! – воскликнула Кейт таким тоном, словно не поверила собственным ушам. – Поверьте моему слову, сэр, вы слишком равнодушно воспринимаете случившееся! Что касается меня, то я думаю, что это чудовищно! И как только у Торкила поднялась рука на собаку!
– Да, да, он поступил плохо, как вы выразились, чудовищно. Но он, как вы знаете, не любит собак. Он их терпеть не может!
– Собаке он тоже не понравился! – выпалила Кейт. – Этот щенок всячески заигрывал со мной, зато, когда появился Торкил, он ощетинился и начал на него рычать. Вне всякого сомнения, инстинкт подсказал собаке, что этого человека надо опасаться!
– Истинная правда! Удивительно, как у собак развито чувство опасности. Дело в том, что Торкил однажды, будучи еще ребенком, был сильно искусан собакой – большой охотничьей собакой, принадлежавшей сэру Тимоти. Этот случай оставил неизгладимое впечатление в памяти бедного ребенка!
– Однако это не оправдывает его желания убить собаку, принадлежащую кому-то другому, – заявила Кейт.
– Конечно, нет! Конечно, не оправдывает. Однако осмелюсь предположить, что Торкил считал себя вправе убить бродячую собаку, которая, вне всякого сомнения, охотилась на территории его поместья. Вы же знаете, что он, как помещик, имеет такое право! Разумеется, я не оправдываю Торкила! Он поступил очень дурно. Но вы же знаете, мисс Кейт, как легко он выходит из себя! Совершенно перестает контролировать свои поступки! Торкил страдает от раздражения нервов, и если его сильно напугать, то он импульсивно будет защищаться. У меня нет ни малейшего сомнения, что он выстрелил в собаку, не задумываясь.
– Я в этом тоже не сомневаюсь, – сухо проговорила Кейт. – Ему нельзя давать в руки оружие, и я так ему и сказала.
– Конечно нет! Разумеется, нельзя давать! – согласился доктор. – Но, умоляю вас, не бойтесь! Этот случай больше не повторится!
Кейт наклонила голову, показывая тем самым, что хочет пройти, и доктор тут же сделал шаг в сторону и вежливо поклонился ей, снова заверив ее, что ей нечего опасаться.
Кейт двинулась по направлению к дому, она вышла на аллею и медленно пошла по ней. Страха она не испытывала, нет, но была сильно встревожена, поскольку в какой-то момент она уловила в глазах Торкила жестокость. Ее передернуло при этом, но тут же она вспомнила, что, как только щенок убежал, жестокое выражение в глазах Торкила исчезло, причем так быстро, что Кейт засомневалась, не почудилось ли ей это. Торкил направил ружье на Баджера, но Кейт была склонна думать, что он решил просто попугать своего камердинера и не выстрелил бы, даже если бы ружье было заряжено. Торкил, впрочем, должен был знать, что оно не заряжено. Вспомнив обеспокоенный вид Баджера и то, как он уговаривал ее уйти, Кейт поняла, что Баджер испугался не на шутку. Он стоял как вкопанный, готовый к тому, что Торкил нажмет на спуск. Однако Кейт знала, что Баджер был предан Торкилу и состоял при нем с тех пор, как тот стал носить штанишки, поэтому ей, равно как и Баджеру, казалось немыслимым, что Торкил способен выстрелить в него. Это все равно что Сара испугалась бы угроз Кейт, которые та выкрикивала, когда Сара наказывала ее. Кейт вспомнила, как няня реагировала на вспышки гнева своей воспитанницы, и губы ее тронула улыбка. «Только попробуй бросить в меня чернильницу, мисс Кейт, и я отправлю тебя в постель без ужина», – говорила Сара, на которую не производили никакого впечатления угрозы Кейт.
