Как только я приехала сегодня утром, я сразу пошла на Грэнд-стрит. Это, оказывается, магазин. И когда я спросила про Джозефа, продавец ушел куда-то внутрь, и вышел этот мистер Драгун и все мне рассказал. Он сказал, что Джозеф у него работал.
— Верно, — сказал я. — А теперь об этих деньгах. Вы были в банке?
— Нет еще. Я поехала туда, где Джозеф работал, потом сняла номер в гостинице, и прямо сюда.
— В полицию не ходили?
— Нет. Но, наверно, надо. Мистер Драгун сказал, что я могу поговорить с вами, так что я поехала прямо к вам. Я очень расстроилась, все как-то перемешалось. Я должна поговорить с полицией?
— Думаю, что едва ли необходимо, миссис Мэддерн. По крайней мере, сейчас. Лучше отдохните, прежде чем ехать в полицию. Вероятно, вы захотите также увидеть Джозефа, распорядиться о похоронах и все такое.
Она кивнула. Потом спросила:
— Мистер Скотт, почему вас интересует Джозеф? Почему мистер Драгун сказал, что вы можете рассказать мне о нем?
— Обычное расследование, миссис Мэддерн. У меня есть клиент, который поручил мне расследовать этот несчастный случай. Последнее время такие случаи слишком участились. Я как раз начал работать над этим делом.
Она спросила неуверенно:
— Я могу нанять вас?
— Нет. У меня уже есть клиент. Но, конечно, я сообщу вам все, что смогу. А сейчас, если хотите, я отвезу вас в банк, и вы сможете взять из сейфа деньги.
Она сказала, что это было бы чудесно, и спасибо вам большое, мистер Скотт.
Я заметил чудом оставшееся свободным местечко для машины на стоянке близ Гражданского Национального банка и захватил его. И мы пошли в банк.
Там миссис Мэддерн предъявила свои документы, и мы без всякой проволочки очутились в большом подвале, где находятся сейфы. Джо оформил пользование сейфом совместно с миссис Мэддерн, так что даже после его смерти она могла полностью распорядиться этими деньгами. Клерк повернул в замке общий ключ и предупредительно оставил нас одних.
Миссис Мэддерн сказала:
— Вам не трудно достать его, мистер Скотт?
Я взял у нее ключ, открыл ее секцию, вынул оттуда ящичек с деньгами и передал его ей. Мы вошли в одну из кабинок, и она подняла крышку, заглянула внутрь и сказала:
— Батюшки мои! — Глаза ее широко раскрылись. Она протянула мне ящичек. — Никогда не видела столько денег, — сказала она.
Я тоже посмотрел и сам чуть не сказал «Батюшки мои». Это был солидный кочан капусты. Я видел и больше, но не часто и давно. Мы пересчитали деньги, и оказалось, что общая сумма составляет восемнадцать
тысяч двести долларов. Для Джои это было целое состояние — ему дейтвительно повезло.
Я смотрел на всю эту прелестную зеленую массу, и в голове у меня завертелись колесики. Я дал миссис Мэддерн насмотреться на них, а потом
сказал:
— Можете с таким же успехом переложить их в свою сумку. Больше
нам здесь нечего делать.
— Правда? — сказала она. — Я действительно должна взять эти деньги?
— Конечно, — ответил я. — Это все вам. От Джозефа.
Она нежно улыбнулась и похлопала меня по руке. Без всякой на то причины я вдруг почувствовал себя как бойскаут, на которого навешивают почетные значки. Она засунула деньги в сумку — это был внушительный сверток, — и мы покинули банк. Я усадил миссис Мэддерн в кадиллак, и мы включились в поток послеполуденного движения.
— Если хотите, — сказал я, — я отвезу вас в гостиницу. Если, конечно, у вас нет других срочных дел.
— Это было бы чудесно, мистер Скотт. Я остановилась в Шиффер-Отеле.
Я доставил ее в номер и сказал:
— Было бы неплохо запрятать всю эту капусту в гостиничный сейф.
— Капусту?
— Деньги. Там они будут сохраннее.
— Спасибо, мистер Скотт, я так и сделаю. Вы были очень добры.
— Как только смогу, я вернусь еще раз повидаться с вами. Вы никуда
не уйдете?
— Я буду здесь. Куда мне идти.
