Людьми управляет Закон Необходимости, и потому только перспектива голодной смерти укажет им, в чем заключаются их истинные интересы.
– Но если, как вы часто повторяете, мистер Пентекост, людьми движут их разумные эгоистические интересы, – спросил я, – то неужели нужно уморить их голодом, чтобы научить, в чем их благо?
– Удар! Удар всерьез! – подхватил мистер Силверлайт.
– Маленький путаник! – воскликнул мистер Пентекост, но тут же расплылся в добродушной улыбке. – Люди не знают, в чем заключаются их истинные интересы, поскольку их взгляды ограничены; объективная реальность общества должна научить их уму-разуму.
– Мальчик умен, – вступился мой покровитель. – Этого ты не можешь отрицать, Пентекост.
– Вы правы, мистер Силверлайт, и меня печалит, что он не получает образования, – сказала мисс Квиллиам. – Я хотела бы его учить, и вначале учила, но, боюсь, мне не хватает сил.
– Разумеется, – кивнул мистер Силверлайт. – Но у меня есть идея: я могу его учить!
– Ни в коем случае! – вскинулся его приятель. – Я не позволю тебе забивать его голову всякой чушью. Обучать его стану я.
– Ну вот, мастер Джон, у вас теперь целых три преподавателя, – улыбнулась мисс Квиллиам. – Чему вы хотели бы учиться?
– Я бы хотел изучать право.
– Вы имеете в виду не Право, а Право Справедливости, – вмешался мистер Силверлайт.
– Какая разница? – спросил я. – Она есть?
Мистер Силверлайт вздрогнул:
– А как же.
Мистер Пентекост за спиной у своего друга энергично помотал головой.
Тут дверь нашей комнаты открылась, и на пороге показалась моя матушка, бледная, с перекошенным лицом.
– Почему так долго? – безжизненным голосом спросила она мисс Квиллиам, не обращая внимания на всех остальных. – Принесла?
Мисс Квиллиам скосила глаза на меня.
– Джон, идемте обедать к нам, – предложил мистер Пентекост.
– Да-да, – подхватил мистер Силверлайт. – И я попытаюсь наставить вас на путь истинный.
Мисс Квиллиам свернула в нашу комнату, а я последовал за двумя джентльменами. Когда мы уютно устроились в их шатре, а в жаровне на подставке в камине Пичментов начала кипятиться вода для бренди, они принялись в два голоса меня поучать – прерывая друг друга на каждом слове и споря о значении едва ли не каждого термина.
Общее Право, заверил мистер Силверлайт, занятие низменное, формальное, не подходящее для джентльмена; оно озабочено только строгим применением прецедентов и статутов и нисколько не интересуется существом дела. Обращаться к Закону значит полагаться на Случай, так как все зависит от процедуры, а она запутана сложными и неоднозначными правилами, какие, к примеру, управляют началом процесса. Это означает, что исход процесса могут определить технические детали, не имеющие ни малейшего отношения к правоте или неправоте его участников.
– Однако Право Справедливости, мой юный друг, это нечто совсем иное. Оно практикуется в Высоком суде, который является судом совести. Это значит, что он руководствуется Принципами, тем, что должно быть, а не тем, что есть. Закон отступает перед хаотичностью жизни, перед властью случая, в то время как Право Справедливости стремится к некой совершенной правильности, основанной на Разуме.
Его друг презрительно фыркнул.
– Пустая болтовня, – сказал он. – Ты выдумываешь схемы! Эти идеи описывают реальность ничуть не лучше, чем правильные прямоугольники, которые придумал Рен, планируя восстановление Лондона после великого пожара, описывают реальность большой столицы. Мой дорогой юный друг, – обратился он ко мне, – умоляю, не допускайте, чтобы пыл Силверлайта увлек вас на ложный путь. Суд лорд-канцлера известен как самый несправедливый суд в королевстве!
– Но подумай только, – вскричал его приятель, – о благородных принципах, в нем воплощенных! В то время как Общему праву в первую очередь важна буква, суду лорд-канцлера важна правота. Если законные права в области недвижимости могут быть со временем потеряны, если их не защищать, то права, основанные на справедливости, неотменимы!
