Неизвестно откуда взявшиеся два араба в европейской одежде прошли мимо них и вошли в дом, из которого дети только что выскочили. И хотя Яночка сидела лицом к стене, ей исподлобья удалось заметить, что оба внимательно поглядели на них с Павликом.
— А теперь бежим! — вскочил Павлик, как только они скрылись. — Хабр!
Появившийся неизвестно откуда Хабр возглавил бегство. Вот вся троица добралась до лестницы и принялась стремительно спускаться вниз.
— Интересно, откуда этот пёс знает, куда нам надо бежать? — запыхавшимся голосом спросил Павлик. — Постой, там, внизу, люди. Нельзя лампу тащить так, на виду.
— Давай её сюда, — сказала Яночка. — Юбка широченная, заверну.
Не очень удобно было бежать с лампой, которая била девочку по коленям, да при этом стараться не поскользнуться на узких, крутых ступеньках. Павлик спустился первым, ожидая каждую секунду, что сестра свалится ему на спину. Ничего, обошлось.
С лестницы они соскочили в таком темпе, что не смогли сразу затормозить внизу и чуть не попали под машину, проезжавшую по узкой улочке. Хабр вдруг радостно тявкнул.
— Езус-Мария! Мать! — в панике крикнул Павлик.
— Ой, сейчас упущу лампу! — простонала Яночка. — Где бы спрятаться?
— Давай сюда, вот за эту машину.
В укрытии переждали дети опасный момент. Но вот мама на своей машине удалилась, путь был свободен.
— Нет, ты ещё посиди здесь, — решил Павлик, — а я сбегаю куплю какую-никакую сумку, спрятать лампу. Хабр тебя покараулит.
Проезжавшая по улице в своей машине пани Кристина заметила двух арабских детишек, выскочивших откуда-то внезапно прямо под колёса её машины, но, к счастью, успевших вовремя отскочить.
— Мне показалось, — неуверенно сказала пани Кристина сидящей рядом пани Островской, — на этой арабской девочке была моя юбка.
Пани Островская была занята выискиванием нужного магазинчика и никаких детей не заметила.
— Вот! — крикнула она. — Вот эта лавочка. Именно тут я покупала тот самый мохер, что так тебе понравился. Надеюсь, ещё не весь распродали. Останови машину где-нибудь поблизости.
С трудом втиснувшись между двумя припаркованными автомашинами, пани Кристина заперла дверцу, и обе пани бегом устремились к лавчонке, торопясь приобрести мохер изумительного цвета гнилой зелени. Сделав покупку и уже выходя из магазина, они в дверях столкнулись со знакомой венгеркой, которая с мужем и дочерью проживала в том же посёлке иностранных специалистов, что и обе пани, по соседству с Хабровичами.
Венгерка обратилась к пани Кристине на своём ломаном французском:
— Ах! Муа видеть твой дом арабские дети. Один мальчик и один девочка. Они выходить твой дом! Пани Кристина встревожилась.
— Арабские дети в моем доме? А моих детей ты не видела? И ещё собаку?
— Муа не видеть собака, муа видеть арабские дети. Два!
— Они перелезали через стену загородки?
— Нон, они выходить через дверь в сад.
Пани Островская, не понимавшая по-французски ни слова, спросила, о чем речь.
— Она видела, как из нашего дома выходили арабские дети, — обеспокоенно перевела ей пани Кристина.
А венгерка ещё раз повторила своё сообщение, тоже очень встревоженная, с сочувствием глядя на пани Кристину. Та от души поблагодарила соседку.
— Езус-Мария, надо мчаться домой!
— Я еду с тобой, — сказала пани Островская. — Подбросишь меня?
— Ну конечно! Но сначала заедем ко мне, надо посмотреть, что там происходит.
Павлик без всяких хлопот купил большую пластмассовую сумку у уличного торговца, сидящего у стены на корточках. Товар был разложен прямо на тротуаре. Схватив первую попавшуюся сумку и сунув в руку подготовленную заранее монету, Павлик бегом вернулся к сестре. Лампу затолкали в сумку и вылезли из укрытия. Тут, на ярком солнце, глянули друг на друга и остолбенели.
— Ну прямо шут гороховый! — вырвалось у Яночки.
— И ты не лучше, — не остался в долгу брат.
