Надо сказать, цвет бросился в глаза даже с противоположной стороны улицы. Труппа немало забавлялась по этому поводу.
— Как он выглядел?
— Я, наверное, не… — тут голос Перигрина стих. — О нет. Не может быть… Это невозможно.
— Что?
— Он не на Генри Джоббинсе?
— Грав подарил свой пиджак Джоббинсу в пятницу. Он объяснил это тем, что данная часть его гардероба никому не нравилась. Вы были в курсе?
Перигрин покачал головой.
— Не понимаю… совершенно не понимаю, почему я не узнал его на Джоббинсе… Он ведь сказал, что это подарок.
— Быть может, вам помешал шарф?
— Шарф? Не помню на нем никакого шарфа.
— Вот как? Яркий жёлтый шарф?
— Подождите. Да, — Перигрин опять побледнел — Конечно. Я… я помню. Уже потом…
— Но не до? Не в момент, когда вы разговаривали с ним?
— Тогда не помню. Его не было видно.
— Пожалуйста, Джей, никому ничего не говорите об этом пиджаке. Это исключительно важно. Не говорите даже Эмилии.
— Хорошо. А можно узнать почему? Аллен коротко объяснил.
— Понятно. Но ведь это не особенно продвинуло вас вперёд, не так ли?
— Если никто не знал о том, что пиджак сменил хозяина…
— Да, конечно. Я не сообразил.
— Ну вот. Теперь действительно все. Извините, что задержал вас.
Перигрин направился было к двери, но, поколебавшись, обернулся:
— Я постараюсь записать все, что знаю о Кондукисе.
— Спасибо. Я рад, что вы решили помочь. Вас не затруднит передать мне написанное сразу же, как только оно будет готово?
— Да, конечно. Где вас найти?
— В течение следующего часа здесь, а затем не знаю. В театре будет дежурить полицейский. Я введу его в курс дела. Вы действительно согласны?
— Не думаю, что мои записки окажутся полезными.
— Кто знает… Итак, до свидания. Пожалуйста, попросите по дороге зайти сюда мистера Найта.
— С удовольствием. Учтите, что уже половина первого. Думаю, он грызёт удила.
— Вот как? Ну что же. Зовите его.
Глава 9
ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ НАЙТ
Маркус Найт не столько грыз удила, сколько впал в зловещую высокопарность. Когда Аллен принёс свои извинения за то, что заставил чересчур долго ждать, он только помахал рукой, словно говорил: «Не стоит об этом, но…"
— В нашей работе никогда не знаешь заранее, как долго будет длиться беседа, — сказал Аллен.
— От моего внимания не ускользнуло, — величественно произнёс Найт, — что вас уже почтили визитом.
— Вы о Хартли Граве? Да. Он кое о чем подумал.
— Он думает о массе вещей; большинство из них оказываются просто мерзкими.
— Вот как? По-моему, думать — занятие вполне безобидное. Мне интересно знать, обратили ли вы внимание на его пиджак.
Мистер Найт с явным отвращением признал, что обратил, и сухо добавил:
— Впрочем, тут нечему удивляться. Содержание обычно выражается в адекватной форме. Мой Бог, что за одеяние! Как он посмел!..
Аллену стало ясно: о том, что пиджак перешёл к Джоббинсу, он ничего не знает.
Аллен коротко перепроверил передвижения Найта. Из театра он поехал на «ягуаре» прямо домой, в Монтпелье, где, как обычно, поужинал в заведении, которое содержала супружеская пара итальянцев. Было это, кажется, в самом начале двенадцатого. Он никуда не выходил, однако не сможет этого доказать.
Исключительно мужская безупречная красота встречается не так уж часто. Маркус Найт был одарён ею в высшей степени. Овальное лицо, точёные черты, удивительный разрез глаз, блестящие волосы могли бы пригрезиться какому-нибудь ренессансному художнику, не говоря уж о графтоновском портрете Шекспира. Под одеждой угадывалось стройное гармоничное тело. Артист двигался, как пантера. Сколько ему лет? Около тридцати пяти? Или сорок? Впрочем, это не имело значения.
Аллен заговорил о его бесподобной роли и постепенно подвёл к обсуждению работ его коллег. Замечания Найта были острыми, но предельно эгоистичными, с изрядной долей неприязни, особенно когда речь зашла о Гарри Граве. Выяснилось, что прочтение роли В.Х. Гравом абсолютно неверно. Его игра эстрадна, вульгарна, едва-едва в рамках приличий.
