Нет этих туристов, шныряющих повсюду со своими камерами. Вы же сами говорите, здесь туристы только из Геновы, Милана и, кажется, Турина? Тут ваша Ривьера, и это мне нравится – тропическая обстановка, оливы. И еще мне нравится гулять по приморскому бульвару, где все гуляют.
Гарри казалось, будто он слышит себя со стороны, что это не он говорит, а кто-то другой. Маура сказала, это называется lungomare, а не бульвар, и спросила: «Вы скрываетесь от кого-нибудь? От жены?»
Гарри терпеливо улыбнулся и сказал, что ему нравится старая крепость, возвышающаяся над морем. И пальмы, и какого здесь всё цвета, нравятся деревянные ставни и веревки с постирушками на четвертом этаже. В голове откуда-то появились избитые слова «мило и пикантно» и «как на открытке»; говорить их вслух Гарри не стал.
– Неужели вы это серьезно? – спросила Маура. – Все дома и гостиницы, что вдоль набережной, разваливаются от старости. На холме, где живут генуэзцы и эти воображалы из Милана, дома гораздо лучше, с кондиционерами.
– А у меня есть вилла, – сказал Гарри.
На лице Мауры отразилось изумление, на мгновение она даже стихла. И отпила вина. Гарри не спеша прикончил свой эспрессо. Ему нравился эспрессо, жаль только, нельзя много пить. Два глотка – и все.
Маура сказала, что на виллы хорошо смотреть издалека, а внутри сплошные сквозняки и сырость. Ну конечно, если есть деньги на приведение в порядок и перестройку...
Гарри сообщил, что у него там центральное отопление. Он снял виллу с мебелью, теперь подыскивает кухарку и горничную.
Вот это уже точно ее поразило. Она воскликнула: «О!» Гарри не стал рассказывать, что живет в гостинице «Лигурия» и еще не переехал в виллу. Уже целых две недели. Он только ездил иногда туда в горы, гулял по комнатам, по участку, любовался пейзажем. Для виллы нужны удобное кресло и хорошая, жесткая кровать. И светильники со стоваттными лампами. А еще нужен кто-нибудь, способный справиться с кухней.
– Сегодня утром, – сказал Гарри, – я видел вас в вагоне канатной дороги, когда спускались с Монталлегро.
– Funivia.
– Да, funivia. Когда я не на машине, я сажусь на funivia, поднимаюсь до Монталлегро, а оттуда спускаюсь к своей вилле. Она рядом с Сан-Маурицио-ди-Монти.
Как раз сегодня он ездил на виллу проверить, нет ли протечек после вчерашнего ливня.
– Я тут на автомобиле, – сообщила Маура. – Добираться сюда из Геновы автомобилем гораздо удобнее, чем поездом.
– На funivia вы курили.
Гарри очень хотелось сказать «на фуникулере». Сейчас она тоже курила. Она курила непрерывно, резко, глубоко затягиваясь и так же резко выпуская дым, словно спешила докурить сигарету.
– Да? – спросила она.
– В funivia была табличка «Не курить».
– Я не видела.
– Какой-то человек размахивал рукой и громко кричал – насколько я понял – «Здесь нельзя курить». С очень недовольным видом. Вы ему что-то сказали.
– А, этот. – Маура пожала плечами. – Я сказала, чтобы он не совал нос куда не надо. Знаете, летом я была в Барселоне, смотрела Олимпийские игры. И могу сказать вам одну вещь, если вы не знаете. В Барселоне курят все.
– Я год как бросил, – сказал Гарри. Маура затянулась и выпустила струю дыма прямо ему в лицо.
– Так, значит, вы видели меня на funivia. За все годы, что я сюда приезжаю – и когда муж был жив, и теперь, – я ни разу не посетила Сантуарио-ди-Монталлегро. Вот и решила съездить туда сегодня. – Она потушила окурок и откинулась на спинку, на свой меховой жакет.
– Святилище Девы Марии из Монталлегро. – Гарри помолчал.
– Когда я приехала сюда впервые, мне хотелось жить в Сант-Амброджио. Вы знаете, где это?
– Конечно. Совсем рядом отсюда. Там, где жил поэт Эзра Паунд.
– Да, я о нем слышала, – кивнула Маура.
– Во время войны, в сорок четвертом, немцы выгнали Паунда из его квартиры, это дом двенадцатый по Виа-Марсала. Там повесили мемориальную доску, вон с той стороны, – указал Гарри. – Рядом с концертной эстрадой. Он жил там с женой.
