Стэси хитро улыбнулась.
- Я хочу знать, как считаешь ты. Каковы твои требования к женской красоте?
Тоцци спохватился, что неотрывно глядит на ее губы. Сочные, ярко-красные. Откашлялся в кулак и с неопределенной усмешкой ответил:
- Что ж... если действительно хочешь знать, слушай. Истинно красивая женщина прекрасна, даже когда только что вынырнула из воды. Когда волосы ее в беспорядке. Когда на лице нет косметики. Когда одежда ничего не подчеркивает и не скрывает. Когда нет высоких каблуков. Когда нет ничего. Если она способна возбудить меня, выходя из душа, то вот это красивая женщина.
Стэси вопросительно вскинула бровь:
- Как думаешь, выдержала бы я это испытание?
Тоцци улыбнулся и пожал плечами:
- Не знаю.
Она кивнула и принялась вертеть на столике пивную бутылку. Упершиеся друг в друга бык и горилла со скрежетом топтались на месте. Когда Стэси подняла взгляд на Тоцци, глаза ее лучились озорством. - Ну так где же душ?
Сердце Тоцци затрепетало. Потом в ушах вновь послышался тот самый голос. Остепенись. Он поглядел на игрушки.
И ощутил на своей голени ее руку. Ладонь поползла вверх по его здоровой ноге. Стэси принялась водить по его колену указательным пальцем, заглянула ему в глаза, приподняла брови и закусила нижнюю губу.
У Тоцци закружилась голова. Господи, помоги.
Пальцы поползли вверх по внутренней стороне ляжки. Потом она стала водить ногтями туда-сюда по внутреннему шву его джинсов, с каждым разом поднимаясь все выше и выше.
Тоцци через силу глотнул.
Стэси опустила плечо, чтобы преодолеть последние несколько дюймов. Но глядя на ее сбившиеся в сторону кудри, Тоцци внезапно осознал, что не возбудился. Ничего похожего на возбуждение.
И услышал ворчливый голос. Повзрослей. Остепенись.
Испуганный этим голосом, он захлопал глазами. Уже пора бы испытывать вполне естественное желание. И ничего похожего. Такого с ним еще никогда не случалось. Черт возьми, всегда все шло, как нужно. Он хотел было немного помочь себе, но боялся, что их руки соприкоснутся. Сердце забилось быстрее, дыхание участилось. Он бессилен. Может быть, из-за раны. Вся кровь приливает к больной ноге. Или причина в возрасте? Ах, черт. Что, если он начнет с ней кое-что, а в решающий миг не сможет? Нет... нет...
Стэси убрала руку с бедра и погладила его по щеке.
- Ты не ответил мне, - шептала она. - Хороша я собой или нет?
Лицо ее было серьезным. Она не шутила.
А вдруг у него ничего не получится? О Господи...
Она коснулась его губ.
- Ну так как же?
- Стэси... я... э...
Достойного ответа не было. Он прикован к полу своей больной ногой. Если отвергнуть Стэси, она решит, что он педик. Если он начнет с ней любовную игру, а потом опозорится, то покончит с собой. Ничего другого не остается. Пережить такого нельзя. Остается только прекратить все это.
- Тоцци?
Остепенись.
- Тоцци?
Повзрослей.
- Тоцци?!
Он судорожно сглотнул. Умоляю, Господи. Сделай что-нибудь. Что угодно. Умоляю.
Раздался звонок в дверь.
Стэси надула губы.
Тоцци виновато пожал плечами:
- Должно быть, Джон.
- Не отвечай. Он уйдет.
- Я сказал ему, что буду дома.
Снова звонок.
Стэси вздохнула.
Еще звонок.
Тоцци сжал губы, дернул плечом и нажал тростью кнопку звонка.
Стэси, громко вздохнув, поднялась.
- Я впущу его, - сказала она, отступая к двери и недовольно глядя на Тоцци. Когда Стэси скрылась в передней, он схватился за ширинку. Ничего. Черт. Он проклят.
- Привет. Вы, очевидно, Джон. - В голосе Стэси звучал легкий сарказм.
- Да. Откуда вы знаете?
- Я очень догадлива. Вот и догадалась. Пойдемте.
Джон вошел следом за Стэси в гостиную. На нем был строгий синий костюм, в котором он ходил на работу в банк. Стэси за его спиной ухмыльнулась и закатила глаза. Они были так же соблазнительны, как ее груди. Тоцци глядел мимо Джона на нее. Она скосила глаза и уперла палец в ямочку у горла.
- Джон, это Стэси Вьера. Стэси, это Джон Паласки. Мы с ним вместе занимаемся айкидо.