От жары крем «Нивеа» стал таять и растекаться по лицу. Вместе с ним растекалась жароупорная арабская краска. Блестящие чёрные косички Яночки стали какими-то бурыми, а с причёской мальчика дело обстояло ещё хуже: яичный белок и крем растаяли на солнце, волосы перестали торчать взбитой массой и опали на глаза, по лицу катились жирные чёрные капли. Правда, благодаря им дети выглядели ещё чернее и грязнее, но как-то очень уж неестественно…
— Если я выгляжу так же, как ты, нам надо немедленно возвращаться, — решила сестра. — И лучше полями. Обязательно успеть вымыться до возвращения мамы, не то — плохо наше дело.
— Не волнуйся, — успокаивал сестру брат-оптимист, — запросто успеем. Главное — лампа у нас!
Мама вместе с пани Островской за рекордно короткое время добралась до дома. Ключ от калитки оказался на условленном месте, под камнем во дворе соседа, в доме тоже все было в порядке, если не считать каких-то чёрных пятен в ванной. Взволнованная пани Кристина не придала им никакого значения.
— Вроде все на месте, — сказала она. — Наверное, ей просто привиделось. Или те арабские дети крутились здесь поблизости, а ей показалось, что выходили из нашего двора. Главное, все в порядке. Сейчас отвезу тебя домой, только сначала напьёмся чего-нибудь холодненького.
Притаившись за столбом бетонной ограды, Павлик с Яночкой лихорадочно совещались, решая, как поступить. Мать, вопреки ожиданиям, оказалась дома. Попытаться проникнуть незаметно в ванную? Рискованно.
К счастью, мама скоро вышла из дома вместе с пани Островской.
— Значит, отвезёт её домой и сразу вернётся! — понял Павлик и обратился к сестре: — Времени у нас в обрез. Сделай так, чтобы она не запирала калитку.
Сестра, как всегда, поняла брата с полуслова.
— Хабр, к маме! — приказала она собаке.
Увидев неожиданно у своих ног радостно махающего хвостом Хабра, пани Кристина поняла, что дети где-то близко, и обрадовалась: — не надо запирать калитку. Обе дамы бегом кинулись в машину, и у них времени оставалось в обрез: мужья вот-вот вернутся на обед, который из-за мохера цвета гнилой зелени ещё только предстояло приготовить.
Все оставшееся до обеда время дети провели в ванной к немалому удивлению матери. Впрочем, сейчас ей было не до детей.
Чёрная арабская краска оказалась жутко прочной. С лица, бровей и ресниц удалось её снять с помощью ваток, намоченных то в косметическом молочке пани Кристины, то в специальном растворителе, который Яночке удалось разыскать. А вот с волосами дело было намного хуже. Сколько их ни мыли, часть краски сохранилась, и волосы детей казались припорошенными пеплом. К счастью, в доме, по обыкновению, на окнах были спущены шторы, не давая проникать в помещения раскалённому солнцу, так что внутри царил золотистый полумрак. С трудом отмытые сандалии сохли на крылечке.
Заняться драгоценной лампой, ради которой пришлось столько претерпеть, дети смогли только после обеда, когда мать отправились к венгерке, желая порасспросить её подробнее об арабских детях.
— Надо же, всего один день была она у воров, а как замурзали вещь! — возмущался Павлик, пытаясь носовым платком отчистить от грязного налёта некогда прозрачный резервуар для масла и совершенно закопчённый медный отражатель.
— Значит, пользовались ею, — пришла к выводу сестра. — Давай-ка посмотрим снизу, не сделали ли они там чего.
Опять один держал лампу, высоко подняв её вверх, другой заглядывал на нижнюю плоскость подставки. На неё явно что-то нацарапали, однако узор сохранился. Его тщательно сравнили с тем, что предусмотрительно срисовали. Дети успокоились — все в порядке.
— А теперь надо все систематизировать и записать по порядку, — решила аккуратная Яноч-ка.Столько всего происходит, как бы нам не напугаться.
Взяли лист чистой бумаги и карандаш и задумались: что писать?
— Ну, значит, во-первых, — начала Яночка. — Воровство налицо, это и ежу понятно, но, сдаётся мне, тут ещё что-то примешивается, очень уж все запутано и таинственно.
