Ведь не достигнута, в сущности, ни одна из целей внедрения майора в окружение Нигерийца: против него не собрано серьезных улик и до сих пор неизвестно, кто, на каком уровне и в каких структурах прикрывает наркодельца.
И это было действительно так. Доверяя главному телохранителю во всем, что касалось его личной безопасности, Карим Лерой ни в малейшей степени не допускал шефа секьюрити до каких-либо дел, связанных с наркобизнесом.
Так, выезжая на контакты с некими высокими чинами, обеспечивающими ему прикрытие, на одну из своих засекреченных баз, он никогда не брал с собой ни Олега, ни находящуюся под командованием Брюсова охрану из русских.
Для таких акций имелись специальные секьюрити, которые не подчинялись не только Брюсову, но даже самому Нигерийцу. Они находились под прямой юрисдикцией афро-американского наркосиндиката, смотрящим от которого по Питеру был Карим Лерой.
Боссы синдиката строго следили за тем, чтобы не прошла утечка информации об их связях с российскими коррумпированными чиновниками и ментами, и разрешали использовать Нигерийцу во время приватных встреч с купленными госдеятелями только тех охранников, которые прибыли в Санкт-Петербург непосредственно из Цюриха, где располагалась штаб-квартира наркодельцов.
Поэтому для майора Брюсова явился откровением телефонный звонок Веселого Роджера, как назвал себя, по всей видимости, некий крупный питерский криминальный авторитет. Звонок – из которого следовало, что генерал-лейтенант с Лубянки Зайцев со своим замом прикрывали торговца наркотой.
Что касается «крыши» Нигерийца в городском УБНОНе, то Олег нисколько не сомневался, что она существует. Тем более и сам Лерой, находясь как-то под очень сильным кайфом, намекнул об этом.
Подполковник Трегубов в связи с данным обстоятельством вызывал у Брюсова самые серьезные подозрения. Подозрения – но и только. Никакого компромата на начальника питерского УБНОНа Олег не имел.
В конечном счете майор Брюсов уговорил Корнача пойти на подставу, с ее помощью арестовать Нигерийца и колоть его по всем пунктам путем спецприемов в изоляторе ФСБ.
Генерал за неимением лучшего согласился.
Брюсов также настоял, памятуя о своих подозрениях, чтобы операцией по задержанию наркодельца командовал капитан Дреев, а не подполковник Трегубов.
Когда Карим Лерой оказался наконец за решеткой, Олег Брюсов испытал колоссальное, ни с чем не сравнимое чувство облегчения – закончился все-таки многомесячный марафон его мучительных унижений.
И вдруг стало известно, что в запаске джипа Нигерийца обнаружен вовсе не «кокс», а безобидный медицинский препарат. И еще одна потрясающая новость – капитан Дреев застрелен подполковником Трегубовым в порядке самозащиты…
Реальная картина происшедшего была Олегу Брюсову кристально ясна, как на экране цифрового телевизора. Стало совершенно очевидно, что Трегубов – человек Лероя. Подполковник подменил наркотик и просто-напросто расстрелял Валеру Дреева – узнавшего, конечно, об этой подмене – под более-менее благовидным предлогом.
Майор бросился звонить Корначу и изложил ему свою версию событий.
Генерал уныло согласился с Олегом, но сказал, что доказать преступные действия Трегубова, похоже, будет очень трудно, если вообще реально. Пока можно только освободить от должности начальника УБНОНа на время проведения служебного расследования. Нигерийца же придется выпустить на свободу, а самому майору Брюсову надо продолжить службу у наркобарона.
Олег молча выслушал генерала и по-военному четко ответил: «Есть». Он понимал, что возражать бесполезно. Но он понимал и другое – работать у Нигерийца больше не сможет.
Майор с содроганием вспомнил последнюю оргию ниггера с двумя русскими мальчишками десяти и двенадцати лет, доставленными из борделя чечена Вахи. По распоряжению гомика-босса Брюсов лично прислуживал ему, подавая то полотенце, то прохладительные напитки, то еще какую-нибудь херню, пока Нигериец засовывал русоголовым пацанам во все возможные места свой немыслимо темный, с различными пигментными оттенками, взбугренный фаллос.