Я простился с ней и оставил ее на пороге комнаты № 324. Маленькую, красивую и печальную, сжимавшую в руках черную сумку, в которой лежали восемнадцать тысяч двести долларов.
Но я готов был держать пари на тысячу долларов в моем бумажнике против двухдолларовой выигрышной ставки на Великолепного, что миссис Мэддерн в эту минуту думала совсем не о деньгах.
На обратном пути в контору я заехал в рыбный магазин Грили и купил креветку. Одну креветку за десять центов. Инфляция! Раньше я покупал их за никель. Маленький лысеющий продавец посмотрел на меня с любопытством и сказал:
— Банкет, а? — В ответ я таинственно усмехнулся, взял крошечный бумажный пакетик и вышел. Он проводил меня пристальным взглядом.
Приехав в контору, я обвязал креветку ниткой, опустил этот деликатес в аквариум и сказал гуппи:
— Банкет, друзья. — Они словно с цепи сорвались. Между прочим, у меня в конторе имеются: солидный письменный стол
красного дерева, который все еще так отлично выглядит, что я почти не решаюсь закидывать на него свои ноги в модных туфлях; телефон, два шкафчика с документами, рыбки гуппи, которые то замирают, то стремительно прыгают и выделывают курбеты в своем аквариуме на книжном шкафу.
Я пробрался на другую сторону письменного стола, схватил телефонную трубку и набрал Ричмонд 8-1212. Певучий женский голос ответил:
— Лос-Анджелес, Экземинер. Что вам угодно?
— Это Шелдон Скотт, — сказал я. — Мне бы хотелось поговорить с Томми Келли.
— Одну минуту. Подождите, пожалуйста.
Несколько секунд я вслушивался в звуки и шорохи происходящей в редакции жизни, потом тот же певучий голос сказал:
— Простите, мистер Скотт. Мистер Келли был с утра, но ушел около двенадцати. Сегодня уже не вернется. Может быть, вы бы хотели поговорить с кем-нибудь другим?
— Нет, спасибо, больше ни с кем. — Я опустил трубку с чувством смутного беспокойства. Может быть, он дома, лежит в постели с ледяным компрессом на голове. Я вытащил из стола телефонную книгу и нашел номер телефона Холлоувей-Отеля на Нортон-стрит. Взяв его на заметку, я положил книгу обратно, и в этот момент зазвонил телефон. Я схватил трубку.
— Агентство Шелдона Скотта, — сказал я.
— Шелл, это Сэм сон.
— Да, Сэм? У вас такой голос, будто что-то случилось.
— Этот Джо Брукс. Он не Джо Брукс. Его настоящее имя Мэддерн. Джои Мэддерн.
Интересно, сколько человек еще поведают мне, что Джо на самом деле Джои? Я сказал:
— Да, Сэм, знаю. Как раз собирался заехать к вам, только немного попозже.
Его взорвало:
— То есть как это вы знаете? Я только что получил специальное донесение авиапочтой из Вашингтона — сегодня утром.
— Успокойтесь, Сэм. Я все объясню, как только приеду в управление. Но сначала мне нужно сделать пару дел. Встретимся через — ну, скажем, через час-полтора. О'кей?
— О'кей.
— Как тот репортер — Келли? Он вам звонил сегодня?
— Нет. А что с Келли?
— Точно не знаю, — сказал я. — Может быть, ничего. Ну, пока. Потом я набрал номер отеля, и меня соединили с его апартаментами.
Подошла его жена.
— Миссис Келли, — сказал я, — это Шелл Скотт. Я бы хотел поговорить с вашим мужем, если он дома.
— А, мистер Скотт. — Ее голос немного похолодел. — Томми нет дома; вероятно, вы найдете его в редакции «Экземинера». Или в паровой бане. Кстати, что вы с ним сделали вчера вечером?
— Я искренне сожалею, миссис Келли. Видите ли, я затащил его пообедать и...
— Да, я знаю, — прервала она меня. — Сразу поняла по запаху, которым от него разило.
Я позволил себе деликатный смешок, прислушался, но ответного смешка не услышал. Я сказал:
— Ну ладно, благодарю вас. Я свяжусь с вашим мужем позднее.
Она сказала:
— Мистер Скотт, я не так уж сильно сержусь, как может показаться. Но я не хотела бы, чтобы эпизоды, подобные вчерашнему, вошли в привычку.
