Оттуда, в полумиле к северу, в одном из захудалых домишек, что натыканы между шоссе и пляжем...
— Если ехать на север, дом находится с левой стороны?
— Да. Думаю, не ошибетесь. Это единственная фотостудия в том районе; на стене намалевано что-то вроде вывески, а в окне натыканы фотографии. Старые, грязные, раскрашенные от руки фотографии. — Ее передернуло от омерзения. — Это одно из самых мрачных мест, которые мне встречались в жизни.
— Почему?
— Знаете, с первого взгляда становится понятно: здесь живут неудачники... Все в таком запустении... А этот «мастер»... Он ведь даже не знает дела, которым занимается.
— Мэйбл не выносит неудачников, — встрял Ричарде. — Это напоминает ей о днях юности. Моя жена в то время жила в таком, извиняюсь, бардаке! Ну а потом я ее открыл...
— Скорее уж я открыла тебя, Джейсон.
— Ваш муж сообщил, что вы разговаривали с этим «фотографом».
— Верно. Сыщик предложил мне разыграть сценку «посетительница», чтобы хорошенько рассмотреть человека и послушать голос. Я стала спрашивать о ценах и размерах снимков, так этот «фотограф» ничего не знал. Пришлось справляться у девушки.
— У какой девушки?
— У ассистентки, такой миниатюрной блондинки. Видимо, жены. Чем угодно могу поклясться, что он ей даже жалованье не платит. Девушка недурна собой, хотя, может, это мне только показалось? Но, в общем, она меня узнала. Наверное, видела мои старые картины по телевидению.
— Не смей упоминать эту дрянь в доме! — закричал муж.
— Извини. Вы только представьте себе: она попросила у меня автограф! Никто этого не делал последние несколько тысяч лет.
— Описать ее можете?
— Такая, знаете ли, малышка с коротко подстриженными «под мальчика» волосами. Глаза у нее красивейшие: темно-синие, но она их совершенно жутко красит и этим все портит. Много у нее на лице косметики: помады, пудры, теней, туши... Вот сейчас я почти уверена, что она — его жена. Припоминаю, она называла его Артом.
Арт Лемп и Молли Фоон. Во рту у меня пересохло.
— А мужчина, миссис Ричарде? Как он выглядел?
Увидев, как меня зацепило, она стала очень тщательно подбирать слова.
— К нему больше всего подходит слово «аморфный». У него был, знаете, такой обвисший, будто резиновый рот, — как бы его получше описать? Такой рот, который может превратиться во что угодно. Я обращаю внимание на рты — в характере человека они много значат...
— Возраст?
— Трудно сказать. Лет пятьдесят пять — шестьдесят.
— Лысый?
— Нет. Я тогда подумала, что он носит парик. Слишком уж аккуратно лежали его волосы, что, кстати, совсем не вязалось с остальным его видом.
Я вышел в холл.
— Большое спасибо. Вы мне очень помогли.
— Надеюсь, — сказала женщина.
Ричарде проводил меня до входной двери.
— Послушайте, Кросс, что все это значит, а? Он что, скупщик краденого?
— Слишком долго рассказывать. А времени у меня маловато.
— Ну, как знаете. — Он вышел на крыльцо и глубоко вздохнул. — Прекрасный вечер, замечательный вид. Хорошо было бы построить там, внизу, университет. Атмосфера культуры бодрит, знаете. Люблю я ее, культуру...
— Физкультуру, — послышался голос его жены. — Всего доброго, мистер Кросс. Удачи вам.
Глава 17
Сделав по Сансет поворот налево, я влился в поток автомобилей, кативших на запад. Потом обогнал несколько машин, поравнялся с «кадиллаком» и позволил ему обойти меня на неогороженном повороте. Депрессия, охватившая меня утром, когда я узнал о похищении, давила меня все сильнее и сильнее. И хотя я не нашел мальчика, но, по крайней мере, чем-то занимался. Сейчас проезжал, например, широкий дуговой скат, ведущий в самое пекло.
Внезапно в потоке машин образовалась широкая брешь. Я обогнал «кадиллак» и сейчас шел на большой скорости. Фары, подобно безумным глазам, выныривали из ночи, и со вздохами и хрипеньем машины проносились мимо. Я свернул на последнем повороте, ведущем к берегу моря, и, подождав зеленого сигнала, поехал направо.