- Ты мне говорил.
Джон просто разинул рот. Он даже не представлял, каким идиотом выглядит.
- Мы с Тоцци стали заниматься айкидо одновременно, - начал Джон. - И бок о бок поднимались по ступеням мастерства.
Тоцци засмеялся, стараясь поднять всем настроение.
- Да, мы как бы в одной связке. Кое-кто находит, что мы даже похожи.
Стэси скептически глянула на него:
- Разве что в полицейских сводках.
Тоцци оперся локтем о диван и стал подниматься с пола.
- Джон, хочешь пива?
- Нет, не хочу. Сиди-сиди.
Стэси глянула на свои часики.
- Послушай, в пять тридцать у меня начинаются занятия. Пора отправляться в спортзал.
- А...
Выражение ее лица Тоцци не нравилось. Он чувствовал себя виноватым.
- Может, я загляну попозже, - сказала Стэси.
- А... Ладно... Я буду на месте.
Но будет ли на месте мой болт?
Стэси взяла с кресла куртку и натянула на себя.
Джон пялился на нее, идиотски улыбаясь.
- Было очень приятно познакомиться, Стэси.
- Да, Джон, мне тоже.
Она поглядела на Тоцци, словно ожидая чего-то. Ему до смерти хотелось, чтобы он мог дать ей желаемое.
- Пока, - наконец сказала Стэси, забросила волосы за плечо и направилась к двери.
Когда дверь закрылась, Джон сел в кресло и ослабил галстук.
- Тоцци, предлагаю соглашение. Ты даешь мне телефон Стэси, а я не иду на ближайшее испытание. Подожду тебя, получим черные пояса вместе.
- Не выйдет, Джон.
- Кончай, Тоц. Мы, же друзья.
- Не выйдет.
Думал он не о черном поясе.
- Тоцци, я влюбился. И вижу, что нравлюсь ей.
Тоцци принялся заводить игрушечного быка.
- Иди-ка ты к черту, а, Джон?
- Тоцци, зачем она тебе? Ты для нее слишком стар.
Тоцци сверкнул взглядом на друга. Поставил быка на столик, и тот закарабкался по журналам.
- Иди к черту, Джон.
- Прошу тебя. Мне всего тридцать четыре. Я не стар для нее.
- Иди к черту, Джон.
Сорок лет не старость. Это проклятье. Я проклят.
Бык, идущий по стопе журналов, изменил направление, оступился и уткнулся рогами в столик. Джон наклонился и поднял его. В одной руке он держал туловище, в другой голову.
- Сломался, Тоц. Отвалилась голова.
Тоцци глядел в окно. Он видел, как Стэси идет по улице, и длинные бронзовые кудри колышутся на обтянутой черной кожей спине.
- Тоц, я говорю, голова отвалилась.
- Иди к черту, Джон.
Тоцци стиснул зубы. На лбу его выступили капли пота.
- А... Тоц, наверно, я все же выпью пива.
Джон пошел на кухню, а Тоцци продолжал смотреть, как Стэси идет по тротуару, чуть колыша кудрями, и все уменьшается, уменьшается.
Приложил руку к низу живота. Опять ничего. Это проклятье. Не иначе. Кара за что-то.
Он уронил подбородок на грудь и поставил безголового быка на столик.
Черт.
Глава 7
Гиббонс прошаркал на кухню. Он уже оделся к уходу, на службу, лишь наброшенный на шею галстук оставался незавязанным. Открыв посудомоечную машину, достал чистую чашку. Он беспокоился о Тоцци. И о себе тоже.
Тоцци твердил, что стрелял в него грабитель, но Гиббонсу в это не верилось. У них обоих слишком много врагов в преступном мире - среди мафиози, которых они выводили на чистую воду и отдавали под суд. Поэтому логично предположить, что если какой-то мафиози сводит счеты с Тоцци, то будет сводить и с Гиббонсом. Главное - выяснить, кто он. Тоцци наугад назвал трех человек, но Гиббонс размышлял на эту тему и у него набралось больше полудюжины. Только начальнику, Иверсу, говорить об этом не стоит. Иверс сдуру может поместить их обоих под охрану, пока кто-то из мафиози не будет арестован. Нет, Гиббонс намеревался провести это расследование так же, как и другие: выявить наиболее вероятных подозреваемых, исключить маловероятных, затем прижимать оставшихся, пока не обнаружится, кто желает их смерти. И надеяться, что его не застрелят до конца этого дела.
