– Практически ничего.
Пронин усмехнулся.
– Что ж, он может позволить себе такую роскошь, у него найдется кому заняться техникой. Понимает, что новичков нужно идейно подковать. Но учтите, философия философией, а палец в рот ему не клади…
Мы доехали до общежития, Пронин скрылся на несколько минут в здании, вышел с книжками, бросил их на сиденье – ни он, ни я на них даже не взглянули, – и я повернул обратно.
– Кажется, все ясно, – произнес Пронин. – Соглашайтесь. Но Ригу пока что вы покинуть не можете. Скажите, что вам нужно собрать здесь ценную информацию, сочините что-нибудь…
Все это было ясно и мне самому, и я огорчился, что напрасно потревожил Пронина.
– Выходит, беспокоил вас зря, – заметил я. – До всего того, что вы сказали, мне следовало додуматься самостоятельно.
– Вы ошибаетесь, – ответил Пронин. – О таких вещах обязательно надо докладывать, я мог бы и не знать о приезде этого господина, а это очень важно. В нашей работе нельзя пренебрегать ничем. Этот случай надо использовать возможно лучше. Не исключено, что при втором посещении вы услышите что-нибудь конкретное…
Я довез Пронина до гестапо и отдал ему картинки.
– Ну а какой банк выбрать? – пошутил я на прощание. – Шведский или швейцарский?
Пронин опять усмехнулся.
– Я бы выбрал шведский, – шутливо посоветовал он в тон мне. – В данном случае я вполне солидарен с мистером Тейлором, шведский, по-моему, солиднее.
Он вышел из машины, махнул на прощание рукой и скрылся в подъезде, а я прямым ходом помчался на улицу Кришьяна Барона.
В знакомой передней сидели двое каких-то людей в синих комбинезонах, а тот, кто впускал меня в первый раз, вышел мне навстречу, улыбнулся как старому знакомому и повел в одну из комнат.
– Ну, что вы решили? – весело спросил он меня. – Жить или умереть?
– Если бы я решил умереть, я бы сюда не вернулся, – ответил я ему в том же веселом тоне.
– Вы правы, – согласился со мной провожатый. – Садитесь, вам придется подождать, – сказал он. – Мистер Тейлор освободится не раньше чем через сорок минут.
Но освободился он гораздо скорее.
На этот раз меня не пригласили в темную комнату. Тейлор сам вышел ко мне.
Больше он от меня не прятался.
Да, плотный человек ниже среднего роста и с таким невыразительным лицом, которое могло бы озадачить любого художника…
– Рад вас приветствовать, майор, – сказал Тейлор и даже протянул мне руку. – Теперь у нас будет деловой разговор.
Он по-мальчишески сел верхом на стул – лицом к спинке – и положил на нее обе свои руки.
– Идея госпожи Янковской превратить вас в англичанина годится только для немцев, – сказал он. – Я думаю, в данном случае госпожа Янковская руководствовалась личными соображениями. Ведь своей жизнью вы обязаны ей, это вы знаете. Но для нас Россия более трудна, чем Англия, и здесь мы не можем терять ни одной возможности. Мне кажется, вы можете стать отличным агентом. А пока что вы получите одно конкретное задание.
Он покровительственно посмотрел на меня.
– Вам понятно, чем занимался здесь Блейк? – спросил он и не дал мне ответить. – Все эти штучки с мелким шпионажем… Не в них дело! Он создал здесь агентурную сеть английской секретной службы, немногочисленную, глубоко законспирированную и способную выполнять любые ответственные задания. Эта сеть создана политикой дальнего прицела. Она особенно активизируется после войны. Если победят немцы, будет действовать против немцев, если победят Советы, значение ее будет еще важнее. Мы должны ее выявить и заставить работать на себя. Мы пытались купить этого несчастного Блейка, но в него слишком въелись дегенеративные предрассудки английской аристократии. Он отказался передать нам своих агентов, и его пришлось устранить. Но дело в том, что список, который он отправил в Лондон и который удалось достать для нас госпоже Янковской, не имеет реальной ценности. Несколько десятков распространенных фамилий. Людей с такими фамилиями тысячи, и мы не можем опросить тысячу человек, для того чтобы узнать, кто из них является агентом Интеллидженс сервис! К списку имеется какой-то ключ, но мы этого ключа не имеем. Госпожа Янковская вам поможет, и вы сделаете для нас эту сеть реальной…
Он вдруг поднялся и с несвойственной ни его положению, ни его возрасту быстротой вышел из комнаты и через несколько минут вернулся.
