Маноса допрашивали целыми неделями, но он все время твердил одно и то же: «Я ничего не делал, ко мне в комнату никто не приходил». Затем его познакомили с результатами экспертизы, даже не рассчитывая, что он что-нибудь поймет. Однако Джон Манос сознался. 25 октября 1943 года убийца предстал перед нью-йоркским судом, и судья Фреш приговорил его к тюремному заключению сроком от шести до двадцати лет. Во время судебного разбирательства полностью прояснилось, как и почему произошло убийство Элис Персик.
В ночь с 30 на 31 марта 1943 года Джон Манос встретил Элис Персик на улице. Он утверждал, что перепутал ее с одной знакомой. Аккуратный грек не был затворником, и возвращаясь по утрам домой, иногда приглашал к себе кого-нибудь из женщин легкого поведения, прогуливающихся по улицам. Эти визиты происходили где-то между тремя и пятью часами утра и потому он не опасался, что о них станет известно владельцу дома. Соседи в это время уже давно спали, и все в доме считали грека добродетельным и порядочным мужчиной.
Элис Персик согласилась подняться в комнату Маноса. Однако уже в комнате, при свете грек обнаружил, что ошибся. Эту женщину он не знал и не захотел даже разговаривать с ней, потому что она была пьяна.
– Я не знал, что мне делать. Она не хотела уходить. Я ее выпроваживал, а она не хотела уходить. Взяла бутылку «Риверсайд», села на кровати и стала пить. Я боялся, что она начнет шуметь. Сказал ей, чтобы вела себя тихо. Но она смеялась, как клоун. Затем стала размахивать бутылкой, и я испугался, что она разобьет окно. Она пела и кричала. Я схватил ее за шею, чтобы она замолчала. Она упала на пол и осталась лежать. И уже не шевелилась.
Весь день Манос провел в комнате с покойной, сказав соседям, что плохо себя чувствует и не хочет, чтобы его беспокоили. За это время он решил, как избавиться от убитой. Дождался ночи. Когда погасли окна больницы, находившейся на противоположной стороне улицы, он вытащил труп на улицу. При этом у мертвой потерялась туфля. Манос засунул туфлю в карман, где уже лежали нижняя рубашка и два носовых платка, которые он собирался выбросить. А также шляпа, упавшая с мертвой на лестнице. Убийца оставил труп у лестницы и отправился дальше, выбросил подобранные вещи, завернув все в газету. Манос положил пакет в первый попавшийся мусорник. Окольным путем грек вернулся домой, заметил, что при транспортировке с одной ноги покойницы снялся чулок. Манос поднял его на лестнице, пошел в свою комнату и положил чулок в кулек от вина. Кулек он выбросил недалеко от трупа. Манос вспомнил, что Элис Персик пила из бутылки и оставила на ней свои отпечатки пальцев. Поэтому он тщательно протер бутылку и пошел выбросить ее в мусорник. Ему казалось, что он идеально замел следы. Но он ошибся. Хотя эксперты и не представили полиции безоговорочные доказательства его вины, однако результаты экспертизы вывели убийцу из состояния душевного равновесия, и он сознался.
ДЕЛО ЛЖЕЦА СМИТТИ
Рамси, в котором не насчитывается и десяти тысяч жителей, находится примерно в пятидесяти километрах от центра Нью-Йорка. Он состоит из дешевых семейных домиков, выстроившихся вдоль дорог, ведущих к лесу и полю. Пуллис-авеню – деревенская дорога с деревянными виллами по обе стороны, Фардейл-авеню – тоже не проспект, и Чапел-роуд начинается и оканчивается в поле. Здесь есть еще «трэйлёр-ранч» – несколько взятых на прокат жилых вагончиков, где живут те, у кого нет своего дома. Они просто обставлены, к ним подсоединено электричество, подведена вода, обогреваются они нефтью. В одном из таких вагончиков в 1957 году жил двадцатитрехлетний Эдгар Смит со своей девятнадцатилетней женой Пэт, урожденной Хортон, и маленькой дочуркой Пэтти-Энн. Она родилась в 1956 году на рождество.
