся покрыта снегом (наверняка не меньше одного раза упала) и ловит ртом воздух.
Люсьен слезает со снегомобиля и пробивается к Джоанне. Успевает ее подхватить как раз вовремя, пока она не упала еще раз. Подводит ее к снегомобилю, где к ним бросается озабоченная Урсула.
– Джо, что случилось?
– Билли… лежит мертвый… там… – Она показывает рукой. – Его убила Катрина Уизерс.
– Кэт? – Урсула ушам своим не верит.
– Она там сидит в углу… Кажется, она хотела мне сказать, что убила его тростью… но там столько крови… А когда я уходила, мне показалось, что она поет…
Люсьен и Урсула в шоке. Первой чуть раньше смогла оправиться Урсула.
– Ты говоришь, что Кэт Уизерс убила Билли Соамса?
Джоанна неистово кивает головой.
– Ты уверена? Джо, ты уверена, что он мертв?
– Она накрыла его брезентом… но я уверена. Там столько крови…
– Пойдем лучше и посмотрим, – говорит Люсьен.
– Я туда не пойду! – в ужасе кричит Джоанна. – Я туда близко не подойду! Она там сидит в углу… видели бы вы ее лицо…
– Люсьен, я смогу вести эту штуку? – спрашивает Урсула.
– Ну, наверное, если будешь ехать медленно. Но…
– Поверь мне, я буду ехать медленно. Мы с Джо поедем и поговорим с Майком Андерсоном. Так, Джо?
Джоанна кивает с жалобной готовностью и залезает на заднее сиденье снегомобиля Люсьена. Она готова ехать куда угодно, лишь бы подальше от этого сарая.
Урсула говорит Люсьену:
– Ты возьми пару ребят, пойдите в сарай и посмотрите, что там. Только не надо сразу всех оповестить. По-умному действуй, ладно?
– Урсула, что здесь происходит? – спрашивает Люсьен.
Урсула подходит к снегомобилю, садится на переднее сиденье и тыкает в кнопку стартера. Двигатель уже прокручен, и он заводится сразу. Она открывает дроссель, и берется за ручки руля.
– Хотела бы я сама знать.
Она включает передачу и трогается с места в вихре снега вместе с вцепившейся в нее Джоанной. Люсьен стоит и смотрит им вслед – воплощение растерянности.
Магазин теперь не более чем силуэт в сугробах под вьюгой. Несколько слабых огоньков выглядят жалко и одиноко.
У грузовой площадки снегомобиль, на котором приехали Джек Карвер и Кирк Фримен, почти скрылся под снегом. На самой площадке виден силуэт – Питер Годсо. Его тело завернуто в одеяло и перевязано веревкой. Совсем как труп, готовый к погребению в море.
Внутри, в клетке, крупным планом – Линож. Лицо волчье, глаза яркие, заинтересованные.
Камера отъезжает, и мы видим, что он вернулся в свою излюбленную позу – спина к стене, пятки на краю койки, и смотрит сквозь слегка расставленные колени.
У стола стоят Майк, Хэтч, Робби, Генри Брайт, Кирк Фримен и Джек Карвер. Последние пятеро смотрят на Линожа со смешанным чувством неверия и страха. Майк смотрит на него с замешательством.
– В жизни никогда ни у кого не видел такого припадка, – говорит Кирк.
– Никаких документов? – спрашивает Генри у Майка.
– Ни документов, ни бумажника, ни денег, ни ключей. Даже этикеток на одежде нет, даже на джинсах. И это еще не все.
Майк поворачивается к Робби:
– Он тебе что-нибудь говорил? Когда ты вошел в дом Марты, он тебе что-нибудь говорил такого, чего не должен был бы знать?
Робби занервничал. Как говорится, он не хочет в это лезть. Но слышится за кадром голос Линожа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40