– Не знаю.
Мистер Эспеншейд схватил меня еще крепче и стал трясти. Тут я услышал шаги на площадке. Трое мужчин тоже их услышали, и все мы молча повернулись к двери. Она открылась, насколько это было возможно (бейлиф и его подручный мешали распахнуть дверь настежь), и женский голос спросил:
– Что здесь творится?
Я узнал голос нашей квартирной хозяйки, но мистер Эспеншейд, выпустив меня, кинулся в другой конец комнаты. Он распахнул дверь, и миссис Филлибер (по-видимому, как раз ее толкнувшая) ввалилась в комнату, едва не упав. Мистер Эспеншейд схватил ее сзади за руки.
– Как вы смеете, – запротестовала она и попыталась высвободиться.
Он дал ей войти в комнату, но по-прежнему держал за руки.
– Не прячьте же лицо, черт возьми! – Воскликнул он.
– Боже правый, кто вы такой?
– Это моя арестованная! – возмутился мистер Фьюстер. – Отпустите ее немедленно!
Воспользовавшись случаем, я переместился ближе к двери, так что между мной и выходом оставался только помощник бейлифа.
– Держите ее, Биглхоул! – крикнул Фьюстер.
– Это моя госпожа, – внесла свою лепту в общий гам Сьюзен.
Помощник бейлифа, повинуясь приказу начальника, шагнул вперед; мистер Эспеншейд рассмотрел миссис Филлибер, убедился, что она не та, кто ему нужен, отпустил ее и стал искать глазами меня. В тот же миг я оказался на пороге.
– Держите мальчишку! – выкрикнул мистер Эспеншейд.
– У меня нет ордера на его задержание, – отозвался мистер Фьюстер.
– К черту ордер. Он предупредит свою мать!
Мистер Эспеншейд рванулся ко мне, но я вылетел из комнаты и сбежал по лестнице. Выскакивая из входной двери, я слышал за спиной его стремительный топот; на улице я завернул за первый же угол, потом за следующий. Я пробежал всю улицу и на углу, прежде чем свернуть, оглянулся: преследователь все еще не отставал. Зная, что не смогу тягаться с ним в скорости бега, я нырнул в темный проулок и вжался в стену; сердце мое громко колотилось. К моему облегчению, он пробежал мимо, даже не заглянув в проход. Я чуть выждал и осторожно выбрался на улицу; в голове сидела лишь одна мысль: необходимо как можно скорее предупредить матушку, что домой возвращаться нельзя.
Настороженно оглядываясь, я окольными путями пробрался обратно, в переулок напротив нашего дома. Отсюда были видны все входящие и выходящие, меня же, я рассчитывал, преследователи издалека не заметят. Мистер Эспеншейд стоял на крыльце и вертел головой туда-сюда, двое бейлифов разговаривали с извозчиком, чья двуколка стояла под окнами.
Если матушка будет возвращаться по Поллен-стрит, у меня за спиной, я смогу заметить ее раньше, чем мистер Эспеншейд, если же она пойдет по Мэддокс-стрит, мы увидим ее одновременно. Поскольку спастись от преследователей тем же способом, что и я, она бы не сумела, я не мог просто стоять и ждать, пока она попадет в приготовленную для нее ловушку.
Мистер Биглхоул вскарабкался в двуколку и уехал прочь, оставшиеся на улице бейлиф и мистер Эспеншейд о чем-то беседовали. Затем, к моей радости, они взошли на крыльцо и скрылись за дверью. У меня в распоряжении было несколько секунд, пока они будут подниматься к нам в комнату, и я знал, что делать, хотя это и противоречило инстинктивному желанию убежать и спрятаться. Внезапно мне вспомнился девиз Хаффамов: «Безопасность ищи в самом сердце опасности». Имелось только одно место, откуда я мог бы видеть почти столько же, сколько они, но сам был бы от них полностью скрыт. Я перебежал улицу, взлетел по ступенькам и остановился у входной двери. Это был почти такой же удобный наблюдательный пункт, как верхние окна.
Несколько минут я тревожно вертел головой, высматривая матушку, но тут на крыльцо поднялся один из жильцов. Он мне кивнул и, казалось, удивился, что я торчу здесь как часовой, но я сделал ему знак молчать. Он постучал, дверь открылась. К счастью, Сьюзен не огляделась, иначе она, заметив меня, могла бы вскрикнуть от неожиданности.