И Олег Брюсов решил – все, точка. Наркобарона он просто-напросто ликвидирует и на этом закончит службу в ФСБ.
Сейчас Олег Брюсов рассуждал примерно так же, как в свое время его сослуживец по Афгану Сергей Северов (о чем сам Брюсов, конечно, не знал), решивший собственной рукой уничтожать преступников, раз до них нет никакого дела закону. И очень может быть, в этот момент в Питере рождался второй Ворон…
– Так как все же удалось вызволить меня? – подал голос заметно окосевший Нигериец.
– Благодаря подполковнику Трегубову. – Олег бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида и заметил, как губы наркодельца расплылись в улыбке. – Я попросил его подменить «кокс» на борную кислоту.
Нигериец покивал головой:
– Ох, и хитрый ты, Брюс. Все-таки пронюхал о моих связях с Трегубовым.
– Я же бывший разведчик, босс. – Олег тоже изобразил на своем лице подобие улыбки. – Как видите, моя бывшая профессия пригодилась. Ведь если бы я не нажал на Трегубова, сам бы он ни хрена не сделал для вашего спасения.
Лерой опять кивнул головой и погрузился в наркотический кайф.
«Ну, вот и все, – устало подумал Олег. – Я узнал то, что надо».
Только для того чтобы добиться от Нигерийца подтверждения его особых отношений с Трегубовым, майор Брюсов и затеял эту небольшую операцию. Он приказал охране оставить его наедине с Лероем в «линкольне» и угостил шефа «коксом», смешанным со специальным психостимулятором, действующим аналогично популярной в ФСБ «сыворотке правды».
Сейчас Олег отвезет наркоторговца в его резиденцию и покинет ее навсегда.
А Карим Лерой умрет.
Брюсову, правда, не удалось достать какой-либо внесписочный препарат ФСБ, отправляющий клиента на тот свет с характерными признаками сердечного приступа и не оставляющий в организме покойника никаких следов. У Корнача такой препарат, понятно, не спросишь, – вот «сыворотку правды», пожалуйста, – а друзей в спецлаборатории местного УФСБ у Олега не было.
Но майор уже не боялся своей демаскировки – ему более не служить ни в «органах», ни у Лероя.
Поэтому, зная, где находится заветный ящичек Нигерийца с марихуаной и кокаином, бывший диверсант попросту заминировал его.
Теперь, когда ниггер полезет за наркотой – что абсолютно неизбежно, – его разорвет на столько частей, что их не склеишь даже для похорон подонка в открытом гробу.
Очередь была за подполковником Трегубовым…
Спецназовцы
– Надеюсь, мы смогли убедить вас, майор. – Гайтанов сдержанно улыбнулся, на секунду положил руку Ворону на плечо, но, взглянув в его глаза, тут же убрал. – Профессионалы должны держаться друг друга. А если уж совсем по-простому… – вздохнул, словно собираясь с силами, полковник. – Кончай ты херней заниматься, земляк. Я хочу предложить тебе с твоим парнем серьезную работу для настоящих мужиков, умеющих не только стрелять, драться, но и думать на три хода вперед! Ей-богу, понравился мне твой пацан.
– Ну, если мы уже перешли на «ты», – сдержанно поджал губы Корнач, – то я тоже скажу прямо, без обиняков. Мочить уродов нужно, но лучше это делать красиво, после предварительной подготовки по всем направлениям и обладая широкими агентурными данными. Это как в русской сказке про царя и сыновей – один прут сломать легко, а целый веник – невозможно. Соглашайтесь, майор, и… поедем. Для начала отметим по-мужски такое знаменательное событие – нашего полку прибыло! А заодно придумаем, как грозному Ворону теперь называться. Любопытное занятие, скажу я вам, придумывать себе имя-отчество! Чего только не бывает в жизни…
– По-моему, вы сильно торопитесь, я еще ничего не решил, – вдруг холодно, чеканя каждое слово, заявил Северов. На самом деле он все решил для себя уже давно – когда стал Вороном. И с той поры только еще более утвердился в правильности своего выбора. – У меня остался последний вопрос – я до сих пор свободен и могу прямо сейчас развернуться и уйти? Или периметр блокирован «масками», а ваш снайпер с прибором ночного видения вот уже полчаса держит меня на прицеле?.. Очень удобно для тихого исчезновения, свидетелей нет, к тому же далеко нести не придется… А официально меня уже почти три года не существует! Вот она, моя могила! – И Северов резко ткнул пальцем за спину, где осталась кованая черная ограда.