В окно лился утренний свет. Гиббонс наливал себе кофе над раковиной. Лоррейн, стоя у плиты, помешивала что-то в кастрюле. Гиббонс оглянулся, решив посмотреть, что она варит, и попятился, увидев белое крупчатое месиво. Подходить ближе ему не захотелось.
- Это что?
- Манная каша.
Не поднимая взгляда, Лоррейн продолжала мешать.
Гиббонс состроил гримасу:
- Зачем ты ее варишь?
- Она мне нравится.
- Не припоминаю, чтобы ты ее когда-нибудь готовила.
- Ты не любишь каш, а для себя одной возиться неохота.
- Так почему варишь сейчас?
- Мадлен сказала, что любит манную кашу, но сварить ее вечно недосуг. Вот я и решила устроить ей сюрприз.
Гиббонс подлил в кофе молока из картонной упаковки. Мадлен, вот как? Лоррейн и Каммингс становятся настоящими подругами. И превращают квартиру в студенческое общежитие. Накануне вечером Лоррейн принесла видеокассету, запись оперы, где во все горло завывала негритянка с копной волос, усеянных искусственными бриллиантами. И обе они, не сводя глаз с экрана, пили травяной настой и ели сушеные абрикосы. Словно зомби, пожирающие вяленые уши своих жертв и пялящиеся на шаманку. Хуже всего то, что вчера вечером «Метрополитене» играла с командой Цинциннати. Пришлось слушать репортаж в спальне по радио. Черт возьми. Каммингс здесь всего два вечера, а ему это соглашение уже встало поперек горла.
- Доброе утро, - прощебетала Каммингс, входя танцующим шагом.
- Доброе.
Гиббонс отхлебнул кофе и окинул ее взглядом. Гостья надела табачного цвета костюм с пестрой шалью, или косынкой, или шарфом - как там, черт возьми, называются эти женские тряпки, - один конец его приколот к плечу, другой, пересекая грудь, уходит под мышку.
- Снимите эту штуку.
Держа в руке чашку, Гиббонс указал ею на шарф.
Веселое лицо Каммингс вытянулось. Она поправила очки, потом взялась за шарф.
- Почему нельзя в нем?
- Потому что мы едем в психушку.
Она сжала губы.
- Это словечко я нахожу возмутительным. А ваш намек, что кто-нибудь из пациентов может удавить меня моим шарфиком, еще более возмутителен. Полагаю, вы поедете туда в галстуке.
Гиббонс пожал плечами и отпил глоток.
- Это другое дело.
- А почему?
Гиббонс извлек пистолет из кобуры под пиджаком.
- Потому что у меня есть такая штука, а у вас нет.
Лучи утреннего солнца заиграли на дульном срезе экскалибура. Гиббонс носил его с тех пор, как стал служить в ФБР. Он с трудом заставил себя поднять ствол вверх. Каммингс недостойна пули из такого прекрасного оружия, хотя он испытывал мучительное искушение ранить ее, чтобы избавиться от подобной партнерши.
Когда он опять вложил пистолет в кобуру, Каммингс не изменила выражения лица.
- Стараемся продемонстрировать свои преимущества?
Гиббонс молча глянул на нее, поднеся чашку ко рту. Он даже не собирался отвечать на эту реплику. Очередной заход к трепу на психологические темы. О чем бы ни шла речь, Каммингс всегда знает скрытые мотивы всех людских поступков, и, по ее мнению, у мужчин гораздо больше скрытых мотивов неприемлемого поведения, чем у женщин. Она с наслаждением подвергла психологическому анализу Тоцци. Получилось, что Майк с его дрянным неприемлемым поведением и отвратительными скрытыми мотивами чуть ли не опасен для нравственных устоев общества. Живет один, квартиру ему вечно убирает кто-то из родственниц; в холодильнике у него только пиво, кетчуп и яйца; берет обеды на дом; не женат; встречается со множеством разных женщин; и, в сущности, параноик. Не стоит даже воздуха, которым дышит.
Гиббонс полагал, что, по мнению Каммингс, он ничем не лучше Тоцци. Ну как же, предпочитает бейсбол опере. Не сказала этого только потому, что она его гостья. А Лоррейн подливает масла в огонь. Тут же поддержала эту психологическую чушь, и Каммингс разошлась вовсю. По мнению этого доброго доктора, как, хихикая, рассказывала ему ночью Лоррейн перед тем, как погасить свет, у них с Тоцци душевный склад Фреда Флинстоуна и Барни Раббла с подсознанием Фрэнка и Джесси Джеймсов. Очень проницательно.
Лоррейн стала разливать свое месиво по двум тарелкам. При этом что-то напевала под нос, возможно, какую-то мелодию из оперы с видеокассеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37