44. ВЕСЫ ФЕМИДЫ
В пятницу, 13 января, Лена с утра приехала в ЦНИИСЭ, потому что не была уверена в том, что лаборантка Лара сдержит слово. Хотя та накануне клятвенно заверила, что не подведет, от нее можно ждать любых сюрпризов, а рисковать Лена не имела права: без показаний Лары судьи примут на веру протокол обыска и признают Тизенгауза виновным в незаконном хранении боеприпасов.
Лара не подвела; однако, когда они втроем, Марина, Лара и Лена, собрались в дорогу, неожиданно выяснилось, что начальница отдела материаловедения возражает против ухода Лары, мотивируя это тем, что у нее нет судебной повестки. Пришлось обращаться к заместителю директора филиала, что заняло лишних двадцать минут. А на Литейном мосту из-за какой-то неполадки трамвай остановился, пассажиров высадили из вагона, и оставшуюся часть пути они шли пешком. В итоге попали в суд с опозданием, когда процесс был в самом разгаре.
На цыпочках, бочком проскользнув в зал заседаний, Лена опустилась на скамью в последнем ряду, у двери, усадив рядом Лару. А Марина пристроилась поблизости, по другую сторону прохода. На ее безымянном пальце поблескивало новое обручальное кольцо.
Лена распахнула шубку, сняла меховой берет и осмотрелась. Вокруг и впереди, занимая четыре ряда не сплошь, а с неравномерными разрывами, как зубцы у поломанной расчески, торчали головы пенсионеров. Первый ряд скамей пустовал, а дальше, у противоположной стены, под гербом Российской Федерации, сидели судьи: в центре - остроносый мужчина с жидким хохолком, а по бокам две женщины лет сорока - сорока пяти. Правее, в торце стола, гнулась над бумагами судебная секретарша, ровесница Лары, а перед судейской троицей, за приставным столиком, восседал государственный обвинитель, моложавый шатен в темно-синем кителе с четырьмя маленькими звездочками в петлицах. Место напротив обвинителя было свободным - со слов Марины Лена знала, что Тизенгауз отказался от адвоката и защищал себя сам.
Андрей Святославович, ссутулившись, сидел за барьером, на скамье подсудимых, под конвоем двух солдат в красных погонах, и казался древним старцем - исхудавший, мучнисто-бледный, он за прошедшие десять месяцев настолько зарос сединой, что напомнил Лене аббата Фариа, узника замка Иф из романа Дюма "Граф Монте-Кристо".
- Что было? - шепотом поинтересовалась Лена у соседа, кряжистого, еще крепкого ветерана - из-под расстегнутого полушубка выглядывала многоярусная орденская колодка.
- Огласили обвинительное, а после допросили подсудимого. Ну, доложу вам, шельма! Мильон с гаком заграбастал! - Видя, что Лена изменилась в лице, ветеран утешил ее: - Не горюй, дочка. Самый смак впереди: судебное следствие. Начнут допрашивать свидетелей, во будет потеха.
- Тсс, - с двух сторон зашикали старухи. - Не мешайте!
К маленькой трибунке приблизился пожилой мужчина в дорогом пальто с бобровым воротником шалью. В руках он мял пышную бобровую шапку с верхом из черного бархата, какие Лена видела только на боярах в кинофильмах с историческими сюжетами о допетровской Руси. Господин с богемным душком, про себя отметила она, обратив внимание на пестрый шейный платок, выглядывавший из-под белоснежной сорочки. Интересно, кто это?
Свидетель назвал свою фамилию - Коростовцев, расписался в каком-то журнале у секретарши и ответил на заданные обвинителем вопросы. Да, он продал двадцать четыре иконы на эмали, те самые, что сейчас лежат перед товарищами судьями, за 1050 рублей присутствующему здесь Андрею Святославовичу. Сумму он помнит точно, поскольку Андрей Святославович торговался за каждую икону со столь неистовым упорством, что он, Коростовцев, право слово, диву давался - откуда у интеллигента, каковым он ошибочно считал подсудимого, такая хватка? Нет, про обмен речь вообще не заходила: сам Андрей Святославович про это даже не заикался, а он, Трофим Трофимович, ни о чем не расспрашивал. У них, коллекционеров, праздное любопытство не в почете... Нет, ничего другого, кроме икон, он Тизенгаузу ни прежде, ни в тот день не продавал. Был, правда, разговор про конфетницу из серебра, доставшуюся ему по наследству от покойного родителя. Воспользовавшись случаем, он, Коростовцев, посоветовался с Андреем Святославовичем насчет цены конфетницы, но не с целью заинтересовать. Конфетница Фаберже гражданину Тизенгаузу не по карману. Если ему, Трофиму Трофимовичу, не верят, пусть спросят Федю, тот, право слово, подтвердит тютелька в тютельку.
