Вам и впрямь следует заняться своим лицом.
"Если бы только лицом!" - говорю я про себя и спохватываюсь: я забыл
купить пижаму. Большой пропуск, если учесть, что в ближайшие дни я
собираюсь главным образом валяться в постели.
- Кроме того, мне нужна пижама. Возьмите на размер больше, я не
выношу тесных, как смирительные рубашки.
- Конечно, мистер Питер! Вы почти одного роста с моим братом.
- Я вам очень признателен, мисс... Извините, я не запомнил вашего
имени...
Женщина смеется.
- Вы и не могли его запомнить, потому что я вам его не назвала. Здесь
все называют меня Дорис.
- Я вам очень признателен, мисс Дорис, - говорю я, снимая с кровати
плотное покрывало и устанавливая, что белье чистое.
Дорис выходит из комнаты. Только теперь я понимаю, что еле держусь на
ногах. Приходится принимать меры. После многократного чередования
холодного и горячего душа я оказываюсь в кровати. Удобная кровать в
неудобной ситуации - не такая штука, чтобы ею можно было пренебречь.

Отдых и теплые заботы Дорис дают себя знать. Благодаря примочкам и
компрессам раны затягиваются, а отеки спадают до такой степени, что я могу
бриться.
И вот в понедельник утром я бреюсь, как всякий порядочный служащий в
начале рабочей недели, надеваю белоснежную рубашку, скромный серый галстук
с белым узором, облачаюсь в один из новых костюмов и как ясное солнце
появляюсь на Дрейк-стрит, готовый к трудовым подвигам.
Само собой разумеется, первая моя задача - завтрак и пара чашек
горячего кофе в угловом кафе, у стройных ног красавицы из Реммон
ревю-бара. Надо подкрепиться, пока шеф не вызвал меня к себе. Но шеф,
кажется, вообще забыл о моем существовании. Я сижу в кафе до десяти часов,
но никто меня не спрашивает, никто мной не интересуется. Тогда я
вспоминаю, что на меня возложены известные инспекторские обязанности, а
именно надзор за притоном картежников в другом конце улицы. Минуя витрины
специализированных книжных магазинов и клубы стриптиза, я неторопливо
прохожу всю Дрейк-стрит и вступаю в закусочную.
Несмотря на сравнительно ранний час, здесь довольно людно. У столиков
расположились картежники с сигаретами в зубах, выстроенные вдоль стены
игральные автоматы звякают в полную силу. Я направляюсь к стоящему у кассы
человеку без пиджака, в одном жилете, и скромно заявляю:
- Я - секретарь мистера Дрейка.
- Мистер Питер?
- Именно. Чем могу быть полезен?
- Спасибо, ничем, - отзывается человек за кассой. - Но, возможно, мы
могли бы быть вам полезны?
- Пожалуй, я выпил бы кофе.
Мой кофе ставят на маленький столик возле окна, выходящего на
площадь. Приятный вид на квартальный скверик со скромной зеленью позволяет
мне сделать неожиданное открытие: оказывается, деревья уже распустились.
Очевидно, вся Дрейк-стрит уже в курсе моих дел, но я ничем и никому
не могу быть полезен. Если я и сомневался в том, что мои инспекторские
обязанности - фикция, то послеобеденная прогулка по клубам открывает мне
глаза на истинное положение вещей. В погоне за лишним шиллингом эти
почтенные заведения открываются уже в три часа: и с трех часов у витрин с
откровенными снимками стоят швейцары, они же зазывалы, вернее, приставалы;
эти молодые люди хватают каждого прохожего - кого за рукав, кого за борт
пиджака - и кричат ему в ухо, суля неслыханный разгул плоти за низкую до
смешного входную плату в два фунта. Стоит бедняге проявить малейшее
колебание, они набрасываются на него с новой энергией, провожают по улице
до следующего заведения, где его перехватывает следующий приставала, и
нужно иметь поистине железный характер, чтобы пройти всю Дрейк-стрит и не
попасть в один из трех подвалов, исполненных красного сумрака, тромбонных
стонов и голоногих официанток.