– Недвижимости? – удивился я.
– Земли, дома и тому подобное, – шепнул мне мистер Пентекост, пока его друг разливался соловьем, – в отличие от имущества движимого: денег, ценных бумаг и прочего подобного.
– Права, основанные на справедливости, вечны, – воскликнул мистер Силверлайт, – являя нам образ Правосудия Высшего Существа!
– Что это значит? – взволнованно спросил я.
– Это значит, – объяснил мистер Пентекост вместо своего друга, который погрузился в восторженные мечтания, – что, если обнаружится завещание, пусть даже спустя много лет, собственность будет возвращена законному владельцу» а если он успел умереть, то его наследникам, пусть даже отдаленным. Видите ли, право Справедливости придерживается принципа ubi remedium, ubi jus – где защита, там и право. То есть права возникают из защиты права. Иными словами, если вы можете доказать право на землю, она принадлежит вам. Если же кто-то другой может доказать, что имеет больше прав, то земля принадлежит ему. Абсолютного права на землю не существует.
– То же самое относится и к кодициллу? – спросил я, вспомнив, как отец моей матушки надеялся, что кодицилл может принести ему богатство.
Он уверил, что да, и это дало мне обильную пищу для размышлений.
Это было первое из моих занятий по юриспруденции (так я называл эти беседы), ибо в ближайшие несколько недель мои друзья великодушно вкладывали мне в голову основы общего Права и Права Справедливости. И странные это были уроки, так как, стоило мистеру Силверлайту во взволнованных выражениях преподать мне какую-нибудь истину, как мистер Пентекост начинал ему противоречить, проявляя себя никак не меньшим знатоком и с замечательной легкостью цитируя по памяти судебные случаи. Таким образом я усвоил различия (едва ли не богословские), на которых основано Право Справедливости: между собственностью и владением, владением недвижимостью и правом на недвижимость, владением по закону и владением по факту, между приостановлением и отменой ограничений на наследование недвижимости, между закрепленными и условными имущественными правами, между участием в прибылях и участием во владении, между передачей правового титула в качестве пени и виндикацией по нормам общего права, и многие другие.
Мисс Квиллиам знала об этих занятиях и одобряла их, но от матушки их приходилось утаивать (она так или иначе по вечерам держалась все отчужденней и редко вступала в беседу).
Однажды вечером, в конце лета, когда я находился в шатре моих преподавателей юриспруденции, раздался стук и послышался голос миссис Пичмент, которая приглашала кого-то войти. У завесы показалась мисс Квиллиам.
– Твоя матушка, – сказала она мне, – делает какие-то таинственные записи у себя в книжке, поэтому я решила тебя навестить.
– Дорогая юная леди, входите, прошу вас. – Мистер Силверлайт встал и убрал подальше бутылку со спиртным.
– Вы очень любезны, сэр, но я не решусь войти в личное жилище двух джентльменов.
– Тогда, пожалуйста, садитесь здесь, у огня, – пригласила миссис Пичмент, слышавшая ее слова. – И пусть джентльмены выйдут.
– Вы очень гостеприимны. – Словно пересекая порог чужого дома, мистер Пентекост церемонно вступил на территорию Пичментов и учтиво поклонился хозяевам.
Когда все расселись, мисс Квиллиам спросила меня:
– Как идет учеба?
– Я изучаю начатки права, – осторожно отозвался я.
– Чушь! – вскричал Пентекост.
– Благороднейшее из созданий Человека, – вздохнул мистер Силверлайт.
– А также закон о собственности на недвижимость, – дополнил я.
– И как можно ограничить права собственности, – вставил мистер Силверлайт.
– Наоборот. Он усваивал идею, что основное назначение Закона – защита собственности!
– Совершенно верно, – кивнула мисс Квиллиам. – Поскольку это фундамент нашей свободы.
– До чего же печально видеть юное Очарование, идущее об руку с пожилым Цинизмом! – воскликнул мистер Силверлайт. – Собственность – преступление против общества!
