Я старательно перемалывал челюстями треугольные сэндвичи. Капустный салат из магазина мог быть и получше, но «Сэм Адамс» скрывал все его недостатки, придавая его вкусу некую пикантность.
Возможно, рано делать выводы, но первые двое, с кем мне удалось переговорить, хотели одного: пусть тема убийства Вальдеса уйдет в прошлое и никогда больше не всплывет. На языке правосудия это называется сокрытием преступления. И на это вывел тебя твой нос, мистер Спенсер — Мастер Сыска!
Я сжевал еще один треугольник и кусочек пикуля.
Нос куда-нибудь да приведет!
Привел к пиву. В стакане оно приобрело приятный янтарный оттенок, как у «Энкор Стим».
Сирано де Спенсер!
Или — де Спесерак?
* * *
Когда я покончил с сэндвичами, пивом и самовосхвалением, было почти семь.
Я набрал номер Сьюзен.
— Привет. Поймал преступников?
— Я — нет, а нос, может и да.
— Поужинал с пивом?
— Выпил бы больше, но не хочу, чтобы ты записала меня в пьяницы.
— Какая похвальная воздержанность!
— Воздержанность — мое второе имя.
— Вот не знала!
— Пока я успел выяснить только одно: здесь не хотят, чтобы я что-нибудь выяснял.
— Если начнешь вспоминать — мало кто относился к тебя иначе.
— Вот спасибо... Кстати, сударыня, не желаете ли вы приехать в пятницу вечером, после того, как вытурите из кабинета последнего пациента?
— Приехать в Уитон?
— Вот именно! Я как раз из Уитона и звоню. Могли бы вместе рискнуть и попробовать в охотничьем зале мотеля «Резервуар-Корт», где я и поселился, диковинное блюдо под аппетитным названием «Рулет из запеканки». Или что-то в этом роде. А потом прогуляться по шоссе номер тридцать два и полюбоваться автомобильными свалками.
— Звучит заманчиво. Но я готова пригласить тебя к себе: насладишься моими легендарными творениями из полуфабрикатов от «Руди»?
А потом сходим в музей изобразительных искусств.
— Так вот вы какие, городские! Морщите носы при одном слове «деревня». А мы ведь, между прочим, и есть исконная Америка — такая, какой она была.
— Да?!
— И потом, я приехать не могу. Не в пример вам, психотерапевтам, способным проваляться в постели до обеда, я работаю даже по выходным.
— Ладно, сладкоречивый обольститель, уговорил. Но запеканку из рулета я категорически отказываюсь есть.
— Что-нибудь да придумаем.
— Надеюсь. Прости за банальный вопрос, но что эти люди способны сделать, чтобы ты ничего не выяснил?
— Попытаются убить.
— Радостная новость.
— Легче сказать, чем сделать.
— Знаю, на это и рассчитываю.
— Я тоже.
— Итак, пятница в восемь.
— Буду ждать. И не скажешь ли на прощанье — моя воздержанность восхищает сильнее, чем мое жилистое тело?
— Да!
— Сформулируем вопрос иначе.
В трубке зазвенел смех Сьюзен и она предложила:
— Спроси меня, люблю ли я тебя.
— Ты любишь меня?
— Да.
— А я тебя люблю?
— Да.
— Удивительное совпадение!
Глава 6
Уитон окружали холмы. Настоящих гор не было, но дорога представляла собой сплошные спуски и подъемы. Так что после привычной утренней пробежки, спортивный костюм можно было выжимать. Сьюзен подарила мне его на Рождество, в нем я и бежал этим утром со «смит-и-вессоном» 32-го калибра в застегнутом на молнию кармане куртки. На тот случай, если преступником окажется белый медведь, я привез с собой еще и «кольт-питон» 357-го калибра, но весил он, как шар из кегельбана, поэтому я не брал его с собой на пробежку.
В своем новеньком, с иголочки, костюме, блестяще-черном и с красной окантовкой, я чувствовал себя маленьким лордом Фаунтлероем, старательно пыхтящим над выполнением поставленной задачи. На ногах — тоже новые, без единой царапинки, розовато-белые кроссовки с угольно-черной, в тон костюму, отделкой.