Высокий эродированный берег вел к морю. Я катил по левой полосе, внимательно вглядываясь в строения на противоположной стороне. Пестрый ряд разноцветных и разномастных построек вцепился в край прибрежной дороги. Это были либо обычные пляжные домики на двенадцати — пятнадцатифутовых участках, либо одноэтажные съемные сарайчики. Присутствовало также несколько магазинов, торгующих сувенирами из резного красного дерева, картинами маслом, тканным вручную полотном, керамикой — этакая богемская роскошь а-ля «чертовы кулички». А сзади зевал тяжелый серый океан.
Увидев вывеску «Фотография», я пустил машину совсем ползком. Огромный грузовик разочарованно проревел, когда ему не удалось превратить в лепешку зад моего бедного автомобиля. Я поспешно включил сигнал левого поворота и, увидев брешь в потоке машин, двигавшихся на юг, бросился туда. Припарковаться, кроме как у самого дома на обочине шоссе, было больше негде.
Ни в жилой части дома, ни в студии свет не горел. Сквозь завазюканное стекло я увидел образцы фотографий. На всех крупных плывущим почерком было выведено — «Керри». Здесь находилась точка пересечения случайных судеб.
На заднем крыльце магазинчика я заметил пробивающийся из-под двери луч света, но постучал в парадную, стеклянную. Пустой темный прямоугольник внезапно ожил. В нем появилась молодая женщина, которая застыла, положив руку на дверную ручку-кнопку. Не видя, кто стоит на крыльце, она крикнула, и ее голос, прозвучавший из-за стекла, показался мне тонким и слабым:
— Арт? Это ты, Арт?
Я крикнул:
— Он попросил кое-что вам передать!
Она подошла ближе: ее гигантская тень вышагивала впереди; я услышал тихое шлепанье ног. Голова придвинулась к стеклянной панели: вместо лица — белая клякса, на ней — черные провалы глаз и чуть ниже — рот. И все это в ореоле освещенных сзади желтоватых волос. Мне показалось, что я вижу череп.
Черный рот задрожал:
— Если он намеревается вернуться, передайте, чтобы лучше и не пытался.
— Именно поэтому я здесь...
— Скажите, что после всех его выкрутасов я до него десятифутовой палкой не дотронусь. — Ее дыхание снова стало ровным. — Так зачем вы пришли?
— Впустите меня, Молли. У нас есть о чем потолковать.
— Мы не знакомы. Кто вы такой, интересно знать?
— Я видел сегодня Арта. Вообще-то он неважно себя чувствовал.
— А вот это меня очень мало волнует. — Бурк ее точно описал. — Если вы приятель Арта, то можете убираться. И передайте ему мои слова.
— Не могу. Он стал очень плохо слышать.
— Купите ему слуховой аппарат. Спокойной ночи. Уходите. — Но лицо ее оставалось прижатым к двери, нос расплющился о стекло. — Чего вам еще?
— Пустяки. Мне нужны сведения.
— Почему бы вам не спросить Арта? Он ведь так кичится, что все про всех знает, он вам о любом может что угодно наплести.
— Говорить он тоже не может.
Темные глаза распахнулись до предела.
— Его поймали? — Ее рот прижался к стеклу, потом немного отодвинулся, и я увидел на двери грубый отпечаток губ.
— Так мы можем всю ночь с вами болтать. Впустите меня, и я расскажу все, как есть. А потом это сделаете вы.
— А как мне удостовериться в том, что с вами нет Арта?
— Надо выйти и посмотреть.
— Ну нет. Отсюда вы меня не выманите. Вы кто? Полицейский?
Мне надоело.
— Что-то вроде этого. Офицер по надзору за условно осужденными.
— Ну тогда при чем здесь я?
А дверь все-таки хоть и без особой охоты, но открыла. Я сунул в образовавшуюся щель ногу.
— У меня как в аптеке — чисто и красиво, — сказала девушка.
— Когда вы в последний раз видела Арта?
— Пару недель назад. Он здорово набузил. Я его из себя вывела.
— Он ваш муж?
— Не сказала бы. Мы были э-э... деловыми партнерами. Я пристроила его сюда после того, как Керри свинтил в неизвестном направлении. Но больше его на порог не пущу. Этот гад наложил на меня свои грязные лапы. Мне очень приятно, что ему худо.
Внезапно ее стала бить крупная дрожь.