Я заверил ее, что этого не случится, любезно попрощался и повесил трубку, думая с тревогой, куда же запропастился Келли. Проверив свой тридцативосьмикалиберный кольт, я сунул его обратно в чехол и ушел, оставив гуппи в самый драматический момент, когда они усердно терзали подвешенную на нитке креветку.
На Уэстерн-авеню, недалеко от бульвара Пико, возвышается квадратное белое цементное здание, отстоящее от дороги футов на пятьдесят. Рядом с ним — большой ресторан, и некоторые из посетителей ставят на площадке перед белым зданием свои машины. Однако если бы вам случилось проверить, то вы бы нашли, что во многих случаях машин гораздо больше, чем посетителей ресторана.
У входа в белое здание нет никакой вывески, но каждый день, кроме воскресенья, от полудня до вечера, туда входят и оттуда выходят люди. У тех, что выходят, обычно либо самодовольный, либо подавленный и мрачный вид. Если фавориты все время выигрывали и игроки систематически на них ставили, они довольны собой. Если победа за фаворитами, а игрок, выходящий из здания, любит заключать рискованные пари, то лицо его выражает уныние, и он уходит еще до конца последнего заезда. Словом, одно из тех мест.
Я вошел в белое здание, пробрался, не останавливаясь, сквозь плотную, как обычно по субботам, толпу и очутился в комнате, где шла игра в покер. За стойкой с безалкогольными напитками стоял коренастый, сильно бородатый малый с лицом Квазимодо.
Я подошел к нему и сказал:
— Я бы хотел поговорить с Куки Мартини.
Он смерил меня маленькими, близко поставленными глазками и проворчал:
— Кто хочет его видеть?
— Скажите ему, что Шелл Скотт.
— Босс не принимает много народу в рабочие часы. С какой стати он примет вас?
— Он мой друг. Думаю, меня он примет.
Он кивком подозвал рыжеволосого парня и сказал ему:
— Доложи Куки, тут один тип хочет его видеть. Я облокотился на стойку и посмотрел на него.
— Ага, — сказал я, — только не тип, приятель. Мистер Шелдон Скотт хочет его видеть.
Он поглядел на меня пристальнее.
— Ну, ну, — пробормотал он и обернулся к рыжеволосому. — Скажи Куки, что его хочет видеть один настырный парень, джентельмен по имени Шелдон Скотт. — Он чрезмерно акцентировал слово «джентельмен».
Я сказал:
— Благодарю, — и купил два стакана кока-колы. Он принял от меня один и сказал:
— Уж больно вы обидчивый. Давно знакомы с Куки?
— С тех времен, когда я думал, что могу одолеть тупиц, — сказал я. — Теперь думаю иначе.
Он усмехнулся и одним глотком отпил полстакана.
— Делец из вас бы не вышел.
Облокотившись на стойку с кока-колой, я посмотрел левее, на крытый зеленым сукном карточный стол. За столом, с бесстрастными лицами, сидели шесть человек. Тот, что сидел спиной к стойке, перемешал свои карты и поднес их к глазам, слегка откинувшись, чтобы никто не подглядел, что там у него за карты. Я подглядел. Он расправил карты веером, медленно, каждую по отдельности, — как будто, если бы он увидел их все сразу, он бы тут же упал мертвым: червовый туз, девятка червей, тройка червей, семерка червей. На миг поколебавшись, он открыл последнюю карту. Бубновый валет. Пропал. Он снова сложил карты в руке, почесал щеку и посмотрел на кучу денег — может быть, долларов триста — в центре стола. Из лежавшей перед ним кучки он вынул две бумажки по двадцать и одну десятку и бросил их на середину стола. Двое, сидевших слева от него, бросили свои карты на стол. Кто-то сказал:
— Дамы, -— показал две дамы и присоединил свои карты к сброшенным. Выигравший сгреб деньги. У него было триста пятьдесят долларов и начало язвы желудка. Никто не промолвил ни слова, и игра возобновилась.
Рыжий вернулся и ткнул пальцем куда-то через плечо.
— Входите. Куки вас примет. — Он усмехнулся, показав все тридцать два. зуба, и добавил: — Тип. — Я усмехнулся в ответ и покинул их.
Куки поднял из-за письменного стола свои пять футов семь дюймов и протянул мне тощую руку.
— Давно не виделись, Скотти. Тащите сюда стул.