Однако Баджер вел себя совсем по-другому. Он говорил с Торкилом заискивающим тоном и, не спуская глаз с ружья, продолжал уговаривать. Возможно, он от природы был застенчивым и робким, однако Кейт уже имела возможность хорошенько изучить его и знала, что Баджер – отнюдь не из робкого десятка. Основываясь на собственном опыте гувернантки в доме мистера Астли, Кейт подумала, что леди Брум, видимо, ругала Баджера, если он пытался заставить Торкила вести себя как следует. Конечно, это была только догадка, ведь сама леди Брум обращалась с Торкилом очень строго, но Кейт знала, что четверо из пяти матерей бросятся на защиту своего ребенка, если им вдруг покажется, что гувернантка или няня обижает их чадо. Такая непоследовательность вполне могла быть присуща и властному характеру леди Брум – она не желала иметь соперников в Стейплвуде. Возможно, Баджер опасался, что леди Брум, узнав, что он был строг с Торкилом, выгонит его со службы.
Но тут Кейт упрекнула себя в том, что дает волю фантазии, и решила выкинуть этот неприятный случай из головы. Однако ей это не удалось, и пока она шла к дому, в ее памяти возникали некие детали, которым она поначалу не придавала значения. Торкилу не позволялось ездить верхом одному, его всегда сопровождал конюх, а когда они гуляли вместе, всегда поблизости находились доктор или Баджер. Неожиданно Кейт вспомнила другой случай: в ту ночь, когда разразилась гроза, Кейт была напугана душераздирающим криком и, бросившись к двери, обнаружила, что она заперта. На следующее утро Баджер выглядел так, словно с кем-то подрался. Доктор Делаболь сказал, что Баджер, напившись, становится ужасно заносчивым, и прозрачно намекнул, что камердинер Торкила получил синяки и шишки во время обыкновенной потасовки в таверне. Но мистер Филипп Брум поставил слова доктора под сомнение, заявив, что никогда не видел Баджера пьяным. Доктор отпарировал этот словесный выпад, но было видно, что он защищался, и, когда вошла леди Брум, доктор был рад, что неприятный для него разговор прервался. Кейт подумала, что Торкил, которому снились кошмары, проснулся от ужаса и бросился с кулаками на Баджера. Если это так, то он, наверное, на короткое время потерял рассудок или действовал во сне как лунатик. Кейт вспомнила, что старшей дочери Астли снились ужасные кошмары по ночам и она становилась совершенно неуправляемой до тех пор, пока кому-нибудь не удавалось ее разбудить. Кейт думала, что это детская болезнь, от которой девочка избавится, когда вырастет; да и доктор заверил ее в этом. Торкилу, страдавшему от частых головных болей и от своего неуравновешенного характера, снились по ночам ужасы, и от него вполне можно было ожидать таких приступов ярости, даже жестокости, когда человек не способен контролировать себя. Не зря же мистер Филипп Брум сказал, что он может быть очень жестоким, и предупредил, чтобы она была осторожна. Кейт вспомнила, что тогда не придала словам Филиппа никакого значения, и лишь теперь поняла, что Филипп предупреждал ее не зря. В душу Кейт закралось ужасное подозрение, что Торкил не совсем нормален, но она тут же постаралась отогнать эту мысль и стала убеждать себя, что неуправляемые приступы гнева, скорее всего, возникают из-за плохого здоровья Торкила и чрезмерного потакания всем его капризам, а не потому, что у него больная психика. Кейт неожиданно захотелось спросить Филиппа, что он имел в виду, советуя ей быть осторожной, но она тут же подавила в себе это желание. Подозрение, пришедшее ей на ум, было слишком страшным, чтобы его обсуждать.
В это мгновение Кейт услыхала за спиной топот копыт и, обернувшись, увидела, что ее обгоняет Филипп в своем экипаже, запряженном парой лошадей. Решимость Кейт обсудить с ним взволновавшую ее проблему ослабела, а когда он поравнялся с ней и заговорил, все мысли о кузене тут же вылетели из ее головы.
– Я приехал за вами, кузина Кейт! – заявил Филипп. – В Маркет-Харборо я встретил одного замечательного старого джентльмена, который очень хочет видеть вас. Вы не возражаете, если я отвезу вас к нему?
– Старого джентльмена, который хочет видеть меня? – в изумлении повторила Кейт. – Вы, наверное, ошибаетесь. Я не знаю никаких старых джентльменов!
– Боюсь, кузина, вы начинаете зазнаваться! – сказал Филипп, подначивая ее. – А я этого от вас никак не ожидал! Более того, я заверил мистера Нида, что его опасения на этот счет совершенно лишены оснований!
