Сам же - заметался по бараку, обдумывая дальнейшие действия. Глянул в окно - стекло было покрыто густыми морозными узорами, ничего не видно.
Зеки четвертого отряда не стали штурмовать собственный барак, оставив Зуева "на десерт".
Точно так же заканчивалась зарядка во всех остальных отрядах, исключая "зверинец" и "козлятник". В считанные минуты почти все контролеры были нейтрализованы различными способами: убили пока лишь одного Каратыгина, курировавшего 11 отряд. Контролер был неплохой с точки зрения зеков, не вредный, но ему не повезло: нерасчетливо махнул обрезком дюймовой трубы Жека Кисель, исполнявший роль первой "торпеды" (как и Макаров), и Каратыгин упал ничком, мгновенно лишившись своей скучной жизни. Вся жизнь Каратыгина была связана с Зимлагом, он родился в поселке Льдистом, Отец его был опером в одной из зон, а мать - медсестрой в зоновской санчасти.
В десятом отряде зарядку вел начальник отряда капитан Зализнов, обладатель своеобразного рекорда - он уже четырнадцатый год учился на заочном отделении пединститута. Раньше Зализнов был боксером, добрался до мастеров и даже один раз выходил в четвертьфинал чемпионата страны. Но дальше - никак. Не хватало умственных способностей, трудновато было с тактикой боя. Поэтому Зализнов бросил спорт и на волне спортивных привилегий колобком вкатился в гуманитарный вуз, выбрав почему-то "русский язык и литературу" - хотя путал сложно-подчиненное предложение с деепричастным оборотом. Правда, Зализнов славился ещё и тем, что знал наизусть сказку Ершова "Конек-Горбунок" (на каждом самодеятельном концерте с выражением читал отрывки), а на спортивных смотрах демонстрировал свою рельефную мускулатуру, которой позавидовал бы Шварценеггер. Кличка у Зализнова была - Холодец...
Холодец сразу ушел в глухую защиту: от упругих мышц отскакивали и кулаки и орудья, а голову капитан умело оберегал, используя все свое боксерское мастерство. Но вскоре почувствовал, что силы иссякают: очень уж много зеков наседало на него одного.
- Братцы! - глухо закричал капитан Холодец из-под сдвинутых локтей. Не бейте, братцы! Лучше свяжите!
Эти мольбы ещё больше разозлили зеков. Никоим образом они не могли признать "братцем" туповатого мента, по любому поводу пускавшего в ход пудовые кулаки. Толпа, наседавшая на Холодца, расступилась, и четыре мужика швырнули в него скамью с шестью чугунными ногами - кстати, единственную в зоне... Кости обеих рук хрустнули; капитана понесло вместе со скамьей на стену барака; он ударился о неё спиной и осел, полураздавленный, в серый снег... Одна из чугунных ног, проскочив меж сдвинутых рук, выбила Холодцу глаз. Ему стало так больно, что боль как бы перешла в кайф, почти оргазм: ни о чем не хотелось заботиться, думать. И не думая, а повинуясь остаткам известного инстинкта, Зализнов, не имея возможности опереться на сломанные руки, пополз по снегу, подобно большой змее - куда-нибудь.
Дежурный помощник начальника колонии или, короче, ДПНК Мыриков на вахте посматривал на часы: вот-вот, отбарабанив зарядку, должны были появиться контролеры; потом зеки потянутся из локалок, группами, в столовую. А после завтрака - съём в промку, утренняя проверка, первая смена... Лейтенант глянул в окно. Пошел неожиданный с утра снег (в вечерних новостях обещали иное), с востока явился, будто проснувшись, порывистый ветер. Мало того, что и падающий снег не оседал, так ещё и лежавший доселе белый покров разметывался со съёмного плаца по стенам бараков и ограждениям локалок.
Еле видный в метельных вихрях к вахте бежал вприпрыжку прапорщик Бронько по кличке Панцирь. На левой ноге не было сапога, зато к лодыжке присосалась белая змея-портянка. Бронько что-то кричал, и лицо его было искажено.
Мыриков выбежал из дежурки, пока ещё ни о чем не думая и ничего не понимая.
- Буза! - кричал Бронько. - Буза в зоне! Еле ушел! Убивают!
Он пробежал мимо Мырикова и юркнул в дежурку. Портянка как раз перед входом совсем размоталась и слетела с ноги. Сильный порыв ветра взметнул её вместе со снежной пылью и понес над жилзоной: неважно, в какую сторону, ибо неминуемо она повисла бы на колючей, под током, проволоке, окружавшей зону тремя смертельными рядами.