– Я вам тоже помогу, – сказал он. – Мы знаем фамилию одного из агентов Блейка. Этот агент был когда-то связан с нами. Он получит приказание явиться к резиденту английской секретной службы. Попробуйте при помощи этого человека поискать ключ. Мы вас не торопим. Но эта сеть нам нужна, и вы должны ее нам дать. А после этого отправим в Россию. В свое время мы поставим вас об этом в известность.
Неожиданно он перешел на специфический полицейский жаргон.
– Но смотри не вздумай крутить хвостом, или мы шлепнем тебя с двадцатого этажа! – многозначительно пригрозил он, обращаясь ко мне на “ты”. – Ничего, ничего, не бойся, я же вижу, ты свой парень, и ты хорошо у нас заработаешь…
– Ну а на самом деле? – спросил я. – Какие гарантии я буду иметь в том, что в один прекрасный момент ваши люди не прижмут меня к стенке и не превратят в мокрое пятно?
Тейлор чуть-чуть улыбнулся.
– Я вижу, ты предусмотрительный парень, – с некоторым даже расположением промолвил он. – Что ж, это правильно…
Затем он покопался в кармане своего пиджака и вдруг решительно подал мне пуговицу – довольно большую круглую медную пуговицу, на поверхности которой было вытиснено изображение трехлистного клевера.
– Возьмите, – сказал он. – Потенциально вы представляете большую ценность, и я согласен дать вам некоторую гарантию. В прошлом такие пуговицы носили на своих куртках колорадские горняки, теперь их не делают. Мы скупили на складах остатки этих пуговиц и выдаем их некоторым своим агентам. Непонятно? Это, так сказать, символ, знак вашей неприкосновенности. Если наши парни прижмут вас при каких-нибудь обстоятельствах, покажите им эту штучку. Они оставят вас в покое, и, может быть, даже помогут. – Идите, – весело сказал он. – Возможно, мы никогда не увидимся, но наша забота и благословение бога будут теперь с вами.
Это было, конечно, достойное завершение нашего разговора.
– Да, кстати, – спросил он уже в последний момент. – На какой же банк выдать вам аккредитив?
– Я предпочитаю шведский, – сказал я.
– Вы разумный человек, – похвалил меня Тейлор. – Я сам храню некоторую часть своих денег в шведских банках.
Он пожал мне руку, и меня быстро выпроводили, хотя никакого аккредитива так и не дали.
Я вышел на улицу, достал пуговицу, посмотрел на нее, старинную литую медную пуговицу, каких в наше время уже не делают ни в одной стране, и подумал, что мистер Тейлор чересчур экономен, – он так хвастался и своим, и чужим богатством, что ему следовало бы делать свои пуговицы из золота.
12. АЛЬБОМ ДЛЯ ОТКРЫТОК
Не думаю, чтобы Янковская провожала мистера Тейлора при его отлете из Риги, но она, оказывается, видела его после моей встречи с ним.
Она появилась, когда уже стемнело, легкой, танцующей походкой вошла в гостиную, покопалась у себя в сумочке и небрежно, двумя пальчиками, протянула мне заклеенный конверт.
– Меня просили передать это вам.
Я разорвал конверт…
Напрасно я усомнился в честности мистера Тейлоре. Он был точен в делах и выполнял взятые на себя обязательства: в конверте находился аккредитив на один из шведских банков, делавший меня обладателем пятидесяти тысяч долларов.
– Вы довольны? – задорно спросила Янковская.
– А вам известно, что находилось в конверте? – поинтересовался я.
– Обеспеченное будущее, – уверенно произнесла она. – Я догадалась. Я не интересовалась суммой, но знаю, что мои заокеанские друзья умеют платить.
Я пренебрежительно пожал плечами.