Судя по недобро сверкнувшим глазам и вздувшейся, запульсировавшей на виске Гайтанова вене, дерзкие слова Ворона заметно охладили его вспыхнувший было в отношении исхода переговоров осторожный оптимизм.
На несколько томительных секунд на Рябиновой аллее Южного кладбища повисла гнетущая пауза.
Только с основательно потемневшего неба, с тихим шелестом ложась на землю, растущие вдоль дорожки кусты и могильные камни, продолжал падать пушистый снег. Еще десять – пятнадцать минут, и вокруг опустится непроглядный мрак…
Генерал ФСБ наконец нарушил зловещую кладбищенскую тишину:
– Мы здесь не одни, это верно… Но если, выслушав наше предложение, вы хотите идти, вас никто останавливать не станет. – Корнач говорил хмуро, с заметным сожалением. – И я не собираюсь вас больше уговаривать, вы не девушка, а я, простите, не курсант. Только помните – тысячи отличных спецназовцев из «Грома», «Витязя», «Росича» и других боевых подразделений, не говоря уже о милицейских «черных масках», даже мечтать не могут о том, что однажды их примут, как равных, в самую закрытую от посторонних глаз и самую могущественную спецслужбу страны – ГРУ! А вам стоит лишь сказать слово…
– Кажется, майор уже решил. Он хочет снова стать вечным беглецом, – с вызовом вставил Гайтанов, с прищуром разглядывая Сергея.
– Ну, если так… не вижу смысла вас задерживать, – не дождавшись ответа на реплику коллеги, сухо поставил точку Корнач. – Однако, если передумаете, – он протянул Сергею карточку, – трое суток в вашем распоряжении. Потом – все, вопрос снимается. И гарантировать, что наша следующая встреча, если таковая случится, будет столь же неофициальной, как сегодняшняя, увы, не могу…
Постояв несколько секунд, Ворон, так никак и не прокомментировав последние слова спецов, развернулся и, не вынимая рук из карманов куртки, сквозь падающую с неба снежную пелену пружинистой походкой направился прочь от провожающих его взглядом офицеров.
Против снайпера Северов был бессилен, но, если генерал блефовал и ему не дадут спокойно сесть в машину и уехать, попытаются арестовать, он готов дорого продать свою жизнь.
Война – так война. Тот, кто тебя продал, уже не носит погон и не принадлежит к своим или чужим. Он – враг…
В этот момент, как будто восстав из могил, Сергея окружил отряд из восьми спецназовцев питерского УФСБ. Они были не в камуфляже и черных масках, как обычно, а в белых маскхалатах с капюшонами. В руках бойцы держали «АКСУ».
Северов мгновенно выхватил оба «стечкина» и бросил ненавидящий взгляд в сторону «парламентеров». Те уже успели занять безопасные позиции за двумя большими надгробиями.
– Бросай оружие, Северов! – раздался командный баритон генерала. – Пойдем к нам, в контору. Там обо всем спокойно, по-хорошему договоримся!
– Нет! Он пойдет со мной! – услышал Корнач за своей спиной срывающийся голос.
Генерал обернулся.
Увиденное ужаснуло его…
Дочь Олигарха
Ирина Сосновская любила Сергея Северова, и разница в возрасте и положении тут уже не имела никакого значения.
