По другую сторону от метро проходит Выборгское шоссе, которое ведет к самым престижным дачным поселкам Курортного района и дальше - в Выборг и Финляндию. Сразу за шоссе - Суздальские озера и старые дачные поселки Озерки и Шувалово.
Мы перешли шоссе и двинулись по тропинке в сторону озер.
Все вокруг очень изменилось с тех пор, как я последний раз здесь была. Вместо патриархального дачного поселка с зелеными садами и уютными деревянными домиками вокруг выглядывали из-за бетонных заборов мрачные здания из красного кирпича - то, что в среде "новых русских" принято называть коттеджами или загородными домами.
Я заметила, что в облике этих "загородных домов" всегда проглядывает что-то неуловимо тюремное. Наверное, их владельцы, которые значительную часть своей жизни провели на зоне, привыкли там к таким мрачным кирпичным зданиям и на свободе строят себе такие же - в этой архитектуре им видится что-то неуловимо родное.
Среди этого "тюремного модерна" осталось совсем немного островков прежнего дачного поселка - зеленых садиков, небольших деревянных домов, и чувствовалось, что они доживают последние дни, зажатые со всех сторон надвигающимися стройплощадками.
Тропинка, по которой мы шли, уперлась в очередной бетонный забор, окружающий кирпичную крепость одного из новых хозяев жизни, и нам пришлось чуть не полчаса обходить эту линию укреплений, перебираясь через груды вывороченной земли и сваленные в беспорядке бетонные плиты. Наконец мы выбрались на ровную грунтовую дорожку и увидели впереди аккуратный двухэтажный домик с круглой башенкой и резным балконом.
- А вот и Томочкина библиотека, - радостно объявила Луша, - я ведь говорила, что это совсем близко!
Я не стала спорить со своей теткой, хотя мне не показалось, что это так уж близко. Зато, обходя внушительный бетонный забор и преодолевая полосу препятствий, я убедилась, что за нами никто не следит. Здесь всякая слежка была бы очень заметна.
Поднявшись по скрипучему деревянному крыльцу, мы вошли в дверь, на которой красовалась табличка "Шуваловская библиотека".
- Лушенька! - Навстречу нам из-за колченогого стола вскочила немолодая дама, всем своим обликом напоминавшая мою первую школьную учительницу Валентину Михайловну - та же старомодная высокая прическа, те же очки в круглой темной оправе, то же привычное выражение справедливой строгости на лице.., правда, сейчас это выражение потеснилось, уступив место радости при виде лучшей подруги.
- Томочка! - совершенно тем же тоном отозвалась моя тетка, и подруги обнялись.
- Лушенька, как же ты добралась? Там ведь теперь не пройти из-за агафоновского забора...
- Ничего, мы обошли. Ты-то ведь как-то ходишь!
- Мы приноровились, знаем всякие лазейки, а новому человеку не так просто добраться!
- Ты это что - на мой возраст намекаешь? - Луша нахмурилась.
- Да нет, упаси бог! Здесь и молодому непросто пробраться...
- Кстати, познакомься - племянница моя, Маша. Мы с ней были в Озерках и решили зайти...
- Вот молодцы! Сейчас я чаю поставлю...
- Да нет, спасибо... - начала отказываться я, но Луша изо всех сил пнула меня ногой.
- Да, чайку хорошо бы... - улыбнулась она своей подруге.
Я поняла ее намерения: Луша рассчитывала, что Томочка на какое-то время уйдет, оставив нас одних в большой комнате, заставленной книжными стеллажами, и мы спрячем среди них злополучное завещание.
Однако ее надежды не оправдались: Томочка вытащила из тумбы стола электрический чайник, предусмотрительно наполненный водой, и включила его в розетку.
- Не положено, конечно, - она оглянулась на дверь, - если пожарник увидит, отберет.., но если даже чаю не выпить - кто же вообще будет работать за зарплату библиотекаря?
Из того же стола Томочка извлекла заварку, три кружки и коробку овсяного печенья. Мы устроились вокруг стола и разлили чай.
- Вот, кстати, - Томочка достала из другой тумбы яркий глянцевый журнал, - ты ведь хорошо знаешь всякие валюты, ну-ка скажи, какая денежная единица в Бразилии?
- Крузадо, - ни на секунду не задумавшись, ответила Луша. Вот ведь память у моей тетки!