– Ну, я думаю, они знают, за что платят…
– Ого! – воскликнула Янковская. – Впрочем, это неплохо – знать себе цену… – Она испытующе посмотрела мне в глаза. – Но помните, Август, люди Тейлора требовательны, они дотянутся до вас, где бы вы…
Я не был уверен, следовало ли сообщить ей о странном подарке, полученном мною от Тейлора, но я не вполне понимал его значение… Что действительно могла значить эта медная пуговица?.. Я почему-то не забывал о ней и время от времени нащупывал у себя в кармане…
Пожалуй, никто, кроме Янковской, не сможет объяснить значение этого подарка.
– Мистер Тейлор подарил мне странный сувенир, – сказал я и, разжав ладонь, показал пуговицу своей собеседнице.
Она пытливо вскинула на меня глаза.
– Он ведь объяснил вам что-нибудь?
– Он сказал мне, что это знак моей неуязвимости. Что его парни, если даже я стану им поперек дороги, не посмеют меня тронуть…
Янковская задумчиво посмотрела на меня.
– Он вам не солгал. По-видимому, вы чем-то расположили его к себе. Это действительно нечто вроде талисмана. Если вы даже возбудите какие-либо подозрения, агенты заокеанской разведки не посмеют вас тронуть, увидав эту штучку. Теперь, для того чтобы вас ликвидировать, требуется санкция самого мистера Тейлора.
– А может быть, здесь дело не только в расположении, – возразил я, – сколько в том, что даже самому мистеру Тейлору завербовать советского офицера потруднее, чем какого-либо короля?
– Вы правы, – немедленно согласилась Янковская. – Вы для него клад! – Все с тем же задумчивым видом она повертела в руках пуговицу. – Несомненно, вы относитесь к числу тех драгоценных агентов, которых очень трудно заполучить даже заокеанской разведке, – продолжала она. – Слишком большие надежды возлагаются на вас, чтобы какие-нибудь резиденты могли распоряжаться вашей жизнью.
– А у вас есть такая? – поинтересовался я.
Она нахмурилась. По-видимому, мой вопрос был или бестактен, или обиден.
– Нет, – сказала она не то с легким вызовом, не то с печалью. – Я могу обойтись без подобного талисмана. Мне не придется работать в такой сложной обстановке, как вам…
Она с любопытством всматривалась в меня, точно мы виделись впервые. У меня появилось ощущение, будто я предстал перед Янковской в каком-то новом качестве после свидания с мистером Тейлором.
Она как бы порхнула на диван и приветственно помахала мне рукой. Вообще она вела себя в этот вечер очень театрально, говорила с излишней аффектацией, принимала неестественные позы, никак не могла усидеть на месте. Думаю, что и приезд господина Тейлора, и мое приобщение к его ведомству возбудили ее нервы необычной даже для нее остротой положения.
– Кстати, я хочу дать вам один добрый совет, – дружелюбно произнесла Янковская. – Мне кажется, что вы все-таки недооцениваете значения своей пуговицы, а это, повторяю, могущественный талисман. Носите его всегда при себе. Всегда может случиться, что она выручит вас из большой беды.
– Хорошо, – сказал я и сунул пуговицу в карман пиджака.
Она улыбнулась.
– Вы еще меня вспомните!
– Вот что, Софья Викентьевна, – сказал я, переходя на сугубо деловой тон и стараясь по возможности делать вид, что инициатива по-прежнему остается за ней. – Этот самый Тейлор заявил, что вы поможете мне превратить в реальность какую-то фантастическую агентурную сеть. Не будем откладывать дело в долгий ящик. У вас есть список, к которому мы должны подобрать ключ…
Она посмотрела на меня не без удивления.
– Вы, кажется, действительно хотите оправдать полученные деньги?
Каким-то балетным жестом она пригласила меня пройти в кабинет, подошла к стене, сняла одну из акварелей Блейка, вставленную в очень узенькую рамочку, шпилькой, вынутой из волос, вытолкнула из рамки какой-то шпенечек и вытряхнула на стол скатанный в тонкую трубочку листок.
– Можно прочесть? – вежливо спросил я.
Янковская не ответила.
Я развернул листок.