Мыриков задержался, вглядываясь в метель. Из узких калиток локалок как будто вытекали темные массы. От них отделялись отдельные черные фрагменты и двигались в сторону вахты. ДПНК попятился к двери дежурки. Там Панцирь энергично накручивал диск телефонного аппарата, орал в трубку что-то нечленораздельное.
Мыриков выхватил у него трубку и прислушался.
- Что там у вас? Говорите! - спросил капитан Петров.
- На проводе ДПНК Мыриков.
- Говори, Мыриков.
- Не знаю, как и сказать... тут что-то происходит вроде...
- Знаю, что там у вас. С вышек доложили. Сейчас будем меры принимать. А ты тоже ушами не хлопай.
- Они сюда бегут, - глянув в окно сообщил Мыриков. - Мы с Бронько сейчас запремся.
- А остальные где?
- Нету.
Петров выдержал короткую паузу (во время которой Мыриков думал, что сейчас-то и скажет опер что-нибудь важное) и - неожиданно прервал связь. Мыриков так и остался с коротко вопящей трубкой в руке и некоторое время удивленно смотрел на нее.
Бронько уже закрыл замок на два оборота и подтаскивал к двери вахтенный несгораемый шкаф с постановлениями о нарушениях.
- Локалку! - вспомнил вдруг Мыриков.
Он оттолкнул Бронько, открыл дверь и выскочил во дворик дежурки.
Вахтенный домик был, как и бараки, локализован в трехметровом ограждении из металлических обрезков. Калитка, хоть и хлипкая на вид, могла дать немного времени: пока сломают, пока дверь вышибут - глядишь, солдаты с прапорами поспеют, с собачками шибаевскими... Так не бывает, что-то должно произойти, кто-то должен помочь, это невероятно, но это и не сон.
Мыриков изо всех сил захлопнул калитку.
- Ссышь, на-чаль-ни-чек! - крикнули ему из уже приблизившегося авангарда зеков.
ДПНК отвечать не стал, забежал в дежурку и стал энергично помогать Бронько: шкаф был тяжел.
Как только дверь была приперта, в окно постучали. "Как они быстро с калиткой-то..." - подумал Мыриков, обернулся и увидел расплюснутую о стекло рожу: это Васька Механизм пугал ментов. Он улыбался, обнажив темные от чифира рандолевые фиксы. За ним к окну подскочил кто-то другой и со всего размаха ударил в стекло метровой заточенной арматурой. В дежурку разом ворвались мороз, мат и страх. Пока Мырикова и Бронько спасала лишь решетка, но и её уже энергично выковыривали из кирпичного проема двое зеков.
- Стакан, стакан! - закричал Бронько.
- Какой стакан, зачем? - не понял Мыриков, отталкивая зеков от окна шныревской шваброй.
- Сюда, сюда! Скорей! - Бронько показывал на дверь в помещение для кратковременной изоляции нарушителей дисциплины. Это и называлось "стаканом". В настоящий момент там находился толстяк Киря-Шнапс, неисправимый картежник и хулиган, пойманный ночью в чужом отряде за игрой... В "стакане" с большим трудом помещался человек нормального роста и телосложения, а Киря-Шнапс был самым большим человеком 7-й зоны. Лишь крепкая нервная система позволила ему спокойно, без ругани, вынести в стакане более трех часов. Сейчас он спал по стойке "смирно", ибо ни согнуть ноги в коленях, ни раздвинуть руки в локтях не было никакой возможности.
Трясущимися руками Мыриков открыл замок "стакана". На пол дежурки немедленно вывалился Киря-Шнапс и, ударившись об пол, проснулся.
- Что за мутотень?! - вопросил он из лежачего положения.
Но ни ДПНК Мыриков, ни Панцирь-Бронько не обратили на его слова никакого внимания. Взгляды обоих устремились внутрь "стакана", едва превышавшего по объему стандартный бытовой шкафчик. Бронько оказался сообразительней и ловчей: выхватил у Мырикова ключи, прыгнул в "стакан" и мгновенно захлопнул дверь. Ключи дважды повернулись. ДПНК, как зачарованный, смотрел на дверь, пока его не вернул в реальный мир голос открывшего один глаз начитанного Кири-Шнапса:
- Боливар, падла, не вынесет троих... О.Генри написал, б...