Вернувшись в мотель, взмокший и усталый, я сделал с десяток приседаний, поотжимался и пошлепал в душ.
А без четверти десять я уже ехал в сторону центральной части города. «Кольт-питон» терся о ребра слева под курткой. В свое время мне пришлось изрядно набегаться по магазинам в поисках куртки пятьдесят восьмого размера, которая была бы в пору таким дюжим молодцам, как мы с ним.
Позавтракать я остановился у ресторана «Френдли», на углу Мейн-стрит и Норт-стрит. Послушал, как посетители толкуют о погоде, о детях, о новостях в выпуске «Тудэй», ничего интересного для себя не выяснил, расплатился, взял стаканчик с кофе и вернулся в машину.
От полиции помощи ждать не приходилось. Материалы для газеты Вальдес в редакцию не передавал. Он наверняка вел записи, но на них сейчас не имело смысла рассчитывать. Мне бы найти всего одного человечка, который назовет имя, а тот, в свою очередь, сообщит другое, и так далее по цепочке, пока вся она не выстроится. Вот только с кого начать?
Я ехал по Мейн-стрит мимо магазина красок «Кианайз», здания городского суда Уитона, пожарного депо, пиццерии «Акрополис», Кооперативного банка, кинотеатра «Олимпик», где билеты на любой сеанс стоят два доллара за вход. На холмистой части города, ближе к узкой реке с глубокими обрывистыми берегами, виднелись три или четыре строения из красного кирпича — текстильные фабрики прошлого века. Теперь внутри них пылилось отжившее свой век оборудование и размещались магазины, торгующие шерстью и пряжей. При желании любой приезжий мог заметить попытку облагородить непрезентабельный вид старинных зданий, которая отразилась в покраске окон и дверей в гармонирующие с общим фоном пастельные тона и посадкой кое-какой растительности. Но этих косметических мер было явно недостаточно.
Дно реки было усеяно многочисленными валунами, отмытыми за тысячелетия стремительными потоками воды. Теперь река уже не бурлила, — возможно, из-за сковавшего ее льда, возможно, из-за дамбы, придушившей ее вверх по течению. Река иссохла, как и сам город.
Я развернулся под железнодорожным мостом и поехал по Мейн-стрит в обратном направлении — мимо лавки скобяных товаров «Тру Велью» и кафе «Уоллиз Ланч». За ним я сразу же свернул на Норт-стрит, которая устремлялась вверх; на макушке холма стояло старинное краснокирпичное здание городской публичной библиотеки: оно напоминало здание городской ратуши и, видимо, построено было по проекту одного и того же архитектора в одно и то же время.
Припарковав машину напротив дверей, я направился в библиотеку.
В читальном зале какой-то старик жужжал на ксероксе, еще два пенсионера шуршали газетами в отделе периодики. За конторкой стояла женщина с волевыми чертами лица и коротко стриженными темными волосами. Прямой крупный нос, прямая спина, высокий пышный бюст, натягивающий на груди пушистый розовый свитер, тонкая талия... — остальное скрывала конторка. Если низ соответствует верху, то я нашел отличного кандидата для следственного эксперимента.
Я зашел за конторку, прилежно изучил рекламный плакат: «Прожекторы уинстонской фирмы „ОКЛАХОМА“» — и бросил беглый взгляд на светло-серые слаксы библиотекарши. Низ соответствовал. Мой нюх редко меня подводит.
— Извините, — произнес я, — меня интересует история Уитона. Вы можете мне чем-нибудь помочь?
Библиотекарша оторвала взгляд от каталога и посмотрела на меня. Под глазами слегка прорисовывались паутинки морщинок, в уголках губ излишне широкого рта залегли маленькие складочки.
— Пока, к сожалению, нет, — ответила она. — Мы именно сейчас и занимаемся сбором материала.
— Какая незадача! — расстроенно произнес я и спросил: — Кто эти таинственные «мы»?
— Исторический комитет, — спокойно ответила она. — Я и двое сотрудников.
— Да, мне не повезло. Как много вы успели сделать?
— В данный момент заносим данные в картотеку. Боюсь, до окончания работы еще очень далеко.
— Жаль...
— Может, я смогу помочь? Вас интересуют какие-то конкретные вопросы?