Аллен перевёл разговор на кражу перчатки и документов. Найт обрадовался известию о том, что они найдены, и, не сводя глаз с Аллена, все допытывался: точно ли, что реликвии не пострадали? Это совершенно, вне всякого сомнения достоверно? Аллен заверил его в этом и заговорил об уникальности реликвий. Найт несколько раз величественно наклонил голову в знак согласия.
— Уникальны, — протянул он на воркующих нотах. — Совершенно уникальны.
"Интересно, — подумалось Аллену, — что бы он сказал, знай о подлоге, совершенном Джереми».
— По крайней мере, — беззаботно продолжал он вслух, — мистер Кондукис и анонимный покупатель из Америки могут вздохнуть спокойно. Мне очень любопытно, кто она такая.
— Она?!
— О, разве я сказал «она»? — воскликнул Аллен. — Наверное, я подумал о миссис Констанции Гузман.
Лицо Найта мгновенно поменяло оттенок: от сливового до пурпурного и обратно. Он грозно сдвинул брови. Втянул верхнюю губу. В голове у Аллена промелькнуло: «Как жаль, что роль Шекспира исключает подобные демонстрации ярости».
— Что этот индивид, — вопросил он, вставая и возвышаясь над Алленом, — этот Грав сказал вам? Я требую ответа. Что он сказал?
— Вы имеете в виду, что он сказал о миссис Констанции Гузман? Ничего. Зачем бы ему заводить о ней речь?
— Вы лжёте!
— Уверяю вас, нет, — спокойно произнёс Аллен. — Грав действительно не упоминал о ней в разговоре со мной. Но она — известный коллекционер. А в чем дело?
Несколько секунд Найт яростно созерцал его и не произносил ни звука. Фоке тихонько откашлялся.
— Клянётесь ли вы, — начал Найт на самых тихих регистрах своего замечательного голоса, постепенно переходя на крещендо к концу фразы, — клянётесь ли вы, что имя Гузман не было — упомянуто — в связи — с Моим Собственным. Сегодня. Здесь. В этой комнате. Можете ли вы поклясться? А?!
— Нет, не могу. Упоминалось.
— Все! — внезапно взревел Маркус. — Хватит! Это последняя капля! Он перешёл всякие границы. Не возражайте мне! Он обманул глубокое, глубочайшее доверие. Оказанное в момент слабости. С моей стороны. Прежде чем я узнал, насколько этот человек фальшив! Он — рассказал — ей. Мисс Мейд? Дестини? Можете не отвечать. Я вижу по вашему лицу.
— Я ещё не разговаривал с мисс Мейд, — возразил Аллен.
— Они оба смеялись! — прорычал Найт. — Надо Мной!
— О, для вас это совершенно непереносимо, если так было, — заметил Аллен, — но, простите, по-моему, это совершенно не относится к обсуждаемому вопросу.
— О да, — страстно подтвердил Найт. — По-вашему. Но — видит Бог! — я рассею ваше заблуждение. Я сдерживал себя. Я не позволял себе говорить об этом человеке. Я был щепетилен, чтобы меня не сочли пристрастным. Но теперь — теперь! — Я скажу вам с абсолютной уверенностью в собственных словах: если, как вы считаете, противный мальчишка ни в чем не виноват и подвергся нападению того человека, который убил Джоббинса, то когда он придёт в себя и вспомнит, кто это был, — его палец укажет на В. Хартли Грава. Да, да!
Аллен выждал секунд пять, пока к нему вернётся слух после заключительного рыка, после чего спросил, есть ли у Маркуса иные причины, кроме уже упомянутых, для подобного обвинения. Как выяснилось, нет. Только смутные ссылки на дурную репутацию и сомнительное прошлое. Выпустив пар, Найт, похоже, утратил и аргументацию. Более того, он вернулся к отвергнутой версии, согласно которой Тревор Вере действительно был пойман Джоббинсом на месте преступления, опрокинул бронзового дельфина, а затем так быстро помчался по проходу яруса, что не смог вовремя остановиться и перелетел через барьер. Аллен ещё раз построил логическую цепочку, которая опровергала данную гипотезу.
— Но разве не мог кто-нибудь из зрителей спрятаться в театре во время представления?
