Теперь главное — это ты. Я не могу тебя потерять.
— В каком смысле?
Он посмотрел на нее и впервые за все это время улыбнулся.
— В том смысле, что ты, как новичок, вполне можешь вылететь из седла на повороте. Но мы не будем превышать максимальную скорость шестьдесят километров в час.
— Иона! Но ведь сейчас снег… Мы же застрянем где-нибудь! — К ней постепенно возвращалась жизнь. Да, еще никогда ей не хотелось жить так, как сейчас.
— Надень шлем.
— Шлем?
— Он на багажнике… Мало ли…
— А ты?
— Кажется, я уже говорил тебе: я ненавижу головные уборы.
Ольга надела горнолыжный шлем, лежавший позади нее.
— Ну что, готова?
— Да.
— Тогда держись крепче. Отъезжаем…
Иона запустил двигатель, и спустя несколько секунд снегоход рванул с места.
…Она заснула. Без всякого снотворного, несмотря на снег, несмотря на холод, несмотря на тряску, несмотря на спину Ионы, к которой она прижималась всем лицом. Заснула — глупее не придумаешь. Ионе даже пришлось потратить какое-то время, чтобы разбудить ее, когда снегоход остановился.
Иона — именно его она увидела, когда наконец-то открыла занесенные снегом глаза.
— Ну ты даешь, — искренне удивился Иона. — Спать в такое время и в таком месте.
— Прости…
— Ладно, не извиняйся.
— Куда это мы приехали?
— Туда, где тебя никто не найдет.
Слова Ионы моментально вернули ее к скорбной действительности, к клейму душевнобольной: послав все к черту, отправиться куда-то с Ионой — это был минутный порыв, за который придется дорого заплатить. Ольга тотчас же пожалела, что поддалась ему. Невозможно убежать от себя самой — даже на снегоходе, даже прижавшись к спине человека, который искренне хочет тебе помочь.
Нет, он не хочет помочь. Он хочет спасти. Спасти ее для себя. Именно так поступают эгоистичные звери. Ольга уперлась кулаками в плечи Ионы.
— Зря ты все это затеял.
— Не зря, — упрямо сказал он. — Хочешь провести остаток дней в психушке?
— Так было бы лучше для всех.
— Не сомневаюсь. Особенно для тех, кто тебя подставил.
— Что ты имеешь в виду?
— Идем. — Он уклонился от вопроса. — Идем, иначе нас занесет снегом.
…Сторожка выросла как будто из-под земли, и это страшно удивило Ольгу. Крошечный домик не был виден даже с расстояния трех шагов, и, как Иона нашел его в метели, оставалось для нее загадкой.
— Что это? — спросила Ольга.
— Раньше здесь была альпинистская база, тренировочный лагерь, в пятистах метрах — нижняя точка восхождения. Здесь уже лет десять никого не было. Я наткнулся на нее совершенно случайно, кое-что подшаманил… Словом, здесь можно переждать.
— Что переждать?
— Да что угодно, — в голосе Ионы прозвучала угроза, но Ольга не расслышала ее. — Идем.
Как только они оказались внутри сторожки, Ольга сразу же поняла, что похищение Европы, задуманное Ионой, — не экспромт, а хорошо спланированная акция. Сторожка была. готова дать приют заблудившемуся в снегах путнику: в маленьком, выложенном обломками скал камине тлел огонь; рядом с камином лежали подсушенные дрова. Интерьер дополняли грубо сколоченный низкий стол и пара лавок вдоль стен. На некоем подобии кровати, устланном сосновыми ветками, были аккуратно сложены спальники.
— Здесь очень мило, — сказала Ольга.
— Не очень, но на первое время сойдет. — Иона, возившийся с дровами, повернул голову в ее сторону.
— На первое время? — Ольга грустно посмотрела на него. — Ты собираешься прятать меня в горах до скончания века?
— Посмотрим по обстоятельствам. Во всяком случае, тебе не стоит светиться до тех пор, пока вся эта история не закончится.
— Она не закончится. Мне не нужно было ехать с тобой. Не знаю даже, что на меня нашло.
Ольга подошла к камину, присела рядом с Ионой и стала смотреть на весело разгорающийся огонь. Почему она решилась бежать из коттеджа, ведь дело было не только в Ионе?