– Мистер Нид? – радостно воскликнула Кейт. – Здесь? Он приехал, чтобы повидать меня? О, как же я рада! А Сара с ним?
– Нет, он приехал один. Так вы едете?
– Да, если позволите. Жаль, что вы не привезли его сюда.
– Я хотел привезти, но не смог убедить его. Он думает, что вы не захотите его видеть.
– Я не захочу его видеть! – воскликнула Кейт. – Как он мог такое подумать! После того, как я снова и снова писала Саре, умоляя ее ответить!
– А она что, так и не ответила?
– Нет, и хотя тетушка говорит, что все это пустяки, я ужасно беспокоюсь, не случилось ли чего с Сарой. Тетя говорит, что я слишком многого хочу, ожидая писем от людей «низшего порядка», как она их называет. Она считает, что раз я написала Саре, что счастлива здесь, то няня должна быть благодарна тете Минерве за то, что она избавила ее от ответственности за меня и от необходимости меня содержать. Но я не могу поверить, что моя дорогая Сара способна так быстро… и легко забыть меня, и я все думаю – может быть, она заболела или даже умерла! Бога ради, скажите, кузен Филипп, может быть, мистер Нид привез мне известие о смерти Сары?
– Не думаю. Судя по его словам, он сам приехал сюда, чтобы узнать, не больны ли вы и живы ли вообще. Я уверил его, что с вами все в порядке, но я считаю, Кейт, что вам лучше поехать в Маркет-Харборо и поговорить с ним самой.
– Конечно же я поеду! – с живостью ответила Кейт.
Филипп протянул ей руку, и Кейт подала ему свою. Она уже собиралась сесть в экипаж рядом с ним, как вдруг засомневалась и спросила, глядя на Филиппа:
– А может быть, надо сказать тете? Спросить у нее разрешения поехать в Маркет-Харборо?
– Нет, дитя мое, этого-то делать как раз и не следует! – ответил он, крепче сжимая ее руку и побуждая Кейт сесть в экипаж. – Я ее хорошо знаю, Минерва изобретет какой-нибудь предлог, чтобы не дать вам возможности побеседовать с мистером Нидом.
– Она не сделает этого! – с жаром воскликнула Кейт, усаживаясь рядом с Филиппом.
– Думаете, не сделает? – спросил он, набрасывая легкую шаль на ее колени и поворачивая лошадей. – Может быть, вы и правы, но, по моему разумению, леди Брум или поедет с вами вместе в Маркет-Харборо и не даст вам поговорить с мистером Нидом наедине, или – что кажется мне более вероятным – пошлет за ним экипаж и его привезут в Стейплвуд. Подавленный его великолепием и непрерывной опекой со стороны леди Брум, мистер Нид придет в замешательство и забудет, зачем приехал. Хотя, судя по первому впечатлению, – задумчиво добавил Филипп, – не думаю, что мистера Нида так уж легко смутить.
Услышав эти слова, Кейт рассмеялась:
– Истинная правда, сэр. Это в высшей степени невозмутимый старик. Со мной он был сама доброта, и я его очень люблю!
– Это меня не удивляет, – произнес Филипп. – Мне он очень понравился.
Кейт повернула голову и внимательно посмотрела на Филиппа:
– Правда? Конечно же, он не мог вам не понравиться! Но как же вы его встретили, сэр?
– О, по чистой случайности. Когда я отправляюсь по делу в Маркет-Харборо, я всегда оставляю лошадей в гостинице «Ангел». Зайдя сегодня туда за своим экипажем, я увидел во дворе мистера Нида, оживленно болтавшего с одним из конюхов, с которым он, как выяснилось, состоял в приятельских отношениях. По-видимому, мистер Нид спрашивал у него, как добраться до Стейплвуда и что за люди эти Брумы, поскольку когда я вышел из гостиницы, то услышал, как конюх говорит мистеру Ниду:
«Вот идет мистер Филипп Брум. Почему бы тебе не спросить у него?»
– И он спросил?
– Нет, да впрочем, это и понятно, ведь он хотел разузнать, что думают люди о моем дяде и о Минерве. Он сказал мне, что он – свекор вашей Сары и что она очень беспокоится, живы и здоровы ли вы, и хорошо ли вам в Стейплвуде?
– И что же вы сказали ему? – спросила Кейт. От волнения у нее перехватывало дыхание.
