Люди видели, как в Саттон-Валанси этими вещами торговали за совсем другие деньги. Поговаривали, миссис Биссетт сама поимела долю с этой сделки, но чего не знаю, о том лучше помолчу.
– Понятно. Значит, чтобы заплатить кредиторам, денег не хватило?
– Точно. Миссис Биссетт их обошла и предложила по нескольку шиллингов за фунт.
– Почему же они тогда подали в суд?
– Помните такого мистера Барбеллиона?
Я кивнул.
– Не иначе как он с ней был в сговоре. Миссис Биссетт – хитрюга, каких мало, она получала письма и встречалась с посторонними людьми, а вы с маменькой ничего не знали. Через несколько дней после продажи этот мистер Барбеллион пожаловал в деревню и подговорил всех лавочников собраться вместе и подать на нее жалобу магистрату. Как вы думаете, мастер Джонни, зачем ему было это затевать?
– Затем, Сьюки, что он работает на наших с матушкой врагов.
– Что врагов, это верно, – отозвалась она. – Но вот с чего бы им желать вам зла, когда они такие богачи и к тому же ваша кровная родня, – нипочем не возьму в толк.
Я удивился. Похоже, Сьюки очень многое было известно, в то время как я сам терялся в догадках относительно этих людей.
– Откуда ты все это знаешь? – спросил я.
– Да кто ж здесь не знает, что мистер Барбеллион работает на этих Мампси.
Поняв, что она заблуждается, я улыбнулся:
– Нет, Сьюки. Это ошибка. Он не связан с Момпессонами.
– Никакая не ошибка, мастер Джонни. Тетушка Твелвтриз часто видела его в Мампси-Парке. Вы ведь ее помните? Ее муж служил там привратником.
– Стало быть, это она ошибается. Видела, должно быть, в Хафеме адвоката Момпессонов, но откуда бы ей знать, что это тот самый джентльмен, который дважды приходил к моей матушке.
– Тогда спросите у нее сами, когда она придет спать.
– Она теперь здесь живет?
– Да. Вы бы с ней встретились, но она ухаживает за соседкой – та, говорят, не доживет до утра. Из домика в Хафеме тетку попросили, а тамошний приход не оказал ей помощи.
– Но разве она не приписана к тамошнему приходу? В Хафеме от этого никакого проку, а отсюда ее выписали, когда она вышла замуж, так что тут ей не положено никакого призрения, в том-то и беда. Ну, хоть крыша над головой есть, и то ладно.
Не очень-то прочная крыша, подумал я, бросив взгляд вверх.
– За нынешнее дежурство ей дадут шиллинг или два. – Понизив голос, Сьюки продолжила: – Только у нее ревматизм, руки все скрючило, много ли наработаешь такими руками?
– Помнится, ты плела кружева.
– То прежде, а нынче наше ремесло не нужно, в ходу машинные кружева, так я теперь вяжу, а работу ношу в лавку. Тетушка помогает, сколько может.
– И как вы все живете?
– Совсем даже и неплохо. Гарри получает жалованье от прихода, на жизнь почти хватает – четыре шиллинга в неделю, даже когда нет работы. Я зарабатываю несколько пенсов уборкой и стиркой. Пряду вот. – Она указала на прялку. – Хотя работаешь целый день, а платят гроши. Мы с тетей, бывает, нанимаемся куда-нибудь стирать. Ребята собирают горох, плетут солому, все мы нанимаемся жать хлеб, потом собираем солому на топку. Вот только нельзя больше подбирать растопку и дрок, резать торф на общинных землях – они нынче закрыты. А потому корову мы больше держать не можем.
– Выходит, огораживание пошло вам во вред?
– Ну, не то чтобы. Вовсе нет. Мы получили кусок земли и продали за три фунта. Вот только, пока мы их не истратили, Гарри не получал помощи от прихода.
– Что же жить-то стало настолько хуже? – воскликнул я.
– Что вы, мастер Джонни, нисколько не хуже! – удивилась Сьюки и приложила палец к губам, чтобы я говорил тише. – В приходском управлении стараются как могут, но такие уж трудные настали времена, нищих семей в приходе хоть пруд пруди. Все погода да эти ирландцы – приходят и работают почти задаром. Зимы были трудные, порой, кроме крапивы, нечего было и в рот положить. Но, по крайности, фригольда у нас нет. Уж кого жалко, так это тех, у кого он есть.