Решетку уже выдернули из оконного проема. Она вывалилась слишком быстро и резко, раскроив лоб зазевавшемуся зеку Мишке Лучку. В окно полезли страшные лица, похожие на обтянутые кожей черепа. С голов сваливались шапки, метались туда-сюда металлические штыри в руках, грозя отправить на тот свет случайно подвернувшегося.
- Назад! Назад! Понял?! Назад! - из всех сил закричал Мыриков. Он был совсем молодой человек и никак не верил в конец чего-либо. Даже надпись "конец" на киноэкране казалась ему уловкой: там, за экраном, все продолжалось, точно... И тем более никак не могла закончиться его собственная и любая другая жизнь - ведь она только началась.
- Ты меня на "понял-понял" не бери! - рявкнул в ответ первый из лезших в окно, Филька-Скупердяй. Боковым секущим ударом штыря он сломал лейтенанту шейные позвонки, и Мыриков, задыхаясь, упал на пол - медленно и мучительно умирать.
Киря-Шнапс, быстро сообразив, что происходит в зоне, откатился под стол, подальше от зековских ног.
Бронько в "стакане" стоял тихо, едва дышал - и был уверен, что спасется.
ЗИМЛАГ
ОБЩИЙ ОБЗОР
"Не армия и даже не банда. Прав был диссидент", - думал Монгол, наблюдая за происходящим в жилзоне из кабинки КПП отрядных локалок. Он сидел в кресле, ноги под столом упирались в обездвиженное тело дежурного "козла"-открывальщика. Штаны с "козла" были спущены: кое-кто, ретивый и озабоченный, хотел надругаться над ним, но Монгол не позволил. Дежурного просто избили - настолько сильно, насколько позволило тесное помещение - и впихнули под стол. Там он и лежал, уже в сознании, но притворяясь вообще мертвым.
Из застекленной кабинки, возвышавшейся над землей по типу постов ГАИ, хорошо было видно передвижение бунтующих отрядов и бригад. Впрочем, вряд ли можно было назвать это "передвижением" в смысле, скажем, армейской передислокации. Одно темное пятно-толпа двигалось в сторону столовой; другое - к "козлятнику"; третье - наплывало на "вахту" и подбиралось к выходу в промзону. На вышках беспокоились солдаты: кое-кто, вопреки, уставу, уже перенаправлял автомат с "запретки" на локалки отрядов. Между "пятнами" мелькали фигурки отделившихся зеков: одни преследовали кого-то, другие порознь бежали к "магазину" в надежде на быстрый грабеж.
- Братан, все ништяк! - заорал ворвавшийся в кабинку Корма. - Вахта наша! Там пацаны из "стакана" Панциря выкуривают! А ДПНК замочили, дураки!...
- Что ж ты не уследил? - поморщился Монгол. Мыриков, по его мнению, был слишком молод для смерти.
- Да задержался я у "зверинца"... "Хачики" закрылись, законопатились наглухо, не зайдешь... А у Эльхана - ствол. Он из него пальнул через окно, Шитика зацепило в ногу.
- Сука! - процедил Монгол. - Они думали, волчары позорные, что это по их душу такой хипиш! Много чести... Где Корж со своим шарабаном?
- Сейчас выкатят. У них снаряд закосорезил.
- Как выкатят - пусть пальнут по "зверинцу", разъ...т его на хрен! Не хотят заодно по правде - пусть дохнут сами напоказ! - распорядился Монгол. - А потом - по шлюзу промки долбите!
- Ага! - обрадовался Корма. - Всё, я дернул!
- А ДПНК зря грохнули. Плохо... - бросил ему вслед Монгол. - Тузика пришли ко мне.
Корма пулей слетел по перекладинам трапа и побежал к единственному в жилзоне производственному помещению - цеху игрушек в подвале под одиннадцатым отрядом. Там работали "танкисты" и "ракетчики", штамповали, соответственно, танки и ракетные установки из плохонькой пластмассы.
Пружина, ещё вчера невидимая, затянутая наглухо в глубину воровского ствола и удерживаемая Монголом на предохранителе, распрямилась и выбросила заряд. Теперь никто не мог управлять действием; Монгол выполнил "воровскую" установку, блатная прослойка и мужицкая масса двинулись в указанном направлении (во всех направлениях), но поскольку не было и не могло быть конкретных требований - кормили средне, с работой напрягали несильно, "козлы" как будто притихли - то и протест сразу же после начала обрел черты необузданного мятежа, сопровождающегося убийствами не тех, кого надо, и разрушением самих остатков фундамента "каторжанских понятий".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Зеки четвертого отряда не стали штурмовать собственный барак, оставив Зуева "на десерт".