– Я ответил мистеру Ниду, что, насколько я знаю, вы пребываете в добром здравии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Да, да, он поступил плохо, как вы выразились, чудовищно. Но он, как вы знаете, не любит собак. Он их терпеть не может!
– Собаке он тоже не понравился! – выпалила Кейт. – Этот щенок всячески заигрывал со мной, зато, когда появился Торкил, он ощетинился и начал на него рычать. Вне всякого сомнения, инстинкт подсказал собаке, что этого человека надо опасаться!
– Истинная правда! Удивительно, как у собак развито чувство опасности. Дело в том, что Торкил однажды, будучи еще ребенком, был сильно искусан собакой – большой охотничьей собакой, принадлежавшей сэру Тимоти. Этот случай оставил неизгладимое впечатление в памяти бедного ребенка!
– Однако это не оправдывает его желания убить собаку, принадлежащую кому-то другому, – заявила Кейт.
– Конечно, нет! Конечно, не оправдывает. Однако осмелюсь предположить, что Торкил считал себя вправе убить бродячую собаку, которая, вне всякого сомнения, охотилась на территории его поместья. Вы же знаете, что он, как помещик, имеет такое право! Разумеется, я не оправдываю Торкила! Он поступил очень дурно. Но вы же знаете, мисс Кейт, как легко он выходит из себя! Совершенно перестает контролировать свои поступки! Торкил страдает от раздражения нервов, и если его сильно напугать, то он импульсивно будет защищаться. У меня нет ни малейшего сомнения, что он выстрелил в собаку, не задумываясь.
– Я в этом тоже не сомневаюсь, – сухо проговорила Кейт. – Ему нельзя давать в руки оружие, и я так ему и сказала.
– Конечно нет! Разумеется, нельзя давать! – согласился доктор. – Но, умоляю вас, не бойтесь! Этот случай больше не повторится!
Кейт наклонила голову, показывая тем самым, что хочет пройти, и доктор тут же сделал шаг в сторону и вежливо поклонился ей, снова заверив ее, что ей нечего опасаться.
Кейт двинулась по направлению к дому, она вышла на аллею и медленно пошла по ней. Страха она не испытывала, нет, но была сильно встревожена, поскольку в какой-то момент она уловила в глазах Торкила жестокость. Ее передернуло при этом, но тут же она вспомнила, что, как только щенок убежал, жестокое выражение в глазах Торкила исчезло, причем так быстро, что Кейт засомневалась, не почудилось ли ей это. Торкил направил ружье на Баджера, но Кейт была склонна думать, что он решил просто попугать своего камердинера и не выстрелил бы, даже если бы ружье было заряжено. Торкил, впрочем, должен был знать, что оно не заряжено. Вспомнив обеспокоенный вид Баджера и то, как он уговаривал ее уйти, Кейт поняла, что Баджер испугался не на шутку. Он стоял как вкопанный, готовый к тому, что Торкил нажмет на спуск. Однако Кейт знала, что Баджер был предан Торкилу и состоял при нем с тех пор, как тот стал носить штанишки, поэтому ей, равно как и Баджеру, казалось немыслимым, что Торкил способен выстрелить в него. Это все равно что Сара испугалась бы угроз Кейт, которые та выкрикивала, когда Сара наказывала ее. Кейт вспомнила, как няня реагировала на вспышки гнева своей воспитанницы, и губы ее тронула улыбка. «Только попробуй бросить в меня чернильницу, мисс Кейт, и я отправлю тебя в постель без ужина», – говорила Сара, на которую не производили никакого впечатления угрозы Кейт.
Однако Баджер вел себя совсем по-другому. Он говорил с Торкилом заискивающим тоном и, не спуская глаз с ружья, продолжал уговаривать. Возможно, он от природы был застенчивым и робким, однако Кейт уже имела возможность хорошенько изучить его и знала, что Баджер – отнюдь не из робкого десятка. Основываясь на собственном опыте гувернантки в доме мистера Астли, Кейт подумала, что леди Брум, видимо, ругала Баджера, если он пытался заставить Торкила вести себя как следует. Конечно, это была только догадка, ведь сама леди Брум обращалась с Торкилом очень строго, но Кейт знала, что четверо из пяти матерей бросятся на защиту своего ребенка, если им вдруг покажется, что гувернантка или няня обижает их чадо. Такая непоследовательность вполне могла быть присуща и властному характеру леди Брум – она не желала иметь соперников в Стейплвуде. Возможно, Баджер опасался, что леди Брум, узнав, что он был строг с Торкилом, выгонит его со службы.