– Да?
– Американская армия двигалась от Рима вдоль побережья, и немцы укреплялись. Они заставили Эзру и его жену переехать к любовнице Эзры, Ольге Рудге, в Сант-Амброджио.
– Вы это серьезно?
– У нее был там дом. У Ольги.
– Жена и любовница под одной крышей?
Гарри молча кивнул. Да, так оно и было.
– Это невозможно, – сказала Маура.
– Да, я думаю, что это было им не так просто.
– И жена, – поразилась Маура, – не убила любовницу своего мужа? Или обоих?
– Они как-то ужились.
– Я этому просто не верю.
– На доме в Сант-Амброджио тоже висит доска, что здесь жил Эзра Паунд. В прошлом году, когда я подыскивал себе жилье, этот дом реставрировали, красили. В тот день как раз шел дождь.
– Вы хотели жить в его доме?
– Я подумывал о такой возможности. Первый раз я увидел этот дом в шестьдесят седьмом, но тогда мысль о покупке еще не приходила в голову. Просто Эзра Паунд снова там поселился, и я хотел его увидеть.
– Вы им восхищались?
– Хороший вопрос. Я встретил его, когда был здесь в самый первый раз, – сказал Гарри. – Во время войны, в сорок пятом. Я все время ездил между Рапалло и Пизой, туда-сюда, вот и наткнулся на него.
– Эзра Паунд, – задумчиво произнесла Маура. – Фамилию я знаю, но стихов его вроде не читала.
– Когда я увидел его, – продолжил Гарри, – он сидел в клетке. Это называлось «обезьянья клетка». Его арестовали по обвинению в измене. За то, что во время войны он выступал по римскому радио.
– Да? Ну и что с ним сделали?
– Отвезли в Америку... Длинная это история. Но я видел его тогда и говорил с ним. И в шестьдесят седьмом увиделся с ним снова. Ну а в прошлом году, когда шел дождь и я смотрел на этот дом... Был август, и почти все время, что я здесь пробыл, шел дождь. Через день я впервые поднялся на Монталлегро и решил подыскать себе жилье где-нибудь в тех местах.
Гарри замолчал. Женщина явно ждала продолжения, а он не знал, что еще сказать, все ли он хочет ей сказать.
– И вы купили виллу?
– Я снял ее, на два года.
– Вы решили, уж лучше жить там, где четыреста лет назад было явление Девы Марии, чем там, где поэт жил сразу с женой и любовницей и они почему-то его не убили. Хорошо вас понимаю.
Гарри уже знал, что распрощается с ней, не станет тратить на нее время и силы. Слишком она крупная. Джойс такая же высокая, только стройная, без этих устрашающих ляжек. Но все равно он спросил, не заедет ли Маура к нему на виллу, не совсем понимая, зачем это делает. Она помедлила, видимо обдумывая приглашение, а затем покачала головой:
– Не сегодня.
После этого Гарри оставил попытки поддерживать разговор, а еще через несколько минут генуэзка забрала свой меховой жакет и ушла.
Неприятная женщина, думал Гарри. Он легко мог себе представить, как ее муж, занятый кинобизнесом, закрутил с хорошенькой темноволосой актрисой, демонстрирующей в рекламных роликах всякие электронные штучки, а Маура обо всем пронюхала. Поймала их в проявочной лаборатории или в просмотровом зале. Если бы муж не помер от инфаркта, Маура могла бы его убить.
А может, так она и сделала.
Чтобы он ни сказал, все вызывало у этой женщины несогласие, в лучшем случае она просто отмахивалась. Хорошо, что она не захотела посмотреть его виллу, не такая-то большая радость ехать сейчас с ней на funivia. А потом он почувствовал бы себя обязанным пригласить ее на ужин, пришлось бы еще и спускаться с ней сюда.
Вернувшись в гостиницу, Гарри сразу позвонил Джойс; слушая гудки в трубке, он живо представил себе ее гостиную, залитую вечерним солнцем.
Глава 10
Первым делом он предупредил:
– Я не хочу особенно распространяться по телефону.
– С тобой все в порядке?
– Просто великолепно. Слушай, ты помнишь эту версию, которую я никогда и никому не рассказывал?
– И ты в этом месте?
– Да, но не надо говорить об этом. Ты занята?
– Занята? Вот прямо сейчас?
– Я хотел сказать, ты работаешь?
– В конце месяца я снимаюсь для немецкого каталога. Можно подумать, весь мир снимает свои каталоги на Саут-Майами-Бич.