Точно так же заканчивалась зарядка во всех остальных отрядах, исключая "зверинец" и "козлятник". В считанные минуты почти все контролеры были нейтрализованы различными способами: убили пока лишь одного Каратыгина, курировавшего 11 отряд. Контролер был неплохой с точки зрения зеков, не вредный, но ему не повезло: нерасчетливо махнул обрезком дюймовой трубы Жека Кисель, исполнявший роль первой "торпеды" (как и Макаров), и Каратыгин упал ничком, мгновенно лишившись своей скучной жизни. Вся жизнь Каратыгина была связана с Зимлагом, он родился в поселке Льдистом, Отец его был опером в одной из зон, а мать - медсестрой в зоновской санчасти.
В десятом отряде зарядку вел начальник отряда капитан Зализнов, обладатель своеобразного рекорда - он уже четырнадцатый год учился на заочном отделении пединститута. Раньше Зализнов был боксером, добрался до мастеров и даже один раз выходил в четвертьфинал чемпионата страны. Но дальше - никак. Не хватало умственных способностей, трудновато было с тактикой боя. Поэтому Зализнов бросил спорт и на волне спортивных привилегий колобком вкатился в гуманитарный вуз, выбрав почему-то "русский язык и литературу" - хотя путал сложно-подчиненное предложение с деепричастным оборотом. Правда, Зализнов славился ещё и тем, что знал наизусть сказку Ершова "Конек-Горбунок" (на каждом самодеятельном концерте с выражением читал отрывки), а на спортивных смотрах демонстрировал свою рельефную мускулатуру, которой позавидовал бы Шварценеггер. Кличка у Зализнова была - Холодец...
Холодец сразу ушел в глухую защиту: от упругих мышц отскакивали и кулаки и орудья, а голову капитан умело оберегал, используя все свое боксерское мастерство. Но вскоре почувствовал, что силы иссякают: очень уж много зеков наседало на него одного.
- Братцы! - глухо закричал капитан Холодец из-под сдвинутых локтей. Не бейте, братцы! Лучше свяжите!
Эти мольбы ещё больше разозлили зеков. Никоим образом они не могли признать "братцем" туповатого мента, по любому поводу пускавшего в ход пудовые кулаки. Толпа, наседавшая на Холодца, расступилась, и четыре мужика швырнули в него скамью с шестью чугунными ногами - кстати, единственную в зоне... Кости обеих рук хрустнули; капитана понесло вместе со скамьей на стену барака; он ударился о неё спиной и осел, полураздавленный, в серый снег... Одна из чугунных ног, проскочив меж сдвинутых рук, выбила Холодцу глаз. Ему стало так больно, что боль как бы перешла в кайф, почти оргазм: ни о чем не хотелось заботиться, думать. И не думая, а повинуясь остаткам известного инстинкта, Зализнов, не имея возможности опереться на сломанные руки, пополз по снегу, подобно большой змее - куда-нибудь.
Дежурный помощник начальника колонии или, короче, ДПНК Мыриков на вахте посматривал на часы: вот-вот, отбарабанив зарядку, должны были появиться контролеры; потом зеки потянутся из локалок, группами, в столовую. А после завтрака - съём в промку, утренняя проверка, первая смена... Лейтенант глянул в окно. Пошел неожиданный с утра снег (в вечерних новостях обещали иное), с востока явился, будто проснувшись, порывистый ветер. Мало того, что и падающий снег не оседал, так ещё и лежавший доселе белый покров разметывался со съёмного плаца по стенам бараков и ограждениям локалок.
Еле видный в метельных вихрях к вахте бежал вприпрыжку прапорщик Бронько по кличке Панцирь. На левой ноге не было сапога, зато к лодыжке присосалась белая змея-портянка. Бронько что-то кричал, и лицо его было искажено.
Мыриков выбежал из дежурки, пока ещё ни о чем не думая и ничего не понимая.
- Буза! - кричал Бронько. - Буза в зоне! Еле ушел! Убивают!
Он пробежал мимо Мырикова и юркнул в дежурку. Портянка как раз перед входом совсем размоталась и слетела с ноги. Сильный порыв ветра взметнул её вместе со снежной пылью и понес над жилзоной: неважно, в какую сторону, ибо неминуемо она повисла бы на колючей, под током, проволоке, окружавшей зону тремя смертельными рядами.
