Потом, как и обещала, соблазнила меня. Ей это ничего не стоит.
Было уже далеко за девять, когда мы спустились вниз, в Охотничий зал. За стойкой бара стояла Вирджи и еще один бармен — седеющий красномордый мужик в очках в роговой оправе. В баре толпилась тьма народу, в обеденном зале почти все столики были заняты. Один свободный я заметил в самом конце зала, у окна, открывавшего вид на дорожку, ведущую к дверям ресторана.
Мы сели, подошла официантка. Я заказал пиво, Сьюзен — мартини с водкой, льдом и четырьмя оливками. В зале было шумно. Посетители вливали в себя бурбон и с невероятной скоростью поглощали ростбифы и все прочие фирменные блюда ресторанной кухни. Мы изучали меню.
Вернулась официантка, принесла напитки и спросила, что мы будем заказывать. Сьюзен остановила свой выбор на салате с фирменным соусом и салате из креветок.
— Это все? — удивилась официантка.
— Да, — ответила Сьюзен и одарила ее улыбкой.
Я заказал фрикасе из курицы и еще одну бутылку пива. Официантка бросила красноречивый взгляд на непочатую, которая стояла на столе.
— Когда вы вернетесь, она уже перестанет существовать.
— Не хотите к ужину вина? — предложила она.
— Нет, спасибо, — отказался я, поскольку уже изучил карту вин. Она заканчивалась на «Андрэ» и «Крибари».
— Однажды я обедала в ресторане неподалеку от Стерлинга. Мой знакомый заказал себе к мясу красного вина, и ему принесли стакан портвейна.
— Думаю, не стоит испытывать судьбу, — сказал я.
Сьюзен сделала маленький глоток мартини. В бокале плавали четыре оливки с кусочками испанского перца вместо косточек.
— Редко такое увидишь, — прокомментировала она.
— Я знаю местечко, где на дно стакана с пивом, как бы на закуску, кладут салями.
Сьюзен улыбнулась моей шутке и положила руку на стол, я накрыл ее ладонью.
— Опиши ужин по-итальянски, — попросила она.
— Два саба с индейкой и овощами, без лука.
— Ах!
— И бутылка кьянти.
— С бумажными стаканчиками?
— Я готов был отдать тебе стеклянный — из ванной, а сам бы пил из бутылки.
— Мило. Ну так как же он сгорел?
— Какие-то дуралеи устроили засаду на дороге. Хотели наглядно объяснить, что я здесь — заноза в их заднице.
Но ведь так оно и есть, — констатировала Сьюзен, потягивая мартини.
Я допил пиво, размышляя над тем, что она, наверное, права.
— Мне скоро понадобится еще одна, — сказал я когда появилась официантка со второй бутылкой. Она кивнула и ушла. Если жетон с именем не перепутали, то звали ее Герт.
— И что случилось потом?
Я рассказывал, Сьюзен внимательно слушала. Волны тепла, исходившие от нее, были почти осязаемы.
— Все говорили без акцента?
— Без.
— И ни одна машина не пронеслась мимо, хотя было уже пять вечера, а сегодня, насколько мне известно, пятница?
— Ни одна.
— И патрульная машина не сидела на хвосте впервые за все эти дни?
Я кивнул.
— Что приводит к малоприятному выводу, — заключила Сьюзен.
— Дело обошлось не без участия уитонских стражей порядка.
— Возможно, именно они перекрыли движение на дороге? После того, как «маски» уехали, на шоссе появилось много машин?
— Здесь не бывает интенсивного движения. Пока я шел до мотеля, мимо пронеслось всего несколько машин.
— Полиция может оказаться замешенной в убийстве журналиста?
— Может. Или просто подкуплена наркомафией, которая расправилась с парнем. Может, они боятся, что я уничтожу их бизнес. В Уитоне трудно делать деньги на чем-то другом.
Герт принесла салат и поставила его перед Сьюзен. Кочанный салат, долька тепличного помидора, две морковные завитушки и сверху оранжевая блямба французской приправы.
— Салат свежий, — отметила Сьюзен, изучив содержимое тарелки. — В плохом всегда проще найти что-то хорошее, — сказала она, наколола салатный лист и попробовала. — Французская приправа на свином жире.
— Надо написать в Париж о местном поваре!
Герт принесла мне третью бутылку.
— Еще мартини? — спросила она Сьюзен.