К конторке подошла незамеченная мною раньше девица лет четырнадцати-пятнадцати — волосы зачесаны на сторону и отброшены назад, глаза густо накрашены, на губах — перламутровая помада. Затянута в слишком тесные, сужающие книзу брючки, не закрывающие косточки на лодыжке, всунута в туфли на высоченных каблуках. Да еще эта жвачка во рту! Мне показалась, что я смотрю под хвост молодой кобылы, лучше она не выглядела, но уитонские прыщеватые старшеклассники, вероятно, придерживаются иного мнения. Девица выбрала две книги: сборник эссе на «Алую букву» и книжку в картинках о Рикки Нельсоне.
— Меня интересует миграция в Уитон колумбийцев, — продолжил я разговор, прерванный появлением девицы.
Библиотекарша улыбнулась, и складочки в уголках рта прочертились глубже.
— Это непростой вопрос. Я не смогу дать на него исчерпывающего ответа, не имея под рукой точного фактического материала. Начало миграционного процесса связывают с человеком по имени Абнер Нортон. Ему принадлежала самая крупная в Уитоне текстильная фабрика. Кроме того, он имел определенные деловые интересы в колумбийском городке Тахо. Из-за трудностей в обеспечении фабрики рабочей силой, ему пришлось импортировать людей из Колумбии — из Тахо... Кстати, эта библиотека была построена на деньги его деда.
— Мистер Нортон проживает сейчас здесь?
— Нет. Фабрики закрылись. Большая часть производственных мощностей переведена на юг, и мистер Нортон перебрался туда же. А колумбийцы остались и в большинстве своем влачат жалкое существование.
— Спасибо. А что вы скажете насчет влияния столь многочисленной группы людей иной культуры на микроклимат такого маленького городка?
— И столь сильно оторванного от других цивилизованных мест, — добавила она. — Влияние более чем значительное.
Работавший на ксероксе старик подошел и пожаловался, что в аппарате закончилась бумага. Библиотекарша взяла новую пачку и отправилась заправить ксерокс. Когда она вернулась, я спросил:
— И в чем оно проявляется?
— В напряженных отношениях между янки и колумбийцами. Тысячи людей, которые хотят дышать свободно, но не имеют для этого достаточных средств. На этом фоне развились отрицательные межэтнические отношения.
— Безусловно.
— К настоящему времени, как бы это сказать, установились определенные негласные правила. Дети янки не ходят в колумбийские кварталы, и... наоборот. Латинос крепко держатся друг за друга... В школах иногда случаются драки, стенки повсюду исписаны всякой гадостью, а по городу разносятся скабрезные разговоры о суперсексуальных способностях колумбиек.
— Американской мечте не суждено было сбыться!
— Не только здесь, мистер...
— Спенсер.
— Кэролайн Роджерс, — представилась она.
Мы обменялись рукопожатиями.
— А как с наркотиками? Не люблю стереотипов, но... — я спросил это тоном ученика, который впервые задает подобный вопрос.
— Молодые люди употребляют наркотики независимо от того, колумбийцы они или нет.
— Увы, если это так и есть. Но меня в большей степени интересует наркобизнес. Кокаин и колумбийцы зачастую связываются воедино, по крайней мере, если просматривать бульварную прессу.
Глаза миссис Роджерс стали очень похожи на льдинки.
— Вы читаете «Аргус»?
— Разумеется, это же местная газета.
— Отнюдь! — возразила она. — Издается в Вустере, а не в Уитоне.
— Но есть хоть доля правды в том, что они пишут о торговле наркотиками?
— Боюсь, подобные вопросы вне компетенции служащей городской библиотеки. К тому же они не являются частью программы наших исследований.
— Тогда скажите неофициально, как частное лицо.
— Почему это вас так интересует?
— Раз уж честность — лучшая политика, то я — частный детектив. Расследую обстоятельства гибели Эрика Вальдеса.
Миссис Роджерс поджала губы.
— Вот оно что, — не сразу вымолвила она.
— Да, вот оно что.
Она окинула меня ледяным взглядом.
— А вам известно, что мой муж — шеф городской полиции?
— Неужели тот самый Роджерс?
— Вы разговаривали с ним?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23