Я собирался спросить, что она имеет в виду, но тут – перевалило уже за полночь – вошла тетушка Сьюки и громко прошептала:
– Хвала небесам! Божьим соизволением снято бремя с ее плеч: вкусив крови Христовой, она отошла так же мирно, как все святые в нашем графстве.
– Что ты, тетя, соседка Тредголд вовсе не методистка!
– Да, дитя. Но милость Божия не имеет границ – при смерти она успела ухватиться за ножку Агнца.
Тут только она заметила у очага постороннего и не сразу узнала во мне того нарядного мальчугана, которого видела несколько лет назад.
Когда тетушка, сняв шляпку, уселась рядом с нами и поужинала оставленной для нее похлебкой, Сьюки сказала:
– Тетя, скажи мастеру Джонни, как фамилия того адвоката, которого ты видела в Хафеме, когда он приходил к сэру Персевалу.
Удивленно подняв брови, тетушка отозвалась:
– Ты говоришь о мистере Барбеллионе? Сьюки бросила на меня торжествующий взгляд.
Я был обескуражен, но решил, что старая женщина слышала эту фамилию от Сьюки и ошибочно отнесла ее к адвокату сэра Персевала.
– Вы, наверное, ошибаетесь, миссис Твелвтриз, – мягко заметил я.
– Нет-нет, при всем уважении к вашей чести, – запротестовала она. – И вот что я вам скажу. Помните тот день – сколько лет прошло, и не упомню, вы тогда, при всем моем уважении, были совсем крохой, – когда вы со Сьюзен набрели у кладбища на злого джентльмена в черном – он вас тогда напугал до полусмерти, Сьюзен мне потом рассказывала?
Я кивнул.
– Ну вот, это ведь был мистер Барбеллион, так? – По моей спине пробежал холодок, уж очень уверенно держалась старая женщина.
– Да, – подтвердил я. – Но разве вы его видели?
– При всем уважении к вашей чести, послушайте меня минутку, – решительно продолжала она. – В тот же день, но чуточку раньше, я шла сюда с малышом Гарри, и к «Розе и крабу» как раз подкатил экипаж с тем самым джентльменом, мистером Барбеллионом, знакомым мне по Хафему; он попросил Гарри подержать лошадей и посулил ему пенни. Сойдя, он спросил у меня, как найти клерка из приходского управления, я показала ему дом клерка Эдваусона и ушла. А вскорости он вас обоих напугал – Сьюзен мне рассказала. А чего он хотел от мистера Эдваусона, могу вам сказать – и это чистая правда, он бы и сам подтвердил. А хотел он…
Ее слова вызвали у меня поток мыслей, я перестал слушать; Сьюки, заметив это, тронула тетушку за рукав, чтобы та замолчала. Новость перевернула вверх тормашками все мои представления. Прежде всего я понял, почему Момпессоны желали нам с матушкой зла – почему подкупили Биссетт, чтобы она нас обманула, почему напустили на матушку кредиторов. Они, должно быть, прибегли к финансовому нажиму, чтобы принудить ее продать кодицилл. Ну да, они достигли своей цели. Но проясняет ли это открытие тот факт, что я был послан в школу Квигга, – ведь в интересах Момпессонов было сохранять мне жизнь. Я начал перебирать в уме события, предшествовавшие моему отъезду в школу; вот мы встречаемся у миссис Фортисквинс с мистером Степлайтом, вот бежим к ней из нашей квартиры на Орчард-стрит, потому что мисс Квиллиам привела туда мистера Барбеллиона. Барбеллион! Внезапно меня осенило: мы зря подумали тогда, что мисс Квиллиам выдала нас нашему врагу. Напротив, она и в самом деле была у сэра Персевала и он послал к нам своего адвоката, Барбеллиона!
Тут голова моя пошла кругом, так как в уме возник еще один вопрос: с кем вступила в контакт миссис Фортисквинс, когда, по просьбе моей матери, направилась якобы к сэру Персевалу? Если бы она побывала у Момпессонов, недоразумение с мистером Барбеллионом, конечно, выяснилось бы!
Похоже, она у них не была, и, таким образом, мистер Степлайт вовсе не их агент, хоть он и прибыл в карете Момпессонов, с их ливрейными лакеями. И потом, странное замечание, которое он сделал в карете, по пути в школу.
