– Могла ли я знать точно, он это или нет? Ведь я лишь какое-то мгновение видела его лицо. Даже не запомнила его. Помню только, что лицо его от волнения сильно дергалось. Теперь он, потупившись, стоял возле полицейского и был похож на барашка. Он выглядел как пай-мальчик. И еще одно обстоятельство сбило меня с толку. Парень, приставивший мне к горлу вилку, был в свитере, а этот – в рубашке.
– Ну так что, госпожа, это он? – повторил свой вопрос полицейский.
– Что мне было делать? Если бы я рассказала о свитере и засомневалась, он ли это, то полицейский отпустил бы его и все было бы кончено. Но я не хотела также обвинить невиновного. Пусть он что-нибудь скажет, господин полицейский, – нашла выход из положения старушка.
– Что я должен сказать? – спросил подозреваемый.
– Ну, например, гони деньги! – решительно сказала Эмма Лаш.
– Он ни за что не хотел этого произносить, – оправдывалась она впоследствии. – Выкручивался, переминался с ноги на ногу, и мне стало ясно, что это он. Почему он не хотел сказать эту фразу, если это был не он? И я сказала полицейскому, что это он. Точно он. Пока мы ждали полицейскую машину, которая должна была нас отвезти в участок, я быстро зашла в дом номер пять. Примерно на шестом этаже что-то блеснуло. Это была вилка.
В полицейском управлении Эмма Лаш первым делом попросила стакан воды и приняла две таблетки.
– Дело в том, что у меня высокое давление и мне нельзя волноваться, господин комиссар. Я как раз иду от врача.
Она достала из сумочки расческу и зеркальце. Причесалась и осмотрела шею. Затем махнула рукой – через пару дней не останется никакого следа.
– В полицейском управлении меня держали долго, – рассказывала она потом. – Я добралась домой уже около одиннадцати вечера. Я боялась оставаться дома одна и позвонила своему врачу. Он принял меня, сделал успокаивающий укол и уложил на диван в приемной. Но все равно я не заснула: все время думала о свитере. Рано утром вместе с полицейским мы отправились к тому дому. Свитер лежал на самом последнем этаже на лестнице возле чердака. Выходит, я не ошиблась. Мы поймали того, кто нападал. Позднее господин полицай-президент сказал, что взял бы меня к себе на службу, если бы я была немного моложе. Того парня звали Йозеф Вайнвурм. Он оказался «убийцей из театра», который приводил в ужас всю Вену. Пеперл, как называла его мать, был неоднократным убийцей.
Он родился 16 сентября 1930 года в Хаугсдорфе в Нижней Австрии. С детства он был трудным ребенком. Во время войны посещал начальную школу, но учился плохо. После 1945 года его родители переехали в Вену, где открыли небольшой универсальный магазин. Ему не было и шестнадцати, когда он понял, что легче всего добывать деньги воровством.
В марте 1947 года отец послал его с продуктовыми карточками в управление, куда их следовало отдать. Он продал карточки, а деньги оставил себе. Контора продовольственного управления была расположена в здании сельскохозяйственного училища в Шульгассе. Однажды Вайнвурм шел по коридору и заметил семнадцатилетнюю студентку, направлявшуюся в туалет, и осторожно пробрался вслед за ней. Направив на нее пистолет, он стал заставлять ее раздеться. Девушка стала звать на помощь, выбила у него из рук пистолет и убежала. Он бросился наутек, но школьный сторож поймал его. Вызвали полицию, допросили девушку. Прокурор суда для несовершеннолетних выдвинул против Вайнвурма обвинение.
Его осудили, но, приняв во внимание его молодость, не отправили за решетку. Он получил четыре года условно. Уже тогда его направили на обследование в психиатрическую клинику. Судебный эксперт написал в заключении, что «настоящий субъект – психически неуравновешен, находится на грани психоза. Импульсивен, время от времени им овладевают непреодолимые желания, сменяющиеся просветлениями сознания, когда он критически оценивает свои поступки и даже осуждает их. Он полностью способен нести ответственность за свои действия, но его психическое состояние может считаться смягчающим обстоятельством».