— Джей уверяет, что нет. Как всегда, здание тщательно осмотрели, ничего не упуская. Да в театре и негде особенно прятаться.
Найт зловеще кивнул.
— Таким образом, вы утверждаете, что преступление совершено Одним из Нас.
— Весьма похоже на то.
— Передо мной — пугающая дилемма, — возвестил Маркус и немедленно стал похож на человека, совершенно измученного неразрешимой проблемой. — Что делать, Аллен? Бесполезно притворяться, что по отношению к этой личности я испытываю иные чувства, чем… Я знаю, насколько он никчёмная, презренная…
— Минуточку. Речь по-прежнему о Гарри Граве?
— Да. (Несколько грозных кивков.) Да. Я сознаю, что оскорбления, нанесённые им мне, могут создать впечатление предвзятости.
— Уверяю вас…
— Нет, это Я уверяю вас, и совершенно серьёзно, что среди нас он единственный способен на преступление.
Сосредоточенный взгляд Найта застыл на лице Аллена.
— Я изучал физиогномику, — неожиданно сказал актёр. — Когда я был в Нью-Йорке…
На мгновение он страшно смутился, но тут же взял себя в руки и продолжил:
— ..мне довелось свести знакомство с настоящим авторитетом в этой области — я говорю об Эрле П. Ван Смите, — и я занялся этой наукой всерьёз. Я изучал, наблюдал и проверял свои заключения. Снова и снова. Я полностью удовлетворён своими успехами, — полностью — и потому, когда вы видите пару чересчур круглых глаз, да ещё широко расставленных, светло-голубых и неглубоких, — будьте начеку. Начеку! — повторил Маркус и кинулся обратно в кресло.
— Чего же следует ждать? — поинтересовался Аллен.
— Предательства. Ухищрений. Забвения этических ценностей. Я цитирую Ван Смита.
— О, Господи.
— Что же до Кондукиса… Но неважно, неважно.
— Какие же характерные признаки вы обнаружили в мистере Кондукисе?
— Я… я не знаком с мистером Кондукисом.
— Но ведь вы, безусловно, встречались с ним?
— Чисто формально. На премьере.
— А до того?
— Может быть. Годы тому назад. Я предпочитаю, — неожиданно добавил Найт, — забыть о сопутствующих обстоятельствах.
Он величественно отмахнулся рукой, словно прогоняя надоедливую муху.
— Можно спросить почему?
После продолжительного молчания актёр ответил:
— Некогда мне довелось быть его гостем, если это слово сюда подходит, и испытать на себе оскорбительное пренебрежение, которое интерпретировал бы гораздо легче, будь я в то время знаком со Смитом. Мне кажется, что все полицейские должны непременно тщательно изучить его труды. Вы не обиделись?
— Нет, нет, что вы.
— Прекрасно. Я вам ещё нужен, уважаемый сэр? — вопросил Найт с неожиданной снисходительностью.
— Думаю, что нет. Разве что — и поверьте, я не задал бы этого вопроса, не относись он к делу, — вы окажетесь настолько любезны и ответите: действительно ли миссис Констанция Гузман призналась вам, что скупает краденые предметы искусства на международном чёрном рынке?
Это была ошибка. Лицо Найта снова вспыхнуло, глаза засверкали. Доверительная атмосфера исчезла.
— Без комментариев. — сказал Маркус Найт.
— Даже без намёков?
— С вашей стороны было бы безумием их ожидать, — величественно произнёс Найт и с этими словами откланялся.
* * *
— Ну, Братец Лис, заковыристое дельце на сей раз, а?
— Да уж, — с готовностью согласился Фоке. — Вот бы свести его к простому воровству, раскрытию подлога и насилию.
— Хорошо бы, да не выйдет. Не выйдет. Прежде всего кража знаменитого объекта всегда сопряжена с невозможностью сбыть его по обычным каналам. Ни один нормальный профессиональный скупщик не станет связываться с запиской Шекспира и перчаткой его сына, если только не имеет совершенно особых контактов.
— Значит, перед нами либо сумасшедший, который крадёт и прячет для себя, либо придурок типа молодого Джонса, который стремится таким путём удержать вещь в Англии, либо чересчур умный, высококлассный профессионал со связями в самой верхушке международной мафии. А на конце цепочки — какой-нибудь свихнувшийся миллионер, вроде миссис Гузман, который сам себе судья и которому совершенно безразлично, каким путём попали к нему ценности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37