В каждый из этих клубов меня пускают безо всяких формальностей, и
везде меня называют "мистер Питер", и я убеждаюсь, что никому и ничем не
могу быть полезен, а персонал заведений уверен, что я зашел просто так,
поглядеть на программу. Если это кого и удивляет, то только потому, что
программа во всех трех клубах одинаково скверная, и смотреть ее станет
разве что заблудший турист.
Так проходит день. Он не приносит ничего интересного, кроме одной
подробности, тоже малоинтересной: за мной следят. Не очень настойчиво и не
очень грубо, но следят. К вечеру, когда я, нарушив инструкцию, покидаю
Дрейк-стрит и сворачиваю на широкую улицу, идущий за мной тип ускоряет
шаги и даже, кажется, собирается преградить мне путь. Но я вхожу в
ближайшую кондитерскую, покупаю коробку конфет и возвращаюсь на
Дрейк-стрит. Мой незнакомец успокаивается. Впрочем, мы не так уж и
незнакомы; если мне не изменяет память, это - тот самый Том, который так
щедро угощал меня пинками в комнате Кейт.
- Меня кто-нибудь спрашивал? - интересуюсь я на всякий случай,
вернувшись в гостиницу.
- Нет, мистер Питер, никто, - отвечает брат мисс Дорис. Это рослый
добряк, очень похожий на сестру; но боже упаси наткнуться на его кулак.
Сегодня его очередь стоять на вахте - Дорис убирает комнаты наверху.
- Я позволил себе... говорю я и подаю ей большую коробку шоколадных
конфет - самую большую, какая только нашлась в магазине.
- О, вы слишком щедры, - восклицает она. - Это чересчур дорогой
подарок даже для дня рождения.
- На день рождения я подарю вам что-нибудь получше.
- Он уже прошел, - смеется Дорис.
"А к следующему дню рождения меня тут не будет", - мысленно добавляю
я.
Вторник проходит так же, как и понедельник. А среда - как вторник.
Единственная разница в том, что, успокоенные моим примерным поведением,
соглядатаи вроде Тома перестали ходить за мной по пятам. Может, именно
поэтому в четверг состоится неожиданная встреча.
Я стою после завтрака на углу и с тоской смотрю, как течет жизнь на
широкой улице, которая по сравнению с узким желобом Дрейк-стрит кажется
мне заветной дорогой в широкий мир. В этот утренний час прохожих совсем
немного, потому что служилый люд уже разошелся по конторам и канцеляриям,
а домашние хозяйки с большими кошелками сюда не заглядывают - им тут
нечего делать. Перед рестораном итальянца стоит грузовик-рефрижератор;
здоровяк в белом санитарном халате сгружает ларь с кусками говядины. По
другую сторону, у зеленной лавки, я вижу еще один грузовик - с
апельсинами. А чуть ближе, на тротуаре, торчит худой человек в черном
костюме и черном котелке и не сводит с меня глаз. Поймав мой взгляд, он
делает мне заговорщический знак, потом сворачивает на широкую улицу, снова
поворачивает в первый же переулок и смотрит через плечо, иду я следом или
нет.
Все эти дни я умираю от скуки и поэтому решаю последовать за
незнакомцем - просто так, чтобы узнать, что ему надо. Я вхожу в небольшую
кондитерскую, зал которой по старой моде разделен перегородками на отсеки,
и через минуту оказываюсь в последнем отделении, лицом к лицу с
незнакомцем.
- Два чая, пожалуйста, - заявляет этот человек официантке, даже не
дав себе труда поинтересоваться, что я предпочитаю, чай или кофе.
Он уже успел снять котелок и даже вытереть платком потную лысину.
Покончив с заботами о собственной персоне, человек переключает все свое
внимание на мою особу, испытующе и недоверчиво сверлит меня прищуренными
глазами. И только после того как девушка приносит чай и покидает нас, он
благоволит произнести:
- Будьте добры, ваши документы!
- Сначала покажите ваши, - отвечаю я.
Разница между мной и им та, что у меня документов нет, а у него они
есть, и его служебное удостоверение ясно свидетельствует, что мой
незнакомец служит в Скотленд-ярде.
