Звягинцев сдул пену, неопределенно помычал, но от ответа уклонился. Действительно, озвученная Марком цепь событий, к которым он, Звягинцев, отнесся так серьезно, выглядела жалкой пародией на фильм ужасов. Без всяких затей, с горой силиконовых трупов, кетчупом вместо крови и бензопилой для расчлененки в качестве главной героини.
— Кто вы по званию? — неожиданно спросил Марк.
Только этого не хватало! Сейчас этот субчик начнет рыться в его кальсонах, где в самом неподходящем месте воткнуты четыре унизительно-маленькие звезды капитана!
— Я в отставке, — скромно сказал Звягинцев.
— Значит, давно не практиковали. У вас тут тихо, как я посмотрю.
— Да. Не могу сказать, что завален работой по горло. Сегодняшний случай с вашей женой — редкое исключение. — Звягинцеву не хотелось трепать имя несчастной Ольги, но поставить на место зарвавшегося молодого человека он посчитал своим долгом.
— Послушайте, Пал Палыч. — От принятого коньяка глаза Марка заблестели. — Я попытаюсь изложить вам свою версию происшедшего. Мне это будет нелегко, потому что все это связано с моей женой…
— Если нелегко — не излагайте. Зачем же себя мучить.
— И все-таки… Дело в том, что мать моей жены покончила собой. Много лет назад. Об этом не стоило бы вспоминать, да я бы и не стал этого делать, если бы… Если бы мать Ольги не страдала очень серьезным психическим расстройством.
Ольга была слишком мала, чтобы по-настоящему пережить ее смерть. Похоже, что она начинает переживать ее именно сейчас.
— А раньше? Ничего такого за вашей женой не наблюдалось?
— Абсолютно ничего. Ольга — очень уравновешенный человек. Я бы даже сказал — чересчур уравновешенный. Она интроверт, вы понимаете, о чем я говорю?
Звягинцев отклячил нижнюю губу и изрек нечто среднее между «угу-мм» и «м-да». Он смутно помнил два этих запредельных психологических термина «экстраверт» и «интроверт», но вот что они обозначают конкретно…
— Она все держит в себе. Она очень сдержанный человек.
У нас бывали тяжелые времена, и всегда ее поведение было выше всяких похвал… Когда мы прилетели сюда — еще в аэропорту, к Ольге привязалась какая-то гадалка и наговорила ей бог знает что.
— Что именно?
— Ну, откуда же я знаю! Что-то о жизни и смерти, обычный цыганский бред. И моя жена поверила в это бессмысленное предсказание. Думаю, это и послужило катализатором ее нынешнего поведения, в этом и есть корень зла. Ее психика оказалась беззащитной… Я бы за такие вещи депортировал из страны всем табором, вместе с кибитками и необъезженными жеребцами. Но… Что произошло, то произошло. Сначала ночной кошмар. Потом кошмар якобы повторяется наяву в красочных подробностях. А сегодня я нашел ее в снегу, недалеко от коттеджа. Она совершенно не помнила, где была и что делала. Оказывается, она натворила дел…
— Это точно, — с сожалением сказал Звягинцев.
— Вы говорили о логике. С этой точки зрения поведение Ольги совершенно логично: эти ледяные скульптуры как-то странно действуют на нее, от них исходит некая опасность.
Я не рассказывал вам… Еще в первый день мы побывали в этом городке. Он произвел тяжелое впечатление на Ольгу, она едва не заблудилась там, и потом — ей показалось, что ее преследуют. Вполне естественно, что она попыталась уничтожить источник опасности. Избавиться от чувства гнетущего страха. Все симптомы депрессивно-маниакального психоза.
— Вы разбираетесь в психиатрии?
— Совсем не разбираюсь. — Марк настороженно посмотрел на Звягинцева. — Но это элементарные вещи, на уровне статьи в научно-популярном журнале.
— Во всяком случае, ваша версия выглядит довольно стройной. — Звягинцев погладил налитое пивом брюхо. — Такой же стройной, как и ваша жена. Она очень красива.
— Спасибо. Я знаю.
— А палка? — неожиданно спросил Звягинцев. — Палка, которой… Которой она проделала все это? Вы же утверждали, что она потеряна.