– А не хотела бы ты вместо этого прокатиться?
Джойс помолчала.
– Ты как-то сам на себя не похож.
– Я стараюсь говорить поменьше, на всякий случай. Но все-таки могу тебе сказать, что гляжу сейчас в окно и... думаю, тебе бы понравилось.
На этот раз Джойс молчала дольше.
– Не знаю, смогу ли я. Надо зарабатывать на жизнь.
– Об этом не думай, думай о том, как поедешь. Ничего такого расфуфыристого тебе не потребуется, а вот пальто прихвати. Здесь холоднее, чем во Флориде.
– Каким образом я буду добираться?
– Об этом тоже не беспокойся, я что-нибудь организую.
– За мной, кажется, следят. На этот раз замолчал Гарри.
Гостиница «Лигурия» возвышалась над дорогой, убегавшей по берегу к Санта-Маргерите и дальше на Портофино; из своего окна Гарри отчетливо видел раскинувшийся на другом берегу заливчика Рапалло. Незапамятных годов постройки серого и песочного цвета на фоне крутых зеленых склонов, пальмы вдоль набережной. Дряхлый курорт, город, сейчас уже скорее викторианский, чем средневековый. Приноравливаясь к здешней жизни, он как-то перестал думать о том, что оставил позади.
– Ты имеешь в виду полицию?
– Надеюсь, что да, – послышалось в трубке. А затем после паузы: – У меня были гости – твои друзья и некто, кого другом не назовешь. Похоже, все они считают, что я знаю, где ты сейчас находишься.
– Того, который приходил к тебе в гости, звать Томми? – Гарри выбирал слова с предельной осторожностью. – Ты понимаешь, о ком я?
– Он попытался, но Рэйлен его прогнал. Только я не думаю, что за мной следит Рэйлен. Он довольно приятный мужик.
– Мне не хотелось тебя во все это впутывать, – сказал Гарри и сам почувствовал неубедительность своих слов. – Извини, пожалуйста, очень жаль, что так вышло. И я пойму, если ты не хочешь приехать.
– Нет, я хочу. – Голос Джойс звучал вполне искренне.
– Может быть, ты считаешь, что нужно немного повременить?
– Ты хочешь, чтобы я приехала, или нет?
Гарри доставляло удовольствие слушать этот голос, знакомые интонации. Вот сейчас проскользнуло легкое раздражение. Однако как ни приятно – надо закругляться, ему казалось, что они и так слишком много наговорили.
– Ты нервничаешь?
– Да, немножко.
– Я скучаю без тебя, – сказал Гарри. – Хочу, чтобы ты приехала, хочу больше чего бы то ни было. Слушай, я соображу, как все это устроить, и свяжусь с тобой. – Гарри сделал паузу. – Джойс? Ты помнишь этот лосьон после бритья, который мне нравится?
– Да.
– Привези мне пару пузырьков, ладно?
– Ты не похож на себя, – сказала она во второй раз.
– Знаю, – вздохнул Гарри.
Поверх лодок, приткнувшихся к этой стороне заливчика, мимо статуи Христофора Колумба Гарри глядел на Рапалло. Очень хочется показать Джойс виллу. Пожалуй, в хороший бинокль ее можно увидеть прямо отсюда, из окна. Завтра воскресенье, так что с биноклем нужно подождать до понедельника. А сегодня он прогуляется в свой любимый рыбный ресторан. Или останется в гостинице, поужинает в здешней столовой, где стерильно белый кафель и пальмы в бочках. В путеводителе сказано, что «Лигурию» любят англичане. Или, во всяком случае, любили раньше. Построенная больше ста лет назад, гостиница приобрела популярность среди английских туристов сразу по окончании Первой мировой. Ресторан в городе, гостиничная столовая... Гарри терпеть не мог есть в одиночку. Эта самая женщина... она все время курила, глубоко, судорожно затягиваясь, и Гарри тоже захотелось сигарету. Он чуть не взял «Салем» из лежавшей на столике пачки. Он сказал Джойс, что мечтает о ее приезде больше, чем о чем бы то ни было другом, и тогда это было правдой. Но сейчас больше, чем о чем-либо другом, он мечтал о выпивке, о скотче со льдом. В такое время суток и на таком расстоянии от дома это ничуть не повредит. Ведь он не станет пить и трепаться, рассказывать всякие истории, не переберет, а ведь именно от этого и были все прошлые неприятности, ведь здесь нет никого, с кем можно было бы побеседовать, не поясняя каждое свое слово, – ну, вроде того, если приходится объяснять, в чем соль анекдота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Гарри казалось, будто он слышит себя со стороны, что это не он говорит, а кто-то другой. Маура сказала, это называется lungomare, а не бульвар, и спросила: «Вы скрываетесь от кого-нибудь? От жены?»
