А жизнерадостный Мелентьев продолжал:
— Так что ноги в руки — и вперед!
— Хорошо, сейчас поеду.
Собрав в папку документы с данными на всех пропавших за последнее время девушек, лейтенант направился к выходу, но перед этим все-таки завернул в туалет и вдоволь напился холодной воды. Временно полегчало, а еще обрадовал высунувшийся из своего закутка Мелентьев.
— Юрка, скажи спасибо, есть попутный «уазик», подбросит тебя. Иди к воротам, они уже выезжают.
Астафьев еле успел перехватить старенький «уазик» с ГНР — группой немедленного реагирования. С шуточками он угнездился у ребят на коленях, а через двадцать минут уже входил в приемный покой.
Врачи, дежурившие ночью, ушли, и в отделении к этому времени оставалась одна медсестра, немолодая женщина, по всей видимости, долгие годы проработавшая в больнице. На вопросы Астафьева она отвечала четко и толково.
— В котором часу она к вам поступила? — спросил лейтенант, заполняя протокол.
— В четыре тридцать.
— Кто ее привез?
— Высокий такой парень, широкоплечий. Лицо, квадратное, как будка.
Только… — медсестра замялась, подбирая слова. — Неухоженный он какой-то, в кирзовых сапогах грязных, волосы нестриженые.
— Нестриженые — длинные, что ли? — не понял Астафьев.
— Да нет, это когда стригут не в парикмахерской, а сами подрезают и все.
Неровно, торчат в разные стороны.
— Ну что ж, посмотрим на вашу клиентку. Говорите, она в реанимации?
— Да.
Астафьев уже уходил, когда медсестра крикнула ему вслед:
— А сапоги у этого парня все в земле были!
Юрий, не оборачиваясь, кивнул головой, поправил на плече белый халат и пошел на третий этаж.
Заглянув в ординаторскую, он поздоровался с врачом, которого немного знал:
— Добрый день, Аркадий Михайлович. Вы сегодня дежурите?
— Да. Вы к нашей новой пациентке?
— К ней, к кому же еще.
— Девчонке повезло. Ножом целили в сердце, но лезвие ударилось об ребро и ушло ниже. Рана неглубокая, но крови прилично потеряла… Еще немного, и мы бы ее не спасли. Сейчас меня больше волнует рана на затылке — ударили чем-то тяжелым. Она в коме, но делаем все необходимое. Будете смотреть?
— Конечно.
Астафьев заранее готовил себя к тому, что сейчас увидит. Реанимация была, мягко говоря, не самым приятным местом в больнице: ряды коек с обнаженными пациентами обоих полов, аппараты со множеством проводков, мониторы со скачущей диаграммой и специфический запах, как определил Юрий, — запах беды. От этого запаха его замутило, но, с трудом подавив тошноту, он двинулся дальше, стараясь смотреть только на спину идущего впереди врача. Наконец тот остановился и кивнул:
— Вот она.
Невольно, по истинно мужской привычке, Астафьев сначала взглянул на тело девушки.
«Ого! — подумал он. — Вот это да!» Сказать, что он был поражен красотой, — значит не сказать ровным счетом ничего. У Юрия даже дыхание перехватило. Но, посмотрев на лицо пациентки, Астафьев в голос ахнул и судорожно начал раскрывать свою папку. После разговора с медсестрой он ожидал увидеть какую-нибудь бомжиху, подругу так точно выписанного ею парня. Но этот безупречный девичий облик Юрий за последние дни видел не раз. Вытащив фотографию, он сравнил ее с оригиналом, потом опять перевел взгляд на тело девушки. Конечно, это белое, без кровинки лицо мало напоминало образ цветущей красавицы с фотографии, но, без сомнения, это был один и тот же человек.
— Вот это да, — пробормотал он опять. — Где у вас телефон?
— У меня в ординаторской, — ответил доктор.
— Мне надо срочно позвонить. Торопливо набрав номер, Юрий сообщил:
— Мелентьев, слушай сюда. Нашлась Ольга Орлова. Да-да, именно она, ножевое ранение и черепная травма. Давай сюда бригаду Колодникова
Глава 3
Весть о том, что нашлась Ольга Орлова, мгновенно разнеслась по всему ГОВД.