Это был список фамилий на английском языке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Пронин усмехнулся.
– Что ж, он может позволить себе такую роскошь, у него найдется кому заняться техникой. Понимает, что новичков нужно идейно подковать. Но учтите, философия философией, а палец в рот ему не клади…
Мы доехали до общежития, Пронин скрылся на несколько минут в здании, вышел с книжками, бросил их на сиденье – ни он, ни я на них даже не взглянули, – и я повернул обратно.
– Кажется, все ясно, – произнес Пронин. – Соглашайтесь. Но Ригу пока что вы покинуть не можете. Скажите, что вам нужно собрать здесь ценную информацию, сочините что-нибудь…
Все это было ясно и мне самому, и я огорчился, что напрасно потревожил Пронина.
– Выходит, беспокоил вас зря, – заметил я. – До всего того, что вы сказали, мне следовало додуматься самостоятельно.
– Вы ошибаетесь, – ответил Пронин. – О таких вещах обязательно надо докладывать, я мог бы и не знать о приезде этого господина, а это очень важно. В нашей работе нельзя пренебрегать ничем. Этот случай надо использовать возможно лучше. Не исключено, что при втором посещении вы услышите что-нибудь конкретное…
Я довез Пронина до гестапо и отдал ему картинки.
– Ну а какой банк выбрать? – пошутил я на прощание. – Шведский или швейцарский?
Пронин опять усмехнулся.
– Я бы выбрал шведский, – шутливо посоветовал он в тон мне. – В данном случае я вполне солидарен с мистером Тейлором, шведский, по-моему, солиднее.
Он вышел из машины, махнул на прощание рукой и скрылся в подъезде, а я прямым ходом помчался на улицу Кришьяна Барона.
В знакомой передней сидели двое каких-то людей в синих комбинезонах, а тот, кто впускал меня в первый раз, вышел мне навстречу, улыбнулся как старому знакомому и повел в одну из комнат.
– Ну, что вы решили? – весело спросил он меня. – Жить или умереть?
– Если бы я решил умереть, я бы сюда не вернулся, – ответил я ему в том же веселом тоне.
– Вы правы, – согласился со мной провожатый. – Садитесь, вам придется подождать, – сказал он. – Мистер Тейлор освободится не раньше чем через сорок минут.
Но освободился он гораздо скорее.
На этот раз меня не пригласили в темную комнату. Тейлор сам вышел ко мне.
Больше он от меня не прятался.
Да, плотный человек ниже среднего роста и с таким невыразительным лицом, которое могло бы озадачить любого художника…
– Рад вас приветствовать, майор, – сказал Тейлор и даже протянул мне руку. – Теперь у нас будет деловой разговор.
Он по-мальчишески сел верхом на стул – лицом к спинке – и положил на нее обе свои руки.
– Идея госпожи Янковской превратить вас в англичанина годится только для немцев, – сказал он. – Я думаю, в данном случае госпожа Янковская руководствовалась личными соображениями. Ведь своей жизнью вы обязаны ей, это вы знаете. Но для нас Россия более трудна, чем Англия, и здесь мы не можем терять ни одной возможности. Мне кажется, вы можете стать отличным агентом. А пока что вы получите одно конкретное задание.
Он покровительственно посмотрел на меня.
– Вам понятно, чем занимался здесь Блейк? – спросил он и не дал мне ответить. – Все эти штучки с мелким шпионажем… Не в них дело! Он создал здесь агентурную сеть английской секретной службы, немногочисленную, глубоко законспирированную и способную выполнять любые ответственные задания. Эта сеть создана политикой дальнего прицела. Она особенно активизируется после войны. Если победят немцы, будет действовать против немцев, если победят Советы, значение ее будет еще важнее. Мы должны ее выявить и заставить работать на себя. Мы пытались купить этого несчастного Блейка, но в него слишком въелись дегенеративные предрассудки английской аристократии. Он отказался передать нам своих агентов, и его пришлось устранить. Но дело в том, что список, который он отправил в Лондон и который удалось достать для нас госпоже Янковской, не имеет реальной ценности. Несколько десятков распространенных фамилий. Людей с такими фамилиями тысячи, и мы не можем опросить тысячу человек, для того чтобы узнать, кто из них является агентом Интеллидженс сервис! К списку имеется какой-то ключ, но мы этого ключа не имеем. Госпожа Янковская вам поможет, и вы сделаете для нас эту сеть реальной…
Он вдруг поднялся и с несвойственной ни его положению, ни его возрасту быстротой вышел из комнаты и через несколько минут вернулся.
