Но я могу сказать вам, что недавно один из них заплатил за картину две тысячи. И еще смеялся, что судя по описанию в газетах, я похож на разыскиваемого убийцу из банка.
Убийство служащих и ограбление банка на то время являлось самым большим преступлением в истории японской криминалистики. О ходе расследования ежедневно сообщалось на первых страницах газет. Общественное мнение забурлило, когда следствие оказалось на мели. Затем появились сообщения, что полиция напала на след убийцы, и инспектор Охори вновь оказался в центре внимания. Газетчики следили за каждым его шагом. Когда арестовали художника и доставили его в полицейское управление, мнения о его виновности или невиновности разделились. Дело в том, что многие отказывались поверить в то, что известный и уважаемый деятель искусства был способен ради денег совершить столь чудовищное убийство.
На очной ставке одни служащие банков узнали в художнике Хирасаве преступника, другие не были уверены в этом, а подозреваемый все отрицал.
– Вам придется все-таки рассказать нам, откуда у вас столько денег, – заявил ему инспектор Охори.
– Я получил их от президента Ханадьь
– Кто такой президент Ханада? – спросил инспектор.
– Владелец «Марин транспортейшн компани».
– Когда вы получили от него деньги?
– В октябре.
– В октябре сорок седьмого?
– Разумеется.
– Но ведь это ложь! В то время президент Ханада был мертв. Он умер летом.
Художника Хирасаву приговорили к смертной казни, но не казнили. В японском судопроизводстве есть положение, согласно которому смертный приговор должен быть утвержден министерством юстиции. Долго оставалось неясным, почему вердикт не был подписан никем из тридцати трех министров юстиции, занимавших эту должность за последние более чем тридцать лет. Садамиси Хирасава стал обладателем мирового рекорда. Из всех приговоренных он дольше всех ожидал казни. В 1986 году ему исполнилось девяносто четыре года, возможно, сейчас он является также самым старым заключенным в мире.
Приговор не был приведен в исполнение, потому что осужденный, скорее всего, был невиновен. Его адвокаты семнадцать раз подавали прошение о возобновлении процесса, а японские судебные органы отклоняли их. В 1955 году японский Верховный суд вынес окончательное решение, которое подтвердило предыдущее. Еще за два года до этого суда был создан комитет за освобождение Хирасавы, в который вошли многие видные деятели японской политической и общественной жизни. В течение только этих двух долгих лет они подали пять прошений о помиловании, но министерство юстиции, правительство и император отклоняли их. Однако, согласно статьям 475 и 476 японского уголовного законодательства, приговоренного можно казнить только после прямого приказа министра юстиции. Но ни один из министров не решился подписать такой приказ. Почему? Может быть, Хираса-ва стал жертвой судебной ошибки? Не только. По всей видимости, он стал жертвой нечестного заговора, в котором приняли участие не только японские судебные органы. На карту было поставлено значительно больше.
Один из следователей по делу художника Хирасавы, Хидео Нарути, заявил, что полицейские уже во время следствия установили, кто является настоящим виновником массового убийства служащих одного из токийских филиалов банка «Тейкоку». Им оказался врач по имени Сабуро Суво. Но он был не простым врачом. В годы второй мировой войны в чине старшего лейтенанта он проходил службу в специальной воинской части № 731. Она снискала дурную славу тем, что ее военнослужащие изготавливали и применяли бактериологическое оружие. Сабуро Суво был военным преступником. Однако в 1948 году он пользовался особыми льготами. Когда американцы заняли Японию, они конфисковали лабораторию воинской части № 731, увезли документацию и взяли под охрану некоторых ученых, занимавшихся исследованиями в области создания бактериологического оружия. Среди них был и доктор Сабуро Суво, подозревавшийся тогда в массовом убийстве в филиале банка. У японской полиции не было возможности задержать его и допросить, поэтому комиссару Хидео Наруси пришлось капитулировать. А в 1949 году в одном из каналов полицией был найден труп утопленника. Это оказалось тело доктора Суво. Представлялось маловероятным, чтобы он покончил жизнь самоубийством.