— Что примешивается? — не понял Павлик.
— Пока мы не знаем, но, возможно, воры не только занимаются воровством, а ещё и поисками сокровищ. Сам подумай: если кто-то из наших прослышал про спрятанные сокровища, о них не могли не слышать здешние жители.
Павлик мрачно кивнул.
— И мне тоже сдаётся, что они занимаются поисками сокровищ. Хорошо хоть — поисками, значит, ещё не нашли. И им для этого понадобилась наша лампа.
— Интересно, почему же в таком случае они сами её не купили? Ведь в лавчонке Махдии стояла себе спокойно, торговец не прятал её.
— Может, у воров денег не хватило.
— Да ты что! На такую драгоценную лампу нашлись бы.
— А ты вспомни, торговец запросил за неё тысячу динаров, ведь это же куча денег! И только на мой перочинный ножик променял, уж очень он ему понравился. А может, торговец и не знал, что лампа как-то связана с сокровищами.
— Правильно, купец не знал, а те, что знали, не стали её покупать, чтобы не привлекать его внимания, чтобы он не догадался о тайне. Притворялись, что им на неё наплевать, а сами наверняка незаметно наблюдали за нами. Думали, что поторгуемся, купец будет стоять на своём, мы так её и не купим, а он потом уступит им её за бесценок. Могло так быть? Очень даже могло. Ведь они никак не могли предположить, что ты свой перочинный ножик вытащишь. Вот и пришлось им потом выкрасть лампу у нас.
— Все правильно, записывай, — согласился Павлик. — И ещё запиши, что шайка состоит из двух частей. Во-первых, этот, с кривым глазом. И на суку в Махдии у него какая-то подозрительная встреча с подозрительным субъектом, и здесь ворует. Во-вторых, очень подозрительно тут, в сараюшке у каменоломни. В-третьих, в той забегаловке, где мы сегодня выкрали свою лампу.
— Кстати, об украденном, — подхватила сестра. — Ты видел там кучу добра, украденного шайкой у наших? Обе себе там склад устроили.
— Точно! Надо бы сказать отцу.
— И думать не смей! Сразу обо всем догадается.
— Может, как-нибудь намекнуть, чтобы не догадался, напустить туману? Ладно, вернёмся, к шайкам. Тот самый толстый араб, с которым кривой тайно встречался на суку в Махдии, здесь нам не попадался. Возможно, он из второй шайки. А третий, тот, что перекупил краденые вещи в сараюшке у кривого, уже третья шайка, ты как думаешь? А этот дом с лавкой, ну, где мы нашу лампу свистнули, наверняка воровской притон. Видела, сколько там народу сшивается? И сегодня один спал, а двое пришли. И все нам неизвестные.
— Может, тот, что спал, и известный, ведь мы же его лица не видели. Ничего, Хабр его запомнил.
— Не отвлекайся, записывай. Теперь пещера. Что про пещеру напишем?
— В том-то и дело, что про пещеру так ничего толком и не узнали, — задумчиво произнесла Яноч-ка, покусывая карандаш. — Но что-то там наверняка есть, недаром же они все время туда залезают! Может, что-то в самой глубине, может, сначала надо оттащить лежащие при входе камни, например тот огромный, круглый, может, ещё что…
— Вот именно! — подхватил мальчик. — Камни отвалить! Помнишь, как там, в письме: «Без всякого труда, справишься одной левой». Наверное, специально так писал, чтобы адресат не испугался, что придётся с тяжёлыми камнями возиться. Точно! Сначала надо отвалить глыбу у входа или какие камни внутри!
Оба вдруг почувствовали, как мурашки побежали по спине. Вот оно, то самое, таинственное! Как же они сразу не догадались?
— А при чем же тогда наша лампа? — охладила эмоции девочка.
Павлик уже загорелся новой идеей и сразу нашёл ответ:
— Лампа? Лампа? А лампа должна гореть, на то она и лампа! Захватим её с собой и зажжём в пещере! Пусть светит!
Даже осторожная Яночка увлеклась новыми возможностями, открывавшимися в дотоле скучных изысканиях.
— Правильно! Вспомни, мы читали. Если в темноте зажечь светильник, в его свете можно заметить какие-то таинственные знаки или тень как-нибудь особым образом падёт и это будет указанием для нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43