– Я вам тоже помогу, – сказал он. – Мы знаем фамилию одного из агентов Блейка. Этот агент был когда-то связан с нами. Он получит приказание явиться к резиденту английской секретной службы. Попробуйте при помощи этого человека поискать ключ. Мы вас не торопим. Но эта сеть нам нужна, и вы должны ее нам дать. А после этого отправим в Россию. В свое время мы поставим вас об этом в известность.
Неожиданно он перешел на специфический полицейский жаргон.
– Но смотри не вздумай крутить хвостом, или мы шлепнем тебя с двадцатого этажа! – многозначительно пригрозил он, обращаясь ко мне на “ты”. – Ничего, ничего, не бойся, я же вижу, ты свой парень, и ты хорошо у нас заработаешь…
– Ну а на самом деле? – спросил я. – Какие гарантии я буду иметь в том, что в один прекрасный момент ваши люди не прижмут меня к стенке и не превратят в мокрое пятно?
Тейлор чуть-чуть улыбнулся.
– Я вижу, ты предусмотрительный парень, – с некоторым даже расположением промолвил он. – Что ж, это правильно…
Затем он покопался в кармане своего пиджака и вдруг решительно подал мне пуговицу – довольно большую круглую медную пуговицу, на поверхности которой было вытиснено изображение трехлистного клевера.
– Возьмите, – сказал он. – Потенциально вы представляете большую ценность, и я согласен дать вам некоторую гарантию. В прошлом такие пуговицы носили на своих куртках колорадские горняки, теперь их не делают. Мы скупили на складах остатки этих пуговиц и выдаем их некоторым своим агентам. Непонятно? Это, так сказать, символ, знак вашей неприкосновенности. Если наши парни прижмут вас при каких-нибудь обстоятельствах, покажите им эту штучку. Они оставят вас в покое, и, может быть, даже помогут. – Идите, – весело сказал он. – Возможно, мы никогда не увидимся, но наша забота и благословение бога будут теперь с вами.
Это было, конечно, достойное завершение нашего разговора.
– Да, кстати, – спросил он уже в последний момент. – На какой же банк выдать вам аккредитив?
– Я предпочитаю шведский, – сказал я.
– Вы разумный человек, – похвалил меня Тейлор. – Я сам храню некоторую часть своих денег в шведских банках.
Он пожал мне руку, и меня быстро выпроводили, хотя никакого аккредитива так и не дали.
Я вышел на улицу, достал пуговицу, посмотрел на нее, старинную литую медную пуговицу, каких в наше время уже не делают ни в одной стране, и подумал, что мистер Тейлор чересчур экономен, – он так хвастался и своим, и чужим богатством, что ему следовало бы делать свои пуговицы из золота.
12. АЛЬБОМ ДЛЯ ОТКРЫТОК
Не думаю, чтобы Янковская провожала мистера Тейлора при его отлете из Риги, но она, оказывается, видела его после моей встречи с ним.
Она появилась, когда уже стемнело, легкой, танцующей походкой вошла в гостиную, покопалась у себя в сумочке и небрежно, двумя пальчиками, протянула мне заклеенный конверт.
– Меня просили передать это вам.
Я разорвал конверт…
Напрасно я усомнился в честности мистера Тейлоре. Он был точен в делах и выполнял взятые на себя обязательства: в конверте находился аккредитив на один из шведских банков, делавший меня обладателем пятидесяти тысяч долларов.
– Вы довольны? – задорно спросила Янковская.
– А вам известно, что находилось в конверте? – поинтересовался я.
– Обеспеченное будущее, – уверенно произнесла она. – Я догадалась. Я не интересовалась суммой, но знаю, что мои заокеанские друзья умеют платить.
Я пренебрежительно пожал плечами.