Общественное мнение было возмущено массовым убийством, от полиции требовали найти виновника. Когда же вышли на Садамиси Хирасаву, и стали известны некоторые обстоятельства, связанные с его банковским счетом, на который было переведено 164 000 иен, то его принялись допрашивать такими методами, что после двух недель нечеловеческих пыток он сознался. И когда позже на суде художник заявил, что подпись под протоколом признания из него в прямом смысле выбили, это уже ничего не изменило. Не помогли и показания тех, кто выжил после массового отравления, хотя они под присягой засвидетельствовали, что Хирасава не похож на врача в белом халате, принесшем лекарство от дизентерии. Не были приняты во внимание даже показания свидетеля, который под присягой заявил на суде, что в то самое время, когда было совершено преступление, он разговаривал с художником Хирасавой в другом городе, расположенном в двухстах километрах от Токио.
Через тридцать лет после вынесения смертного приговора самого старого заключенного страны, весившего всего тридцать восемь килограммов, посетила делегация японских судей. Некоторые из них заявили, что считают его дело самой постыдной судебной ошибкой в истории японского судопроизводства. Однако Садамиси Хирасава так и не вышел на свободу.
«ДЕЛО МАРИЦИУС»
Примерно в десяти километрах от центра Рима, на гряде романтических холмов расположен курорт Баньи-ди-Тиволи. Недалеко отсюда находятся руины виллы Адриана – бывшей резиденции императора Адриана – с остатками храма, построенного в честь бога Сераписа и названного поэтому «Серапион». В четверг 4 февраля 1926 года какой-то пастух гнал через руины, покрытые засохшей прошлогодней травой, стадо коз. Вдруг он прислушался, потому что откуда-то донесся стон и хрип. Юноша стал искать, откуда исходят эти звуки, и забрался внутрь развалин храма. Примерно в метре от каменного пола была ниша. Пастух заглянул в нее. «Святая мадонна!» – воскликнул он, отпрянув, для верности перекрестился, затем повернулся и бросился бежать.
Двое карабинеров приехали на велосипедах. Они установили, что в нише лежит хорошо одетый человек. Лица его не было видно, так как на его голову был наброшен пиджак. Его окликнули, но он не отвечал, а только тяжело вздыхал и тихо стонал. Когда жандармы вытянули неизвестного из ниши, по светлым волосам и белому лицу они определили, что мужчина не итальянец. Пострадавший находился в глубоком беспамятстве. Как можно быстрее его доставили в больницу, где он вскоре умер, так и не придя в сознание.
– Это, без сомнения, самоубийство, – сказал инспектор Форлиани, прибывший в больницу составить протокол.
– Он умер, приняв яд, – подтвердил предположение врач.
– Какой яд, доктор?
– Для травли крыс. Стрихнин.
– Я так и отмечу, а вы это, господин доктор, подпишете как свидетель. В кармане мертвого найдены золотые часы, четыреста тридцать лир, а также неиспользованный билет на турне по Италии. Однако не удалось обнаружить никаких документов. И почему-то с одежды срезаны ярлыки фирмы-изготовителя.
Знаете, что мне кажется странным, инспектор? – сказал врач. – То, что решив умереть, он забрался в дыру, словно зверь. Зачем ему понадобилось прятаться? И от кого? Представьте себе, что он отправился бог знает откуда в Рим, поехал по виа Тибурина к Тиволи, где-то там между виноградниками выпил яд и забрался в нишу между камнями.
– Да, доктор, есть случаи, когда просто теряешься, не можешь понять их. Думаете, самоубийца нормальный человек? Если бы это было так, он бы не кончал жизнь самоубийством, а радовался, что настало утро.