Она могла остаться, сказать ему: я никуда не поеду, я буду ждать возмездия. И остаться. Не поволок бы он ее силой, в самом деле!
Она искоса взглянула на своего неожиданного спасителя, на его не терпящий возражений подбородок, на решительную складку у губ: нет, такой бы, пожалуй, поволок. Связал бы ее, как за секунду до этого охранников-преферансистов, и поволок. Силком бы загнал в свободное от психлечебниц будущее. Все произошедшее казалось сном, но это был сон из той категории снов, от которых Ольга давно отвыкла: ясный и восхитительно, реальный.
Никакого безумия.
Безумием теперь казались таблетки, сложенные в каре.
Она подала апелляцию об отсрочке приговора и теперь будет ждать результата.
— Зачем ты это сделал? — снова спросила она у Ионы.
— Так нужно, — не поворачивая головы, ответил он и подбросил поленья в камин.
— Ты не знаешь… Убит мой отец.
— Об этом знают все.
— А то, что это сделала я, тоже знают все? — Слова дались ей с трудом, но она не могла их не произнести.
— Да. Теперь уже все. — Он не стал утешительно лгать Ольге.
И зачем она только с ним поехала!
— И ты не боишься?
— Чего? — искренне удивился Иона.
— Что ты проснешься от того, что я занесу над тобой нож?
— У меня нет ножа. Только ледоруб.
— Ледоруб еще лучше.
— Я вообще не буду спать, если это тебя утешит.
— Во всяком случае, это может обезопасить тебя.
Он ощупал взглядом ее лицо и засмеялся. Он смеялся так долго, что Ольга устала ждать финального аккорда этого гомерического хохота.
— Кем ты себя мнишь? — отсмеявшись, спросил он. — Машиной для убийства, что ли?
— Я не хочу обсуждать с тобой это. Но если уж так получилось… Если я сделала глупость и отправилась с тобой на этом дурацком снегоходе. Будь осторожен. Иона. Будь осторожен со мной.
— Ты мне угрожаешь?
— Предупреждаю. Хотя, может быть, в этом есть рациональное зерно: у тебя есть шанс стать свидетелем.
— Свидетелем чего?
— Моего безумия. Если тебе повезет, ты увидишь, как оно наступает. Мне не удалось этого ни разу.
— А твоему мужу?
Он решительно избегал имени «Марк», решительно и осторожно — так обычно избегают встречи с гюрзой в туркменской пустыне.
— При чем здесь мой муж?
— Ведь это он должен был быть рядом с тобой. Он, а не я.
Вот оно что! Даже сейчас, сломленная и обвиненная в убийстве, она является яблоком раздора в тайной ненависти двух братьев, разменной пешкой в их игре. Иона сделал это не для того, чтобы спасти ее. Он сделал это не ради нее самой. Он сделал это в пику брату. Если милый Марк, до конца пытавшийся защитить жену, признал ее сумасшедшей, то Ионе сам бог велел считать ее вменяемой. Ольга закрыла глаза: сейчас накатит волна уже ставшей привычной ярости. Она теряла контроль над собой и по менее значительным поводам. Но, как ни странно, волны не последовало.
Полный штиль.
Только легкая горечь от того, что Иону гораздо больше интересует его брат, чем жена брата.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.
— Он ведь отошел в сторону, правда? Позволил им запереть тебя в доме и приставить к тебе охранников.
— Это не правда. Я сама настояла на этом. Марк не хотел…
Он просил меня…
— А когда ты ему отказала, он не стал настаивать, ведь так?
Она была вынуждена согласиться.
— Интересно, что бы ты сделал на его месте? — Это был провокационный вопрос.
«Что бы ты сделал на его месте» — означало наличие близких отношений, ночи, проведенные вместе, два с половиной года супружества, Венецию, Москву, дружеские вечеринки, бог знает что еще. Они братья, Ольге даже фамилию менять не пришлось бы, только у ее мужа было бы другое имя — Иона.
Замечательное имя, нужно сказать.
— Так что бы ты сделал на его месте? — снова повторила она.
— Я не поверил бы ни одному обвинению. Я не поверил бы в твое безумие.
— И наплевал на очевидные факты?
— Какие факты?