Гарри терпеливо улыбнулся и сказал, что ему нравится старая крепость, возвышающаяся над морем. И пальмы, и какого здесь всё цвета, нравятся деревянные ставни и веревки с постирушками на четвертом этаже. В голове откуда-то появились избитые слова «мило и пикантно» и «как на открытке»; говорить их вслух Гарри не стал.
– Неужели вы это серьезно? – спросила Маура. – Все дома и гостиницы, что вдоль набережной, разваливаются от старости. На холме, где живут генуэзцы и эти воображалы из Милана, дома гораздо лучше, с кондиционерами.
– А у меня есть вилла, – сказал Гарри.
На лице Мауры отразилось изумление, на мгновение она даже стихла. И отпила вина. Гарри не спеша прикончил свой эспрессо. Ему нравился эспрессо, жаль только, нельзя много пить. Два глотка – и все.
Маура сказала, что на виллы хорошо смотреть издалека, а внутри сплошные сквозняки и сырость. Ну конечно, если есть деньги на приведение в порядок и перестройку...
Гарри сообщил, что у него там центральное отопление. Он снял виллу с мебелью, теперь подыскивает кухарку и горничную.
Вот это уже точно ее поразило. Она воскликнула: «О!» Гарри не стал рассказывать, что живет в гостинице «Лигурия» и еще не переехал в виллу. Уже целых две недели. Он только ездил иногда туда в горы, гулял по комнатам, по участку, любовался пейзажем. Для виллы нужны удобное кресло и хорошая, жесткая кровать. И светильники со стоваттными лампами. А еще нужен кто-нибудь, способный справиться с кухней.
– Сегодня утром, – сказал Гарри, – я видел вас в вагоне канатной дороги, когда спускались с Монталлегро.
– Funivia.
– Да, funivia. Когда я не на машине, я сажусь на funivia, поднимаюсь до Монталлегро, а оттуда спускаюсь к своей вилле. Она рядом с Сан-Маурицио-ди-Монти.
Как раз сегодня он ездил на виллу проверить, нет ли протечек после вчерашнего ливня.
– Я тут на автомобиле, – сообщила Маура. – Добираться сюда из Геновы автомобилем гораздо удобнее, чем поездом.
– На funivia вы курили.
Гарри очень хотелось сказать «на фуникулере». Сейчас она тоже курила. Она курила непрерывно, резко, глубоко затягиваясь и так же резко выпуская дым, словно спешила докурить сигарету.
– Да? – спросила она.
– В funivia была табличка «Не курить».
– Я не видела.
– Какой-то человек размахивал рукой и громко кричал – насколько я понял – «Здесь нельзя курить». С очень недовольным видом. Вы ему что-то сказали.
– А, этот. – Маура пожала плечами. – Я сказала, чтобы он не совал нос куда не надо. Знаете, летом я была в Барселоне, смотрела Олимпийские игры. И могу сказать вам одну вещь, если вы не знаете. В Барселоне курят все.
– Я год как бросил, – сказал Гарри. Маура затянулась и выпустила струю дыма прямо ему в лицо.
– Так, значит, вы видели меня на funivia. За все годы, что я сюда приезжаю – и когда муж был жив, и теперь, – я ни разу не посетила Сантуарио-ди-Монталлегро. Вот и решила съездить туда сегодня. – Она потушила окурок и откинулась на спинку, на свой меховой жакет.
– Святилище Девы Марии из Монталлегро. – Гарри помолчал.
– Когда я приехала сюда впервые, мне хотелось жить в Сант-Амброджио. Вы знаете, где это?
– Конечно. Совсем рядом отсюда. Там, где жил поэт Эзра Паунд.
– Да, я о нем слышала, – кивнула Маура.
– Во время войны, в сорок четвертом, немцы выгнали Паунда из его квартиры, это дом двенадцатый по Виа-Марсала. Там повесили мемориальную доску, вон с той стороны, – указал Гарри. – Рядом с концертной эстрадой. Он жил там с женой.
– Да?
– Американская армия двигалась от Рима вдоль побережья, и немцы укреплялись. Они заставили Эзру и его жену переехать к любовнице Эзры, Ольге Рудге, в Сант-Амброджио.