Ольга была не только молодой, красивой девушкой — она была победительницей первого городского конкурса красоты. Удивительно было ее исчезновение ночью, с банкета, сразу после награждения. Когда утром на следующий день лично к полковнику Фомину, начальнику ГОВД, пришли родители девушки, тот поначалу не смог сдержать ухмылки:
— Ну что вы так волнуетесь, найдется ваша дочка, никуда не денется. Банкет затянулся, потом поехали за город, на дачу к кому-нибудь из спонсоров, например.
— Как вы можете?! — вспыхнула от негодования мать Ольги, Анна Владимировна. — Моя дочь — приличная девушка. Она хочет закончить университет, а потом уже думать о замужестве. Если она задерживалась, то нам непременно звонила:
«Милая, какое замужество, — ехидно подумал Фомин. — Сразу видно оторвавшуюся от жизни интеллигенцию. Твоя дочь сейчас, поди, отрабатывает свою победу в постели кого-нибудь из членов жюри».
Родители Ольги ушли ни с чем.
Фомину все-таки пришлось отдать приказ о розыске девушки, но она словно в воду канула. Оперативники рыскали повсюду, но безуспешно. Вопреки ожиданиям начальника ГОВД, у всех так называемых «спонсоров», в основном кавказского происхождения, Ольги не было. Обсуждая исчезновение первой красавицы на совещании с замами, Фомин удрученно заключил:
— Намучаемся мы с этой девицей.
Дело завертелось с невероятной быстротой, потому что сам мэр Кривова Александр Иванович Стародымов позвонил Фомину и поинтересовался ходом расследования. Волнение его можно было понять: он лично вручал награду победительнице конкурса, и сюжет этот был показан по областному телевидению.
Мэр прекрасно представлял себе ехидные комментарии журналистов по поводу пропавшей мисс.
В преддверии перевыборов городского головы подобная реклама ему была ни к чему. В городе его называли не мэром, а бургомистром, тем самым, видимо, стараясь придать Кривову некий европейский статус. Александр Иванович царствовал в городе уже несколько лет и в ближайшем будущем никому не собирался уступать свое кресло, поэтому и взял дело об исчезновении Ольги под личный контроль.
Старший лейтенант Ковчугин, заместитель начальника роты патрульно-постовой службы, одним из первых узнал от дежурного, что Орлова нашлась. Он побежал в свой кабинет, схватил телефонную трубку и торопливо набрал домашний номер.
Когда отозвался сонный женский голос, лейтенант с усмешкой начал выговаривать:
— Все спишь? Я тут на тебя пашу как вол, а ты дрыхнешь целыми сутками.
— Ой, не смеши, ты пашешь на меня! — насмешливо отозвалась далекая собеседница Ковчугина. — Что ты такого напахал? Опять какая-нибудь пьяная драка?
Ковчугин сразу представил себе Ленку, как всегда, в короткой ночнушке, ее потрясающие ножки, и ему нестерпимо захотелось домой. Елена и Ковчугин не торопились узаконивать свои отношения, считая, что два года добровольной совместной жизни значат гораздо больше, чем какой-то штамп в паспорте.
Михаил продолжал интриговать свою подругу:
— Нет, в этот раз кое-что поинтереснее.
Сделав паузу, Ковчугин торжественно закончил:
— Орлова нашлась.
— Что, труп? — спросила Ленка, и Михаил услышал в трубке ее возбужденное дыхание.
Он невольно улыбнулся, хорошо зная свою подругу, — для нее это сообщение прозвучало как выстрел стартового пистолета для спринтера.
— А вот и нет. Жива, но ранена и без сознания.
— Где же она была и что с ней произошло?
— Больше ничего не знаю. Остальное — твоя забота. Ну как, не зря я тебя пробудил?
— Молоток! — чмокнув микрофон, Ленка бросила трубку и начала торопливо одеваться. Всю свою сознательную жизнь двадцатичетырехлетняя Елена Брошина посвятила журналистике. Лет с тринадцати начала писать в местную газету, потом закончила институт и стала работать корреспондентом, подвизаясь сразу в нескольких областных газетах, а с прошлого года и на телевидении. Именно она снимала первый кривовский конкурс красоты для областной телекомпании «Скат», а потом и репортажи об исчезновении Орловой с собственными острыми комментариями.