Но тут Кейт упрекнула себя в том, что дает волю фантазии, и решила выкинуть этот неприятный случай из головы. Однако ей это не удалось, и пока она шла к дому, в ее памяти возникали некие детали, которым она поначалу не придавала значения. Торкилу не позволялось ездить верхом одному, его всегда сопровождал конюх, а когда они гуляли вместе, всегда поблизости находились доктор или Баджер. Неожиданно Кейт вспомнила другой случай: в ту ночь, когда разразилась гроза, Кейт была напугана душераздирающим криком и, бросившись к двери, обнаружила, что она заперта. На следующее утро Баджер выглядел так, словно с кем-то подрался. Доктор Делаболь сказал, что Баджер, напившись, становится ужасно заносчивым, и прозрачно намекнул, что камердинер Торкила получил синяки и шишки во время обыкновенной потасовки в таверне. Но мистер Филипп Брум поставил слова доктора под сомнение, заявив, что никогда не видел Баджера пьяным. Доктор отпарировал этот словесный выпад, но было видно, что он защищался, и, когда вошла леди Брум, доктор был рад, что неприятный для него разговор прервался. Кейт подумала, что Торкил, которому снились кошмары, проснулся от ужаса и бросился с кулаками на Баджера. Если это так, то он, наверное, на короткое время потерял рассудок или действовал во сне как лунатик. Кейт вспомнила, что старшей дочери Астли снились ужасные кошмары по ночам и она становилась совершенно неуправляемой до тех пор, пока кому-нибудь не удавалось ее разбудить. Кейт думала, что это детская болезнь, от которой девочка избавится, когда вырастет; да и доктор заверил ее в этом. Торкилу, страдавшему от частых головных болей и от своего неуравновешенного характера, снились по ночам ужасы, и от него вполне можно было ожидать таких приступов ярости, даже жестокости, когда человек не способен контролировать себя. Не зря же мистер Филипп Брум сказал, что он может быть очень жестоким, и предупредил, чтобы она была осторожна. Кейт вспомнила, что тогда не придала словам Филиппа никакого значения, и лишь теперь поняла, что Филипп предупреждал ее не зря. В душу Кейт закралось ужасное подозрение, что Торкил не совсем нормален, но она тут же постаралась отогнать эту мысль и стала убеждать себя, что неуправляемые приступы гнева, скорее всего, возникают из-за плохого здоровья Торкила и чрезмерного потакания всем его капризам, а не потому, что у него больная психика. Кейт неожиданно захотелось спросить Филиппа, что он имел в виду, советуя ей быть осторожной, но она тут же подавила в себе это желание. Подозрение, пришедшее ей на ум, было слишком страшным, чтобы его обсуждать.
В это мгновение Кейт услыхала за спиной топот копыт и, обернувшись, увидела, что ее обгоняет Филипп в своем экипаже, запряженном парой лошадей. Решимость Кейт обсудить с ним взволновавшую ее проблему ослабела, а когда он поравнялся с ней и заговорил, все мысли о кузене тут же вылетели из ее головы.
– Я приехал за вами, кузина Кейт! – заявил Филипп. – В Маркет-Харборо я встретил одного замечательного старого джентльмена, который очень хочет видеть вас. Вы не возражаете, если я отвезу вас к нему?
– Старого джентльмена, который хочет видеть меня? – в изумлении повторила Кейт. – Вы, наверное, ошибаетесь. Я не знаю никаких старых джентльменов!
– Боюсь, кузина, вы начинаете зазнаваться! – сказал Филипп, подначивая ее. – А я этого от вас никак не ожидал! Более того, я заверил мистера Нида, что его опасения на этот счет совершенно лишены оснований!
– Мистер Нид? – радостно воскликнула Кейт. – Здесь? Он приехал, чтобы повидать меня? О, как же я рада! А Сара с ним?
– Нет, он приехал один. Так вы едете?