– Вы это серьезно?
– У нее был там дом. У Ольги.
– Жена и любовница под одной крышей?
Гарри молча кивнул. Да, так оно и было.
– Это невозможно, – сказала Маура.
– Да, я думаю, что это было им не так просто.
– И жена, – поразилась Маура, – не убила любовницу своего мужа? Или обоих?
– Они как-то ужились.
– Я этому просто не верю.
– На доме в Сант-Амброджио тоже висит доска, что здесь жил Эзра Паунд. В прошлом году, когда я подыскивал себе жилье, этот дом реставрировали, красили. В тот день как раз шел дождь.
– Вы хотели жить в его доме?
– Я подумывал о такой возможности. Первый раз я увидел этот дом в шестьдесят седьмом, но тогда мысль о покупке еще не приходила в голову. Просто Эзра Паунд снова там поселился, и я хотел его увидеть.
– Вы им восхищались?
– Хороший вопрос. Я встретил его, когда был здесь в самый первый раз, – сказал Гарри. – Во время войны, в сорок пятом. Я все время ездил между Рапалло и Пизой, туда-сюда, вот и наткнулся на него.
– Эзра Паунд, – задумчиво произнесла Маура. – Фамилию я знаю, но стихов его вроде не читала.
– Когда я увидел его, – продолжил Гарри, – он сидел в клетке. Это называлось «обезьянья клетка». Его арестовали по обвинению в измене. За то, что во время войны он выступал по римскому радио.
– Да? Ну и что с ним сделали?
– Отвезли в Америку... Длинная это история. Но я видел его тогда и говорил с ним. И в шестьдесят седьмом увиделся с ним снова. Ну а в прошлом году, когда шел дождь и я смотрел на этот дом... Был август, и почти все время, что я здесь пробыл, шел дождь. Через день я впервые поднялся на Монталлегро и решил подыскать себе жилье где-нибудь в тех местах.
Гарри замолчал. Женщина явно ждала продолжения, а он не знал, что еще сказать, все ли он хочет ей сказать.
– И вы купили виллу?
– Я снял ее, на два года.
– Вы решили, уж лучше жить там, где четыреста лет назад было явление Девы Марии, чем там, где поэт жил сразу с женой и любовницей и они почему-то его не убили. Хорошо вас понимаю.
Гарри уже знал, что распрощается с ней, не станет тратить на нее время и силы. Слишком она крупная. Джойс такая же высокая, только стройная, без этих устрашающих ляжек. Но все равно он спросил, не заедет ли Маура к нему на виллу, не совсем понимая, зачем это делает. Она помедлила, видимо обдумывая приглашение, а затем покачала головой:
– Не сегодня.
После этого Гарри оставил попытки поддерживать разговор, а еще через несколько минут генуэзка забрала свой меховой жакет и ушла.
Неприятная женщина, думал Гарри. Он легко мог себе представить, как ее муж, занятый кинобизнесом, закрутил с хорошенькой темноволосой актрисой, демонстрирующей в рекламных роликах всякие электронные штучки, а Маура обо всем пронюхала. Поймала их в проявочной лаборатории или в просмотровом зале. Если бы муж не помер от инфаркта, Маура могла бы его убить.
А может, так она и сделала.
Чтобы он ни сказал, все вызывало у этой женщины несогласие, в лучшем случае она просто отмахивалась. Хорошо, что она не захотела посмотреть его виллу, не такая-то большая радость ехать сейчас с ней на funivia. А потом он почувствовал бы себя обязанным пригласить ее на ужин, пришлось бы еще и спускаться с ней сюда.
Вернувшись в гостиницу, Гарри сразу позвонил Джойс; слушая гудки в трубке, он живо представил себе ее гостиную, залитую вечерним солнцем.
Глава 10
Первым делом он предупредил:
– Я не хочу особенно распространяться по телефону.
– С тобой все в порядке?
– Просто великолепно. Слушай, ты помнишь эту версию, которую я никогда и никому не рассказывал?
– И ты в этом месте?
– Да, но не надо говорить об этом. Ты занята?
– Занята? Вот прямо сейчас?
– Я хотел сказать, ты работаешь?
– В конце месяца я снимаюсь для немецкого каталога. Можно подумать, весь мир снимает свои каталоги на Саут-Майами-Бич.
– А не хотела бы ты вместо этого прокатиться?
Джойс помолчала.