Через полчаса после звонка она уже находилась в приемном покое больницы и моментально умудрилась взять интервью у того же самого доктора Аркадия Михайловича.
В тот же вечер репортаж Брошиной вышел в эфир, но в самом Кривове его мало кто видел. За пять минут до его начала в большей части города вырубился свет.
Гораздо больший эффект вызвала небольшая заметка Елены в местной газете, поступившей в продажу следующим утром.
Случайно ее прочитал Шурик, «доставивший» Орлову к Бурлаку. Решив поправить здоровье пивком, он разложил на столе первую попавшуюся газету с целью почистить на ней тарань и глазами машинально уперся в заголовок «Криминальные новости». Сообщения о взломанных гаражах и срезанных проводах не вызвали у него интереса, но самый большой сюжет колонки заставил его буквально подпрыгнуть на месте. Коротко выругавшись, он спросил вошедшую на кухню мать:
— Мать, это за какое число газета?
— Эта? Да это же новая совсем, сегодняшняя! Ты что это устроился тут со своей воблой, мы ее еще не читали! Отец ругаться будет…
Она продолжала что-то ворчать, а Шурик уже рванул в свою комнату, прихватив телефон на длинном шнуре. Пару минут он не решался набрать номер, но потом все-таки начал крутить диск, потея от накатившего ужаса.
Не только понедельник, но и вторник оказался для Астафьева днем тяжелым.
Нет, похмельный синдром на этот раз не мучил лейтенанта. Случилась большая неприятность: на работу вышел его непосредственный начальник, майор Мазуров.
Вчерашний разговор на повышенных тонах с главврачом отделения о нарушении режима не прошел даром, конфликт разрастался как снежный ком, и Мазурова выписали. Ивана Михайловича это нисколько не огорчило, а, наоборот, обрадовало.
Язва его окончательно успокоилась, так что в семь утра он был на боевом посту, а ровно в восемь начал разнос своему подчиненному.
— Так, и это все? — спросил он, поднимая тоненькую папку с делом Орловой.
— А что, разве мало? — искренне удивился Астафьев.
— Мало. Ты не сделал и половины положенной работы.
— Как это?
— А вот так! Ты опросил одну медсестру, а где остальные, кто дежурил, когда поступила Орлова, врачи, санитары? Важна любая информация, и ты это прекрасно знаешь!
— Но их уже не было.
— Что они, померли, что ли? Надо было взять телефоны, адреса, опросить, может, кто-то знает этого парня, который привез Орлову.
— Поднимать людей после ночного дежурства?
— Ну и что?! Работа у тебя такая.
— Да она придет в себя и сама все расскажет! — возмутился Астафьев.
— А если не придет?
— Врач говорит, что они надеются…
— Врач! А если он такой же врач, как ты опер?
Астафьев помрачнел, предчувствуя продолжение разноса.
Вместе они работали два года, и все это время Мазуров постоянно пенял лейтенанту, что тот халтурно относится к своей работе. Оба они занимались поисками пропавших без вести людей и укрывающихся от правосудия нарушителей закона. Сам майор отличался редкой въедливостью и был из племени трудоголиков.
На работу он приходил чуть свет, а дома появлялся лишь поздним вечером.
Астафьев же четко соблюдал трудовое законодательство: от и до. Мазуров признавал его ум, энергию, умение вывести людей на откровенность, но кроме этого требовал полной самоотдачи. Начальник забывал, что лейтенант молод и, кроме работы, у него существует еще и бурная личная жизнь. Большой поклонник женского пола, Юрий постоянно заводил скоротечные и фатально невезучие романы.
Такими они были по причине удивительного умения лейтенанта «западать» на замужних женщин…
Как и предполагал Астафьев, разнос продолжался.
— Ты даже не выяснил, как Орлова попала в больницу. Что, этот бомж в автобусе ее вез? Или на руках по городу тащил? Была машина, я уверен. Эту версию ты совсем не отработал.
Наконец Астафьеву удалось вставить слово:
— Иван Михайлович! Но я же бригаду в больницу вызвал, Колодникова с его орлами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Так что ноги в руки — и вперед!
