Фальшивомонетчиками из любви к искусству занимался по давней милицейской привычке Миколай, а результатами своих изысканий со мной не делился. Когда мы с ним были в Поеднане, он без внимания оставил беседку в саду, куда я хотела по старой памяти заглянуть. А теперь вдруг оказалось, что он что-то разнюхал, и невинная беседка вдруг приобрела первостепенное значение. Неизвестные же мне результаты его изысканий, по всей вероятности, находятся вот в этой невероятно тяжёлой сумке, которую мне велено запрятать в одной из бесчисленных ячеек камеры хранения Центрального вокзала.
Если бы я знала, что случится на этом проклятом Центральном вокзале, ни за что не согласилась бы помочь Миколаю!
По дороге у меня кончился бензин, с трудом хватило дотянуть до Дольной, там проторчала в очереди на заправку. При въезде в Пулавскую мне чуть не под колёса бросился мой приятель Мачек, умоляя подбросить его на площадь Трех Крестов. Крюк предстоял небольшой, подбросила. Двинулась прямиком к вокзалу и угодила в пробку на Иерусалимских Аллеях. Ничего, и пробку пережила. Предусмотренные Миколаем два часа уже были на исходе.
У вокзала я довольно легко нашла место для машины, припарковала её и отправилась с сумкой к камерам хранения. Тут обнаружилось, что подъехала я не к тому уровню вокзала, пришлось спускаться на нижний этаж с тяжеленной сумкой, а она, проклятая, с каждым шагом становилась все тяжелее. Внизу я увидела громадное количество искомых багажных ячеек, они тянулись передо мной бесконечными рядами, скрываясь в туманной дали. Народу возле них крутилось немного, я и обрадовалась — похоже, выполнить задачу будет нетрудно. Потом я прочитала надписи-инструкции для пользователей багажными ячейками. Больше всего эмоций вызвали две. Первая сообщала, что жетоны следует приобретать в кассе «Б» этажом выше. Вторая — что администрация железной дороги не несёт никакой ответственности за оставленный в ячейках багаж. Ругнувшись про себя, я отправилась искать эскалатор. Нашла, но он не действовал. Нашла второй, и он вывез меня на площадь перед вокзалом. Не на тот, значит, встала.
Ругнувшись уже не про себя, но все-таки не очень громко, я обошла вокруг вокзальное здание и не нашла кассы «Б». Сумка меня буквально пригибала к земле, никто из посетителей вокзала не мог мне сказать, где находится касса «Б». Выбрав из окошек «Справочной» то, к которому стояла самая короткая очередь, я уже через пятнадцать минут узнала, что пани в окошечке занимается исключительно расписанием поездов, причём только международных, а о багажных ячейках не имеет ни малейшего понятия. Я удержалась от громкого выражения своего негодования только потому, что внезапно вспомнила: среди автоматических багажных ячеек я видела окно-прилавок с живым человеком! Надо было сразу же обратиться к нему, а не заниматься чтением. Неужели многие годы печального опыта так и не научили меня, что нельзя верить печатному слову?
Я опять потащилась на первый этаж. От тяжести проклятой сумки рука совсем занемела. Вот и прилавок с живым человеком!
— Да эти ячейки не работают вот уже, почитай, года два! — сказал мне человек за прилавком, сочувственно глядя на меня. — Ими никто давно не пользуется.
Может, я не так его поняла? Вообще разучилась понимать по-польски? Может, я нахожусь вообще в какой-то другой стране?
— Мне непонятно, что вы сказали, — слабым голосом ответила я. — Как это не пользуются? Вот это все остаётся без употребления? Почему?
— Очень просто. Пока изготовляли жетоны, цены успели несколько раз поменяться, вот у них все и сорвалось.
Нет, похоже, я все-таки у себя на родине.
— Глупости! — вырвалось у меня. — Жетоны могли остаться те же самые, просто надо было продавать их дороже, соответственно галопирующей инфляции. Ведь жетон действует одинаково, независимо от того, стоит ли он два злотых или миллион.