Наконец я обнаружил матушку: узнал ее шляпку, мелькавшую в толпе, среди голов. Сердце мое стремительно забилось, но я принудил себя идти обычным шагом. Тротуар был запружен прохожими, и я мог рассчитывать, что преследователи, глядя сверху и сзади, меня не узнают. Я боялся, что матушка завидит меня издалека и таким образом себя выдаст, но, на счастье, она меня не замечала. Поравнявшись с нею, я произнес на ходу:
– Повернись кругом и иди за мной.
У меня хватило времени только заметить, как удивленно поднялись ее брови, и вот она уже оказалась позади. Я не осмеливался оглянуться, чтобы проверить, идет ли она следом. Прислушиваясь, не раздадутся ли звуки погони, я дошел до ближайшего угла и свернул на Риджент-стрит. Ждать пришлось долгие минуты (на самом деле, наверное, секунды), пока, к моему несказанному облегчению, из-за угла не появилась матушка.
– Что это за игра, Джонни? – Матушка беспокойно улыбалась.
– Это не игра! Это бейлифы. Нам нужно уносить ноги.
Я выбежал на дорогу, чтобы остановить проезжавший мимо наемный экипаж. Извозчик остановил лошадей и, как мне показалось, двигаясь с нарочитой медлительностью, сошел вниз, чтобы опустить подножку; я принудил изумленную матушку забраться в экипаж. «Езжайте дальше!» – крикнул я, опуская шторки, извозчик поднял подножку и взгромоздился на козлы.
Экипаж тронулся, и я объяснил матери, что случилось, хотя Биссетт не упомянул. Она пришла в ужас, и только тут я начал понимать, в какой мы попали переплет.
– Но откуда у них взялся ордер? – спросила она.
Я промолчал.
– Должно быть, что-то случилось с Биссетт, – продолжала она. – Вот почему она не писала. Что же с ней стряслось?
Однако пускаться в долгие рассуждения не приходилось. Положение было отчаянное, все наше имущество сводилось к тому, что было при нас.
– Сколько у тебя осталось денег? – спросил я.
Она вынула из ридикюля пухлую записную книжку.
– Обручальное кольцо мы продали за два фунта и два Шиллинга. А это медное колечко обошлось в три пенса. – Она с принужденной улыбкой протянула руку, показывая мне кольцо. – Я попросила нанести на него мои инициалы.
Я увидел грубо выгравированные буквы «МК». (Что означало это «К»?)
– Миссис Филлибер взяла с меня долг и десять шиллингов за следующие две недели, так что осталась приблизительно гинея.
– Жаль, что ты заплатила за целых две недели, – вздохнул я.
– Она настаивала, Джонни, – робко пояснила матушка.
Помимо этого, у нас было платье, на нас надетое, и медальон, стоивший, по словам миссис Филлибер, несколько фунтов.
– Хотела бы я знать, неужели Биссетт нас предала? – проговорила матушка. – Похоже, что так, ведь, кроме нее, никто не знал нашего адреса. – Она вздрогнула: – Выходит, Биссетт состояла в заговоре с мистером Барбеллионом и нашим врагом!
– Потом, мама. Не время сейчас об этом думать.
Побледневшая и испуганная, матушка забормотала что-то себе под нос. Я улавливал только обрывки: «Враг… Сайлас… нас уничтожить».
Я заметил, что она дрожит. Подняв шторку и выглянув, я не узнал улицы.
– Нужно остановиться, – сказал я, – иначе мы проездим все наши деньги.
Я высунул голову наружу и окликнул извозчика. Мы вышли и заплатили один шиллинг шесть пенсов. Когда извозчик стал складывать подножку, я спросил:
– Будьте любезны, не скажете ли, где мы находимся?
Он молча вскарабкался на козлы. Я повторил вопрос. Он буркнул что-то себе под нос, взмахнул вожжами и укатил прочь.
Перед нами лежала длинная унылая улица с обшарпанными домами, освещенная всего одним масляным фонарем, который помещался в середине. Мы стояли у края дороги и испуганно глядели друг на друга: никогда прежде мы не оказывались в такой поздний час в чужом месте.
– Где мы? – спросила матушка.
– Не знаю.
Она задрожала.
– Ох, Джонни, что с нами будет?
– Пойдем. Все не так плохо. Мы сумели убежать. Никто не знает, где мы.