Мисс Квиллиам и мистер Пентекост обменялись взглядами, выражавшими несогласие.
Но прежде чем кто-нибудь из них успел ответить, вмешался Дик Пичмент:
– Значит, если общество захочет вернуть ее себе, это не будет преступлением. А я ведь член общества, так?
– Хорошо сказано, – вскричал мистер Пентекост; его приятель был явно испуган таким практическим выводом из своего заявления.
– О сэр, пожалуйста, не подстрекайте мальца, – попросил отец Дика.
– Видите, джентльмены, куда ведут ваши доктрины? – упрекнула их мисс Квиллиам. – Падение этого заблудшего юнца будет на вашей совести.
– А чего мне стесняться? – продолжил Дик. – Слышал я, как вы, джентльмены, не раз повторяли, что из больших людей никто чужим не брезгует.
– Стесняться нечего, если вы учитываете риск быть пойманным.
– Мистер Пентекост! – возмутилась мисс Квиллиам.
– Дорогая юная леди, Закон – это не более чем сомнительное построение, цель которого – защищать богатых.
– Пагубная мысль, мистер Пентекост. Для каждого индивидуума Закон – это действенная мораль: человек, живущий в обществе, не свободен в выборе, какому закону подчиняться, а какому нет; это вам не шляпка – какую захочу, такую и надену.
– Напротив, дорогая юная леди. В выборе, соблюдать Закон или нет, человек исходит из собственных интересов. Будь то герцог с годовым доходом пятнадцать тысяч, или вор-карманник, каждый задает себе один и тот же вопрос: что для меня лучше, соблюдать данный закон или с выгодой для себя его нарушить? Герцог почти во всех случаях отвечает – соблюдать, а карманник – нарушить, потому что Закон сочиняют герцоги, чтобы ущемить интересы карманников. Нам, прочим, приходится отвечать по-разному, в зависимости от конкретных обстоятельств.
Обводя взглядом потрясенные лица окружающих – за исключением Дика, который задумался, – я испытывал волнение, а также испуг: ведь если сказанное было правдой, все в мире становилось спорным и ненадежным.
– Я не могу больше сидеть здесь и выслушивать такие отвратительные идеи, – заявила мисс Квиллиам и встала.
– Дорогая леди, я провожу вас. – Мистер Силверлайт взглянул на своего друга с упреком. – Мне нужно кое-что сказать вам и миссис Мелламфи.
Когда они ушли, мы с мистером Пентекостом удалились в его палатку, и я произнес:
– Но если, как вы говорите, главный принцип, управляющий всеми человеческими деяниями, это эгоистические интересы, то…
Я замолк, не зная, как деликатно выразить свою мысль.
– Почему я сам столь малого для себя добился? – договорил за меня мистер Пентекост. – Что ж, не всем, к сожалению, удается провести свои принципы в жизнь. Я в этом отношении очень разочаровал свою семью. Они занимались торговлей, и когда выяснилось, что я совершенно непригоден на роль отцовского преемника, он предпринял шаг, свидетельствующий о высоте ума, то есть лишил меня наследства, и был, безусловно, прав, поскольку я потерял бы его деньги. Я всегда терял деньги, какие попадали мне в руки.
– Вы хотите сказать, что вам не везло, как и мистеру Силверлайту?
– Боже правый, неужели вы ничего не усвоили из моих уроков? Везения не существует. Я сам навлек на себя беду, сдуру поступив однажды против своих принципов. В результате на меня накинулись кредиторы, а расплачиваться было нечем. К счастью, они не знают, где я.
Он поступил против своих принципов. Я боялся думать о том, что означают эти слова, но нужно было идти, и вскоре я с ним попрощался. В нашей комнате я почувствовал, как всегда, когда возвращался от Пичментов, ее мрачную атмосферу, отличавшую ее от соседнего помещения, где было полно людей и кипела жизнь.