- Подсудимый, у вас есть вопросы к свидетелю? - спросил судья.
- Есть. - Тизенгауз встал и подался вперед, к барьеру, вперившись в Коростовцева. - Вы в прошлом привлекались к уголовной ответственности?
- Андрей Святославович, креста на вас нету, - с осуждением вымолвил Коростовцев. - Своей беды мало, так захотелось прилюдно унизить меня, старика? В компании, значит, веселей, сподручней?
- Свидетель, отвечайте на вопрос по существу, - спокойно сказал судья. Находились вы под судом и следствием?
Коростовцев посмотрел на обвинителя, словно ища у него поддержки.
- Свидетель, напоминаю вам об ответственности за уклонение от показаний и за дачу ложных показаний, - строже произнес судья. - Мы вас слушаем.
- Так когда это было!
Лица Коростовцева, стоявшего спиной к залу, Лена, естественно, не видела, но заметила, что его затылок побагровел от прилива крови.
Поскольку Коростовцев всячески уходил от прямого ответа, пришлось приложить немало сил, чтобы добиться ясности. Судья взял Коростовцева в оборот и серией точных вопросов вынудил признаться в том, что он дважды судился - в 1946 году по статьям 120 (развратные действия в отношении несовершеннолетних) и 121 (мужеложство), а в 1955 году по статье 208 (приобретение и сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем) УК РСФСР, получив в общей сложности одиннадцать лет лишения свободы, из которых реально отбыл в исправительно-трудовых колониях только четыре с половиной года.
Зал загудел, пораженный услышанным, но мигом утихомирился после предупреждения судьи.
Лена и Марина быстро переглянулись, а Лара застыла с открытым ртом, словно узрела трехглавого Змея Горыныча: живьем педераста ей видеть не доводилось.
- Есть еще вопросы? - спросил судья у Тизенгауза.
- Нет. - Тизенгауз опустился на скамью подсудимых.
Следующим допросили вертлявого парня по фамилии Однополенко, показавшегося Лене шутом гороховым. В ухе у него висела серьга с прицепленной к ней монетой, а соломенные волосы стягивались на затылке в конский хвост. Парень с ужимками сообщил, что во время торга между Коростовцевым и Тизенгаузом подслушивал за дверью смежной комнаты, а после ухода покупателя получил от Трофима Трофимовича кусок, тысячу рублей, на первый взнос за кооператив на Ржевке. Он, Однополенко, просил Трофима Трофимовича не жилиться, подкинуть еще полкуска, но ничего не добился - Коростовцев показал ему полста одной бумажкой, жестом объяснив, что, мол, все, бобик сдох.
- Подсудимый, у вас есть вопросы к свидетелю? - Тизенгауз поднялся и вежливо спросил:
- Вы, кажется, временно не работаете. А где и кем вы работали раньше?
- Как вышел из ПТУ, так оформился в жэке, дежурным слесарем-сантехником, скривившись, ответил Однополенко. - А как обрыдло чистить засоры в унитазах, нюхать чужие калы, уволился по собственному желанию.
- А каковы теперь ваши желания? Кем хотите быть?
- Брокером. Где-то на Пороховых открылись двухнедельные курсы брокеров, туда и пойду. - Судья не сдержал улыбки.
- Есть еще вопросы?
- Какие отношения связывают вас с Коростовцевым? - продолжал Тизенгауз. Что между вами общего?
- Дружба, - без задержки выпалил Однополенко, по-видимому подготовленный к подобным вопросам. - Случись у него нужда, я - тут как тут. В булочную сбегать или другое что - как откажешь? Трофим Трофимович добрый, отзывчивый наставник, щедро делится опытом.
- Кажется, не только опытом? Деньгами тоже?
- Как лишние заведутся, так не отказывает.
