– Убью, - буркнул Архаров и повернулся на бок, лицом к стенке.
– Ваши милости, они вора изловили, просят сказать, куды его девать.
– Кто изловил? - спросил заспанный Архаров.
– Здешние обыватели…
Архаров резко сел.
– Гони всех в шею! - приказал он. - И коли ты, дармоед, еще раз меня из-за какой-то дряни разбудишь, зубов недосчитаешься!
Никодимка отскочил, а Архаров опять завалился спать.
Утром он попытался вспомнить мерзкое ночное явление. Но никто из соседей Никодимку не заметил, все спали без задних ног, сам же он с перепугу забрался в каретный сарай, решив показаться Архарову на глаза не ранее, как к обеду. Выманил его оттуда Левушка, расспросил, а, расспросив, помчался отыскивать приятеля.
Архаров решил заявиться к Шварцу как можно ранее, чтобы застать немца дома. И это ему удалось. Правда, экспедицию он совершил на пустой желудок, но оно было и не вредно. Ранних обильных фрыштиков Архаров не любил.
– Под описание ваше, сударь, четыре человека формально подходят, но как мне узнать, который из них вам нужен? - спросил Шварц.
– Покажи мне их, - потребовал Архаров.
– Сие затруднительно, они сидят по домам, а я не имею предлога, чтобы врываться к законопослушным обывателям.
Слово «обыватели» пробудило в архаровской памяти нечто смутное и неприятное. Однако докапываться он не стал.
– Придумай что-либо, Карл Иванович. Мне хоть в щелку взглянуть.
Немец задумался.
– К церковному старосте Леонтьеву я могу наведаться порасспросить о племяннике, племянник его под моим началом служил, да перед самой чумой в Саратов по семейному делу поехал и не вернулся.
– Пошли! - распорядился Архаров, и тут понял, что все не так просто. Сам он был к седле, к коему уже притерпелся, немец же - пешком. И Шварц не имел привычки выходить из дому, не позавтракав. Он утверждал, что горячая пища с утра способствует порядку в работе желудка и прочих органов. Пришлось подождать, пока он аккуратно съест миску перловой каши с постным маслом. Потом немец сунул в большой карман своего синего кафтана ломоть хлеба, чинно завернутый в бумажку, объяснив, что иначе теперь по Москве не ходит - пообедать, как раньше, в любом трактире нельзя, они большею частью закрыты.
Отправились к церковному старосте, причем Архаров вел коня под уздцы, обнаруживая при этом отвычку от долгого пешего хождения. Видели старосту в окошко. Оказался - не тот. Зато он подсказал предлог для посещения другой подозрительной особы - вроде бы там в дом мародеры ломились, решив, что жильцы вымерли. Шварц с Архаровым пошли проверять. И с тем же успехом.
– Кстати о мародерах, - вспомнил Шварц. - Я вынужден вашу милость оставить. Еще третьего дня собирался навестить купца Кучумова и велеть ему забрать свое имущество из ховринского дома. Там довольно провианта, у него из лавки похищенного, и пусть привезет обратно, ибо провиант стоит денег.
– Кучумов? - переспросил Архаров.
– Да, я уж вашей милости докладывал.
– К нему можно человека с запиской послать, - решил Архаров.
– Нет, ваша милость, я должен явиться сам.
– Почему так?
– Чтобы он и все его соседи знали - я продолжаю выполнять свои обязанности, - объяснил Шварц. - Только таким путем достигается уважение.
– Много тебе дало их уважение! - съязвил Архаров, вспомнив, как преображенцы вызволяли немца из горящего дома.
– Следует отличать обывателя добродетельного от преступника, - поняв, к чему клонит офицер, возразил Шварц. - Добродетель должна быть вознаграждаема от полиции. Кучумов ни в чем дурном не замечен, и я сам хочу сообщить ему приятное для него известие.
Делать нечего - поплелись сообщать приятное известие, потому что Архаров не хотел упускать Шварца. Сгинет в московских переулках - и карауль его опять спозаранку!
По дороге Шварц осторожненько пытался выяснить, для чего Архарову немолодые благообразные мужчины купеческого звания в количестве четырех штук, но ответа не получил. Архаров положил себе во всем признаться Шварцу, когда можно будет уже диктовать победную реляцию.