Внезапно у меня начала складываться разгадка событий. Миссис Фортисквинс не повезла послание моей матушки Момпессонам, а обратилась к нашему врагу! Я был прав, когда ее подозревал. Ее холодность при первой встрече и теплый прием, когда мы явились во второй раз, теперь понятны. В таком случае, мистер Степлайт – агент нашего врага. Ошеломленный, я осознал вдруг, что все это значит: кодицилл попал к нашему врагу, ведь матушка отдала его мистеру Степлайту! А из этого следует, что враг – кто бы он ни был – желает теперь нашей смерти!
Я понял наконец, зачем мистер Степлайт отвез меня в школу Квигга: убить меня – вот чего он добивался. Ну ладно, я спасся, но матушка, доверяя миссис Фортисквинс и мистеру Степлайту, находится в их безраздельной власти. Кто же такой этот мистер Степлайт? В моем мозгу всплыла латинская фраза, сказанная им по пути на север, и на этот раз я вспомнил, почему она показалась мне знакомой: ту же цитату употребил мистер Сансью в письме к моей матушке, внушая ей, что о вложениях волноваться не стоит! Конечно же, мистер Сансью и мистер Степлайт – это одно и то же лицо. Он и миссис Фортисквинс находятся в сговоре! Я должен спасти от них свою мать. Завтра я отправляюсь в Лондон.
Подняв глаза, я наткнулся на любопытные взгляды Сьюки и ее тетушки.
– Простите, миссис Твелвтриз, – извинился я. – Я не слышал, что вы сказали.
– Я как раз говорила, что он не иначе хотел, чтобы клерк Эдваусон показал ему старые приходские книги.
Из ее слов, таких определенных, вытекала новая загадка. С чего бы адвокату Момпессонов интересоваться этим приходом? Тайнам не было конца, и чем больше я размышлял о вновь открывшихся обстоятельствах, тем более странными они мне казались. Может, за попыткой увезти меня из деревни стоял как раз мистер Сансью. Но если это так, откуда он узнал, где мы жили?
Тетушка Сьюки скоро отправилась спать в дальний конец хижины, и, поскольку я был задумчив и невнимателен, моя старинная приятельница предложила мне последовать ее примеру.
Удобно устроившись, я шепотом спросил Сьюки, которая подкладывала в очаг торф:
– Помнишь тот день, когда мистер Барбеллион напугал нас на кладбище?
– Помирать буду – и то вспомню! – Ее передернуло. – Ни дать ни взять большое черное привидение.
– Что он делал? Разглядывал одно из старинных надгробий?
– Наверное, да. То большое, у высокого тиса.
– Я тоже так подумал.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я попытался заснуть. Пошел сильный дождь, вода просачивалась через соломенную крышу, но и без того ближайшие полтора-два часа я пролежал бы без сна, предаваясь мыслям. Как ухитрился мистер Степлайт прибыть к миссис Фортисквинс в карете Момпессонов? Что, если он каким-то образом с ними связан, хотя их интересы и интересы нашего врага ни в чем не сходятся? И что изучал мистер Барбеллион в тот день на кладбище?
Глава 48
Проснулся я на следующее утро задолго до рассвета, часа в четыре. Слышал, как Сьюки покормила Гарри завтраком и как он вскоре ушел. Показалась миссис Твелвтриз, я тоже встал и обнаружил на полу дюймовый слой мутной воды, которая стекала в обложенную кирпичом канавку в середине комнаты.
– Ничего такого, – откликнулась Сьюки на мой удивленный взгляд. – Так завсегда бывает в дождь.
Пока я ел на завтрак овсянку и пахту, тетушка Сьюки отправилась к соседке помочь со стиркой, за что та, как объяснила Сьюки, должна была покормить ее обедом.
– Сьюки, – сказал я, – сегодня я отправляюсь в Лондон.
– Глупости! – воскликнула она. – Прошу прощения, мастер Джонни. Но вам надобно отдохнуть и набраться сил.
– Нет. Я же рассказывал тебе о матушке, так ведь? Видя, что меня не отговорить, она кивнула:
– Ну ладно. Но я тоже умею быть упрямой.
Она направилась в темный угол, поискала в соломе меж заросших паутиной балок и вернулась с куском мягкой кожи.
– Протяните руку.
Я послушался, и она высыпала мне в ладонь содержимое сверточка. В основном это были пенни, полупенсовики и фартинги, но попадались и шестипенсовые монеты, а также старый шиллинг, такой гнутый, что второй Георг, и без того свиноподобный, выглядел на нем настоящим молочным поросенком, вконец растерянным оттого, что кто-то надел на него венец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Понятно. Значит, чтобы заплатить кредиторам, денег не хватило?