– Да, если позволите. Жаль, что вы не привезли его сюда.
– Я хотел привезти, но не смог убедить его. Он думает, что вы не захотите его видеть.
– Я не захочу его видеть! – воскликнула Кейт. – Как он мог такое подумать! После того, как я снова и снова писала Саре, умоляя ее ответить!
– А она что, так и не ответила?
– Нет, и хотя тетушка говорит, что все это пустяки, я ужасно беспокоюсь, не случилось ли чего с Сарой. Тетя говорит, что я слишком многого хочу, ожидая писем от людей «низшего порядка», как она их называет. Она считает, что раз я написала Саре, что счастлива здесь, то няня должна быть благодарна тете Минерве за то, что она избавила ее от ответственности за меня и от необходимости меня содержать. Но я не могу поверить, что моя дорогая Сара способна так быстро… и легко забыть меня, и я все думаю – может быть, она заболела или даже умерла! Бога ради, скажите, кузен Филипп, может быть, мистер Нид привез мне известие о смерти Сары?
– Не думаю. Судя по его словам, он сам приехал сюда, чтобы узнать, не больны ли вы и живы ли вообще. Я уверил его, что с вами все в порядке, но я считаю, Кейт, что вам лучше поехать в Маркет-Харборо и поговорить с ним самой.
– Конечно же я поеду! – с живостью ответила Кейт.
Филипп протянул ей руку, и Кейт подала ему свою. Она уже собиралась сесть в экипаж рядом с ним, как вдруг засомневалась и спросила, глядя на Филиппа:
– А может быть, надо сказать тете? Спросить у нее разрешения поехать в Маркет-Харборо?
– Нет, дитя мое, этого-то делать как раз и не следует! – ответил он, крепче сжимая ее руку и побуждая Кейт сесть в экипаж. – Я ее хорошо знаю, Минерва изобретет какой-нибудь предлог, чтобы не дать вам возможности побеседовать с мистером Нидом.
– Она не сделает этого! – с жаром воскликнула Кейт, усаживаясь рядом с Филиппом.
– Думаете, не сделает? – спросил он, набрасывая легкую шаль на ее колени и поворачивая лошадей. – Может быть, вы и правы, но, по моему разумению, леди Брум или поедет с вами вместе в Маркет-Харборо и не даст вам поговорить с мистером Нидом наедине, или – что кажется мне более вероятным – пошлет за ним экипаж и его привезут в Стейплвуд. Подавленный его великолепием и непрерывной опекой со стороны леди Брум, мистер Нид придет в замешательство и забудет, зачем приехал. Хотя, судя по первому впечатлению, – задумчиво добавил Филипп, – не думаю, что мистера Нида так уж легко смутить.
Услышав эти слова, Кейт рассмеялась:
– Истинная правда, сэр. Это в высшей степени невозмутимый старик. Со мной он был сама доброта, и я его очень люблю!
– Это меня не удивляет, – произнес Филипп. – Мне он очень понравился.
Кейт повернула голову и внимательно посмотрела на Филиппа:
– Правда? Конечно же, он не мог вам не понравиться! Но как же вы его встретили, сэр?
– О, по чистой случайности. Когда я отправляюсь по делу в Маркет-Харборо, я всегда оставляю лошадей в гостинице «Ангел». Зайдя сегодня туда за своим экипажем, я увидел во дворе мистера Нида, оживленно болтавшего с одним из конюхов, с которым он, как выяснилось, состоял в приятельских отношениях. По-видимому, мистер Нид спрашивал у него, как добраться до Стейплвуда и что за люди эти Брумы, поскольку когда я вышел из гостиницы, то услышал, как конюх говорит мистеру Ниду:
«Вот идет мистер Филипп Брум. Почему бы тебе не спросить у него?»
– И он спросил?
– Нет, да впрочем, это и понятно, ведь он хотел разузнать, что думают люди о моем дяде и о Минерве. Он сказал мне, что он – свекор вашей Сары и что она очень беспокоится, живы и здоровы ли вы, и хорошо ли вам в Стейплвуде?
– И что же вы сказали ему? – спросила Кейт. От волнения у нее перехватывало дыхание.
– Я ответил мистеру Ниду, что, насколько я знаю, вы пребываете в добром здравии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57