К этому суровому, сильному и удивительно притягательному мужчине неудержимо рвалась ее рано созревшая, жаждущая нежной и одновременно страстной ласки женская плоть. Рвалась ее еще не замусоренная отходами жизнедеятельности душа, постоянно находившаяся в окружении примитивных рвачей, льстецов и жуликов и потрясенная романтическим образом Ворона, в одиночку ведущего войну против всего преступного мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
И это было действительно так. Доверяя главному телохранителю во всем, что касалось его личной безопасности, Карим Лерой ни в малейшей степени не допускал шефа секьюрити до каких-либо дел, связанных с наркобизнесом.
Так, выезжая на контакты с некими высокими чинами, обеспечивающими ему прикрытие, на одну из своих засекреченных баз, он никогда не брал с собой ни Олега, ни находящуюся под командованием Брюсова охрану из русских.
Для таких акций имелись специальные секьюрити, которые не подчинялись не только Брюсову, но даже самому Нигерийцу. Они находились под прямой юрисдикцией афро-американского наркосиндиката, смотрящим от которого по Питеру был Карим Лерой.
Боссы синдиката строго следили за тем, чтобы не прошла утечка информации об их связях с российскими коррумпированными чиновниками и ментами, и разрешали использовать Нигерийцу во время приватных встреч с купленными госдеятелями только тех охранников, которые прибыли в Санкт-Петербург непосредственно из Цюриха, где располагалась штаб-квартира наркодельцов.
Поэтому для майора Брюсова явился откровением телефонный звонок Веселого Роджера, как назвал себя, по всей видимости, некий крупный питерский криминальный авторитет. Звонок – из которого следовало, что генерал-лейтенант с Лубянки Зайцев со своим замом прикрывали торговца наркотой.
Что касается «крыши» Нигерийца в городском УБНОНе, то Олег нисколько не сомневался, что она существует. Тем более и сам Лерой, находясь как-то под очень сильным кайфом, намекнул об этом.
Подполковник Трегубов в связи с данным обстоятельством вызывал у Брюсова самые серьезные подозрения. Подозрения – но и только. Никакого компромата на начальника питерского УБНОНа Олег не имел.
В конечном счете майор Брюсов уговорил Корнача пойти на подставу, с ее помощью арестовать Нигерийца и колоть его по всем пунктам путем спецприемов в изоляторе ФСБ.
Генерал за неимением лучшего согласился.
Брюсов также настоял, памятуя о своих подозрениях, чтобы операцией по задержанию наркодельца командовал капитан Дреев, а не подполковник Трегубов.
Когда Карим Лерой оказался наконец за решеткой, Олег Брюсов испытал колоссальное, ни с чем не сравнимое чувство облегчения – закончился все-таки многомесячный марафон его мучительных унижений.
И вдруг стало известно, что в запаске джипа Нигерийца обнаружен вовсе не «кокс», а безобидный медицинский препарат. И еще одна потрясающая новость – капитан Дреев застрелен подполковником Трегубовым в порядке самозащиты…
Реальная картина происшедшего была Олегу Брюсову кристально ясна, как на экране цифрового телевизора. Стало совершенно очевидно, что Трегубов – человек Лероя. Подполковник подменил наркотик и просто-напросто расстрелял Валеру Дреева – узнавшего, конечно, об этой подмене – под более-менее благовидным предлогом.
Майор бросился звонить Корначу и изложил ему свою версию событий.
Генерал уныло согласился с Олегом, но сказал, что доказать преступные действия Трегубова, похоже, будет очень трудно, если вообще реально. Пока можно только освободить от должности начальника УБНОНа на время проведения служебного расследования. Нигерийца же придется выпустить на свободу, а самому майору Брюсову надо продолжить службу у наркобарона.
Олег молча выслушал генерала и по-военному четко ответил: «Есть». Он понимал, что возражать бесполезно. Но он понимал и другое – работать у Нигерийца больше не сможет.
Майор с содроганием вспомнил последнюю оргию ниггера с двумя русскими мальчишками десяти и двенадцати лет, доставленными из борделя чечена Вахи. По распоряжению гомика-босса Брюсов лично прислуживал ему, подавая то полотенце, то прохладительные напитки, то еще какую-нибудь херню, пока Нигериец засовывал русоголовым пацанам во все возможные места свой немыслимо темный, с различными пигментными оттенками, взбугренный фаллос.