Человек за прилавком пожал плечами.
— А вот об этом не нам с вами решать. Впрочем, возможно, были и другие осложнения. Камеру хранения надо было охранять, слишком часто взламывали ячейки, а может, слишком часто выходили из строя их замки.
— Понятно. Ведь у нас безработица, то есть невозможно найти желающих работать. И слесаря, починяющего замки, днём с огнём не сыщешь. Интересно, как с этим обстоит дело на других варшавских вокзалах? На Восточном, Западном?
— А точно так же.
У меня опустились руки, проклятая сумка грохнулась на пол. Что мне теперь делать? Наверняка Миколай был на этом вокзале года три назад, когда невезучая автоматическая камера хранения ещё не была запущена, но уже широко разрекламирована. О её же теперешнем состоянии он, как и я, не имел никакого представления. Интересно, куда мне в таком случае девать сумку, ведь в обычную камеру хранения я просто не могла её сдать. Открытую, незапертую сумку? Как можно, это же не чемодан, запертый на ключ!
Телефон-автомат я нашла без проблем, он висел неподалёку, но у меня опять же не было жетонов. Человек за прилавком — что я говорю, не человек, а просто ангел! — за пять тысяч злотых согласился постеречь мою сумку и бесплатно уступил мне единственный находящийся в его распоряжении жетон.
Дозвониться до Миколая мне не удалось. Телефон или вообще не соединялся, или никто не поднимал трубку. Сделав четырнадцать попыток, я решила на этом кончить, Миколай мог и отключить телефон, это на него похоже. Ладно, постараюсь успокоиться, взять себя в руки и приму решение самостоятельно.
Итак, для Миколая было важно отделаться от сумки, знать, что она в безопасном месте, в квартире её нет, ему остаётся свобода действий. Надо было принести ему ключик от ячейки. Ключика принести не могу, ибо ячейки не действуют. Но ведь я сделала для него самое важное — унесла из его квартиры проклятую сумку. Значит, основной пункт задания выполнен. Где сумка сейчас? Под прилавком у этого ангела из обыкновенной, не автоматической камеры хранения. Пока он держит её под прилавком, где, по всей вероятности, обычно хранятся такие же, как и моя сумка, вещи, охраняемые частным образом. Рассуждая логично, теперь я должна найти для сумки такое безопасное место, откуда Миколай мог забрать сумку уже без меня в любое удобное для него время. Что же это за место, холера?!
Раздумывая, я стояла у камеры хранения, опираясь в уголке на прилавок и автоматически отмечая в уме, как мой ангел только что выдал какому-то человеку два его чемодана. Хозяин удалился, сгибаясь под тяжестью своих чемоданов, а я позавидовала ему. Эх, если бы у меня тоже был чемодан! Вот к прилавку подошли двое мужчин. Они собирались сдать в камеру хранения огромный свёрток, завёрнутый в брезент и обвязанный для крепости толстой верёвкой, очень напоминающей корабельный канат. Поскольку во мне уже развились комплексы на почве сдаваемых на хранение вещей, я внимательно стала наблюдать, как отнесётся к их багажу хранитель вещей. Хоть их свёрток и обвязали верёвкой, но запакован был на редкость небрежно, вон край брезента волочится по полу. Интересно, примут ли такой багаж на хранение?
Багаж принять отказались. Ангел-хранитель потребовал от владельцев багажа привести его в порядок и упаковать как следует. Владельцам багажа это не понравилось, они подняли шум, а вскоре перешли и к прямому рукоприкладству. Один из них перегнулся через прилавок и, ухватив ангела-хранителя за ворот, принялся его трясти. Во время потасовки свёрток свалился с прилавка на пол, брезент развернулся, и я увидела нечто страшное!