Бедный Иона, может быть, ты чего-то не понимаешь? Манана, протягивающая любящие руки из прошлого, убитый отец, провалы в памяти… Кошмары, галлюцинации, ледяная пещера; лед, преследующий ее… Путаясь и сбиваясь, она рассказала ему все — все с самого начала: от пророчества цыганки в аэропорту до сообщения, полученного по электронной почте: «чти патара гогония»…
Когда она закончила рассказ, первые поленья в камине прогорели, и Иона подкинул в его пасть очередную порцию.
А потом повернулся к обессилевшей Ольге и крепко ухватил ее за руки.
— Я думал над этим. Я думал все дни и понял, что ничему не верю. Посмотри на свои руки. Не бойся, посмотри! Неужели ты веришь, что они могли убить отца? Неужели ты чувствуешь это? Тело всегда хранит информацию, ее можно считать. То есть ты можешь не знать всех слов, но смысл уловишь точно. Что говорят тебе твои руки? Мы зарезали человека? Ведь это же не так! Прислушайся к ним…
Ольга закрыла глаза. Действительно, не было никаких ощущений, даже смутных. Ее руки молчали.
— Ты не понимаешь, Иона. Ты пытаешься взывать к рукам Ольги Красинской, которые ни в чем не виноваты. Но ведь есть еще другая ее половина, и эти руки тоже принадлежат ей.
— Ну что за чушь! — Он даже рассердился. — Почему тебя все время хотят убедить в наличии этой второй половины?
И почему ты этому веришь?
— Я ударила ни в чем не повинную женщину. Я не помню этого, но она помнит.
— Она так хорошо знала тебя? Я несколько раз видел ее, она почти слепая… Может быть, она вообще придумала это…
Теперь пришла очередь Ольги смеяться.
— Чушь говоришь ты! Зачем ей было придумывать? Поверь, это не самая удачная история с точки зрения воображения.
— С точки зрения воображения — может быть. Но с точки зрения преступного умысла — вполне.
Господи, о чем он говорит?
— Какой преступный умысел. Иона? Я никогда не видела этой женщины раньше, мы перекинулись парой слов в туалете, только и всего.
— Я не говорю, что это ее преступный умысел.
— Тогда чей?
Иона молчал. Ему нечего было сказать.
— Вот видишь, тебе даже нечего сказать.
— Послушай, а до этой поездки… До этой поездки в горы с тобой было что-нибудь подобное?
— Никогда.
— Но стоило тебе только приехать сюда, как начались напасти. Тебе не кажется это странным?
— Ты забываешь о моей матери, — эти слова дались ей с трудом. — Если это сидело во мне, рано или поздно оно должно было проявиться.
— Но почему именно сейчас? Не раньше и не позже?
— Это просто цепь случайностей…
— Цепь случайностей? Я еще могу поверить в одну, отдельно взятую случайность. Но цепь случайностей — это уже чей-то злой умысел.
— Чей? — снова спросила она.
И снова он промолчал. Но теперь это было другое молчание. Молчание знающего человека.
— Скажи, может быть, тебе нравится прикидываться сумасшедшей? Может быть, это греет твою душу?
— О чем ты говоришь?
— Тогда почему ты так легко сдалась? Почему ты Не стала сопротивляться?
— Как я могу сопротивляться очевидному?
— Очевидному для кого? Для твоего мужа? Для жены твоего отца? Для старого козла Звягинцева? Для полуслепой женщины? Для дурака-портье?
— А разве этого не достаточно? — горько спросила она.
— Нет.
— Что же еще нужно?
— Ты помнишь, с чего все началось?
— С цыганки в аэропорту…
— Нет. Цыганка тут ни при чем. Цыганка просто еще раз доказала, что на свете существуют ясновидящие. Это научно доказанный факт. Я о другом. Вспомни, когда твоим словам перестали верить, когда все посчитали, что ты страдаешь галлюцинациями? И прежде всего ты сама так посчитала. Говори, когда?
— Пещера, — медленно сказала Ольга.
— Да. Пещера, — казалось, он даже обрадовался. — Ты хотела доказать, что действительно что-то видела. Пусть как повторение твоих ночных кошмаров. И кое-кто… Кой черт кое-кто — твой муж, вот кто… Он уцепился за эту мысль. Как можно доверять женщине с такой наследственностью? Она больна, вот и вся недолга. Если бы пещеры не было, ее нужно было придумать.
— Я и придумала…
Иона близко придвинулся к ней и коснулся рукой ее волос.
— Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— В каком смысле?
Он посмотрел на нее и впервые за все это время улыбнулся.
— В том смысле, что ты, как новичок, вполне можешь вылететь из седла на повороте. Но мы не будем превышать максимальную скорость шестьдесят километров в час.
— Иона! Но ведь сейчас снег… Мы же застрянем где-нибудь! — К ней постепенно возвращалась жизнь. Да, еще никогда ей не хотелось жить так, как сейчас.
— Надень шлем.
— Шлем?
— Он на багажнике… Мало ли…
— А ты?
— Кажется, я уже говорил тебе: я ненавижу головные уборы.
Ольга надела горнолыжный шлем, лежавший позади нее.
— Ну что, готова?
— Да.
— Тогда держись крепче. Отъезжаем…
Иона запустил двигатель, и спустя несколько секунд снегоход рванул с места.
…Она заснула. Без всякого снотворного, несмотря на снег, несмотря на холод, несмотря на тряску, несмотря на спину Ионы, к которой она прижималась всем лицом. Заснула — глупее не придумаешь. Ионе даже пришлось потратить какое-то время, чтобы разбудить ее, когда снегоход остановился.
Иона — именно его она увидела, когда наконец-то открыла занесенные снегом глаза.
— Ну ты даешь, — искренне удивился Иона. — Спать в такое время и в таком месте.
— Прости…
— Ладно, не извиняйся.
— Куда это мы приехали?
— Туда, где тебя никто не найдет.
Слова Ионы моментально вернули ее к скорбной действительности, к клейму душевнобольной: послав все к черту, отправиться куда-то с Ионой — это был минутный порыв, за который придется дорого заплатить. Ольга тотчас же пожалела, что поддалась ему. Невозможно убежать от себя самой — даже на снегоходе, даже прижавшись к спине человека, который искренне хочет тебе помочь.
Нет, он не хочет помочь. Он хочет спасти. Спасти ее для себя. Именно так поступают эгоистичные звери. Ольга уперлась кулаками в плечи Ионы.
— Зря ты все это затеял.
— Не зря, — упрямо сказал он. — Хочешь провести остаток дней в психушке?
— Так было бы лучше для всех.
— Не сомневаюсь. Особенно для тех, кто тебя подставил.
— Что ты имеешь в виду?
— Идем. — Он уклонился от вопроса. — Идем, иначе нас занесет снегом.
…Сторожка выросла как будто из-под земли, и это страшно удивило Ольгу. Крошечный домик не был виден даже с расстояния трех шагов, и, как Иона нашел его в метели, оставалось для нее загадкой.
— Что это? — спросила Ольга.
— Раньше здесь была альпинистская база, тренировочный лагерь, в пятистах метрах — нижняя точка восхождения. Здесь уже лет десять никого не было. Я наткнулся на нее совершенно случайно, кое-что подшаманил… Словом, здесь можно переждать.
— Что переждать?
— Да что угодно, — в голосе Ионы прозвучала угроза, но Ольга не расслышала ее. — Идем.
Как только они оказались внутри сторожки, Ольга сразу же поняла, что похищение Европы, задуманное Ионой, — не экспромт, а хорошо спланированная акция. Сторожка была. готова дать приют заблудившемуся в снегах путнику: в маленьком, выложенном обломками скал камине тлел огонь; рядом с камином лежали подсушенные дрова. Интерьер дополняли грубо сколоченный низкий стол и пара лавок вдоль стен. На некоем подобии кровати, устланном сосновыми ветками, были аккуратно сложены спальники.
— Здесь очень мило, — сказала Ольга.
— Не очень, но на первое время сойдет. — Иона, возившийся с дровами, повернул голову в ее сторону.
— На первое время? — Ольга грустно посмотрела на него. — Ты собираешься прятать меня в горах до скончания века?
— Посмотрим по обстоятельствам. Во всяком случае, тебе не стоит светиться до тех пор, пока вся эта история не закончится.
— Она не закончится. Мне не нужно было ехать с тобой. Не знаю даже, что на меня нашло.
Ольга подошла к камину, присела рядом с Ионой и стала смотреть на весело разгорающийся огонь. Почему она решилась бежать из коттеджа, ведь дело было не только в Ионе?