— Это утверждал не я. Ольга. Теперь вы видите, чего стоят ее слова.
— Да. Теперь вижу.
— Я надеюсь… — Марк близко придвинулся и заглянул Пал Палычу в глаза, — что вы тоже проявите великодушие.
— Можете на меня положиться, — Звягинцев с тоской подумал о тысяче долларов, лежащих в бумажнике у Марка.
Только раз в жизни ему предлагали взятку — сто пятьдесят долларов и отрез драпа на пальто, — только за то, чтобы он замял дело о краже кроликовой шапки в коммунальной квартире. Тогда Звягинцев от подношений благородно отказался.
— Я был уверен. Спасибо.
— Я все понимаю.
— Нет, вы не понимаете… Я люблю свою жену. Это невыносимо — видеть, как она страдает, как она мечется.
— Насколько я понял, все эти странности в поведении проявились только здесь?
— Да.
— Тогда вам имеет смысл уехать отсюда. Чтобы не обрекать себя на страдания, да и ее не подвергать ненужному психологическому напряжению.
— Я думал об этом. Мы уезжаем. Послезавтра, раньше просто нет рейсов. Я уже заказал билеты. Еще вчера вечером.
— Это правильное решение. Я не хотел бы усугублять… Да и Наталья Владиленовна поступила благородно, но ведь слова из песни не выкинешь. Ваша жена ударила ее.
— Прошу вас…
— Я не хочу сказать, что она опасна, но…
— Да, я все понимаю. А теперь позвольте откланяться, я должен вернуться к ней. Было приятно с вами познакомиться, Пал Палыч. А насчет пострадавших фигур… Я завтра же свяжусь с руководством и возмещу все убытки.
…После ухода Марка Звягинцев просидел в баре еще полчаса. Разговор с Красинским оставил тягостное впечатление.
Больше всего Звягинцеву было жаль Ольгу, и в то же время он чувствовал странное раздражение: как будто эта полукровка с дремлющим в венах безумием не оправдала его ожиданий.
Может быть, впервые за свою долгую и, в общем-то, бесцветную жизнь он хотя бы попытался разгадать некую головоломку. Но оказалось, что головоломки вовсе не существует.
Все усилия оказались ненужными и смешными. Этот богатенький Буратино с хорошо выбритым подбородком разложил все по полочкам. Остается только навесить на каждую из них амбарный замок.
И забыть эту историю навсегда.
А также свою второстепенную роль в ней.
Пока Звягинцев тоскливо размышлял об этом, в баре появился еще один персонаж: та самая стриженая кошка, подруга Ольги. Она сразу же отправилась к кеглям и влилась в дружную команду горноспасателей. Никакого уныния на лице близкой подруги, никаких особенных переживаний Звягинцев не заметил.
А кошка неплохо катала шары, она даже обставила лохов Влада и Юрика Серянова. И, кажется, выиграла у них пару пива.
Капиталистический боулинг вызывал у абсолютного совка Звягинцева чувство раздражения. Все это напоминало ему киножурнал «Новости дня» периода застоя. Звягинцев обожал этот киножурнал. Сидя на своем любимом третьем ряду в тогда еще не разрушенном кинотеатре «Балтика» и пожирая в темноте беляши по тринадцать копеек, он с осуждением взирал на расовые волнения и зверства полиции в негритянских кварталах. С не меньшим негодованием он относился к черно-белому изображению чуждой простому человеку роскоши. Кегельбаны тоже были спутниками роскоши. И уже поэтому не принимались Звягинцевым. Равно как и молодые люди, таскающие в своих карманах тысячи долларов. И при этом готовые раскошелиться только на самое дешевое пиво.
Так с кеглей Звягинцев переключился на Марка Красинского. Он любит свою жену, это видно. Он по-настоящему беспокоится о ней. И все же, все же… Что-то странное было в его готовности обсуждать с чужими людьми ее глубоко скрытую от посторонних глаз болезнь. И в совершенно беспристрастном анализе поведения жены. Как будто он знал ответы на все вопросы — даже те, которые Звягинцеву и в голову бы не пришло задать.
Подруга — сука, муж — ушлый малый, Ольга — несчастная женщина.