Очень хорошо знала я это брезентовое полотнище. Восемь лет назад лично приколотила его гвоздём к доскам, вот этот угол, а Миколай в злости дёрнул со всей силы, сорвал его с гвоздя и разодрал приколотый угол. Виновата была, разумеется, я, но никто не заставлял его срывать брезент, можно было аккуратно вытащить гвоздь и приколотить брезент в другом месте. А получилось, что из-за меня было испорчено такое прекрасное полотнище. Никто меня не заставлял, я решила сама привести его в порядок. Дело происходило на краю Польши, в маленькой рыбачьей деревушке, штопать дыру в углу брезентового полотнища я взялась нитями, из которых делали рыбачьи сети. Напёрстка под рукой не оказалось, иглу в твёрдый брезент я вкалывала с помощью подковы, найденной накануне во время прогулки. И вот теперь дело своих рук я увидела на полу Центрального вокзала Варшавы…
Страшное подозрение пронзило сердце, но обдумать его не было времени, уж слишком стремительно развивались события. Пока один из мужчин схватился с сотрудником камеры хранения, второй перескочил через прилавок, видимо, для того, чтобы иметь более удобный доступ к противнику. Откуда взялся третий — я не заметила. Он навалился животом на прилавок, так что голова и руки оказались по ту его сторону, и извлёк из-под прилавка сумку Миколая! Наверное, из-за своей штопки я уже интуитивно настроилась на нечто подобное. Я стартовала в тот момент, когда третий из нападавших соскочил с прилавка с сумкой Миколая в руках.
Клянусь, участие в драках не входит в состав моих хобби, а уж тем более у меня не было ни малейшего намерения драться головой. Я просто-напросто споткнулась о брезент на полу, непроизвольно согнулась пополам, причём туловище двигалось с большим ускорением, чем ноги, и я, совершенно не желая этого, на полусогнутых со всего маху врезалась парню головой в живот!
Смутно подумалось — а что если у него под одеждой кольчуга или, как его там, бронежилет? Ничего такого не было. Удар помог мне устоять на ногах, зато противник сел на пол.
Почтённая женщина, почти достигшая среднего возраста, столь лихо расправившаяся с молодым парнем профессиональным приёмом, в публичном месте даже в наше неспокойное время представляет явление незаурядное. Все участники свалки на момент замерли. Заметив краем глаза, что к нам приближаются какие-то новые лица, причём одно из них вроде бы полицейский, я не стала терять времени и, схватив сумку, бросилась наутёк с такой скоростью, что сама себе удивилась.
Последний раз на Центральном вокзале я была лет десять назад, за это время совершенно забыла, как он выглядит, но навсегда запомнила штраф в двести злотых, уплаченный мною автоинспектору за неправильный объезд вокзала в его верхней части. И, видимо, во мне так глубоко закодировался страх перед верхней частью вокзала, что я инстинктивно рванулась в его нижнюю часть. Не знаю, каким чудом я не свалилась с лестницы, не опрокинула по дороге ни одного цветочного киоска, не выбила стекла в дверях, выходящих на Иерусалимские Аллеи. Скрыться от погони во что бы то ни стало! Тут на глаза мне попалась какая-то лестница, ведущая на другую улицу, и я, ни секунды не медля, бросилась по ступенькам вверх, оказалась на остановке автобуса, откуда как раз собирался отойти автобус № 175, и успела вскочить в него в самый последний момент.
Уронив сумку на пол в хвосте автобуса и придерживая её ногой, я через заднее стекло попыталась разглядеть, не увязалась ли за мной погоня.
В том, что за мной будет погоня, я не сомневалась с того самого мгновения, когда увидела свою штопку на брезентовом полотнище. Не могло оно оказаться у совсем постороннего человека! Это соображение подтверждалось попыткой украсть сумку Миколая. Наверняка все трое были одной шайкой, ссору с сотрудником камеры хранения затеяли специально для того, чтобы похитить сумку. Выходит, они знали, что я там оставила сумку, если заранее подготовили свой свёрток, так опрометчиво упаковав его в знакомый брезент? В таком случае, я должна сделать все, чтобы сумка не попала в их руки.
За автобусом никто не гнался огромными скачками и не ехала вроде бы никакая подозрительная машина. Надо будет выйти из автобуса на какой-нибудь остановке, лучше всего на Рацлавицкой улице, там есть стоянка такси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45