Мистер Силверлайт как раз говорил моей матушке и мисс Квиллиам:
– Дорогие леди, наши с Пентекостом друзья – люди превосходные, хотя бесхитростные, очень бесхитростные – устраивают… ассамблею или вечерний прием, называйте как хотите;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Но если, как вы часто повторяете, мистер Пентекост, людьми движут их разумные эгоистические интересы, – спросил я, – то неужели нужно уморить их голодом, чтобы научить, в чем их благо?
– Удар! Удар всерьез! – подхватил мистер Силверлайт.
– Маленький путаник! – воскликнул мистер Пентекост, но тут же расплылся в добродушной улыбке. – Люди не знают, в чем заключаются их истинные интересы, поскольку их взгляды ограничены; объективная реальность общества должна научить их уму-разуму.
– Мальчик умен, – вступился мой покровитель. – Этого ты не можешь отрицать, Пентекост.
– Вы правы, мистер Силверлайт, и меня печалит, что он не получает образования, – сказала мисс Квиллиам. – Я хотела бы его учить, и вначале учила, но, боюсь, мне не хватает сил.
– Разумеется, – кивнул мистер Силверлайт. – Но у меня есть идея: я могу его учить!
– Ни в коем случае! – вскинулся его приятель. – Я не позволю тебе забивать его голову всякой чушью. Обучать его стану я.
– Ну вот, мастер Джон, у вас теперь целых три преподавателя, – улыбнулась мисс Квиллиам. – Чему вы хотели бы учиться?
– Я бы хотел изучать право.
– Вы имеете в виду не Право, а Право Справедливости, – вмешался мистер Силверлайт.
– Какая разница? – спросил я. – Она есть?
Мистер Силверлайт вздрогнул:
– А как же.
Мистер Пентекост за спиной у своего друга энергично помотал головой.
Тут дверь нашей комнаты открылась, и на пороге показалась моя матушка, бледная, с перекошенным лицом.
– Почему так долго? – безжизненным голосом спросила она мисс Квиллиам, не обращая внимания на всех остальных. – Принесла?
Мисс Квиллиам скосила глаза на меня.
– Джон, идемте обедать к нам, – предложил мистер Пентекост.
– Да-да, – подхватил мистер Силверлайт. – И я попытаюсь наставить вас на путь истинный.
Мисс Квиллиам свернула в нашу комнату, а я последовал за двумя джентльменами. Когда мы уютно устроились в их шатре, а в жаровне на подставке в камине Пичментов начала кипятиться вода для бренди, они принялись в два голоса меня поучать – прерывая друг друга на каждом слове и споря о значении едва ли не каждого термина.
Общее Право, заверил мистер Силверлайт, занятие низменное, формальное, не подходящее для джентльмена; оно озабочено только строгим применением прецедентов и статутов и нисколько не интересуется существом дела. Обращаться к Закону значит полагаться на Случай, так как все зависит от процедуры, а она запутана сложными и неоднозначными правилами, какие, к примеру, управляют началом процесса. Это означает, что исход процесса могут определить технические детали, не имеющие ни малейшего отношения к правоте или неправоте его участников.
– Однако Право Справедливости, мой юный друг, это нечто совсем иное. Оно практикуется в Высоком суде, который является судом совести. Это значит, что он руководствуется Принципами, тем, что должно быть, а не тем, что есть. Закон отступает перед хаотичностью жизни, перед властью случая, в то время как Право Справедливости стремится к некой совершенной правильности, основанной на Разуме.
Его друг презрительно фыркнул.
– Пустая болтовня, – сказал он. – Ты выдумываешь схемы! Эти идеи описывают реальность ничуть не лучше, чем правильные прямоугольники, которые придумал Рен, планируя восстановление Лондона после великого пожара, описывают реальность большой столицы. Мой дорогой юный друг, – обратился он ко мне, – умоляю, не допускайте, чтобы пыл Силверлайта увлек вас на ложный путь. Суд лорд-канцлера известен как самый несправедливый суд в королевстве!
– Но подумай только, – вскричал его приятель, – о благородных принципах, в нем воплощенных! В то время как Общему праву в первую очередь важна буква, суду лорд-канцлера важна правота. Если законные права в области недвижимости могут быть со временем потеряны, если их не защищать, то права, основанные на справедливости, неотменимы!