- Сколько вы ему задолжали? - в упор спросил Тизенгауз.
- Мы, дяденька, народ не мелочный, не считаемся, - с пренебрежением ответил Однополенко. - Стану брокером, так сразу буду ему давать тоже без счета, от всей души...
- Во дает, петух! - восхищенно заметил сосед Лены, ткнув ее локтем. Умора!
Лара вытянула шею, как жираф, и, похоже, лишилась дара речи.
А дальше произошло то, чего Лена уж никак не ожидала,- в зале появился Сергей, занявший место Однополенко. Твердым голосом ее муж отвечал на поставленные вопросы, а Лена слушала и ровным счетом ничего не понимала. Господи, да какой же Сережка коллекционер, со студенческих лет собиравший ростовскую финифть, если у них дома одна-единственная иконка на эмали, подаренная им в день ее тридцатилетия? Чушь какая-то!
Марина, пораженная, судя по всему, не меньше Лены, жестами пыталась привлечь ее внимание, но Лена погрузилась в транс и уже ни на кого не реагировала.
Тизенгауз не стал задавать Сергею вопросов, и тот, по-прежнему не заметив Лену, сел в первом ряду, но не по соседству с Коростовцевым и Однополенко, а через проход. Лена проводила его взглядом и, словно стряхивая с себя наваждение, помотала головой. Как он, ее муж, оказался втянутым в подозрительные сделки с финифтью?..
Вслед за Холмогоровым дали свидетельские показания водитель такси Потеря и рыжая бухгалтерша Цымбаревич, подтвердившие, что по пути из центра на Гражданку Сергей Константинович дважды говорил о своем намерении купить какую-то финифть на сумму 2500 рублей. Их обоих Тизенгауз тоже ни о чем не расспрашивал.
Затем перед судом выступил эксперт Грязнов, младший научный сотрудник какого-то института с непонятной аббревиатурой. Из его пространных ответов обвинителю чуть-чуть очухавшаяся Лена поняла, что купленные Тизенгаузом у Коростовцева иконы по государственным расценкам стоят 960 рублей и, по мнению эксперта, подсудимый даже слегка переплатил за покупку.
- Кто вы по профессии? - спросил у него Тизенгауз, когда подошла его очередь задавать вопросы.
- Историк, с вашего разрешения.
- Каким периодом вы занимаетесь?
- Ранним средневековьем нашего с вами отечества,- снисходительно пояснил эксперт.
- Что именно служит предметом ваших исследований?
Чернявый и горбоносый эксперт нахохлился и стал похож на Каркушу из передачи "Спокойной ночи, малыши", к которой Лена с сыном были неравнодушны.
- Моя кандидатская диссертация, уже прошедшая предзащиту, посвящена стрелковому оружию одиннадцатого - двенадцатого веков, в основном стрелам, лукам и, в меньшей степени, арбалетам, - обиженным тоном процедил он. - Но я, извините, не вижу взаимосвязи между...
- Взаимосвязь прямая. У вас есть свидетельство Эрмитажа на право проведения экспертизы живописи?
- Н-нет.
- Может быть, вы получали свидетельство в Москве, в Третьяковской галерее?
- Нет. А зачем оно мне?
- Вы же взялись судить о цене икон... - Тизенгауз схватился за сердце, помолчал и спустя несколько секунд продолжал с прежней энергией: - Вы упоминали о государственных расценках на ростовские иконы. Где вы с ними ознакомились?
- Как бы это сказать? - Грязнов замялся. - Я... мне пришлось применить аналогию. В магазине подарков на Невском проспекте я изучил прейскурант на изделия палехских народных умельцев, экстраполировал его, исходя из соотношения размеров, на ростовскую эмаль и таким образом...
- Спасибо. Других вопросов у меня нет. - Не успел Тизенгауз сесть на место, как ветеран вновь ткнул Лену в бок.
- Глиста глистой, а ершистый! - одобрил он поведение Тизенгауза.Третьего свидетеля обдристал по самую маковку!
Лена безучастно кивнула.
Посрамленного специалиста по лукам и стрелам сменила бедно одетая женщина, на чьем изможденном лице выделялись только глаза, окруженные темными провалами. Она назвала свою фамилию - Рябокобылко и, избегая смотреть на Тизенгауза, монотонно отвечала на вопросы обвинителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110