– Ты как-то сам на себя не похож.
– Я стараюсь говорить поменьше, на всякий случай. Но все-таки могу тебе сказать, что гляжу сейчас в окно и... думаю, тебе бы понравилось.
На этот раз Джойс молчала дольше.
– Не знаю, смогу ли я. Надо зарабатывать на жизнь.
– Об этом не думай, думай о том, как поедешь. Ничего такого расфуфыристого тебе не потребуется, а вот пальто прихвати. Здесь холоднее, чем во Флориде.
– Каким образом я буду добираться?
– Об этом тоже не беспокойся, я что-нибудь организую.
– За мной, кажется, следят. На этот раз замолчал Гарри.
Гостиница «Лигурия» возвышалась над дорогой, убегавшей по берегу к Санта-Маргерите и дальше на Портофино; из своего окна Гарри отчетливо видел раскинувшийся на другом берегу заливчика Рапалло. Незапамятных годов постройки серого и песочного цвета на фоне крутых зеленых склонов, пальмы вдоль набережной. Дряхлый курорт, город, сейчас уже скорее викторианский, чем средневековый. Приноравливаясь к здешней жизни, он как-то перестал думать о том, что оставил позади.
– Ты имеешь в виду полицию?
– Надеюсь, что да, – послышалось в трубке. А затем после паузы: – У меня были гости – твои друзья и некто, кого другом не назовешь. Похоже, все они считают, что я знаю, где ты сейчас находишься.
– Того, который приходил к тебе в гости, звать Томми? – Гарри выбирал слова с предельной осторожностью. – Ты понимаешь, о ком я?
– Он попытался, но Рэйлен его прогнал. Только я не думаю, что за мной следит Рэйлен. Он довольно приятный мужик.
– Мне не хотелось тебя во все это впутывать, – сказал Гарри и сам почувствовал неубедительность своих слов. – Извини, пожалуйста, очень жаль, что так вышло. И я пойму, если ты не хочешь приехать.
– Нет, я хочу. – Голос Джойс звучал вполне искренне.
– Может быть, ты считаешь, что нужно немного повременить?
– Ты хочешь, чтобы я приехала, или нет?
Гарри доставляло удовольствие слушать этот голос, знакомые интонации. Вот сейчас проскользнуло легкое раздражение. Однако как ни приятно – надо закругляться, ему казалось, что они и так слишком много наговорили.
– Ты нервничаешь?
– Да, немножко.
– Я скучаю без тебя, – сказал Гарри. – Хочу, чтобы ты приехала, хочу больше чего бы то ни было. Слушай, я соображу, как все это устроить, и свяжусь с тобой. – Гарри сделал паузу. – Джойс? Ты помнишь этот лосьон после бритья, который мне нравится?
– Да.
– Привези мне пару пузырьков, ладно?
– Ты не похож на себя, – сказала она во второй раз.
– Знаю, – вздохнул Гарри.
Поверх лодок, приткнувшихся к этой стороне заливчика, мимо статуи Христофора Колумба Гарри глядел на Рапалло. Очень хочется показать Джойс виллу. Пожалуй, в хороший бинокль ее можно увидеть прямо отсюда, из окна. Завтра воскресенье, так что с биноклем нужно подождать до понедельника. А сегодня он прогуляется в свой любимый рыбный ресторан. Или останется в гостинице, поужинает в здешней столовой, где стерильно белый кафель и пальмы в бочках. В путеводителе сказано, что «Лигурию» любят англичане. Или, во всяком случае, любили раньше. Построенная больше ста лет назад, гостиница приобрела популярность среди английских туристов сразу по окончании Первой мировой. Ресторан в городе, гостиничная столовая... Гарри терпеть не мог есть в одиночку. Эта самая женщина... она все время курила, глубоко, судорожно затягиваясь, и Гарри тоже захотелось сигарету. Он чуть не взял «Салем» из лежавшей на столике пачки. Он сказал Джойс, что мечтает о ее приезде больше, чем о чем бы то ни было другом, и тогда это было правдой. Но сейчас больше, чем о чем-либо другом, он мечтал о выпивке, о скотче со льдом. В такое время суток и на таком расстоянии от дома это ничуть не повредит. Ведь он не станет пить и трепаться, рассказывать всякие истории, не переберет, а ведь именно от этого и были все прошлые неприятности, ведь здесь нет никого, с кем можно было бы побеседовать, не поясняя каждое свое слово, – ну, вроде того, если приходится объяснять, в чем соль анекдота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36