Эдгар Смит был бездельником и никчемным человеком, работал только тогда, когда заставляла нужда, а в остальное время шатался по пивнушкам и приятелям. Он ничего не умел и ничему не хотел учиться, однако жил со своей женой и ребенком в согласии. Никто и никогда не слышал, чтобы Пэт жаловалась на него. Ей помогала ее мать. Похоже было, что они не голодали, а Смитти, как прозвали его приятели, даже иногда мог сам заплатить в бильярдной за пиво. На большее он был не способен.
Энтони Зелински было сорок пять, его жене Марии – сорок два года. У них росли три дочери – восемнадцатилетняя Мэри, пятнадцатилетняя Виктория, тринадцатилетняя Мирна и одиннадцатилетний сын Энтони. Виктория была, что называется, дерзкой девчонкой. Красилась, как эстрадная «звезда», экстравагантно одевалась и задирала парней. Поговаривали, что у нее был любовник. И даже не один. Дома об этом тоже подозревали. Не случайно поэтому, когда в ночь с 4 на 5 марта 1957 года она не вернулась домой, и ее стали искать, Зелински-старший воскликнул в сердцах:
– Если я найду Вики у кого-нибудь в постели – прибью.
Сначала ее разыскивала старшая сестра Мэри со своим женихом Джорджем Селфом. Они объехали все улицы и переулки, побывали в трактирах. Безрезультатно. Затем на поиски отправились отец Зелински и его супруга. Они тоже вернулись не солоно хлебавши. Когда рассвело, а Вики по-прежнему не появилась, в половине восьмого они сели в машину и поехали искать дочь. Но сначала остановились возле полицейского участка, заявили об исчезновении Виктории и оставили сержанту ее фотографию.
Они проехали Фардейл-авеню до самого перекрестка с Ча-пел-роуд. Заметив что-то, отец Зелински вдруг затормозил.
– Это туфелька Вики, – сказал он.
– Правая, – добавила мать и заплакала.
Через несколько десятков метров они нашли платок, затем пучок окровавленных волос и, наконец, вторую туфельку. Отец Зелински зашел в ближайший дом и позвонил в полицейский участок. Было десять минут десятого. Полицейская машина появилась через десять минут. Начали осмотр окрестностей. Сначала подобрали ее золотую цепочку с кулончиком в виде сердечка, а немного поодаль, в старом карьере, на камнях, обнаружили ее труп.
Она лежала скрючившись на камнях, вокруг остатки снега, на ногах – белые носочки, левый наполовину снят. Голубые джинсы, свитер, задранный до самой шеи, лифчик сорван. На правой груди – следы укуса. Казалось, что вся челюсть отпечаталась на белой коже. Вики Зелински размозжили голову, и часть мозга вытекла. Детективы Джеймс Стюарт и Фрэнк Синатра подошли к уже появившимся у карьера зевакам и попросили тех, у кого были с собой фотоаппараты, сделать снимки места происшествия, поскольку в уголовной полиции графства Берген не было собственного фотографа.
В Рамси и его окрестностях чудовищное убийство произвело сенсацию. Никто из старожилов не помнил столь гнусного преступления. Потому в карьере спустя некоторое время столпилось множество любопытных, и они затоптали все следы. Следователям удалось лишь зарисовать следы протекторов, отпечатавшиеся на снегу и размокшей земле, обвести мужские следы и сделать всего два гипсовых слепка: следа мужчины и покрышки автомобиля. Кто-то сказал, что это должен быть мужчина с явным неправильным прикусом, и полиция с самого начала стала разыскивать мужчину с беличьими зубами, а встревоженные жители Рамси и окрестностей окрестили неизвестного убийцу упырем.
Несмотря на то, что Рамси находится близко от центра Нью-Йорка и всего в десятке километров от окраины большого города, в графстве Берген господствовали деревенские нравы. Все друг друга знали, ни одно событие не оставалось в тайне, а женщины собирались в магазине посплетничать. Всем было известно, что Вики легкомысленная девушка, и ее знали все парни в возрасте до тридцати лет. Среди них был и Джо Гилрой, толстый и кудрявый цриятель Эдди Смита.
– Что ты об этом думаешь, Джо? Кто этот изверг с беличьими зубами? – спросил молодого человека следователь Синатра.
– Спросите об этом у Эдди Смита, – не раздумывая, ответил тот.
Этот странный парень избегал девушек, не ходил на дискотеки, не пил и не курил, в компании всегда держался особняком и мало говорил. Однако эту роковую фразу он произнес четко и без раздумий. Около десяти часов вечера детектив Синатра услышал эту фразу, а уже около полуночи перед вагончиком Смита появился следователь Грабер и постучал к нему в дверь.