— Нет, спасибо, — с теплотой в голосе ответила Сьюзен.
Герт ушла. Я налил пива в стакан.
— Меня беспокоит то, что эти типы на дороге не были полицейскими.
— Ты уверен?
Сьюзен разрезала дольку помидора и отправила половинку в рот.
— Да.
— Не похожи даже на полицейских маленького провинциального городка?
— Полицейские есть полицейские. И потом, хоть городок и маленький, но раз здесь центр торговли кокаином, жизнь у них закрученная. А полицейские, честные или «накормленные», должны быть почти такими же, как в крупном городе. Эти парни вели себя, как слепые щенята. В них не было ни умения, ни жесткости, они слабаки. Легавые уверены в себе, а если и нет, то уж пыль в глаза пустить умеют. Они привыкли, что с ними часто не хотят считаться, так что не теряются в похожих ситуациях.
— А твои растерялись?
Я снова кивнул.
— И не знали, что делать со стреляной раной. А полицейские обязаны знать.
Герт принесла мне фрикасе и салат из креветок для Сьюзен.
— Салат унести?
— Нет, спасибо, пусть пока останется.
— Тогда креветки подать позже?
— Нет. Я займусь и тем и другим.
— Вам еще пива? — Герт обратилась ко мне.
— Трех достаточно.
Герт пожала плечами и удалилась.
Я попробовал фрикасе:
— Какая досада!
— Консервированное?
— Я именно на это и надеялся, но они зачем-то приготовили его сами.
— Сможешь доесть?
— Постараюсь.
— Но если не полицейские, то кто? — спросила Сьюзен.
— Не знаю. Может, приятели полицейских. Может, белые «сотрудники» наркомафии. Может, кого-то наняли для грязной работы, пока легавые блокируют шоссе...
— Или кто-то, о ком ты ничего не знаешь.
— А вот это «или» звучит паршиво...
— Оно значит, что ты действуешь в обстановке, которую не понимаешь?
— Да.
— От этого никто не застрахован. Но ты рассматриваешь такую возможность тщательнее, чем кто-либо другой.
— Философствуешь?
— Почему бы и нет?
Глава 11
В воскресенье вечером я отвез Сьюзен в Бостон, оставив себе ее машину.
— Возьму напрокат, — сказала она. — А счет можешь оплатить.
— Счет оплатит «Аргус».
* * *
Потом наступило утро понедельника.
Сьюзен была далеко, а я как заводной колесил по городу, стараясь найти хоть малейшую зацепку. Чувствовал я себя, как тот прыщавый паренек, зашедший в бар, где назначают свидания парочки влюбленных.
Я заехал в ресторан «Френдли», присел за стойку, заказал оладьи по-английски и чашку кофе.
— Слышал, недавно на Куоббинском шоссе случалась какая-то заварушка, — бросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Молоденькая барменша посмотрела на меня пустым взглядом.
— Какая еще заварушка? — вяло поинтересовалась она.
— Сам хотел бы узнать поточнее.
Я повернулся к мужчине в сером атласном спортивном костюме и в черных туфлях под мокасины.
— Вы не в курсе событий?
Тот как раз обмакивал краешек тоста в желток. Когда у него получилось, он посмотрел на меня и пожал плечами:
— Нет.
Его подбородок покрывал слой двухдневной щетиной — видимо, решил отращивать бороду. И хотя он был «чистым» брюнетом, щетина росла серо-бурая.
— А вы-то что слышали, мистер? — Барменше было лет девятнадцать, не больше. Девчонка, но уже изрядно потасканная.
— Насколько я понял, подстрелили мужчину.
— Подстрелили? Не врете? — глаза ее так и округлились.
— Говорят.
— А говорят, кого? — спросил щетинистый.
— Нет, — я пожал плечами. — И еще там машина сгорела.
— Надо же, — покачала головой девчонка.
В ресторан вошли двое полицейских и устроились за стойкой со стороны щетинистого.
— Привет, Ленни, — сказала девчонка одному из них. — Что там случилось на Куоббинском шоссе? Говорят, — она кивнула в мою сторону, — там на днях кого-то подстрелили.
Она налила им по чашке кофе, хотя они и не заказывали.
Блондину Ленни было лет двадцать пять, он сидел, топорща густые светлые усы. Они действительно смотрелись. Но вот его полицейская фуражка была измята, как у пилота бомбардировщика после пятьдесят третьего боевого вылета. Ленни навалился на стойку и посмотрел на меня.