– Точно. Миссис Биссетт их обошла и предложила по нескольку шиллингов за фунт.
– Почему же они тогда подали в суд?
– Помните такого мистера Барбеллиона?
Я кивнул.
– Не иначе как он с ней был в сговоре. Миссис Биссетт – хитрюга, каких мало, она получала письма и встречалась с посторонними людьми, а вы с маменькой ничего не знали. Через несколько дней после продажи этот мистер Барбеллион пожаловал в деревню и подговорил всех лавочников собраться вместе и подать на нее жалобу магистрату. Как вы думаете, мастер Джонни, зачем ему было это затевать?
– Затем, Сьюки, что он работает на наших с матушкой врагов.
– Что врагов, это верно, – отозвалась она. – Но вот с чего бы им желать вам зла, когда они такие богачи и к тому же ваша кровная родня, – нипочем не возьму в толк.
Я удивился. Похоже, Сьюки очень многое было известно, в то время как я сам терялся в догадках относительно этих людей.
– Откуда ты все это знаешь? – спросил я.
– Да кто ж здесь не знает, что мистер Барбеллион работает на этих Мампси.
Поняв, что она заблуждается, я улыбнулся:
– Нет, Сьюки. Это ошибка. Он не связан с Момпессонами.
– Никакая не ошибка, мастер Джонни. Тетушка Твелвтриз часто видела его в Мампси-Парке. Вы ведь ее помните? Ее муж служил там привратником.
– Стало быть, это она ошибается. Видела, должно быть, в Хафеме адвоката Момпессонов, но откуда бы ей знать, что это тот самый джентльмен, который дважды приходил к моей матушке.
– Тогда спросите у нее сами, когда она придет спать.
– Она теперь здесь живет?
– Да. Вы бы с ней встретились, но она ухаживает за соседкой – та, говорят, не доживет до утра. Из домика в Хафеме тетку попросили, а тамошний приход не оказал ей помощи.
– Но разве она не приписана к тамошнему приходу? В Хафеме от этого никакого проку, а отсюда ее выписали, когда она вышла замуж, так что тут ей не положено никакого призрения, в том-то и беда. Ну, хоть крыша над головой есть, и то ладно.
Не очень-то прочная крыша, подумал я, бросив взгляд вверх.
– За нынешнее дежурство ей дадут шиллинг или два. – Понизив голос, Сьюки продолжила: – Только у нее ревматизм, руки все скрючило, много ли наработаешь такими руками?
– Помнится, ты плела кружева.
– То прежде, а нынче наше ремесло не нужно, в ходу машинные кружева, так я теперь вяжу, а работу ношу в лавку. Тетушка помогает, сколько может.
– И как вы все живете?
– Совсем даже и неплохо. Гарри получает жалованье от прихода, на жизнь почти хватает – четыре шиллинга в неделю, даже когда нет работы. Я зарабатываю несколько пенсов уборкой и стиркой. Пряду вот. – Она указала на прялку. – Хотя работаешь целый день, а платят гроши. Мы с тетей, бывает, нанимаемся куда-нибудь стирать. Ребята собирают горох, плетут солому, все мы нанимаемся жать хлеб, потом собираем солому на топку. Вот только нельзя больше подбирать растопку и дрок, резать торф на общинных землях – они нынче закрыты. А потому корову мы больше держать не можем.
– Выходит, огораживание пошло вам во вред?
– Ну, не то чтобы. Вовсе нет. Мы получили кусок земли и продали за три фунта. Вот только, пока мы их не истратили, Гарри не получал помощи от прихода.
– Что же жить-то стало настолько хуже? – воскликнул я.
– Что вы, мастер Джонни, нисколько не хуже! – удивилась Сьюки и приложила палец к губам, чтобы я говорил тише. – В приходском управлении стараются как могут, но такие уж трудные настали времена, нищих семей в приходе хоть пруд пруди. Все погода да эти ирландцы – приходят и работают почти задаром. Зимы были трудные, порой, кроме крапивы, нечего было и в рот положить. Но, по крайности, фригольда у нас нет. Уж кого жалко, так это тех, у кого он есть.
