Приблизившись на расстояние двух шагов, они остановились почти в центре площадки, оценивающе вглядываясь друг в друга.
Ису поразило выражение холодного решительного безразличия, которое он увидел в карих глазах бросившего ему вызов братилы. В них совершенно не наблюдалось ни страха, ни вполне обычной для столь напряженного момента нервозности.
А ведь этот «пехотинец» еще какие-то две недели назад, до гибели Кая, наверняка всего лишь бомбил торгашей на одной из блошиных толкучек, в компании таких же бывших дворовых хулиганов, которым по причине куриных мозгов продвижение в жесткой воровской иерархии не грезилось даже с бодуна.
Ох, не к добру это, потому что т а к не бывает!..
– Это ты, что ли, «пионер» Чахлый?! – на правах старшего и более авторитетного собеседника первым бросил Костыль, не без труда скорчив на непослушном, застывшем лице презрительную мину.
– Я, – бесцветным голосом ответил Чахлый. – А ты, надо понимать, Костыль… Какие у тебя ко мне претензии? – демонстративно сплюнув под ноги, что было сравнимо с плевком прямо в душу противнику, глухо проговорил молодой бычара.
Внутри чечена моментально вспыхнул и закипел настоящий вулкан ярости.
– Тебе разве не говорили, гнусь липкая, что Северный рынок и еще три точки на районе со дня своего основания под нашей «крышей»?! – цедя каждое слово и выдвинув вперед челюсть, медленно произнес Костыль. – Но ты все-таки не послушал барыгу, взял чужую долю да еще сверх того бабок торгашеских прихватил! Зря ты так сделал, пес бродячий, не по понятиям это… Что ты мне ответишь?!
– Ничего нового, – усмехнулся «пионерский» главарь, обведя надменным взглядом цепных боевиков чечена, ожидающих лишь короткого приказа «фас!», чтобы незамедлительно либо уничтожить, либо профессионально спеленать наглеца, запихав в багажник одной из тачек и тем отложив расправу «на потом», сделав ее вдумчивой и неспешной. – Рынок мой. И остальные фирмы – тоже, – твердо произнес Чахлый. – И вообще, зря ты говорил мне злые и нехорошие слова, Костыль. Длинный язык еще никого до добра не доводил… Смотри, как бы в скором времени тебе не пришлось менять кличку – из Костыля на Инвалидную Каталку.
– Ты еще мне угрожаешь, срань подзаборная?! Да я таких чмырей!.. – дернулся было вперед кавказец, плотно сжав зубы, но, по непонятным окружению причинам, его горячий южный порыв иссяк, как упавшая на раскаленный металл капля воды.
Тут двое из четырех стоящих рядом братков, по-своему оценив обстановку, выхватили из-под курток стволы. Как успел отметить Чахлый – автоматические пистолеты Стечкина, способные стрелять как одиночными, так и очередями. Такая уже серьезно проверенная отечественная волына в ближнем бою мало чем уступала западным компактным автоматам – разве что количеством патронов в обойме. Зато она была меньше весом и объемом – факторами для постоянного ношения далеко не последними.
– Ты все сказал, Костыль? – Чахлый это произнес натурально спокойно, скорчив недовольную рожу и предостерегающе покачав головой. – А теперь послушай меня и не перебивай!.. Смирись с потерей рынка, оптовых складов и компьютерщиков и успокойся, так будет лучше для здоровья. И объясни тему Гиви… Никто ничего не узнает. Для вашей группировки это мелочь – так, капля в море. Худой мир лучше хорошей бойни. По крайней мере, шкуры твоих откормленных бройлеров целее будут. Я – человек не жадный. Все, что я хотел у тебя взять, – я уже взял. Теперь пришла очередь других со мной делиться… Иначе – только война.
– Сопливый щенок, на что ты надеешься?! – коротко, как каркнувшая ворона, хохотнул чечен, повертев головой по сторонам и тем добившись однозначной реакции на мордах боевиков – из восковых масок они превратились в презрительно-шутовские. – Сколько у тебя стволов, сколько людей ты можешь в течение часа поставить под ружье?! Пять?! А может, десять?! У меня их две сотни!..
– Тем хуже для тебя, – нагло ответил Чахлый. – Труднее будет считать трупы. На одних модных ореховых гробах с медными ручками разоришься. Придется оптом заказывать что попроще и подешевле. Из ДСП.