– Недвижимости? – удивился я.
– Земли, дома и тому подобное, – шепнул мне мистер Пентекост, пока его друг разливался соловьем, – в отличие от имущества движимого: денег, ценных бумаг и прочего подобного.
– Права, основанные на справедливости, вечны, – воскликнул мистер Силверлайт, – являя нам образ Правосудия Высшего Существа!
– Что это значит? – взволнованно спросил я.
– Это значит, – объяснил мистер Пентекост вместо своего друга, который погрузился в восторженные мечтания, – что, если обнаружится завещание, пусть даже спустя много лет, собственность будет возвращена законному владельцу» а если он успел умереть, то его наследникам, пусть даже отдаленным. Видите ли, право Справедливости придерживается принципа ubi remedium, ubi jus – где защита, там и право. То есть права возникают из защиты права. Иными словами, если вы можете доказать право на землю, она принадлежит вам. Если же кто-то другой может доказать, что имеет больше прав, то земля принадлежит ему. Абсолютного права на землю не существует.
– То же самое относится и к кодициллу? – спросил я, вспомнив, как отец моей матушки надеялся, что кодицилл может принести ему богатство.
Он уверил, что да, и это дало мне обильную пищу для размышлений.
Это было первое из моих занятий по юриспруденции (так я называл эти беседы), ибо в ближайшие несколько недель мои друзья великодушно вкладывали мне в голову основы общего Права и Права Справедливости. И странные это были уроки, так как, стоило мистеру Силверлайту во взволнованных выражениях преподать мне какую-нибудь истину, как мистер Пентекост начинал ему противоречить, проявляя себя никак не меньшим знатоком и с замечательной легкостью цитируя по памяти судебные случаи. Таким образом я усвоил различия (едва ли не богословские), на которых основано Право Справедливости: между собственностью и владением, владением недвижимостью и правом на недвижимость, владением по закону и владением по факту, между приостановлением и отменой ограничений на наследование недвижимости, между закрепленными и условными имущественными правами, между участием в прибылях и участием во владении, между передачей правового титула в качестве пени и виндикацией по нормам общего права, и многие другие.
Мисс Квиллиам знала об этих занятиях и одобряла их, но от матушки их приходилось утаивать (она так или иначе по вечерам держалась все отчужденней и редко вступала в беседу).
Однажды вечером, в конце лета, когда я находился в шатре моих преподавателей юриспруденции, раздался стук и послышался голос миссис Пичмент, которая приглашала кого-то войти. У завесы показалась мисс Квиллиам.
– Твоя матушка, – сказала она мне, – делает какие-то таинственные записи у себя в книжке, поэтому я решила тебя навестить.
– Дорогая юная леди, входите, прошу вас. – Мистер Силверлайт встал и убрал подальше бутылку со спиртным.
– Вы очень любезны, сэр, но я не решусь войти в личное жилище двух джентльменов.
– Тогда, пожалуйста, садитесь здесь, у огня, – пригласила миссис Пичмент, слышавшая ее слова. – И пусть джентльмены выйдут.
– Вы очень гостеприимны. – Словно пересекая порог чужого дома, мистер Пентекост церемонно вступил на территорию Пичментов и учтиво поклонился хозяевам.
Когда все расселись, мисс Квиллиам спросила меня:
– Как идет учеба?
– Я изучаю начатки права, – осторожно отозвался я.
– Чушь! – вскричал Пентекост.
– Благороднейшее из созданий Человека, – вздохнул мистер Силверлайт.
– А также закон о собственности на недвижимость, – дополнил я.
– И как можно ограничить права собственности, – вставил мистер Силверлайт.
– Наоборот. Он усваивал идею, что основное назначение Закона – защита собственности!
– Совершенно верно, – кивнула мисс Квиллиам. – Поскольку это фундамент нашей свободы.
– До чего же печально видеть юное Очарование, идущее об руку с пожилым Цинизмом! – воскликнул мистер Силверлайт. – Собственность – преступление против общества!
Мисс Квиллиам и мистер Пентекост обменялись взглядами, выражавшими несогласие.