И Олег Брюсов решил – все, точка. Наркобарона он просто-напросто ликвидирует и на этом закончит службу в ФСБ.
Сейчас Олег Брюсов рассуждал примерно так же, как в свое время его сослуживец по Афгану Сергей Северов (о чем сам Брюсов, конечно, не знал), решивший собственной рукой уничтожать преступников, раз до них нет никакого дела закону. И очень может быть, в этот момент в Питере рождался второй Ворон…
– Так как все же удалось вызволить меня? – подал голос заметно окосевший Нигериец.
– Благодаря подполковнику Трегубову. – Олег бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида и заметил, как губы наркодельца расплылись в улыбке. – Я попросил его подменить «кокс» на борную кислоту.
Нигериец покивал головой:
– Ох, и хитрый ты, Брюс. Все-таки пронюхал о моих связях с Трегубовым.
– Я же бывший разведчик, босс. – Олег тоже изобразил на своем лице подобие улыбки. – Как видите, моя бывшая профессия пригодилась. Ведь если бы я не нажал на Трегубова, сам бы он ни хрена не сделал для вашего спасения.
Лерой опять кивнул головой и погрузился в наркотический кайф.
«Ну, вот и все, – устало подумал Олег. – Я узнал то, что надо».
Только для того чтобы добиться от Нигерийца подтверждения его особых отношений с Трегубовым, майор Брюсов и затеял эту небольшую операцию. Он приказал охране оставить его наедине с Лероем в «линкольне» и угостил шефа «коксом», смешанным со специальным психостимулятором, действующим аналогично популярной в ФСБ «сыворотке правды».
Сейчас Олег отвезет наркоторговца в его резиденцию и покинет ее навсегда.
А Карим Лерой умрет.
Брюсову, правда, не удалось достать какой-либо внесписочный препарат ФСБ, отправляющий клиента на тот свет с характерными признаками сердечного приступа и не оставляющий в организме покойника никаких следов. У Корнача такой препарат, понятно, не спросишь, – вот «сыворотку правды», пожалуйста, – а друзей в спецлаборатории местного УФСБ у Олега не было.
Но майор уже не боялся своей демаскировки – ему более не служить ни в «органах», ни у Лероя.
Поэтому, зная, где находится заветный ящичек Нигерийца с марихуаной и кокаином, бывший диверсант попросту заминировал его.
Теперь, когда ниггер полезет за наркотой – что абсолютно неизбежно, – его разорвет на столько частей, что их не склеишь даже для похорон подонка в открытом гробу.
Очередь была за подполковником Трегубовым…
Спецназовцы
– Надеюсь, мы смогли убедить вас, майор. – Гайтанов сдержанно улыбнулся, на секунду положил руку Ворону на плечо, но, взглянув в его глаза, тут же убрал. – Профессионалы должны держаться друг друга. А если уж совсем по-простому… – вздохнул, словно собираясь с силами, полковник. – Кончай ты херней заниматься, земляк. Я хочу предложить тебе с твоим парнем серьезную работу для настоящих мужиков, умеющих не только стрелять, драться, но и думать на три хода вперед! Ей-богу, понравился мне твой пацан.
– Ну, если мы уже перешли на «ты», – сдержанно поджал губы Корнач, – то я тоже скажу прямо, без обиняков. Мочить уродов нужно, но лучше это делать красиво, после предварительной подготовки по всем направлениям и обладая широкими агентурными данными. Это как в русской сказке про царя и сыновей – один прут сломать легко, а целый веник – невозможно. Соглашайтесь, майор, и… поедем. Для начала отметим по-мужски такое знаменательное событие – нашего полку прибыло! А заодно придумаем, как грозному Ворону теперь называться. Любопытное занятие, скажу я вам, придумывать себе имя-отчество! Чего только не бывает в жизни…
– По-моему, вы сильно торопитесь, я еще ничего не решил, – вдруг холодно, чеканя каждое слово, заявил Северов. На самом деле он все решил для себя уже давно – когда стал Вороном. И с той поры только еще более утвердился в правильности своего выбора. – У меня остался последний вопрос – я до сих пор свободен и могу прямо сейчас развернуться и уйти? Или периметр блокирован «масками», а ваш снайпер с прибором ночного видения вот уже полчаса держит меня на прицеле?.. Очень удобно для тихого исчезновения, свидетелей нет, к тому же далеко нести не придется… А официально меня уже почти три года не существует! Вот она, моя могила! – И Северов резко ткнул пальцем за спину, где осталась кованая черная ограда.