Он откровенно издевался, до последнего храня в начавшейся игре без правил свой основной козырь, спрятанный в кармане куртки.
– Я тебя, червь навозный, убью прямо сейчас! – глухо прошипел Костыль.
– А через полторы секунды получишь пулю прямо в глаз, – пожал плечами Чахлый. – В какой тебе больше хочется, а, Костыль? В правый или левый?! – Насмешливое выражение на лице «пионера» стремительно сменилось на суровое, дьявольское. – Неужели ты считаешь меня настолько глупым, чтобы не позаботиться о безопасности, стоя в одиночку напротив армии твоих головорезов? Стоит им нажать на курок или сделать хоть одно лишнее движение в мою сторону, они подпишут себе и тебе одновременно смертный приговор. С этой площадки не уйдет ни один.
– Ты блефуешь, щенок! – заявил, уже менее задиристо, чечен. – Даже если ты, умник, посадил в этой канаве, – Костыль зло ткнул коротким волосатым пальцем в сторону поля, – пару снайперов, ни хрена у тебя не выйдет! Нас слишком много! Мы кончим вас всех, однозначно!
– Возможно, – с готовностью кивнул Чахлый. – Но только ты этого все равно уже не узнаешь, Костыль, – первая пуля по-любому твоя!
Стараясь двигаться как можно более плавно, дабы не схлопотать пулю от особо нервного боевика, Чахлый извлек из кармана одну руку и, повернув ее ладонью кверху, вытянул перед грудью – так, чтобы прямо на глазах теряющий кураж горец смог разглядеть зажатую в ней новомодную «Ф-1» с выдернутой чекой…
Валера Дреев
Оба крепко привязанных к стульям наркобарыги – плюгавый лопоухий Гоблин и закаленный в схватках на ринге мускулистый кикбоксер Чак – очнулись от спецпрепарата почти одновременно, с интервалом в минуту, и, тупо вращая по сторонам начинающими оживать мутными глазами, вдруг с ужасом сообразили, что же на самом деле произошло.
Они сидели на стульях, связанные по рукам и ногам, а напротив предусмотрительно зашторенного окна с суровыми, словно высеченными из камня, решительными лицами молча стояли двое мужиков, один из которых показался машинально дернувшемуся в попытке освободиться Гоблину смутно знакомым…
– С добрым утром, ублюдки! – зло процедил сквозь зубы один из незнакомцев – тот, что был старше своего подельника и держал в руке, лихорадочно вращая, черный «макаров».
А потом в одурманенной голове наркобарыги, уловившей знакомый тембр голоса, неожиданно ясно вспыхнула картинка из недавнего прошлого. Темный двор, удар по голове, выстрелы, вырванная из-под куртки упаковка кокаина и, наконец, выстрел в спину уже запрыгнувшего на кирпичный забор убегающего грабителя…
– Ты кого в хату привел, падло! – рывком обернувшись к спеленутому Чаку, только начинающему хлопать веками и тупо вращать зрачками, истерически визгнул Гоблин. – Ведь эти козлы увели у меня товар! – А потом снова обернулся к стоящим напротив Дрееву и Бакуле: – А-а, ловко вы подставили ему свою смазливую с-сучку… Что она нам подлила, тварь? Придушу лярву, манду порву!
– Кто вы такие, мать вашу?! – прохрипел с трудом проморгавшийся и осознавший бесперспективность дальнейших попыток освободиться от пут клубный вышибала. – Че надо?!
– Управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков! А теперь закрой пасть и слушай меня внимательно, гондон рваный, – стараясь держать себя в руках, с ненавистью произнес Валера, сунув громиле под нос ствол снятого с предохранителя табельного пистолета. – С тобой, если мозги на ринге не разбрызгал, у меня будет базар короткий! Если жить хочешь, то договоримся, нет – пойдешь на зону однояйцевым беззубым калекой, за торговлю «дурью» и укрывательство убийцы мента! Вопросы есть?!
– А тебе в глаз случайно не поссать, а, легавый? – криво ухмыльнулся кикбоксер. – Или посрать в широко открытый рот? Ты только скажи, я с радостью…
– Клиент хамит, капитан. Клиент не врубается, что с ним сейчас будет. – Словно дождавшись наконец нужного ответа, Бакула приблизился к вышибале и почти без замаха нанес ему удар в переносицу.