Она могла остаться, сказать ему: я никуда не поеду, я буду ждать возмездия. И остаться. Не поволок бы он ее силой, в самом деле!
Она искоса взглянула на своего неожиданного спасителя, на его не терпящий возражений подбородок, на решительную складку у губ: нет, такой бы, пожалуй, поволок. Связал бы ее, как за секунду до этого охранников-преферансистов, и поволок. Силком бы загнал в свободное от психлечебниц будущее. Все произошедшее казалось сном, но это был сон из той категории снов, от которых Ольга давно отвыкла: ясный и восхитительно, реальный.
Никакого безумия.
Безумием теперь казались таблетки, сложенные в каре.
Она подала апелляцию об отсрочке приговора и теперь будет ждать результата.
— Зачем ты это сделал? — снова спросила она у Ионы.
— Так нужно, — не поворачивая головы, ответил он и подбросил поленья в камин.
— Ты не знаешь… Убит мой отец.
— Об этом знают все.
— А то, что это сделала я, тоже знают все? — Слова дались ей с трудом, но она не могла их не произнести.
— Да. Теперь уже все. — Он не стал утешительно лгать Ольге.
И зачем она только с ним поехала!
— И ты не боишься?
— Чего? — искренне удивился Иона.
— Что ты проснешься от того, что я занесу над тобой нож?
— У меня нет ножа. Только ледоруб.
— Ледоруб еще лучше.
— Я вообще не буду спать, если это тебя утешит.
— Во всяком случае, это может обезопасить тебя.
Он ощупал взглядом ее лицо и засмеялся. Он смеялся так долго, что Ольга устала ждать финального аккорда этого гомерического хохота.
— Кем ты себя мнишь? — отсмеявшись, спросил он. — Машиной для убийства, что ли?
— Я не хочу обсуждать с тобой это. Но если уж так получилось… Если я сделала глупость и отправилась с тобой на этом дурацком снегоходе. Будь осторожен. Иона. Будь осторожен со мной.
— Ты мне угрожаешь?
— Предупреждаю. Хотя, может быть, в этом есть рациональное зерно: у тебя есть шанс стать свидетелем.
— Свидетелем чего?
— Моего безумия. Если тебе повезет, ты увидишь, как оно наступает. Мне не удалось этого ни разу.
— А твоему мужу?
Он решительно избегал имени «Марк», решительно и осторожно — так обычно избегают встречи с гюрзой в туркменской пустыне.
— При чем здесь мой муж?
— Ведь это он должен был быть рядом с тобой. Он, а не я.
Вот оно что! Даже сейчас, сломленная и обвиненная в убийстве, она является яблоком раздора в тайной ненависти двух братьев, разменной пешкой в их игре. Иона сделал это не для того, чтобы спасти ее. Он сделал это не ради нее самой. Он сделал это в пику брату. Если милый Марк, до конца пытавшийся защитить жену, признал ее сумасшедшей, то Ионе сам бог велел считать ее вменяемой. Ольга закрыла глаза: сейчас накатит волна уже ставшей привычной ярости. Она теряла контроль над собой и по менее значительным поводам. Но, как ни странно, волны не последовало.
Полный штиль.
Только легкая горечь от того, что Иону гораздо больше интересует его брат, чем жена брата.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.
— Он ведь отошел в сторону, правда? Позволил им запереть тебя в доме и приставить к тебе охранников.
— Это не правда. Я сама настояла на этом. Марк не хотел…
Он просил меня…
— А когда ты ему отказала, он не стал настаивать, ведь так?
Она была вынуждена согласиться.
— Интересно, что бы ты сделал на его месте? — Это был провокационный вопрос.
«Что бы ты сделал на его месте» — означало наличие близких отношений, ночи, проведенные вместе, два с половиной года супружества, Венецию, Москву, дружеские вечеринки, бог знает что еще. Они братья, Ольге даже фамилию менять не пришлось бы, только у ее мужа было бы другое имя — Иона.
Замечательное имя, нужно сказать.
— Так что бы ты сделал на его месте? — снова повторила она.
— Я не поверил бы ни одному обвинению. Я не поверил бы в твое безумие.
— И наплевал на очевидные факты?
— Какие факты?