– Можно вас на минуточку? – спросил следователь, когда заспанный Смит открыл ему дверь.
– А почему бы и нет? Но в чем дело?
– Вы ведь были знакомы с Вики Зелински?
– Да. А в чем все-таки дело?
– Кто-то убил ее.
– Об этом все знают.
– Так вот, прокурор хотел бы поговорить с вами об этом.
– Я готов.
В полицейском участке Мово его ждали два человека в штатском: прокурор Грай Калисси и его помощник Фрэд Гелд, а также следователи Де-Марко, Спар, Де-Лайсл и, естественно, Фрэнк Синатра и Джеймс Стюарт.
– Привет, Смитти, – сказал прокурор, когда Эдди появился в дверях.
– Садись, парень, – сказал его помощник Гелд. – Ты среди друзей.
– Твое имя? – спросил прокурор и кивнул секретарю.
– Эдгар Смит.
– Женат?
– Да. Один ребенок. Дочь Пэтти-Энн, два с половиной месяца.
– Ты брал вчера у Джо Гилроя автомобиль марки «меркурий» бирюзового цвета?
– Да.
– Ты знаешь Вики Зелински?
– Да.
– Сколько времени вы знакомы?
– Этого я вам точно не могу сказать, но довольно долго. Эту девчонку здесь все знают.
– У тебя с ней что-то было?
– С чего вы взяли? С какой стати? У меня дома молодая жена.
– Рассказывай, парень, тебе полегчает.
– Вы подумали на меня? Ну нет, это не я. С этим у меня нет ничего общего.
– Но ты ведь ездил на машине Гилроя вчера вечером в карьер?
Эдди Смит смотрел в пол и молчал.
– Рассказывай, парень, мы нашли в карьере отпечатки протекторов автомобиля, принадлежащего Гилрою. Признавайся, что ты был в карьере.
Эдди Смит не отвечал. Следователь Синатра выложил свои очередные козыри.
– Тогда я тебе скажу, что мы нашли на обивке переднего сиденья возле водителя. Пятно крови. И знаешь, кто его обнаружил? Твой друг Джо Гилрой. Пятно ему не понравилось, и он пришел к нам в участок. Таким образом, мы имеем следы покрышек, пятно крови и тебя, парень. На твоем месте я бы все подробно рассказал. Ты что-то хотел от Вики, но она не хотела, начала защищаться, ты сорвал с нее лифчик, бросился на нее, укусил за грудь. След от твоих зубов отчетливо виден, Смитти. Она защищалась, кричала, что обо всем расскажет, ты испугался, ведь сначала ты только хотел переспать с ней, а потом ударил девушку, но она продолжала кричать, и ты ее убил.
– Не-е-ет! – закричал Смитти.
Он совершил ошибку – не рассказал, как все было в действительности, а стал лгать. Глупо, наивно, любительски. Никто ему, естественно, не поверил.
– В тот вечер я не был с Вики, – сказал Смит.
– А в карьере был?
– В карьере был, – признался он.
– Зачем?
– Мне стало плохо, сильно тошнило. Я не хотел пачкать Гилрою машину, поэтому заехал на песчаную дорожку к карьеру, остановился и вышел.
– Выходит, тебя в карьере вырвало? – спросил следователь Синатра.
– Да.
– Что на тебе было надето, Смитти?
– Коричневые брюки и свитер.
– Что ты сделал с этими брюками?
– А что мне было с ними делать?
– Ничего я с ними не сделал.
– Гилрою ты сказал, что вынужден был их выбросить. Зачем тебе понадобилось их выбрасывать, Смитти?
– Потому что я их запачкал… Я же сказал, что мне было плохо.
– Ладно, Смитти, садись в машину и поедем туда. Ты нам точно покажешь, где тебя вырвало.
Ночью сильно похолодало. Падал снег. Эдгар Смит был лишь в рубашке и брюках – так он вышел из жилого вагончика. Его привезли в карьер, он искал место, где его вырвало, а полицейские наблюдали за ним. Через минуту у него зуб на зуб не попадал, губы посинели.
– Ты покажешь место, где тебя стошнило? – все время спрашивали его, а он ходил туда-сюда, делая вид, что ищет нужное место, но хорошо понимая, что не найдет его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75