Он был худой, в мешковатом сером костюме, который знавал лучшие дни и, быть может, лучшие годы, и у него были печальные глаза, красный нос и скорбный вид, как у преподавателя колледжа, старающегося улизнуть
от «Анонимных алкоголиков».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Верно, — сказал я. — А теперь об этих деньгах. Вы были в банке?
— Нет еще. Я поехала туда, где Джозеф работал, потом сняла номер в гостинице, и прямо сюда.
— В полицию не ходили?
— Нет. Но, наверно, надо. Мистер Драгун сказал, что я могу поговорить с вами, так что я поехала прямо к вам. Я очень расстроилась, все как-то перемешалось. Я должна поговорить с полицией?
— Думаю, что едва ли необходимо, миссис Мэддерн. По крайней мере, сейчас. Лучше отдохните, прежде чем ехать в полицию. Вероятно, вы захотите также увидеть Джозефа, распорядиться о похоронах и все такое.
Она кивнула. Потом спросила:
— Мистер Скотт, почему вас интересует Джозеф? Почему мистер Драгун сказал, что вы можете рассказать мне о нем?
— Обычное расследование, миссис Мэддерн. У меня есть клиент, который поручил мне расследовать этот несчастный случай. Последнее время такие случаи слишком участились. Я как раз начал работать над этим делом.
Она спросила неуверенно:
— Я могу нанять вас?
— Нет. У меня уже есть клиент. Но, конечно, я сообщу вам все, что смогу. А сейчас, если хотите, я отвезу вас в банк, и вы сможете взять из сейфа деньги.
Она сказала, что это было бы чудесно, и спасибо вам большое, мистер Скотт.
Я заметил чудом оставшееся свободным местечко для машины на стоянке близ Гражданского Национального банка и захватил его. И мы пошли в банк.
Там миссис Мэддерн предъявила свои документы, и мы без всякой проволочки очутились в большом подвале, где находятся сейфы. Джо оформил пользование сейфом совместно с миссис Мэддерн, так что даже после его смерти она могла полностью распорядиться этими деньгами. Клерк повернул в замке общий ключ и предупредительно оставил нас одних.
Миссис Мэддерн сказала:
— Вам не трудно достать его, мистер Скотт?
Я взял у нее ключ, открыл ее секцию, вынул оттуда ящичек с деньгами и передал его ей. Мы вошли в одну из кабинок, и она подняла крышку, заглянула внутрь и сказала:
— Батюшки мои! — Глаза ее широко раскрылись. Она протянула мне ящичек. — Никогда не видела столько денег, — сказала она.
Я тоже посмотрел и сам чуть не сказал «Батюшки мои». Это был солидный кочан капусты. Я видел и больше, но не часто и давно. Мы пересчитали деньги, и оказалось, что общая сумма составляет восемнадцать
тысяч двести долларов. Для Джои это было целое состояние — ему дейтвительно повезло.
Я смотрел на всю эту прелестную зеленую массу, и в голове у меня завертелись колесики. Я дал миссис Мэддерн насмотреться на них, а потом
сказал:
— Можете с таким же успехом переложить их в свою сумку. Больше
нам здесь нечего делать.
— Правда? — сказала она. — Я действительно должна взять эти деньги?
— Конечно, — ответил я. — Это все вам. От Джозефа.
Она нежно улыбнулась и похлопала меня по руке. Без всякой на то причины я вдруг почувствовал себя как бойскаут, на которого навешивают почетные значки. Она засунула деньги в сумку — это был внушительный сверток, — и мы покинули банк. Я усадил миссис Мэддерн в кадиллак, и мы включились в поток послеполуденного движения.
— Если хотите, — сказал я, — я отвезу вас в гостиницу. Если, конечно, у вас нет других срочных дел.
— Это было бы чудесно, мистер Скотт. Я остановилась в Шиффер-Отеле.
Я доставил ее в номер и сказал:
— Было бы неплохо запрятать всю эту капусту в гостиничный сейф.
— Капусту?
— Деньги. Там они будут сохраннее.
— Спасибо, мистер Скотт, я так и сделаю. Вы были очень добры.
— Как только смогу, я вернусь еще раз повидаться с вами. Вы никуда
не уйдете?
— Я буду здесь. Куда мне идти.
Я простился с ней и оставил ее на пороге комнаты № 324. Маленькую, красивую и печальную, сжимавшую в руках черную сумку, в которой лежали восемнадцать тысяч двести долларов.