Было непростительной ошибкой, что аморальный аспект его правонарушения не был отмечен. Тогда при расследовании дела о массовом убийце он бы автоматически попал в список подозреваемых. Дело в том, что, как свидетельствует опыт судебных психологов, существует большая вероятность того, что молодой человек с таким психическим нарушением способен совершить дальнейшие преступления против нравственности.
Йозеф Вайнвурм после судебного разбирательства находился в удрученном состоянии. Купил новый револьвер и демонстративно прострелил себе руку. Однако сделал это так осторожно, что задел только мягкие ткани, и рана быстро зажила. Но это не помогло ему избавиться от болезненной ненависти к женщинам, наоборот, она стала еще больше. В своем нравственном падении и преступлениях он обвинял женщин. Вероятно, именно поэтому он ограбил владелицу магазина золотых изделий, подругу своих родителей. Он взял у нее на выбор пару мужских наручных часов будто бы для того, чтобы посоветоваться дома, какие лучше купить, и тут же за треть цены продал их.
Ясным морозным днем 22 января 1949 года Вайнвурм пытался ограбить на Вилдпретмаркт парикмахершу. Приставив к ее груди длинные канцелярские ножницы, он хотел отнять у нее сумку. Но ему вновь не повезло. Он был задержан. Когда потерпевшая стала звать на помощь, он забежал в первый же попавшийся на пути дом, но люди догнали его на лестнице. Вызвали полицию, преступник предстал перед окружным судом, но и на этот раз избежал наказания. Прокурор вновь потребовал отправить его на обследование в психиатрическую больницу, где было установлено, что Йозеф Вайнвурм душевно болен и нуждается в лечении в клинике.
Его направили в лечебницу для душевнобольных «Ам Штайнхоф», которую он покинул через год. В полицейской картотеке он не был зарегистрирован как человек, совершивший преступления против нравственности, отмечались только его мелкие кражи. Так австрийская бюрократическая система позаботилась о том, чтобы психически ненормальный преступник мог продолжать действовать и дальше.
Он вернулся домой, и родители простили его. Некоторое время он жил нормальной жизнью, но уже в январе 1953 года снова оказался в камере, потому что его задержали при попытке ограбления театрального гардероба. Оказалось, что он стал специализироваться на кражах пальто, оставленных в гардеробах кафе, баров, в школьных раздевалках. Действовал Вайнвурм исключительно в Первом венском районе. Он снова предстал перед судом, и прокурор в очередной раз потребовал его обследования в психиатрической клинике. На этот раз судебные врачи признали его не психопатом с социально опасными склонностями, а патологическим преступником, для которого совершение уголовных преступлений стало обыденностью.
Иозефа Вайнвурма приговорили к четырем годам заключения со строгим режимом. Он, казалось, раскаялся, что совершал преступления, примерно вел себя, и его освободили досрочно. 5 октября 1955 года за ним закрылись двери тюрьмы в Штайне, и он снова принялся за старое. 22 ноября 1955 года его задержали и осудили еще на четыре года заключения со строгим режимом. На этот раз его освободили 11 марта 1961 года, но через месяц снова задержали за кражу. Преступление было незначительным, но его приговорили к восемнадцати месяцам заключения со строгим режимом и направили на принудительные работы в Гел-лерсдорф, где он пробыл до 5 марта 1963 года.
Венский государственный оперный театр – гордость столицы Австрийской Республики. Во время войны здание было разрушено, позже с большими усилиями и огромными затратами его удалось реставрировать. В настоящее время здесь опять десять месяцев в году даются представления, и каждый сезон в театре проходит прекрасный оперный фестиваль.