Судя по недобро сверкнувшим глазам и вздувшейся, запульсировавшей на виске Гайтанова вене, дерзкие слова Ворона заметно охладили его вспыхнувший было в отношении исхода переговоров осторожный оптимизм.
На несколько томительных секунд на Рябиновой аллее Южного кладбища повисла гнетущая пауза.
Только с основательно потемневшего неба, с тихим шелестом ложась на землю, растущие вдоль дорожки кусты и могильные камни, продолжал падать пушистый снег. Еще десять – пятнадцать минут, и вокруг опустится непроглядный мрак…
Генерал ФСБ наконец нарушил зловещую кладбищенскую тишину:
– Мы здесь не одни, это верно… Но если, выслушав наше предложение, вы хотите идти, вас никто останавливать не станет. – Корнач говорил хмуро, с заметным сожалением. – И я не собираюсь вас больше уговаривать, вы не девушка, а я, простите, не курсант. Только помните – тысячи отличных спецназовцев из «Грома», «Витязя», «Росича» и других боевых подразделений, не говоря уже о милицейских «черных масках», даже мечтать не могут о том, что однажды их примут, как равных, в самую закрытую от посторонних глаз и самую могущественную спецслужбу страны – ГРУ! А вам стоит лишь сказать слово…
– Кажется, майор уже решил. Он хочет снова стать вечным беглецом, – с вызовом вставил Гайтанов, с прищуром разглядывая Сергея.
– Ну, если так… не вижу смысла вас задерживать, – не дождавшись ответа на реплику коллеги, сухо поставил точку Корнач. – Однако, если передумаете, – он протянул Сергею карточку, – трое суток в вашем распоряжении. Потом – все, вопрос снимается. И гарантировать, что наша следующая встреча, если таковая случится, будет столь же неофициальной, как сегодняшняя, увы, не могу…
Постояв несколько секунд, Ворон, так никак и не прокомментировав последние слова спецов, развернулся и, не вынимая рук из карманов куртки, сквозь падающую с неба снежную пелену пружинистой походкой направился прочь от провожающих его взглядом офицеров.
Против снайпера Северов был бессилен, но, если генерал блефовал и ему не дадут спокойно сесть в машину и уехать, попытаются арестовать, он готов дорого продать свою жизнь.
Война – так война. Тот, кто тебя продал, уже не носит погон и не принадлежит к своим или чужим. Он – враг…
В этот момент, как будто восстав из могил, Сергея окружил отряд из восьми спецназовцев питерского УФСБ. Они были не в камуфляже и черных масках, как обычно, а в белых маскхалатах с капюшонами. В руках бойцы держали «АКСУ».
Северов мгновенно выхватил оба «стечкина» и бросил ненавидящий взгляд в сторону «парламентеров». Те уже успели занять безопасные позиции за двумя большими надгробиями.
– Бросай оружие, Северов! – раздался командный баритон генерала. – Пойдем к нам, в контору. Там обо всем спокойно, по-хорошему договоримся!
– Нет! Он пойдет со мной! – услышал Корнач за своей спиной срывающийся голос.
Генерал обернулся.
Увиденное ужаснуло его…
Дочь Олигарха
Ирина Сосновская любила Сергея Северова, и разница в возрасте и положении тут уже не имела никакого значения.
К этому суровому, сильному и удивительно притягательному мужчине неудержимо рвалась ее рано созревшая, жаждущая нежной и одновременно страстной ласки женская плоть. Рвалась ее еще не замусоренная отходами жизнедеятельности душа, постоянно находившаяся в окружении примитивных рвачей, льстецов и жуликов и потрясенная романтическим образом Ворона, в одиночку ведущего войну против всего преступного мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53