Жил Кучумов в хорошем месте - у храма Успения Богоматери, что на Покровке. Храм был любопытен тем, что имел тринадцать куполов, и Шварц даже предложил Архарову их счесть. Он постучал в калитку дома, ему отозвались, и Архаров из вежливости перешел на другую сторону улицы. Шварц был впущен во двор, но не в дом, и хозяин вышел к нему на крыльцо. Беседа была короткой, но для хозяина, как и предполагал Шварц, приятной, потому что, когда Архаров увидел их прощающимися у калитки, Шварц поправлял что-то, лежащее в кармане. Очевидно, не только добродетель должна была быть вознаграждаема от полиции, но и полиция - от добродетели, и в том был тайный смысл похода к Кучумову.
Шварц задержался у калитки, чего Архаров не ждал - он уже принялся переходить улицу. Но вдруг резко повернул направо, прошел немного вперед в сторону Мясницкой и тогда, оказавшись загорожен собственным конем, обернулся.
Зрение его не подвело - Кучумов, хотя и одетый по-домашнему, был удивительно похож на мужчину, получившего тот самый третий меченый рубль.
Шварц догнал Архарова и сообщил, что есть предлог для похода к третьему благообразному лицу, но Архаров только помотал головой.
– Давно ли ты Кучумова знаешь? - спросил он.
– Да лет двадцать, не менее, - отвечал Шварц.
– Не впервые, поди, ему приятные новости доставляешь?
– Случается, - поняв, что Архаров все уразумел, сдержанно отвечал Шварц.
– И сильно он тебе благодарен?
– Соответственно. Он-то на фабричных грешил. Они могут целым скопищем налететь и хоть целый армейский обоз растащить. Так что он на своем добре уже крест поставил. А тут оказалось - рядышком лежит, и в почти полной целости и сохранности. Обещал тут же отправить людей с подводой.
– Погоди, погоди, какая подвода?! - забеспокоился Архаров. Ему вовсе незачем было, чтобы кто-то сейчас вламывался в ховринский особняк, производил шум и создавал впечатление, будто вывез вместе с мешками прошлогодней подгнившей муки и сундук с деньгами!
Тем более - Кучумов!
Архаров с ловкостью, самого его поразившей, взобрался на коня.
– Слушай, Карл Иванович, ступай к Ивановской обители и жди меня там! - велел он и без всяких объяснений ускакал.
Насчет Ивановской обители Архаров сказал неспроста - вспомнил про Людоедку Салтычиху в ее вонючей яме. Коли Шварц так о ней беспокоится - так вот случай закинуть ей туда ломоть хлеба, взятый им на случай, коли проголодается вдали от дома.
В черном дворе особняка он обнаружил привязанного вороного мерина, в котором опознал Левушкиного Ваську.
Громко зовя и подпоручика Тучкова, и мусью Клавароша, и всю их родню в разнообразных сочетаниях, Архаров ворвался в особняк, и первым, кого он там увидел, был Федька.
– Ваша милость! - радостно воскликнул мортус. - А мы уж не знали, где вас искать! Господин Тучков хотел в Данилов монастырь скакать, насилу удержали!
– Какого черта меня искать? И что тут у вас, любить вас в три хрена, творится?!
– Так меня же Клаварош к вам посылал, я вашего камердинера отыскал!…
– Кого ты отыскал?! - Архаров редко приходил в ярость, но тут, кажется, повод был подходящий. - Какого, на хрен, камердинера? Я кто, граф Орлов, что ли, чтобы камердинеров с собой возить? Или гетман Разумовский?!
– Да вашего же, Никодимку, - пятясь, сказал Федька. - Сказался камердинером! Велел ему вас будить и доложить, что мы злодея изловили!
– Злодея? - Архаров начал что-то этакое, ночное, невнятное, припоминать. - Какого злодея?
– Какой за сундуком явился.