Что-то громко чавкнуло, из ноздрей кикбоксера двумя алыми струйками быстро побежала, стекая на раздвоенный подбородок, кровь.
Громко взвыв от боли, яростно матерящийся Чак снова изо всех сил дернул широкими плечами, отчего старый, с кривыми ножками, антикварный стул под его задницей жалобно скрипнул, покачнулся, и массивная туша с тихим стуком грузно рухнула на покрывающий пол комнаты мягкий персидский ковер.
– Так даже лучше. Полежи подумай, пока есть время, над моим предложением… – дружески похлопав потирающего ушибленную руку Толика, заключил Дреев, а потом перевел заметно потяжелевший взгляд на затравленно притихшего, вжавшего голову в плечи, ушастого Гоблина. – А с тобой, шакал, у меня разговор другой будет, особенный… Потому что, в отличие от дружка твоего бройлерного, ни в чем более гнусном, кроме сбыта «дури» и слишком болтливого языка, пока не замеченного, ты застрелил мента, а по сути – моего лучшего и единственного друга! Такое не прощают… Так что если веришь в Бога, что, впрочем, вряд ли, то можешь прямо сейчас начинать молиться… Жить тебе на этом свете осталось всего час! Но ты умрешь не сразу… Для такой твари, как ты, это было бы слишком легко и быстро… Потому ты будешь умирать долго и мучительно. Для начала я выколю тебе оба глаза… Лейтенант, найдите кляп и заткните ему рот, чтобы своими воплями не мешал спать соседям.
Капитан подошел к столу, положил на него пистолет, открыл принесенную Бакулой из машины плоскую пластмассовую коробочку и достал из нее блестящий хромированный крючок, который используют стоматологи для проверки зубов и заталкивания в «дупло» ваты с мышьяком.
– Я узнал тебя, – дрожащим голосом сказал Гоблин. – Это тебя Скат подстрелил в подъезде… А ты, выходит, был в бронике, раз до сих пор жив…
– Ну вот. – Повертев в пальцах легкий крюк, опер подошел к барыге и, чуть наклонившись, с перекосившей лицо улыбкой садиста поднес острую загнутую иглу к конвульсивно дергающемуся из стороны в сторону зрачку Гоблина. – Не волнуйся, я проткну его быстро. Опомниться не успеешь, как глаз вытечет… А зрачок я затолкаю тебе в рот и заставлю сожрать. Зачем пропадать добру?
В следующее мгновение тонкий крюк глубоко воткнулся в лицо Гоблина, в нескольких сантиметрах ниже глазного яблока, проткнув кожу и уперевшись в твердую выпирающую кость…
– А-а-а! – завизжал ушастый торговец. – Не на-а-адо!
– Черт, промахнулся, – с видимым сожалением констатировал Дреев, качая головой. – Он так дрыгается… И орет над ухом. Ну где ты там, лейтенант! Неси любую тряпку, заткни ему рот! В ванной, под раковиной посмотри… должна быть половая!
– Что ты от меня хочешь?! – проскулил наркобарыга. – Я же не знал, что вы из ментовки, я думал – меня подставили свои, чтобы забрать товар!
– Кому ты лепишь, паразит?! – Вернувшийся с грязной мокрой тряпкой Бакула вполсилы заехал Гоблину кулаком в ухо. – Да за килограмм «кокса» такие, как ты, мать родную пристрелят!.. Чего с ним базарить, командир, мочи его – и дело с концом! Подполковник сказал, что нужен только один, второго можно запросто пустить в расход. Открой пасть, ты!.. Я сказал, пасть открой, иначе челюсть на хер вырву!
Схватив Гоблина за подбородок и потянув его вниз, Толик принялся быстро, но осторожно, чтобы «подследственный» не откусил пальцы, запихивать в раззявленную хрипящую пасть край противно воняющей рваной половой тряпки.
– Одного, говоришь? – словно впервые слыша такое необычное распоряжение начальства, задумчиво переспросил Дреев. – Добро… Тогда для начала нужно решить, кто из них двоих будет лучше петь. Если ошибемся и приведем немого – подполковник с нас самих три шкуры сдерет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53