Но прежде чем кто-нибудь из них успел ответить, вмешался Дик Пичмент:
– Значит, если общество захочет вернуть ее себе, это не будет преступлением. А я ведь член общества, так?
– Хорошо сказано, – вскричал мистер Пентекост; его приятель был явно испуган таким практическим выводом из своего заявления.
– О сэр, пожалуйста, не подстрекайте мальца, – попросил отец Дика.
– Видите, джентльмены, куда ведут ваши доктрины? – упрекнула их мисс Квиллиам. – Падение этого заблудшего юнца будет на вашей совести.
– А чего мне стесняться? – продолжил Дик. – Слышал я, как вы, джентльмены, не раз повторяли, что из больших людей никто чужим не брезгует.
– Стесняться нечего, если вы учитываете риск быть пойманным.
– Мистер Пентекост! – возмутилась мисс Квиллиам.
– Дорогая юная леди, Закон – это не более чем сомнительное построение, цель которого – защищать богатых.
– Пагубная мысль, мистер Пентекост. Для каждого индивидуума Закон – это действенная мораль: человек, живущий в обществе, не свободен в выборе, какому закону подчиняться, а какому нет; это вам не шляпка – какую захочу, такую и надену.
– Напротив, дорогая юная леди. В выборе, соблюдать Закон или нет, человек исходит из собственных интересов. Будь то герцог с годовым доходом пятнадцать тысяч, или вор-карманник, каждый задает себе один и тот же вопрос: что для меня лучше, соблюдать данный закон или с выгодой для себя его нарушить? Герцог почти во всех случаях отвечает – соблюдать, а карманник – нарушить, потому что Закон сочиняют герцоги, чтобы ущемить интересы карманников. Нам, прочим, приходится отвечать по-разному, в зависимости от конкретных обстоятельств.
Обводя взглядом потрясенные лица окружающих – за исключением Дика, который задумался, – я испытывал волнение, а также испуг: ведь если сказанное было правдой, все в мире становилось спорным и ненадежным.
– Я не могу больше сидеть здесь и выслушивать такие отвратительные идеи, – заявила мисс Квиллиам и встала.
– Дорогая леди, я провожу вас. – Мистер Силверлайт взглянул на своего друга с упреком. – Мне нужно кое-что сказать вам и миссис Мелламфи.
Когда они ушли, мы с мистером Пентекостом удалились в его палатку, и я произнес:
– Но если, как вы говорите, главный принцип, управляющий всеми человеческими деяниями, это эгоистические интересы, то…
Я замолк, не зная, как деликатно выразить свою мысль.
– Почему я сам столь малого для себя добился? – договорил за меня мистер Пентекост. – Что ж, не всем, к сожалению, удается провести свои принципы в жизнь. Я в этом отношении очень разочаровал свою семью. Они занимались торговлей, и когда выяснилось, что я совершенно непригоден на роль отцовского преемника, он предпринял шаг, свидетельствующий о высоте ума, то есть лишил меня наследства, и был, безусловно, прав, поскольку я потерял бы его деньги. Я всегда терял деньги, какие попадали мне в руки.
– Вы хотите сказать, что вам не везло, как и мистеру Силверлайту?
– Боже правый, неужели вы ничего не усвоили из моих уроков? Везения не существует. Я сам навлек на себя беду, сдуру поступив однажды против своих принципов. В результате на меня накинулись кредиторы, а расплачиваться было нечем. К счастью, они не знают, где я.
Он поступил против своих принципов. Я боялся думать о том, что означают эти слова, но нужно было идти, и вскоре я с ним попрощался. В нашей комнате я почувствовал, как всегда, когда возвращался от Пичментов, ее мрачную атмосферу, отличавшую ее от соседнего помещения, где было полно людей и кипела жизнь.
Мистер Силверлайт как раз говорил моей матушке и мисс Квиллиам:
– Дорогие леди, наши с Пентекостом друзья – люди превосходные, хотя бесхитростные, очень бесхитростные – устраивают… ассамблею или вечерний прием, называйте как хотите;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99