Но я готов был держать пари на тысячу долларов в моем бумажнике против двухдолларовой выигрышной ставки на Великолепного, что миссис Мэддерн в эту минуту думала совсем не о деньгах.
На обратном пути в контору я заехал в рыбный магазин Грили и купил креветку. Одну креветку за десять центов. Инфляция! Раньше я покупал их за никель. Маленький лысеющий продавец посмотрел на меня с любопытством и сказал:
— Банкет, а? — В ответ я таинственно усмехнулся, взял крошечный бумажный пакетик и вышел. Он проводил меня пристальным взглядом.
Приехав в контору, я обвязал креветку ниткой, опустил этот деликатес в аквариум и сказал гуппи:
— Банкет, друзья. — Они словно с цепи сорвались. Между прочим, у меня в конторе имеются: солидный письменный стол
красного дерева, который все еще так отлично выглядит, что я почти не решаюсь закидывать на него свои ноги в модных туфлях; телефон, два шкафчика с документами, рыбки гуппи, которые то замирают, то стремительно прыгают и выделывают курбеты в своем аквариуме на книжном шкафу.
Я пробрался на другую сторону письменного стола, схватил телефонную трубку и набрал Ричмонд 8-1212. Певучий женский голос ответил:
— Лос-Анджелес, Экземинер. Что вам угодно?
— Это Шелдон Скотт, — сказал я. — Мне бы хотелось поговорить с Томми Келли.
— Одну минуту. Подождите, пожалуйста.
Несколько секунд я вслушивался в звуки и шорохи происходящей в редакции жизни, потом тот же певучий голос сказал:
— Простите, мистер Скотт. Мистер Келли был с утра, но ушел около двенадцати. Сегодня уже не вернется. Может быть, вы бы хотели поговорить с кем-нибудь другим?
— Нет, спасибо, больше ни с кем. — Я опустил трубку с чувством смутного беспокойства. Может быть, он дома, лежит в постели с ледяным компрессом на голове. Я вытащил из стола телефонную книгу и нашел номер телефона Холлоувей-Отеля на Нортон-стрит. Взяв его на заметку, я положил книгу обратно, и в этот момент зазвонил телефон. Я схватил трубку.
— Агентство Шелдона Скотта, — сказал я.
— Шелл, это Сэм сон.
— Да, Сэм? У вас такой голос, будто что-то случилось.
— Этот Джо Брукс. Он не Джо Брукс. Его настоящее имя Мэддерн. Джои Мэддерн.
Интересно, сколько человек еще поведают мне, что Джо на самом деле Джои? Я сказал:
— Да, Сэм, знаю. Как раз собирался заехать к вам, только немного попозже.
Его взорвало:
— То есть как это вы знаете? Я только что получил специальное донесение авиапочтой из Вашингтона — сегодня утром.
— Успокойтесь, Сэм. Я все объясню, как только приеду в управление. Но сначала мне нужно сделать пару дел. Встретимся через — ну, скажем, через час-полтора. О'кей?
— О'кей.
— Как тот репортер — Келли? Он вам звонил сегодня?
— Нет. А что с Келли?
— Точно не знаю, — сказал я. — Может быть, ничего. Ну, пока. Потом я набрал номер отеля, и меня соединили с его апартаментами.
Подошла его жена.
— Миссис Келли, — сказал я, — это Шелл Скотт. Я бы хотел поговорить с вашим мужем, если он дома.
— А, мистер Скотт. — Ее голос немного похолодел. — Томми нет дома; вероятно, вы найдете его в редакции «Экземинера». Или в паровой бане. Кстати, что вы с ним сделали вчера вечером?
— Я искренне сожалею, миссис Келли. Видите ли, я затащил его пообедать и...
— Да, я знаю, — прервала она меня. — Сразу поняла по запаху, которым от него разило.
Я позволил себе деликатный смешок, прислушался, но ответного смешка не услышал. Я сказал:
— Ну ладно, благодарю вас. Я свяжусь с вашим мужем позднее.
Она сказала:
— Мистер Скотт, я не так уж сильно сержусь, как может показаться. Но я не хотела бы, чтобы эпизоды, подобные вчерашнему, вошли в привычку.
Я заверил ее, что этого не случится, любезно попрощался и повесил трубку, думая с тревогой, куда же запропастился Келли. Проверив свой тридцативосьмикалиберный кольт, я сунул его обратно в чехол и ушел, оставив гуппи в самый драматический момент, когда они усердно терзали подвешенную на нитке креветку.