Я собирался спросить, что она имеет в виду, но тут – перевалило уже за полночь – вошла тетушка Сьюки и громко прошептала:
– Хвала небесам! Божьим соизволением снято бремя с ее плеч: вкусив крови Христовой, она отошла так же мирно, как все святые в нашем графстве.
– Что ты, тетя, соседка Тредголд вовсе не методистка!
– Да, дитя. Но милость Божия не имеет границ – при смерти она успела ухватиться за ножку Агнца.
Тут только она заметила у очага постороннего и не сразу узнала во мне того нарядного мальчугана, которого видела несколько лет назад.
Когда тетушка, сняв шляпку, уселась рядом с нами и поужинала оставленной для нее похлебкой, Сьюки сказала:
– Тетя, скажи мастеру Джонни, как фамилия того адвоката, которого ты видела в Хафеме, когда он приходил к сэру Персевалу.
Удивленно подняв брови, тетушка отозвалась:
– Ты говоришь о мистере Барбеллионе? Сьюки бросила на меня торжествующий взгляд.
Я был обескуражен, но решил, что старая женщина слышала эту фамилию от Сьюки и ошибочно отнесла ее к адвокату сэра Персевала.
– Вы, наверное, ошибаетесь, миссис Твелвтриз, – мягко заметил я.
– Нет-нет, при всем уважении к вашей чести, – запротестовала она. – И вот что я вам скажу. Помните тот день – сколько лет прошло, и не упомню, вы тогда, при всем моем уважении, были совсем крохой, – когда вы со Сьюзен набрели у кладбища на злого джентльмена в черном – он вас тогда напугал до полусмерти, Сьюзен мне потом рассказывала?
Я кивнул.
– Ну вот, это ведь был мистер Барбеллион, так? – По моей спине пробежал холодок, уж очень уверенно держалась старая женщина.
– Да, – подтвердил я. – Но разве вы его видели?
– При всем уважении к вашей чести, послушайте меня минутку, – решительно продолжала она. – В тот же день, но чуточку раньше, я шла сюда с малышом Гарри, и к «Розе и крабу» как раз подкатил экипаж с тем самым джентльменом, мистером Барбеллионом, знакомым мне по Хафему; он попросил Гарри подержать лошадей и посулил ему пенни. Сойдя, он спросил у меня, как найти клерка из приходского управления, я показала ему дом клерка Эдваусона и ушла. А вскорости он вас обоих напугал – Сьюзен мне рассказала. А чего он хотел от мистера Эдваусона, могу вам сказать – и это чистая правда, он бы и сам подтвердил. А хотел он…
Ее слова вызвали у меня поток мыслей, я перестал слушать; Сьюки, заметив это, тронула тетушку за рукав, чтобы та замолчала. Новость перевернула вверх тормашками все мои представления. Прежде всего я понял, почему Момпессоны желали нам с матушкой зла – почему подкупили Биссетт, чтобы она нас обманула, почему напустили на матушку кредиторов. Они, должно быть, прибегли к финансовому нажиму, чтобы принудить ее продать кодицилл. Ну да, они достигли своей цели. Но проясняет ли это открытие тот факт, что я был послан в школу Квигга, – ведь в интересах Момпессонов было сохранять мне жизнь. Я начал перебирать в уме события, предшествовавшие моему отъезду в школу; вот мы встречаемся у миссис Фортисквинс с мистером Степлайтом, вот бежим к ней из нашей квартиры на Орчард-стрит, потому что мисс Квиллиам привела туда мистера Барбеллиона. Барбеллион! Внезапно меня осенило: мы зря подумали тогда, что мисс Квиллиам выдала нас нашему врагу. Напротив, она и в самом деле была у сэра Персевала и он послал к нам своего адвоката, Барбеллиона!
Тут голова моя пошла кругом, так как в уме возник еще один вопрос: с кем вступила в контакт миссис Фортисквинс, когда, по просьбе моей матери, направилась якобы к сэру Персевалу? Если бы она побывала у Момпессонов, недоразумение с мистером Барбеллионом, конечно, выяснилось бы!
Похоже, она у них не была, и, таким образом, мистер Степлайт вовсе не их агент, хоть он и прибыл в карете Момпессонов, с их ливрейными лакеями. И потом, странное замечание, которое он сделал в карете, по пути в школу.