— Ветер такой зябкий... Ненавижу, когда с моря дует холодный ветер. Если хотите поговорить — входите. Все равно делать нечего. Зимой предпочитаю бездельничать. В душе я — медведь. А с тех пор как Керри смотался, мне и поговорить не с кем.
Снова налетел пронизывающий ветер. На девушке было всего лишь легонькое платьице без рукавов.
— Минутку, Молли. — Я достал из машины портфель.
— Что это там у вас?
— Покажу в доме.
Она распахнула и, когда я вошел, осторожно прикрыла за мною дверь. Задняя комната с двумя большими окнами и дверью в самом конце была оборудована под студию. За шторами, задыхаясь от ярости, билось в берег море и ревел ветер. Словно непрошенные гости, которых не пускают в дом. В углу беспорядочной кучей были навалены предметы фотографического ремесла — треноги, подставки для софитов, лампы.
Свет шел из противоположной части студии, где Молли, по-видимому, жила. Напольная лампа была укутана чулками и нижним бельем. Истерзанная диван-кровать указывала на то, что человек, который на ней спал, судя по всему, мучился кошмарами. В углу за покрытой пятнами раковиной с выплеснутыми туда опивками кофе стояла газовая плитка. На полу валялись разорванные газеты. Судя по обстановке, жизнь Молли явно расползалась по швам.
Но, несмотря на это, девушка оказалась чистенькой и ухоженной. Ее зализанные назад волосы лаково блестели, платье — хорошо отутюжено, руки — изящные, белые.
Она укрыла их коричневой шерстяной кофтой и, усевшись на краешек постели, подоткнула полы под ноги.
— Ненавижу, когда это море орет... И чего я вообще сюда приперлась? — Интонация поехала вниз. — Там, откуда я приехала, летом ночи теплые. Вообще-то, когда шторма нет, здесь тоже неплохо...
— А откуда вы приехали, Молли?
Глаза ее моментально застыли.
— Не ваше дело. Мне уже двадцать один, и законы я не нарушала. Вы мне нечего не сделаете!..
— Меня интересуют ваши друзья. Керри Сноу, Арт Лемп, Фред Майнер.
— Фред кто?
— Фред Майнер. — Я описал его.
— Не знаю никакого Майнера. Остальных двоих — да. А зачем они вам понадобились?
— Забавно, что вы спрашиваете об этом, Молли.
— Почему? Вы ведь коп, так? Вы ведь приехали сюда не для того, чтобы наслаждаться изысканной беседой в моем обществе. — Она сглотнула и искоса посмотрела на меня. — Вы видели Керри? — В ее голосе послышалась робость.
— Не теперь. Как давно он ушел от вас?
— Не помню, где-то месяца три назад. Мы здесь и пяти недель не прожили к тому времени. Но меня это не удивило. Я знала, что рано или поздно он попрется за ней. Эта женщина была его идеей фикс.
— Не могу уследить за вашей мыслью.
— А, ерунда.
— Когда вы видели его в последний раз, Молли?
— Говорю же вам — три месяца назад. Это был февраль, начало февраля. Незадолго до дня святого Валентина. Я-то все надеялась, что он объявится к празднику. Но ошиблась. — Ее глаза, словно два темно-синих прожектора, обшарили мое лицо. — Может быть, вы работаете в системе досрочного освобождения заключенных?
— Ему это не нужно. Керри мертв.
Ее зубы клацнули. Звук с трудом прорывался из-за сжатых губ.
— Вы лжете. Керри не может быть мертв. Он слишком молод.
— Он погиб страшной смертью. Это случилось незадолго до дня святого Валентина.
— Вы хотите сказать, что его убили?
— Я расследую это дело.
— Для чего же вы пришли ко мне?
— Потому что вы его знали.
— Я вам не верю. Я не верю в то, что он мертв. Вы лжете, вы пытаетесь меня запугать!..
Я показал ей фотографии Сэма Дрессена. Она вяло подержала их, потом карточки, как маленькие рыбки, выскользнули из ее пальцев на пол. Дернувшись вбок, девушка повалилась на кушетку. Ноги ее висели как сломанные палки. Напряжение челюстных мышц ослабло, и рот широко раскрылся. Глаза таращились в пустоту. Она уткнулась лицом в измятую простыню и издала долгий протяжный вой. Потом накинула кофту на голову.
Я положил фотографии обратно в портфель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31