Мыриков задержался, вглядываясь в метель. Из узких калиток локалок как будто вытекали темные массы. От них отделялись отдельные черные фрагменты и двигались в сторону вахты. ДПНК попятился к двери дежурки. Там Панцирь энергично накручивал диск телефонного аппарата, орал в трубку что-то нечленораздельное.
Мыриков выхватил у него трубку и прислушался.
- Что там у вас? Говорите! - спросил капитан Петров.
- На проводе ДПНК Мыриков.
- Говори, Мыриков.
- Не знаю, как и сказать... тут что-то происходит вроде...
- Знаю, что там у вас. С вышек доложили. Сейчас будем меры принимать. А ты тоже ушами не хлопай.
- Они сюда бегут, - глянув в окно сообщил Мыриков. - Мы с Бронько сейчас запремся.
- А остальные где?
- Нету.
Петров выдержал короткую паузу (во время которой Мыриков думал, что сейчас-то и скажет опер что-нибудь важное) и - неожиданно прервал связь. Мыриков так и остался с коротко вопящей трубкой в руке и некоторое время удивленно смотрел на нее.
Бронько уже закрыл замок на два оборота и подтаскивал к двери вахтенный несгораемый шкаф с постановлениями о нарушениях.
- Локалку! - вспомнил вдруг Мыриков.
Он оттолкнул Бронько, открыл дверь и выскочил во дворик дежурки.
Вахтенный домик был, как и бараки, локализован в трехметровом ограждении из металлических обрезков. Калитка, хоть и хлипкая на вид, могла дать немного времени: пока сломают, пока дверь вышибут - глядишь, солдаты с прапорами поспеют, с собачками шибаевскими... Так не бывает, что-то должно произойти, кто-то должен помочь, это невероятно, но это и не сон.
Мыриков изо всех сил захлопнул калитку.
- Ссышь, на-чаль-ни-чек! - крикнули ему из уже приблизившегося авангарда зеков.
ДПНК отвечать не стал, забежал в дежурку и стал энергично помогать Бронько: шкаф был тяжел.
Как только дверь была приперта, в окно постучали. "Как они быстро с калиткой-то..." - подумал Мыриков, обернулся и увидел расплюснутую о стекло рожу: это Васька Механизм пугал ментов. Он улыбался, обнажив темные от чифира рандолевые фиксы. За ним к окну подскочил кто-то другой и со всего размаха ударил в стекло метровой заточенной арматурой. В дежурку разом ворвались мороз, мат и страх. Пока Мырикова и Бронько спасала лишь решетка, но и её уже энергично выковыривали из кирпичного проема двое зеков.
- Стакан, стакан! - закричал Бронько.
- Какой стакан, зачем? - не понял Мыриков, отталкивая зеков от окна шныревской шваброй.
- Сюда, сюда! Скорей! - Бронько показывал на дверь в помещение для кратковременной изоляции нарушителей дисциплины. Это и называлось "стаканом". В настоящий момент там находился толстяк Киря-Шнапс, неисправимый картежник и хулиган, пойманный ночью в чужом отряде за игрой... В "стакане" с большим трудом помещался человек нормального роста и телосложения, а Киря-Шнапс был самым большим человеком 7-й зоны. Лишь крепкая нервная система позволила ему спокойно, без ругани, вынести в стакане более трех часов. Сейчас он спал по стойке "смирно", ибо ни согнуть ноги в коленях, ни раздвинуть руки в локтях не было никакой возможности.
Трясущимися руками Мыриков открыл замок "стакана". На пол дежурки немедленно вывалился Киря-Шнапс и, ударившись об пол, проснулся.
- Что за мутотень?! - вопросил он из лежачего положения.
Но ни ДПНК Мыриков, ни Панцирь-Бронько не обратили на его слова никакого внимания. Взгляды обоих устремились внутрь "стакана", едва превышавшего по объему стандартный бытовой шкафчик. Бронько оказался сообразительней и ловчей: выхватил у Мырикова ключи, прыгнул в "стакан" и мгновенно захлопнул дверь. Ключи дважды повернулись. ДПНК, как зачарованный, смотрел на дверь, пока его не вернул в реальный мир голос открывшего один глаз начитанного Кири-Шнапса:
- Боливар, падла, не вынесет троих... О.Генри написал, б...