- Семь букв.., подходит! - Томочка вписала слово и удовлетворенно улыбнулась. - С тобой не пропадешь!
- Да, у меня тоже был к тебе вопрос, - оживилась Луша, и по ее заблестевшим глазам я поняла, что она что-то придумала, - ты ведь в литературе хорошо разбираешься...
- Ну не то чтобы очень хорошо... - Томочка потупилась. - Но кое-что, конечно, знаю...
- Вот мне попался в кроссворде такой вопрос, - Луша придвинулась ближе к столу, - французский писатель, единственный дважды лауреат Гонкуровской премии. Четыре буквы...
- Дважды лауреат?.. - Томочка задумалась. - Гонкуровскую премию только один раз дают... Знаешь, я больше в русской литературе разбираюсь... Ну подожди минутку, я сейчас к Анюте схожу, в зал зарубежной литературы, она наверняка вспомнит. А вы здесь покараульте, читателей все равно очень мало, если кто-то придет, скажете, чтобы подождали...
- Хорошо-хорошо, - ответила Луша.
Как только дверь за ее подругой закрылась, она вскочила и огляделась по сторонам.
- На полки нельзя... - пробормотала тетка, - будут доставать книги, случайно вынут...
- За портрет! - подала я голос.
Луша оглядела стены библиотеки и кивнула:
- Хорошая мысль!
На стенах дружными рядами висели выцветшие портреты классиков отечественной литературы - Лев Толстой, из-под насупленных бровей неодобрительно наблюдавший за нашими действиями, благосклонно следивший за нами сквозь пенсне Чехов, решительный Горький, Гоголь, явно удивленный всем происходящим, усталый, равнодушный ко всему Некрасов. Многих других я не знала в лицо.
Луша оглянулась на дверь и подскочила к портрету пожилого лысого дяденьки в круглых очках и с пышными усами.
- Это кто? - спросила я.
- Пришвин, тундра! - ответила Луша, не оборачиваясь. - Очень хороший писатель, кстати. И вообще, не отвлекай меня, лучше следи за дверью, вдруг кто-нибудь войдет.
- Ну и что мне тогда делать? Петь, что ли, "Сердце красавицы"?
- Да ну тебя! Только отвлекаешь!
Луша встала на стул, перевернула портрет Пришвина, засунула конверт с завещанием за край рамы и повесила портрет на прежнее место.
Только она успела вернуться на свое место, открылась дверь и на пороге появилась девочка лет пятнадцати.
- А где Тамара Васильевна? - удивленно спросила она, увидев незнакомых людей.
- Тамара Васильевна сейчас вернется, - солидно ответила Луша, - она в зале иностранной литературы.
- А-а, - протянула девочка, - ну я подожду. Ждать ей пришлось недолго: буквально через минуту Томочка вернулась, чрезвычайно довольная.
- Записывай, - гордо сообщила она Луше, - французский писатель Ромэн Гари. Он сначала получил премию под собственным именем, а потом - под псевдонимом Ажар.
- Вот жулик! - возмутилась Луша, записывая в блокнот фамилию предприимчивого француза.
- А, Спиридонова, - Томочка увидела скромно дожидавшуюся ее девочку, - ты пришла!
- Здрасьте, Тамара Васильевна!
- Ну что, прочитала "Евгения Онегина"?
- Прочитала. - Глаза девочки сделались подозрительно честными.
- Ну и скажи, Спиридонова, какое отчество было у Татьяны Лариной?
- А там про отчество не было!
- Было! - безжалостно отчеканила Тамара Васильевна.
Не зря она показалась мне похожей на мою первую школьную учительницу! Представляю, как сурово она проверяла бы у детей домашнее задание! А отчество Татьяны Лариной я и сама не помню...
- Отчество Татьяны - Дмитриевна, - сообщила Тамара Васильевна, - отец сестер - Дмитрий Ларин, Пушкин об этом ясно говорит...
- Ну Тамара Васильевна, дайте еще что-нибудь, - заныла девочка, - честное слово, я прочитала, а про отчество как-то не заметила...
- Ладно, Спиридонова, что с тобой поделаешь. - Тамара Васильевна направилась к стоявшему в дальнем конце комнаты закрытому на ключ шкафу, по дороге объясняя:
- У нас со Спиридоновой.., да и не только с ней, особые отношения, если можно так выразиться - бартерные. Я ей выдаю популярные детективы из своего, так сказать, особого фонда при том условии, что она прочтет что-нибудь из русской классики... Спиридонова, - Томочка повысила голос, - на этот раз прочитаешь "Мастера и Маргариту"!