Во вторник 12 марта 1963 года давали оперу Вагнера «Валькирия». Спектакль начинался в восемнадцать часов, однако исполнители и служащие театра должны были быть на своих местах уже в семнадцать. Гертруда Гросс работала в театральной уборной, отвечала за парики и прически артисток. В 17.05, уже переодетая в белый халат, она шла привести себя в порядок в женскую душевую, расположенную в боковом крыле здания, где также находятся репетиционные залы и раздевалки балерин и статистов. В «Валькирии» не задействованы артисты балета, поэтому здесь было пусто.
– Опишите, пожалуйста, что вы увидели, – начал допрос комиссар Кронер.
Гросс не знала, с чего начать. Ей было двадцать два года, нервы у нее должны были быть еще здоровыми, но она дрожала всем телом и сначала беззвучно шевелила губами.
– Так, значит, Гертруда, вы открыли дверь… – подсказал ей комиссар.
– Открыла дверь в душевую и на полу увидела ее тело. Столько крови, столько крови…
– Вы включили свет?
– Нет. Даже не потянулась к выключателю.
– Как же вы разглядели?
– Из коридора падало достаточно света.
– Что вы сделали, когда пришли в себя?
– Позвала нашего пожарника.
– Почему именно пожарника?
– Не знаю. Затем он привел нашего врача.
– Вы имеете в виду театрального врача, находившегося на дежурстве?
Врач установил, что десятилетняя девочка, со страшными колотыми ранами в левой груди и животе, мертва.
Исполнители уже приготовились в гримерных, оркестранты расположились на своих местах, а главный дирижер Герберт фон Караян надел фрак.
Перекрыли ближайшие кварталы, вызвали подкрепление, на улицы Опернринг, Филармоникерштрассе, Кертнерштрассе и Опернгассе прибыли патрульные машины. Специалисты из отдела по расследованию убийств выставили охрану возле места происшествия. Душевые находились на втором этаже здания, в них не было окон, к ним можно было подойти только со стороны центральной лестницы, которая вела на четвертый этаж, а также через запасной выход, отделенный от коридора дверью-вертушкой из непрозрачного стекла. Душевая была оборудована как обычно: две раковины с зеркалами и четыре душевых кабины. У стены напротив двери стояла простая деревянная скамейка.
Убитая лежала на спине, ноги частично находились под деревянной скамейкой. На левом запястье у нее были часы. Они шли. Девочка лежала в луже крови. Слева от трупа валялась голубая шерстяная кофточка, на вешалке висело серо-зеленое клетчатое зимнее пальтишко и пестрый шерстяной шарф. В кармане у нее нашли ключ и автобусный билет. Девочка приехала в оперный театр маршрутом № 6. Почему она здесь оказалась? Осмотрели ее сумку, но не обнаружили ничего существенного. Несколько конфет, носовой платок, шерстяные рукавицы, товарный чек и программка спектакля.
– Это убийство вызвало среди венцев панику, господин старший комиссар, – сказал советник Хегер своему подчиненному. – Необходимо ускорить расследование.
– Пока мы не намного продвинулись, господин надворный советник, – сказал старший комиссар Кронер. – Следы крови нам ни о чем не говорят. Это кровь только убитой. Нож не был обнаружен, единственный отпечаток подошвы из искусственной резины на полу может, но не обязательно, принадлежать убийце. Поэтому единственными следами являются пятна крови на двери в фойе и у выхода на улицу Кертнерштрассе, через который убийца покинул здание.
Что понадобилось убитой девочке в здании театра? Она могла быть членом детской балетной труппы. Старший комиссар в первую очередь ознакомился со списком всех учениц. Шестой автобусный маршрут ведет к Девятому району. И парагон, найденный у убитой, был куплен в москательном магазине этого района. Старший комиссар еще раз изучил список девочек детского балетного ансамбля и установил, что в Девятом районе проживает только Дагмар Фурих, одиннадцатилетняя ученица женской гимназии, расположенной в районе Вена-IX. В детском ансамбле она танцует уже два года, живет с матерью и шестнадцатилетней сестрой Сильвией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75