На Уэстерн-авеню, недалеко от бульвара Пико, возвышается квадратное белое цементное здание, отстоящее от дороги футов на пятьдесят. Рядом с ним — большой ресторан, и некоторые из посетителей ставят на площадке перед белым зданием свои машины. Однако если бы вам случилось проверить, то вы бы нашли, что во многих случаях машин гораздо больше, чем посетителей ресторана.
У входа в белое здание нет никакой вывески, но каждый день, кроме воскресенья, от полудня до вечера, туда входят и оттуда выходят люди. У тех, что выходят, обычно либо самодовольный, либо подавленный и мрачный вид. Если фавориты все время выигрывали и игроки систематически на них ставили, они довольны собой. Если победа за фаворитами, а игрок, выходящий из здания, любит заключать рискованные пари, то лицо его выражает уныние, и он уходит еще до конца последнего заезда. Словом, одно из тех мест.
Я вошел в белое здание, пробрался, не останавливаясь, сквозь плотную, как обычно по субботам, толпу и очутился в комнате, где шла игра в покер. За стойкой с безалкогольными напитками стоял коренастый, сильно бородатый малый с лицом Квазимодо.
Я подошел к нему и сказал:
— Я бы хотел поговорить с Куки Мартини.
Он смерил меня маленькими, близко поставленными глазками и проворчал:
— Кто хочет его видеть?
— Скажите ему, что Шелл Скотт.
— Босс не принимает много народу в рабочие часы. С какой стати он примет вас?
— Он мой друг. Думаю, меня он примет.
Он кивком подозвал рыжеволосого парня и сказал ему:
— Доложи Куки, тут один тип хочет его видеть. Я облокотился на стойку и посмотрел на него.
— Ага, — сказал я, — только не тип, приятель. Мистер Шелдон Скотт хочет его видеть.
Он поглядел на меня пристальнее.
— Ну, ну, — пробормотал он и обернулся к рыжеволосому. — Скажи Куки, что его хочет видеть один настырный парень, джентельмен по имени Шелдон Скотт. — Он чрезмерно акцентировал слово «джентельмен».
Я сказал:
— Благодарю, — и купил два стакана кока-колы. Он принял от меня один и сказал:
— Уж больно вы обидчивый. Давно знакомы с Куки?
— С тех времен, когда я думал, что могу одолеть тупиц, — сказал я. — Теперь думаю иначе.
Он усмехнулся и одним глотком отпил полстакана.
— Делец из вас бы не вышел.
Облокотившись на стойку с кока-колой, я посмотрел левее, на крытый зеленым сукном карточный стол. За столом, с бесстрастными лицами, сидели шесть человек. Тот, что сидел спиной к стойке, перемешал свои карты и поднес их к глазам, слегка откинувшись, чтобы никто не подглядел, что там у него за карты. Я подглядел. Он расправил карты веером, медленно, каждую по отдельности, — как будто, если бы он увидел их все сразу, он бы тут же упал мертвым: червовый туз, девятка червей, тройка червей, семерка червей. На миг поколебавшись, он открыл последнюю карту. Бубновый валет. Пропал. Он снова сложил карты в руке, почесал щеку и посмотрел на кучу денег — может быть, долларов триста — в центре стола. Из лежавшей перед ним кучки он вынул две бумажки по двадцать и одну десятку и бросил их на середину стола. Двое, сидевших слева от него, бросили свои карты на стол. Кто-то сказал:
— Дамы, -— показал две дамы и присоединил свои карты к сброшенным. Выигравший сгреб деньги. У него было триста пятьдесят долларов и начало язвы желудка. Никто не промолвил ни слова, и игра возобновилась.
Рыжий вернулся и ткнул пальцем куда-то через плечо.
— Входите. Куки вас примет. — Он усмехнулся, показав все тридцать два. зуба, и добавил: — Тип. — Я усмехнулся в ответ и покинул их.
Куки поднял из-за письменного стола свои пять футов семь дюймов и протянул мне тощую руку.
— Давно не виделись, Скотти. Тащите сюда стул.
Он был худой, в мешковатом сером костюме, который знавал лучшие дни и, быть может, лучшие годы, и у него были печальные глаза, красный нос и скорбный вид, как у преподавателя колледжа, старающегося улизнуть
от «Анонимных алкоголиков».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26