Вот и весь расклад.
С такой немудреной характеристикой Пал Палыч отправился на боковую. Оказавшись у себя в берлоге, он первым делом разорвал бумажонки с оперативно-розыскными мероприятиями. И брезгливо отмахнулся от генерал-майора, вылезшего из печени: интуиция подвела его и должна быть сурово наказана.
Вот только Володина книга…
«Колыбельная для ежика» была солидарна с генерал-майором, как будто сам Володя что-то пытался сказать ему, свесив свою лохматую голову с небес.
Впрочем, это всего лишь его болезненное воображение.
Такое же болезненное, как и у Ольги. Ничего общего с безоблачной действительностью на первый взгляд. Зато на второй…
А что, если эта ее болезнь вызывает к жизни некоторые вещи, недоступные для понимания простых людей. Например, у нее развиты экстрасенсорные способности (даже порвав все бумажки, Звягинцев не смог отказаться от своих версий до конца: он гнал их в дверь, а они лезли в окно). Что, если Ольга видит то, что случилось, но своим особым, искаженным зрением. Ведь была же еще одна деталь, о которой Звягинцев узнал от Натальи Владиленовны. И о которой он не сказал Марку.
Ольга видела фотографию, она уложилась в ее подсознании, и в какой-то момент изображение Кирилла материализовалось. Но оно материализовалось несколько другим, чем на фото.
Ссадина на скуле.
На фотографии лицо Кирилла было чистым и ясным, как у трехмесячного младенца. Ссадина же появилась у него за день до исчезновения. Или смерти. По утверждению Натальи Владиленовны, Кирилл неудачно упал и оцарапал щеку о твердое снежное покрытие. Об этой ссадине Ольга знать не могла. И видеть ее не могла тоже.
Но она запомнила ссадину. Она указала на нее. И с этим нельзя не считаться.
И в то же время это ничего не дает. Звягинцев был связан по рукам и ногам неожиданно проявившимся раздвоением личности несчастной Ольги. Из всех его неуклюжих логических построений вытекало только одно: бросить передовой отряд горноспасателей и их добровольных помощников на поиски лаза в пещеру (при условии, что и лаз, и пещера существуют не только в воображении Красинской). Дюжие молодцы в состоянии обшарить скалы за несколько дней. Но осуществить это практически нет никакой возможности.
Во-первых, его поднимут на смех, когда узнают конечную цель поисков. А то, что он действует по наводке психически неуравновешенной женщины, недолго будет оставаться тайной. Это уже сейчас не является тайной. Тем более после разгрома в городке ледяных скульптур. Завтра несчастный муж, тряся мошной, пойдет договариваться с администрацией, и вся эта история выплывет наружу.
И во-вторых, даже если кто-то и согласится ему помочь — нет никаких гарантий, что в маленький отряд добровольцев не попадет хозяин пещеры (при условии, что и пещера, и хозяин существуют на самом деле). А в том, что он связан с «Розой ветров», Звягинцев не сомневался. Как и в том, что в разорванных «ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНЫХ МЕРОПРИЯТИЯХ» он забыл дописать еще один, шестой пункт: собрать сведения о горноспасателях.
Мысль о горноспасателях пришла к нему сегодня ночью, в баре, когда он наблюдал, как Влад и Юрик орудуют шарами. И показалась совершенно естественной: только горноспасатели обладают необходимой физической подготовкой и отличным знанием местности. Только они знают толк в лавинах и умеют находить потерпевших. Только они мобильны и имеют свободу действий: ведь не будет же какая-нибудь горничная перетаскивать с места на место трупы в свободное от работы время. Или какой-нибудь тупой охранник, из всех горных прелестей предпочитающий только сауну с преферансом. Спасатели — другое дело.
Звягинцев почувствовал неожиданный зуд в руках, — собственно говоря, этим и должно было кончиться. Включив свет, он вытащил очередную бумажку и вывел на ней:
СПАСАТЕЛИ:
ИОНА — темная лошадка. Откровенное хамло.
ВЛАД — идейный спасатель, любитель поиска в одиночку и долгих прогулок. Скрытое хамло.
АХМЕТ — бабник, заслуженный мастер спорта по постельной акробатике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62