Внезапно у меня начала складываться разгадка событий. Миссис Фортисквинс не повезла послание моей матушки Момпессонам, а обратилась к нашему врагу! Я был прав, когда ее подозревал. Ее холодность при первой встрече и теплый прием, когда мы явились во второй раз, теперь понятны. В таком случае, мистер Степлайт – агент нашего врага. Ошеломленный, я осознал вдруг, что все это значит: кодицилл попал к нашему врагу, ведь матушка отдала его мистеру Степлайту! А из этого следует, что враг – кто бы он ни был – желает теперь нашей смерти!
Я понял наконец, зачем мистер Степлайт отвез меня в школу Квигга: убить меня – вот чего он добивался. Ну ладно, я спасся, но матушка, доверяя миссис Фортисквинс и мистеру Степлайту, находится в их безраздельной власти. Кто же такой этот мистер Степлайт? В моем мозгу всплыла латинская фраза, сказанная им по пути на север, и на этот раз я вспомнил, почему она показалась мне знакомой: ту же цитату употребил мистер Сансью в письме к моей матушке, внушая ей, что о вложениях волноваться не стоит! Конечно же, мистер Сансью и мистер Степлайт – это одно и то же лицо. Он и миссис Фортисквинс находятся в сговоре! Я должен спасти от них свою мать. Завтра я отправляюсь в Лондон.
Подняв глаза, я наткнулся на любопытные взгляды Сьюки и ее тетушки.
– Простите, миссис Твелвтриз, – извинился я. – Я не слышал, что вы сказали.
– Я как раз говорила, что он не иначе хотел, чтобы клерк Эдваусон показал ему старые приходские книги.
Из ее слов, таких определенных, вытекала новая загадка. С чего бы адвокату Момпессонов интересоваться этим приходом? Тайнам не было конца, и чем больше я размышлял о вновь открывшихся обстоятельствах, тем более странными они мне казались. Может, за попыткой увезти меня из деревни стоял как раз мистер Сансью. Но если это так, откуда он узнал, где мы жили?
Тетушка Сьюки скоро отправилась спать в дальний конец хижины, и, поскольку я был задумчив и невнимателен, моя старинная приятельница предложила мне последовать ее примеру.
Удобно устроившись, я шепотом спросил Сьюки, которая подкладывала в очаг торф:
– Помнишь тот день, когда мистер Барбеллион напугал нас на кладбище?
– Помирать буду – и то вспомню! – Ее передернуло. – Ни дать ни взять большое черное привидение.
– Что он делал? Разглядывал одно из старинных надгробий?
– Наверное, да. То большое, у высокого тиса.
– Я тоже так подумал.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я попытался заснуть. Пошел сильный дождь, вода просачивалась через соломенную крышу, но и без того ближайшие полтора-два часа я пролежал бы без сна, предаваясь мыслям. Как ухитрился мистер Степлайт прибыть к миссис Фортисквинс в карете Момпессонов? Что, если он каким-то образом с ними связан, хотя их интересы и интересы нашего врага ни в чем не сходятся? И что изучал мистер Барбеллион в тот день на кладбище?
Глава 48
Проснулся я на следующее утро задолго до рассвета, часа в четыре. Слышал, как Сьюки покормила Гарри завтраком и как он вскоре ушел. Показалась миссис Твелвтриз, я тоже встал и обнаружил на полу дюймовый слой мутной воды, которая стекала в обложенную кирпичом канавку в середине комнаты.
– Ничего такого, – откликнулась Сьюки на мой удивленный взгляд. – Так завсегда бывает в дождь.
Пока я ел на завтрак овсянку и пахту, тетушка Сьюки отправилась к соседке помочь со стиркой, за что та, как объяснила Сьюки, должна была покормить ее обедом.
– Сьюки, – сказал я, – сегодня я отправляюсь в Лондон.
– Глупости! – воскликнула она. – Прошу прощения, мастер Джонни. Но вам надобно отдохнуть и набраться сил.
– Нет. Я же рассказывал тебе о матушке, так ведь? Видя, что меня не отговорить, она кивнула:
– Ну ладно. Но я тоже умею быть упрямой.
Она направилась в темный угол, поискала в соломе меж заросших паутиной балок и вернулась с куском мягкой кожи.
– Протяните руку.
Я послушался, и она высыпала мне в ладонь содержимое сверточка. В основном это были пенни, полупенсовики и фартинги, но попадались и шестипенсовые монеты, а также старый шиллинг, такой гнутый, что второй Георг, и без того свиноподобный, выглядел на нем настоящим молочным поросенком, вконец растерянным оттого, что кто-то надел на него венец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99