— Хорошо, сейчас поеду.
Собрав в папку документы с данными на всех пропавших за последнее время девушек, лейтенант направился к выходу, но перед этим все-таки завернул в туалет и вдоволь напился холодной воды. Временно полегчало, а еще обрадовал высунувшийся из своего закутка Мелентьев.
— Юрка, скажи спасибо, есть попутный «уазик», подбросит тебя. Иди к воротам, они уже выезжают.
Астафьев еле успел перехватить старенький «уазик» с ГНР — группой немедленного реагирования. С шуточками он угнездился у ребят на коленях, а через двадцать минут уже входил в приемный покой.
Врачи, дежурившие ночью, ушли, и в отделении к этому времени оставалась одна медсестра, немолодая женщина, по всей видимости, долгие годы проработавшая в больнице. На вопросы Астафьева она отвечала четко и толково.
— В котором часу она к вам поступила? — спросил лейтенант, заполняя протокол.
— В четыре тридцать.
— Кто ее привез?
— Высокий такой парень, широкоплечий. Лицо, квадратное, как будка.
Только… — медсестра замялась, подбирая слова. — Неухоженный он какой-то, в кирзовых сапогах грязных, волосы нестриженые.
— Нестриженые — длинные, что ли? — не понял Астафьев.
— Да нет, это когда стригут не в парикмахерской, а сами подрезают и все.
Неровно, торчат в разные стороны.
— Ну что ж, посмотрим на вашу клиентку. Говорите, она в реанимации?
— Да.
Астафьев уже уходил, когда медсестра крикнула ему вслед:
— А сапоги у этого парня все в земле были!
Юрий, не оборачиваясь, кивнул головой, поправил на плече белый халат и пошел на третий этаж.
Заглянув в ординаторскую, он поздоровался с врачом, которого немного знал:
— Добрый день, Аркадий Михайлович. Вы сегодня дежурите?
— Да. Вы к нашей новой пациентке?
— К ней, к кому же еще.
— Девчонке повезло. Ножом целили в сердце, но лезвие ударилось об ребро и ушло ниже. Рана неглубокая, но крови прилично потеряла… Еще немного, и мы бы ее не спасли. Сейчас меня больше волнует рана на затылке — ударили чем-то тяжелым. Она в коме, но делаем все необходимое. Будете смотреть?
— Конечно.
Астафьев заранее готовил себя к тому, что сейчас увидит. Реанимация была, мягко говоря, не самым приятным местом в больнице: ряды коек с обнаженными пациентами обоих полов, аппараты со множеством проводков, мониторы со скачущей диаграммой и специфический запах, как определил Юрий, — запах беды. От этого запаха его замутило, но, с трудом подавив тошноту, он двинулся дальше, стараясь смотреть только на спину идущего впереди врача. Наконец тот остановился и кивнул:
— Вот она.
Невольно, по истинно мужской привычке, Астафьев сначала взглянул на тело девушки.
«Ого! — подумал он. — Вот это да!» Сказать, что он был поражен красотой, — значит не сказать ровным счетом ничего. У Юрия даже дыхание перехватило. Но, посмотрев на лицо пациентки, Астафьев в голос ахнул и судорожно начал раскрывать свою папку. После разговора с медсестрой он ожидал увидеть какую-нибудь бомжиху, подругу так точно выписанного ею парня. Но этот безупречный девичий облик Юрий за последние дни видел не раз. Вытащив фотографию, он сравнил ее с оригиналом, потом опять перевел взгляд на тело девушки. Конечно, это белое, без кровинки лицо мало напоминало образ цветущей красавицы с фотографии, но, без сомнения, это был один и тот же человек.
— Вот это да, — пробормотал он опять. — Где у вас телефон?
— У меня в ординаторской, — ответил доктор.
— Мне надо срочно позвонить. Торопливо набрав номер, Юрий сообщил:
— Мелентьев, слушай сюда. Нашлась Ольга Орлова. Да-да, именно она, ножевое ранение и черепная травма. Давай сюда бригаду Колодникова
Глава 3
Весть о том, что нашлась Ольга Орлова, мгновенно разнеслась по всему ГОВД.