Бедный Иона, может быть, ты чего-то не понимаешь? Манана, протягивающая любящие руки из прошлого, убитый отец, провалы в памяти… Кошмары, галлюцинации, ледяная пещера; лед, преследующий ее… Путаясь и сбиваясь, она рассказала ему все — все с самого начала: от пророчества цыганки в аэропорту до сообщения, полученного по электронной почте: «чти патара гогония»…
Когда она закончила рассказ, первые поленья в камине прогорели, и Иона подкинул в его пасть очередную порцию.
А потом повернулся к обессилевшей Ольге и крепко ухватил ее за руки.
— Я думал над этим. Я думал все дни и понял, что ничему не верю. Посмотри на свои руки. Не бойся, посмотри! Неужели ты веришь, что они могли убить отца? Неужели ты чувствуешь это? Тело всегда хранит информацию, ее можно считать. То есть ты можешь не знать всех слов, но смысл уловишь точно. Что говорят тебе твои руки? Мы зарезали человека? Ведь это же не так! Прислушайся к ним…
Ольга закрыла глаза. Действительно, не было никаких ощущений, даже смутных. Ее руки молчали.
— Ты не понимаешь, Иона. Ты пытаешься взывать к рукам Ольги Красинской, которые ни в чем не виноваты. Но ведь есть еще другая ее половина, и эти руки тоже принадлежат ей.
— Ну что за чушь! — Он даже рассердился. — Почему тебя все время хотят убедить в наличии этой второй половины?
И почему ты этому веришь?
— Я ударила ни в чем не повинную женщину. Я не помню этого, но она помнит.
— Она так хорошо знала тебя? Я несколько раз видел ее, она почти слепая… Может быть, она вообще придумала это…
Теперь пришла очередь Ольги смеяться.
— Чушь говоришь ты! Зачем ей было придумывать? Поверь, это не самая удачная история с точки зрения воображения.
— С точки зрения воображения — может быть. Но с точки зрения преступного умысла — вполне.
Господи, о чем он говорит?
— Какой преступный умысел. Иона? Я никогда не видела этой женщины раньше, мы перекинулись парой слов в туалете, только и всего.
— Я не говорю, что это ее преступный умысел.
— Тогда чей?
Иона молчал. Ему нечего было сказать.
— Вот видишь, тебе даже нечего сказать.
— Послушай, а до этой поездки… До этой поездки в горы с тобой было что-нибудь подобное?
— Никогда.
— Но стоило тебе только приехать сюда, как начались напасти. Тебе не кажется это странным?
— Ты забываешь о моей матери, — эти слова дались ей с трудом. — Если это сидело во мне, рано или поздно оно должно было проявиться.
— Но почему именно сейчас? Не раньше и не позже?
— Это просто цепь случайностей…
— Цепь случайностей? Я еще могу поверить в одну, отдельно взятую случайность. Но цепь случайностей — это уже чей-то злой умысел.
— Чей? — снова спросила она.
И снова он промолчал. Но теперь это было другое молчание. Молчание знающего человека.
— Скажи, может быть, тебе нравится прикидываться сумасшедшей? Может быть, это греет твою душу?
— О чем ты говоришь?
— Тогда почему ты так легко сдалась? Почему ты Не стала сопротивляться?
— Как я могу сопротивляться очевидному?
— Очевидному для кого? Для твоего мужа? Для жены твоего отца? Для старого козла Звягинцева? Для полуслепой женщины? Для дурака-портье?
— А разве этого не достаточно? — горько спросила она.
— Нет.
— Что же еще нужно?
— Ты помнишь, с чего все началось?
— С цыганки в аэропорту…
— Нет. Цыганка тут ни при чем. Цыганка просто еще раз доказала, что на свете существуют ясновидящие. Это научно доказанный факт. Я о другом. Вспомни, когда твоим словам перестали верить, когда все посчитали, что ты страдаешь галлюцинациями? И прежде всего ты сама так посчитала. Говори, когда?
— Пещера, — медленно сказала Ольга.
— Да. Пещера, — казалось, он даже обрадовался. — Ты хотела доказать, что действительно что-то видела. Пусть как повторение твоих ночных кошмаров. И кое-кто… Кой черт кое-кто — твой муж, вот кто… Он уцепился за эту мысль. Как можно доверять женщине с такой наследственностью? Она больна, вот и вся недолга. Если бы пещеры не было, ее нужно было придумать.
— Я и придумала…
Иона близко придвинулся к ней и коснулся рукой ее волос.
— Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62