Это был странный самоубийца. Римская полиция установила, что он жил в отеле «Везувий» и записался в книге жильцов как Роберт Ли. Администратору Ли сообщил, что он американец, и говорил с ним по-английски. В морге у покойника сняли отпечатки пальцев, сделали фотографии и отправили их в полицейские управления столиц всех европейских государств. Через несколько дней пришел ответ из Берлина: «Согласно идентификационной карточке и данным архива преступлений, мертвый является бывшим адвокатом Карлом Гау, который недавно после восемнадцати лет заключения вышел из тюрьмы».
В великосветском германском курортном городке Ба-ден-Баден среди других стояла роскошная вилла. В ней жила госпожа «советница медицины» Молитор со своими дочерьми Ольгой и Линой. Госпожа Молитор, шестидесятидвухлетняя вдова, вложила почти все свое миллионное состояние в золото и драгоценности. Она жила в окружении вышколенной и надежной прислуги в тишине и спокойствии, принадлежала к верхушке местного общества и играла значительную роль в культурной жизни города, который в начале двадцатого века был местом встреч представителей высшего света и деятелей культуры всей Европы. Так было до середины октября 1906 года.
В тот день почтальон принес на виллу Молитор телеграмму следующего содержания: «ПРИЕЗЖАЙ ПЕРВЫМ ПОЕЗДОМ В ПАРИЖ ТЧК ОЛЬГА БОЛЬНА ТЧК ЛИНА». Фрау Молитор испугалась. Она вызвала кучера и приказала закладывать лошадей. На следующий день она вышла из экспресса на парижском вокзале и отправилась в отель «Регина», где ее дочери и зять снимали номера. Там выяснилось, что телеграмма была ложной. Старшая дочь, бывшая замужем за адвокатом Гау, и младшая Ольга ничего не знали о телеграмме, и Ольга была здорова.
– Этому может быть только одно объяснение, – рассуждала вдова Молитор. – Кто-то отправил телеграмму, чтобы вытащить меня в Париж.
– Но зачем, мама? – удивилась Лина.
– Чтобы, можно было ограбить нашу виллу.
– Но ведь там надежная прислуга, – возразил зять доктор Карл Гау.
– Мне это кажется маловероятным. Разве неизвестный поехал бы в Париж, чтобы дать телеграмму, а потом быстренько вернуться и обокрасть виллу Молитор?
Пожилая женщина первым же поездом вернулась в Баден-Баден и увидела, что там все в порядке. Обе дочери с зятем, продолжая путешествие, отправились в Лондон, а она терялась в догадках: кто мог послать ложную телеграмму и зачем. Поскольку директор полиции Баден-Бадена был ее старым другом, она заявила о неизвестном злоумышленнике.
Во вторник 6 ноября 1906 года стоял сырой ненастный день, и в пять часов вечера было почти темно. По улицам Баден-Бадена гулял ветер, и все кому не надо было выходить из дома, сидели в тепле. Без двадцати шесть зазвонил телефон, служанка сняла трубку, некоторое время слушала, затем сказала: «Да, да, конечно, передам». Затем, вежливо попрощавшись, она положила трубку.
– Госпожа, звонил начальник почтового отделения господин Граф и сказал, что вам необходимо сейчас прийти к нему. Выяснилось, кто отправлял телеграмму. Сначала я подумала, что звонит господин доктор, мне показалось, что это был его голос, но он назвался господином Графом. Я все равно думаю, что звонил господин доктор Гау, ведь я хорошо знаю его голос.
Джозефине Молитор не хотелось выходить в непогоду, но она все-таки решилась, велела подать теплую шаль и вышла на улицу. Баден-Баден в то время был действительно центром общественной жизни. Со всей Европы сюда в сезон, и не только в сезон, съезжались аристократы поиграть в местном казино. Городок, живущий сегодня уже только своим славным прошлым и являющийся центром международного туризма, расположен в чудесном горном крае возле Черного леса. Осень здесь пасмурная, а зима морозная.
Госпоже Молитор не хотелось идти одной по темной аллее и через парк возле казино, поэтому по дороге она зашла за своей дочерью Ольгой, находившейся в гостях на одной из соседних вилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75