Ольга была не только молодой, красивой девушкой — она была победительницей первого городского конкурса красоты. Удивительно было ее исчезновение ночью, с банкета, сразу после награждения. Когда утром на следующий день лично к полковнику Фомину, начальнику ГОВД, пришли родители девушки, тот поначалу не смог сдержать ухмылки:
— Ну что вы так волнуетесь, найдется ваша дочка, никуда не денется. Банкет затянулся, потом поехали за город, на дачу к кому-нибудь из спонсоров, например.
— Как вы можете?! — вспыхнула от негодования мать Ольги, Анна Владимировна. — Моя дочь — приличная девушка. Она хочет закончить университет, а потом уже думать о замужестве. Если она задерживалась, то нам непременно звонила:
«Милая, какое замужество, — ехидно подумал Фомин. — Сразу видно оторвавшуюся от жизни интеллигенцию. Твоя дочь сейчас, поди, отрабатывает свою победу в постели кого-нибудь из членов жюри».
Родители Ольги ушли ни с чем.
Фомину все-таки пришлось отдать приказ о розыске девушки, но она словно в воду канула. Оперативники рыскали повсюду, но безуспешно. Вопреки ожиданиям начальника ГОВД, у всех так называемых «спонсоров», в основном кавказского происхождения, Ольги не было. Обсуждая исчезновение первой красавицы на совещании с замами, Фомин удрученно заключил:
— Намучаемся мы с этой девицей.
Дело завертелось с невероятной быстротой, потому что сам мэр Кривова Александр Иванович Стародымов позвонил Фомину и поинтересовался ходом расследования. Волнение его можно было понять: он лично вручал награду победительнице конкурса, и сюжет этот был показан по областному телевидению.
Мэр прекрасно представлял себе ехидные комментарии журналистов по поводу пропавшей мисс.
В преддверии перевыборов городского головы подобная реклама ему была ни к чему. В городе его называли не мэром, а бургомистром, тем самым, видимо, стараясь придать Кривову некий европейский статус. Александр Иванович царствовал в городе уже несколько лет и в ближайшем будущем никому не собирался уступать свое кресло, поэтому и взял дело об исчезновении Ольги под личный контроль.
Старший лейтенант Ковчугин, заместитель начальника роты патрульно-постовой службы, одним из первых узнал от дежурного, что Орлова нашлась. Он побежал в свой кабинет, схватил телефонную трубку и торопливо набрал домашний номер.
Когда отозвался сонный женский голос, лейтенант с усмешкой начал выговаривать:
— Все спишь? Я тут на тебя пашу как вол, а ты дрыхнешь целыми сутками.
— Ой, не смеши, ты пашешь на меня! — насмешливо отозвалась далекая собеседница Ковчугина. — Что ты такого напахал? Опять какая-нибудь пьяная драка?
Ковчугин сразу представил себе Ленку, как всегда, в короткой ночнушке, ее потрясающие ножки, и ему нестерпимо захотелось домой. Елена и Ковчугин не торопились узаконивать свои отношения, считая, что два года добровольной совместной жизни значат гораздо больше, чем какой-то штамп в паспорте.
Михаил продолжал интриговать свою подругу:
— Нет, в этот раз кое-что поинтереснее.
Сделав паузу, Ковчугин торжественно закончил:
— Орлова нашлась.
— Что, труп? — спросила Ленка, и Михаил услышал в трубке ее возбужденное дыхание.
Он невольно улыбнулся, хорошо зная свою подругу, — для нее это сообщение прозвучало как выстрел стартового пистолета для спринтера.
— А вот и нет. Жива, но ранена и без сознания.
— Где же она была и что с ней произошло?
— Больше ничего не знаю. Остальное — твоя забота. Ну как, не зря я тебя пробудил?
— Молоток! — чмокнув микрофон, Ленка бросила трубку и начала торопливо одеваться. Всю свою сознательную жизнь двадцатичетырехлетняя Елена Брошина посвятила журналистике. Лет с тринадцати начала писать в местную газету, потом закончила институт и стала работать корреспондентом, подвизаясь сразу в нескольких областных газетах, а с прошлого года и на телевидении. Именно она снимала первый кривовский конкурс красоты для областной телекомпании «Скат», а потом и репортажи об исчезновении Орловой с собственными острыми комментариями.