— О чем это вы?
— Да слышал вот, что на Куоббинском шоссе в кого-то стреляли. И вроде как чья-то машина сгорела.
— От кого вы это слышали?
— От очевидца.
Ленни повернулся к напарнику:
— Чак, ты слышал что-нибудь про стрельбу?
Чак, очередной блондин, но, в отличие от Ленни, повыше ростом и почище выбрит, пил кофе, держа чашку обеими руками. Безвольные запястья были расслаблены, кисти рук уныло поникли вниз, покатые плечи ссутулены — такого типа прекрасно сыграл в «Шейне» Джек Пэленс. Он сделал еще глоток, медленно поставил чашку, повернул голову и посмотрел на меня.
— Нет, ничего не слышал. И на вашем месте я бы поостерегся распространять по городу сплетни.
— Да-да, конечно. Наверное, не стоило говорить об этом, но я сказал только то, что слышал.
— Если знаете что-то конкретное — заявите в полицию. А если нет, держите язык за зубами. — Усы Ленни шевелились в такт словам.
Чак же продолжал сверлить меня злобным взглядом. От злобных взглядов больше толку, если тебе не двадцать пять, и ты не блондин, и усы отрастить для тебя не проблема.
— Я понял, — сказал я. — Спасибо, что разъяснили.
Положив на стойку три доллара, я вышел из зала.
Новая японская машина Сьюзен — красная, спортивная, обтекаемая, как пуля, двигатель с турбонадувом — развивала скорость в пять миллионов миль в час за пять секунд.
Сьюзен носилась на ней, как Чак Йегер, я же боялся ее до полусмерти и всегда устанавливал круиз-контроль, чтобы она сама не разогналась до скорости света, пока я следил за дорогой. Осторожно отъехав от поребрика, я направился по Мейн-стрит к уитонской больнице. И почти сразу же заметил в зеркале заднего вида патрульную машину: блондины сели мне на хвост с таким расчетом, чтобы я их видел. Через четверть мили я заметил, что за полицейской машиной едет серебристый «форд-эскорт». Обожаю парады!
Уитонская больница представляла из себя здание из желтого кирпича с подъездом, отделанным стеклянными блоками. Поликлиника и отделение неотложной помощи находились во дворе. Я припарковал машину на стоянке и прошел в поликлинику.
В вестибюле мирно сидели три человека, за стеклянным ограждением регистратуры — две женщины в белых халатах, за их спинами начинался коридор со смотровыми кабинетами. Подойдя к окошечку, я обратился к регистраторше:
— В пятницу, часов в шесть вечера, к вам поступил мужчина с пулевым ранением в левое бедро...
Следом за мной в приемное отделение вошел полицейский — этого молодца я еще ни разу не видел — и сел на один из стульев на колесиках. Пружины стула скрипнули, но он не обратил на них внимания, поскольку старательно грыз яблоко.
— Прошу прощения, сэр? — вопросительно посмотрела на меня девушка, к которой я обратился.
Вторая регистраторша поздоровалась с полицейским:
— Хэлло, Дейв!
— Меня интересует состояние мужчины, которого ранили в пятницу вечером, — объяснил я.
Полицейский, поработав челюстями, проглотил кусок яблока и спросил в ответ:
— Эй, Дженни, вы с Кевином идете на банкет софтболистов?
Та ответила ему утвердительным кивком и перевела взгляд на меня:
— Извините, сэр, но с пулевым ранением к нам никто не поступал.
— Вы даже не хотите проверить?
— Пулевое ранение — это ЧП, о нем всем было бы известно, — ответила она и повторила: — С ранением к нам никто не обращался.
Полицейский яростно надкусил яблоко. Регистраторша неодобрительно посмотрела на него и перевела взгляд на напарницу:
— Мардж, ты слышала что-нибудь о пулевом ранении?
Мардж выпятила нижнюю губу и покачала головой.
В вестибюле появилась маленькая черноволосая женщина и села справа у стены. Низкорослый и круглолицый полицейский доел яблоко и огляделся в поисках плевательницы. Не обнаружив таковой, он положил огрызок яблока в пепельницу. Моя регистраторша, брезгливо сморщив носик, взяла огрызок двумя пальчиками и бросила в мусорную корзину у себя под столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23