– Ну, я думаю, они знают, за что платят…
– Ого! – воскликнула Янковская. – Впрочем, это неплохо – знать себе цену… – Она испытующе посмотрела мне в глаза. – Но помните, Август, люди Тейлора требовательны, они дотянутся до вас, где бы вы…
Я не был уверен, следовало ли сообщить ей о странном подарке, полученном мною от Тейлора, но я не вполне понимал его значение… Что действительно могла значить эта медная пуговица?.. Я почему-то не забывал о ней и время от времени нащупывал у себя в кармане…
Пожалуй, никто, кроме Янковской, не сможет объяснить значение этого подарка.
– Мистер Тейлор подарил мне странный сувенир, – сказал я и, разжав ладонь, показал пуговицу своей собеседнице.
Она пытливо вскинула на меня глаза.
– Он ведь объяснил вам что-нибудь?
– Он сказал мне, что это знак моей неуязвимости. Что его парни, если даже я стану им поперек дороги, не посмеют меня тронуть…
Янковская задумчиво посмотрела на меня.
– Он вам не солгал. По-видимому, вы чем-то расположили его к себе. Это действительно нечто вроде талисмана. Если вы даже возбудите какие-либо подозрения, агенты заокеанской разведки не посмеют вас тронуть, увидав эту штучку. Теперь, для того чтобы вас ликвидировать, требуется санкция самого мистера Тейлора.
– А может быть, здесь дело не только в расположении, – возразил я, – сколько в том, что даже самому мистеру Тейлору завербовать советского офицера потруднее, чем какого-либо короля?
– Вы правы, – немедленно согласилась Янковская. – Вы для него клад! – Все с тем же задумчивым видом она повертела в руках пуговицу. – Несомненно, вы относитесь к числу тех драгоценных агентов, которых очень трудно заполучить даже заокеанской разведке, – продолжала она. – Слишком большие надежды возлагаются на вас, чтобы какие-нибудь резиденты могли распоряжаться вашей жизнью.
– А у вас есть такая? – поинтересовался я.
Она нахмурилась. По-видимому, мой вопрос был или бестактен, или обиден.
– Нет, – сказала она не то с легким вызовом, не то с печалью. – Я могу обойтись без подобного талисмана. Мне не придется работать в такой сложной обстановке, как вам…
Она с любопытством всматривалась в меня, точно мы виделись впервые. У меня появилось ощущение, будто я предстал перед Янковской в каком-то новом качестве после свидания с мистером Тейлором.
Она как бы порхнула на диван и приветственно помахала мне рукой. Вообще она вела себя в этот вечер очень театрально, говорила с излишней аффектацией, принимала неестественные позы, никак не могла усидеть на месте. Думаю, что и приезд господина Тейлора, и мое приобщение к его ведомству возбудили ее нервы необычной даже для нее остротой положения.
– Кстати, я хочу дать вам один добрый совет, – дружелюбно произнесла Янковская. – Мне кажется, что вы все-таки недооцениваете значения своей пуговицы, а это, повторяю, могущественный талисман. Носите его всегда при себе. Всегда может случиться, что она выручит вас из большой беды.
– Хорошо, – сказал я и сунул пуговицу в карман пиджака.
Она улыбнулась.
– Вы еще меня вспомните!
– Вот что, Софья Викентьевна, – сказал я, переходя на сугубо деловой тон и стараясь по возможности делать вид, что инициатива по-прежнему остается за ней. – Этот самый Тейлор заявил, что вы поможете мне превратить в реальность какую-то фантастическую агентурную сеть. Не будем откладывать дело в долгий ящик. У вас есть список, к которому мы должны подобрать ключ…
Она посмотрела на меня не без удивления.
– Вы, кажется, действительно хотите оправдать полученные деньги?
Каким-то балетным жестом она пригласила меня пройти в кабинет, подошла к стене, сняла одну из акварелей Блейка, вставленную в очень узенькую рамочку, шпилькой, вынутой из волос, вытолкнула из рамки какой-то шпенечек и вытряхнула на стол скатанный в тонкую трубочку листок.
– Можно прочесть? – вежливо спросил я.
Янковская не ответила.
Я развернул листок.
Это был список фамилий на английском языке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43