Решетку уже выдернули из оконного проема. Она вывалилась слишком быстро и резко, раскроив лоб зазевавшемуся зеку Мишке Лучку. В окно полезли страшные лица, похожие на обтянутые кожей черепа. С голов сваливались шапки, метались туда-сюда металлические штыри в руках, грозя отправить на тот свет случайно подвернувшегося.
- Назад! Назад! Понял?! Назад! - из всех сил закричал Мыриков. Он был совсем молодой человек и никак не верил в конец чего-либо. Даже надпись "конец" на киноэкране казалась ему уловкой: там, за экраном, все продолжалось, точно... И тем более никак не могла закончиться его собственная и любая другая жизнь - ведь она только началась.
- Ты меня на "понял-понял" не бери! - рявкнул в ответ первый из лезших в окно, Филька-Скупердяй. Боковым секущим ударом штыря он сломал лейтенанту шейные позвонки, и Мыриков, задыхаясь, упал на пол - медленно и мучительно умирать.
Киря-Шнапс, быстро сообразив, что происходит в зоне, откатился под стол, подальше от зековских ног.
Бронько в "стакане" стоял тихо, едва дышал - и был уверен, что спасется.
ЗИМЛАГ
ОБЩИЙ ОБЗОР
"Не армия и даже не банда. Прав был диссидент", - думал Монгол, наблюдая за происходящим в жилзоне из кабинки КПП отрядных локалок. Он сидел в кресле, ноги под столом упирались в обездвиженное тело дежурного "козла"-открывальщика. Штаны с "козла" были спущены: кое-кто, ретивый и озабоченный, хотел надругаться над ним, но Монгол не позволил. Дежурного просто избили - настолько сильно, насколько позволило тесное помещение - и впихнули под стол. Там он и лежал, уже в сознании, но притворяясь вообще мертвым.
Из застекленной кабинки, возвышавшейся над землей по типу постов ГАИ, хорошо было видно передвижение бунтующих отрядов и бригад. Впрочем, вряд ли можно было назвать это "передвижением" в смысле, скажем, армейской передислокации. Одно темное пятно-толпа двигалось в сторону столовой; другое - к "козлятнику"; третье - наплывало на "вахту" и подбиралось к выходу в промзону. На вышках беспокоились солдаты: кое-кто, вопреки, уставу, уже перенаправлял автомат с "запретки" на локалки отрядов. Между "пятнами" мелькали фигурки отделившихся зеков: одни преследовали кого-то, другие порознь бежали к "магазину" в надежде на быстрый грабеж.
- Братан, все ништяк! - заорал ворвавшийся в кабинку Корма. - Вахта наша! Там пацаны из "стакана" Панциря выкуривают! А ДПНК замочили, дураки!...
- Что ж ты не уследил? - поморщился Монгол. Мыриков, по его мнению, был слишком молод для смерти.
- Да задержался я у "зверинца"... "Хачики" закрылись, законопатились наглухо, не зайдешь... А у Эльхана - ствол. Он из него пальнул через окно, Шитика зацепило в ногу.
- Сука! - процедил Монгол. - Они думали, волчары позорные, что это по их душу такой хипиш! Много чести... Где Корж со своим шарабаном?
- Сейчас выкатят. У них снаряд закосорезил.
- Как выкатят - пусть пальнут по "зверинцу", разъ...т его на хрен! Не хотят заодно по правде - пусть дохнут сами напоказ! - распорядился Монгол. - А потом - по шлюзу промки долбите!
- Ага! - обрадовался Корма. - Всё, я дернул!
- А ДПНК зря грохнули. Плохо... - бросил ему вслед Монгол. - Тузика пришли ко мне.
Корма пулей слетел по перекладинам трапа и побежал к единственному в жилзоне производственному помещению - цеху игрушек в подвале под одиннадцатым отрядом. Там работали "танкисты" и "ракетчики", штамповали, соответственно, танки и ракетные установки из плохонькой пластмассы.
Пружина, ещё вчера невидимая, затянутая наглухо в глубину воровского ствола и удерживаемая Монголом на предохранителе, распрямилась и выбросила заряд. Теперь никто не мог управлять действием; Монгол выполнил "воровскую" установку, блатная прослойка и мужицкая масса двинулись в указанном направлении (во всех направлениях), но поскольку не было и не могло быть конкретных требований - кормили средне, с работой напрягали несильно, "козлы" как будто притихли - то и протест сразу же после начала обрел черты необузданного мятежа, сопровождающегося убийствами не тех, кого надо, и разрушением самих остатков фундамента "каторжанских понятий".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56