- Ой, какая толстая! - ужаснулась любительница детективов. - Ну тогда вы мне за нее две книжки дайте...
- Ладно, Спиридонова, что с тобой поделаешь! - Томочка с тяжелым вздохом открыла свой "спецфонд" и достала с полки две книжки в ярких глянцевых обложках. - Вот, даю тебе Неспанского "Записки покойника" и Мымрину "Труп моей свекрови".
***
Дома на меня напал жуткий жор. Сама себе удивляясь, я смолотила четыре жареных сосиски, а также полную миску салата из помидоров, запила все это двумя стаканами чая с миндальным пирожным.
- Ты прямо как Варвара, - посмеивалась Луша, глядя, как лихо я управляюсь с едой.
- Сама не знаю, что на меня вдруг нашло, - смутилась я, - наверное, это нервное...
Луша аккуратно нарезала сосиску на мелкие кусочки и предложила ее Кэсси. Та подошла, повертелась вокруг блюдечка, понюхала сосиску и тихонько, деликатно чихнула.
- Может, ей нельзя с перцем? - испугалась я. - Киса нежная, вдруг у нее будет расстройство желудка? Нет, Луша, наверное, ей все же нужно покупать специальный кошачий корм...
- Вот сама и покупай, - беззлобно огрызнулась тетка, - а я не могу, а то в трубу вылечу...
Я вспомнила про свою тысячу долларов и согласилась, что должна взять на себя заботы о собственном и кошачьем пропитании.
Только-только мы с Кэсси устроились на диване, обнявшись, как Луша явилась из кухни и пресекла наше блаженное ничегонеделанье.
- Мария, - начала она строго, - ты в состоянии сейчас думать?
- После всего съеденного? - искренне изумилась я. - Нет, конечно!
- Очень плохо! - рассердилась моя неугомонная тетка. - Но все равно я тебя призываю сосредоточиться.
- На чем?
- На одной мысли, - ответила Луша, - на том, что нам делать дальше. Потому что, если ты в состоянии это осознать, мы зашли в тупик.
- Вот как? Я, можно сказать, рисковала жизнью.., а чего мы добились? Вытащили из сейфа завещание, перепрятали его и теперь будем трястись, что нас обнаружат бандиты, которым это завещание позарез нужно! И ведь ничегошеньки не ясно! Кто такой Караваев, почему он своей любовнице оставил не деньги, а контрольный пакет акций этого самого фонда "Чарити"?
- Пока вы с кошкой обнимались, я смоталась к Варваре, - заметила Луша, - так вот она сказала, что понятия не имеет ни о каком Караваеве, директора центра зовут Глухаренко Андрей Петрович, и Макарова Елизавета Васильевна никогда у них в центре не работала... Вот так-то.
- Но в завещании ясно указан этот самый центр "Чарити", так? - упиралась я. - Варвара - человек маленький, директор, может быть, такой же наемный работник, как и она. А хозяин - Караваев! Но ты права, нам это ничего не дает, потому что Караваев этот все равно умер.
- А кстати, почему ты думаешь, что он умер? Люди при жизни завещание составляют...
- А потому, - назидательно ответила я, - что только после смерти вокруг завещания начинается какое-то движение. Так лежит оно себе и лежит, никого не волнует, пока сам завещатель жив. А вот как помрет.., так наследники и начинают добро делить...
- Хватит рассуждать впустую! - В голосе Луши послышалось раздражение, тетка хоть и имеет хороший характер, но не любит, когда ее поучают. - Лучше скажи, что нам делать дальше? Теперь, когда мы вытащили завещание из банковской ячейки и спрятали его, мы не можем пустить дело на самотек!
- Тоже верно, - согласилась я, - значит, пока примем за гипотезу тот факт, что Макарова Елизавета Васильевна, упомянутая в злополучном завещании, это и есть та самая девушка, подруга Юли Молотковой, которая послала ей записку с просьбой о помощи.
- И как отыскать эту Елизавету Васильевну? Мы ничего про нее не знаем, - расстроилась Луша, - можешь себе представить, сколько Макаровых проживает в городе Санкт-Петербурге?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40