- Боюсь, что не смогу удовлетворить ваше любопытство, - заявляю я. -
Совсем недавно у меня украли бумажник вместе с паспортом.
- Знаю, - сухо отвечает полицейский чиновник. - Я просто хотел
напомнить вам об этом.
Он кладет в чашку два куска сахару и принимается помешивать ложкой. Я
ограничиваюсь наблюдением, потому что не питаю слабости к растительным
отварам.
- Следовательно, вы не в состоянии удостоверить свою личность, - с
ненужным педантизмом заявляет мой собеседник, упорно продолжая вертеть
ложкой. - А такие лица, разрешите поставить вас в известность, подлежат
задержанию.
Решив, что сахар наконец растворился, он подносит чашку к узким
бескровным губам, потом опять ставит на стол и добавляет:
- Я уже несколько дней наблюдаю за вами и все время колеблюсь, должен
ли я вас задержать, согласно букве закона, или поступить иначе, соблюдая
дух закона.
- Это ваше дело, - бормочу я.
- Естественно. Это моя работа, за нее мне платят. Но вот в чем
вопрос: буква или смысл?
Мой собеседник умолкает, чтобы отхлебнуть еще глоток чая, должно
быть, он решил как следует согреться в это теплое утро, - и продолжает:
- Будь я моложе, я, вероятно, ухватился бы за букву закона. Но в моем
возрасте человек более склонен к поискам смысла. Что толку, если я вас
задержу? Ну сделаем проверку, ну вышлем вас из страны - и только! Если же
я решу закрыть глаза на кое-какие факты, это может принести куда большую
пользу. Вы догадываетесь, конечно?
- Вовсе нет.
- И в жизни даже не слышали слова "индикатор"? - с легкой улыбкой
осведомляется полицейский.
- Ну и что, если слышал?
- А именно то, что вы станете индикатором. Вы будете мне помогать. У
меня такое чувство, что там, на вашей улочке, кое-что не вполне отвечает
требованиям законопорядка. Может, не бог весть насколько, но не отвечает.
От вас требуется только сигнализировать, ничего больше.
- Да, после чего меня снова изобьют до полусмерти или просто
пристукнут.
- Британская полиция, уважаемый сэр, - заявляет он, торжественно
подняв в воздух чайную ложку, - достаточно сильна, чтобы защищать тех, кто
ей служит. Избить человека не так просто. Меня, например, еще никто не
избил.
- Вы забываете, что я - человек без паспорта.
- Вы получите паспорт. Как только его заслужите.
- Значит, паспорт на тот свет?
- Отнюдь. Британский паспорт, - поправляет меня собеседник, который
явно не ценит плоских шуток.
Он отпивает еще глоток чая и поясняет:
- Как служитель закона, я, разумеется, не склонен прибегать к
насилию. Мы вербуем своих помощников на условиях полной добровольности. Но
вы, конечно, понимаете, что в случае отказа я буду вынужден применить к
вам букву закона.
- Да, - соглашаюсь я, - положение у вас действительно деликатное.
Он молча пьет чай. А когда молчание чересчур затягивается,
напоминает:
- Жду вашего ответа.
- Если вы в самом деле можете гарантировать мне известную
безопасность...
- Полную! - заявляет он.
- В таком случае я постараюсь быть вам полезным.
- Это и требовалось услышать! - с важностью произносит мой
собеседник.
Затем мы обсуждаем технические детали того, чем и как я буду ему
полезен.
- Каждое утро в десять часов можете застать меня здесь, - говорит в
заключение служитель Скотленд-ярда. - А в спешных случаях звоните вот по
этому телефону. Нет, не берите, просто запомните.
А когда я подтверждаю, что запомнил номер телефона, он приказывает:
- А теперь выходите. Один. Я останусь здесь.
Наверное, он решил допить и мой чай.

Не успев свернуть на Дрейк-стрит, я натыкаюсь на Тома. Однако Том из
чувства душевной деликатности делает вид, что его здесь нет, и,
повернувшись ко мне спиной, принимается рассматривать колбасы в витрине
итальянца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45