– Так… - Архаров сделал Федьке рукой знак, чтобы помолчал. И точно, тормошил же его дармоед! А потом вовсе сгинул… Почему же он сгинул? Потому что был спросонья изруган. Но он что-то не то плел…
– Ты в каком виде на Остоженку явился? - сообразив, спросил Архаров. Федька несколько смутился и начал что-то объяснять про крышу барака и земляное гульбище над ней, про веревку и крюк. Одновременно он вел Архарова туда, где должен был караулить сундук Клаварош. Понять было сложно, но Архаров поднапрягся и, скорее по Федькиному смущению, чем по словам, догадался: мортусы нашли способ удирать ночью с чумного бастиона. Разобрав в углу крышу барака, они вылезали на валганг, идущий изнутри вдоль бастионных фасов и фланков действительно на манер гульбища, хотя изначально валганг предназначен для установки артиллерии, затем вбивали в известную им дыру крюк, за него цепляли веревку и оказывались по ту сторону стены без ведома сержанта и охраны. Этим не злоупотребляли - в неприятностях никто не нуждался.
Не имея ни паспортов, ни денег, мортусы недолго бы продержались на воле в чумном городе, где и приютиться не у кого, особенно клейменные. А уйти из Москвы через заставы графа Брюса вроде и возможно, однако ежели поймают - пожалеешь, что на свет родился.
Федька и Демка, разумеется, оставив в бараке дегтярные робы, вылезли с бастиона еще в первую ночь, когда Клаварош сторожил сундук, и пошли к нему в гости. В ховринском особняке осталось немало одежды, принадлежавшей графской дворне, так что оба мортуса принарядились. В ту ночь, когда неизвестный злоумышленник забрался в особняк, Федька уже был достаточно прилично одет, чтобы на улице его никто не принял за мортуса. И более того - он взял фонарь и с тем фонарем нагло проследовал от Зарядья к Остоженке, готовый на все вопросы отвечать одно: по личному его сиятельства графа Орлова распоряжению, а отчет в действиях согласен давать единственно его высокоблагородию Преображенского полка капитан-поручику господину Архарову.
– То-то тебя дармоед спросонья за московского обывателя принял, - буркнул Архаров. - Вот чертов сожитель! Нет чтоб толком объяснить! Так это сколько ж времени тут ваш злоумышленник заседает? И, позволь… какого черта ты тут среди бела дня делаешь?!
Услышав ответ, Архаров едва не схватился за голову.
Оказалось, оба голубчика, договорившись с товарищами, так и жили в ховринском особняке, объясняя это тем, что Клаварош-де стар и хил, с грабителем не справится, а коли грабителей придет двое или трое - то не будет ни сундука, ни Клавароша…
Архаров даже не знал, что возразить. Ему почему-то казалось, что за сундуком явится только один человек. Тут мортусы его обставили. С другой стороны, изловили именно одного человека, так что Архаров невольно оказался прав.
В конце концов ему этого человека с большой гордостью показали.
– Господи, наконец-то! - воскликнул пойманный, когда его вынули из угла, где он лежал связанный, и вытащили изо рта скомканную тряпку. - Да что ж это делается! Ваша милость! Полюбуйтесь! Нападают, вяжут! Меня хозяин, поди, обыскался!
– Кто таков и зачем сюда залез? - перебив причитания, строго спросил Архаров, глядя при этом в лицо пойманному очень внимательно.
Лицо было небритое, но с правильными чертами и с удивительно светлыми глазами, почти прозрачными. Случалось Архарову видывать серые водянистые глаза, но эти были вовсе воздушные, как бы лишенные цвета, но при том довольно глубоко сидящие, вот такое странноватое на архаровский взгляд сочетание.
– Иван я, купца Кучумова приказчик! - выпалил пойманный. - Что на Покровке живет у Успенья, а лавки имеет и в Охотном ряду, и на Маросейке, и в Замоскворечье одна есть!
Лжи в его словах не было, одна лишь правда, хотя высказанная весьма взволнованно.
– А для чего тут оказался?
– Так налетчики сюда ж наш товар уволокли! Я выследил, потом объявилось, что их без суда и следствия постреляли, дай Боже здоровья господам офицерам, такую мразь, как гадюк, бить надобно!
– Далее, - потребовал Архаров, изучая лицо приказчика Ивана. Мужчина благообразен, лицо под щетиной гладкое, сытое… лет около сорока… но этот прозрачный взгляд…
Как будто смотришь ему в глаза, а видишь голову насквозь и букеты на обоях за его затылком…
Впервые Архаров столкнулся с таким дивом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55