– Даже мы сами. – Меня напугал ее смех, но еще больше я испугался, когда он перешел в рыдания.
Я обнял матушку за плечи.
– Утро вечера мудренее. Теперь нам нужно найти, где переночевать.
Солнце садилось, холодало. Матушка была в уличной одежде, но я выбежал из дома без верхнего сюртука и шляпы.
– У нас хватит денег, чтобы снять ночлег, – сказал я. – Но нужно узнать, куда нас занесло.
Я обратился с вопросом к приличному на вид работяге, который проходил мимо.
– Это Смиффл, – отозвался он.
То же слово, как я вспомнил, бормотал и извозчик, и еще я видел что-то подобное на своей карте.
– Поблизости от Коулман-стрит?
– В двух шагах. – Он указал, как туда пройти.
– Слышала, мама?
– Нет, – глухо отозвалась она.
– Мы в Смитфилде, значит, совсем рядом с улицей, где живет мисс Квиллиам, то есть жила. Пойдем-ка туда.
Она молчала, и, поняв, что нужно брать дело в свои руки, я повел ее туда, куда указал встречный.
Уже вечером мы добрались до нужной улицы и позвонили в колокольчик у двери дома номер 26, высокого угрюмого здания, соседи которого, казалось, поглядывали друг на Друга искоса, с неприязнью, прикрытой хорошим воспитанием.
Узнав от служанки, что имя мисс Квиллиам здесь неизвестно, матушка судорожно вздохнула и пошатнулась. Девушка посмотрела на нее сочувственно и пригласила нас войти и подождать, пока она справится у госпожи. В обширном холле, где витал аромат цветов, расставленных в вазах на изящных пристенных столиках, тьму разгоняли только восковые свечи, но я разглядел все же красивую мебель: шкафчики красного дерева, старинные дубовые часы, ряды стульев вдоль стен. Матушка рухнула на один из них, я стал растирать ей руки.
Вскоре служанка вернулась в сопровождении дамы лет пятидесяти, с резкими чертами лица, которая окинула нас пристальным взглядом. Было совершенно очевидно, что по своему положению в обществе она превосходит не только миссис Филлибер, но даже и миссис Марраблес; я представлял себе, какое неприятное впечатление мы на нее производим: я без шляпы и сюртука, матушка чуть жива.
– Я миссис Малатратт, – представилась она. – Моя служанка сказала, что вы справлялись о мисс Квиллиам?
– Да, мы ее знакомые, – отозвался я вместо матушки.
Миссис Малатратт удивленно подняла брови.
– Эта леди… нехорошо себя чувствует? – спросила она.
– Просто очень устала.
Она внимательно на меня посмотрела и обернулась к матушке; та подняла глаза и попыталась улыбнуться, но, не сумев, прикусила губу и склонила голову.
– Мисс Квиллиам здесь больше не живет, – пояснила миссис Малатратт. – Она покинула этот дом почти год назад, когда получила должность при сэре Персевале и леди Момпессон. – Ей доставило видимое удовольствие произнесение этих имен и титулов.
– Спасибо, – отвечал я. – Но нам также известно, что совсем недавно она оставила эту должность.
– Верно, – нехотя произнесла миссис Малатратт, словно бы желала подольше подержать на языке блестящие имена. – Нельзя ли узнать, с кем я имею удовольствие разговаривать?
– Наша фамилия Мелламфи.
– Если вы знакомые мисс Квиллиам, то, признаюсь, меня удивляет, что вам неизвестен ее адрес.
– Мисс Квиллиам не ожидала нашего скорого приезда в Лондон, – отозвался я, стараясь не очень отклоняться от истины. На лице хозяйки дома выразилось вежливое удивление, и я добавил: – Возможно, она писала туда, откуда мы прибыли, чтобы сообщить свой новый адрес.
– Понятно. – Нарочито вежливый взгляд миссис Малатратт говорил о том, что она не поверила ни слову из моих объяснений.
Раз уж она нам не верит, решил я, то руки у меня развязаны, можно немного приврать.
– Мы прибыли в Лондон только сегодня, после долгой поездки. – Я упомянул название графства и добавил: – Из окрестностей Хафема, где мы с сэром Персевалом… – Я поколебался и продолжил: – Жили по соседству.
– В самом деле?
– Из-за недоразумения наш багаж отослали не по тому адресу, в другой конец Лондона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99