Через полчаса после звонка она уже находилась в приемном покое больницы и моментально умудрилась взять интервью у того же самого доктора Аркадия Михайловича.
В тот же вечер репортаж Брошиной вышел в эфир, но в самом Кривове его мало кто видел. За пять минут до его начала в большей части города вырубился свет.
Гораздо больший эффект вызвала небольшая заметка Елены в местной газете, поступившей в продажу следующим утром.
Случайно ее прочитал Шурик, «доставивший» Орлову к Бурлаку. Решив поправить здоровье пивком, он разложил на столе первую попавшуюся газету с целью почистить на ней тарань и глазами машинально уперся в заголовок «Криминальные новости». Сообщения о взломанных гаражах и срезанных проводах не вызвали у него интереса, но самый большой сюжет колонки заставил его буквально подпрыгнуть на месте. Коротко выругавшись, он спросил вошедшую на кухню мать:
— Мать, это за какое число газета?
— Эта? Да это же новая совсем, сегодняшняя! Ты что это устроился тут со своей воблой, мы ее еще не читали! Отец ругаться будет…
Она продолжала что-то ворчать, а Шурик уже рванул в свою комнату, прихватив телефон на длинном шнуре. Пару минут он не решался набрать номер, но потом все-таки начал крутить диск, потея от накатившего ужаса.
Не только понедельник, но и вторник оказался для Астафьева днем тяжелым.
Нет, похмельный синдром на этот раз не мучил лейтенанта. Случилась большая неприятность: на работу вышел его непосредственный начальник, майор Мазуров.
Вчерашний разговор на повышенных тонах с главврачом отделения о нарушении режима не прошел даром, конфликт разрастался как снежный ком, и Мазурова выписали. Ивана Михайловича это нисколько не огорчило, а, наоборот, обрадовало.
Язва его окончательно успокоилась, так что в семь утра он был на боевом посту, а ровно в восемь начал разнос своему подчиненному.
— Так, и это все? — спросил он, поднимая тоненькую папку с делом Орловой.
— А что, разве мало? — искренне удивился Астафьев.
— Мало. Ты не сделал и половины положенной работы.
— Как это?
— А вот так! Ты опросил одну медсестру, а где остальные, кто дежурил, когда поступила Орлова, врачи, санитары? Важна любая информация, и ты это прекрасно знаешь!
— Но их уже не было.
— Что они, померли, что ли? Надо было взять телефоны, адреса, опросить, может, кто-то знает этого парня, который привез Орлову.
— Поднимать людей после ночного дежурства?
— Ну и что?! Работа у тебя такая.
— Да она придет в себя и сама все расскажет! — возмутился Астафьев.
— А если не придет?
— Врач говорит, что они надеются…
— Врач! А если он такой же врач, как ты опер?
Астафьев помрачнел, предчувствуя продолжение разноса.
Вместе они работали два года, и все это время Мазуров постоянно пенял лейтенанту, что тот халтурно относится к своей работе. Оба они занимались поисками пропавших без вести людей и укрывающихся от правосудия нарушителей закона. Сам майор отличался редкой въедливостью и был из племени трудоголиков.
На работу он приходил чуть свет, а дома появлялся лишь поздним вечером.
Астафьев же четко соблюдал трудовое законодательство: от и до. Мазуров признавал его ум, энергию, умение вывести людей на откровенность, но кроме этого требовал полной самоотдачи. Начальник забывал, что лейтенант молод и, кроме работы, у него существует еще и бурная личная жизнь. Большой поклонник женского пола, Юрий постоянно заводил скоротечные и фатально невезучие романы.
Такими они были по причине удивительного умения лейтенанта «западать» на замужних женщин…
Как и предполагал Астафьев, разнос продолжался.
— Ты даже не выяснил, как Орлова попала в больницу. Что, этот бомж в автобусе ее вез? Или на руках по городу тащил? Была машина, я уверен. Эту версию ты совсем не отработал.
Наконец Астафьеву удалось вставить слово:
— Иван Михайлович! Но я же бригаду в больницу вызвал, Колодникова с его орлами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48