Зато есть небольшая кушеточка, на которой, поджав ноги, я вполне умещусь.
Присев на краешек кровати, Мидори многозначительно на меня посмотрела.
— Ну, вот что мы имеем, — спокойно начала она. — Сегодня в моей квартире ждали трое. Что они из полиции — наверняка ложь. Сначала я решила, что вы с ними заодно, но потом вы так их избили... Вы попросили пойти с вами в безопасное место и обещали все объяснить. Я слушаю!
Я кивнул, решая, с чего лучше начать.
— Полагаю, вы уже поняли, что это связано с вашим отцом.
— Те мужчины сказали, что в день смерти у него с собой было что-то важное.
— Да, а теперь эта ценность перешла к вам.
— Не знаю, почему они так решили.
— Мне кажется, вы не совсем откровенны.
— Можете думать что угодно.
— Мидори, знаете, что здесь не так? В вашей квартире караулят трое незнакомцев, избивают вас, потом из-под земли появляюсь я и вытряхиваю из них душу. Согласитесь, не самый обычный день в жизни джазовой пианистки, а вам даже в голову не приходит обратиться в полицию.
Девушка молчала.
— Почему вы этого не делаете? Они же вам помогут!
Мидори неподвижно смотрела перед собой. Тонкие пальцы барабанили по кровати.
Черт побери, она что-то знает! Знает, но молчит.
— Мидори, расскажите об отце! Я не смогу помочь, если вы не будете откровенной.
Девушка резко поднялась с кровати и заглянула мне в глаза.
— Рассказать вам? — с издевкой спросила она. — Нет, это вы мне расскажите! Кто вы такой, черт побери?! Если не скажете, точно пойду в полицию, и наплевать, что будет потом!
Ну, это уже кое-что!
— Что вы хотите знать?
— Все!
— Хорошо...
— Для начала объясните, что за люди караулили меня дома.
— Попробую.
— Кто они такие?
— Понятия не имею.
— Но вы знали, что они за мной следят?
Да, она не успокоится, пока не выяснит все до конца. Малой кровью не отделаешься...
— Да.
— Откуда?
— Ваша квартира прослушивается.
— Прослушивается? Значит, вы вместе с теми бандитами...
— Нет.
— Может, хватит односложных ответов? Это вы прослушиваете мой телефон?
— Да.
Пронзив меня колючим взглядом, Мидори бессильно опустилась на кровать.
— На кого вы работаете?
— Не важно.
— Тогда что вы от меня хотите?
— Чтобы с вами все было в порядке, — тихо сказал я, заглядывая в карие глаза.
— И что вы собираетесь делать?
— Эти люди охотятся на вас, потому что к вам попало нечто, с их точки зрения, опасное. Что именно, я не знаю, но пока эту ценность не заберут, вас в покое не оставят.
— А если бы я отдала эту ценность вам...
— Боюсь, не поможет, ведь я толком не знаю, в чем дело. Говорю же, я здесь совсем подругой причине. Просто не хочу, чтобы вы пострадали...
— Представляете, как это выглядит с моей точки зрения? «Доверься мне, девочка, и все будет в порядке!»
— Понимаю...
— Не уверена, что до конца.
— Не важно. Расскажите об отце.
Повисла долгая пауза, и я догадался, что она сейчас скажет.
— Так вот откуда все эти вопросы. Вы пришли в «Альфи»... О Боже, вы использовали меня с самого начала!
— Часть того, что вы говорите, — правда, но далеко не все... А теперь расскажите об отце.
— Нет!
Чертова девчонка!
— Журналист вас тоже расспрашивал, правда? Франклин Булфинч... Что вы ему сказали?
Мидори бросила на меня настороженный взгляд:
— Не понимаю, о чем речь...
Я обреченно посмотрел на дверь. «Все, Джон, уходи. Ты сделал, что мог!» Где же моя твердость?!
— Послушайте, Мидори! Я-то сейчас могу встать и уйти... Это вы не спите в своей кровати, это вы боитесь обратиться в полицию, это вы не сможете жить нормальной жизнью. Это вам надо выпутываться либо с моей помощью, либо самостоятельно.
Целую минуту мы сидели молча.
— Булфинч сказал, что в день смерти отец должен был кое-что ему передать. Но случилось страшное, и встреча не состоялась. Вот он и спросил, у меня ли эта вещь, а если нет, то знаю ли я, где она находится.
— Что за вещь?
— Диск. Какой именно, Булфинч не сказал. Дескать, подробности мне только навредят.
— Он вам и так навредил. За ним следили от самого клуба «Альфи» до кафе. Знаете, что было на том диске?
— Нет.
— Стоит ли вам говорить, что эти люди ради своей цели не остановятся ни перед чем?
— Понимаю.
— Чудесно, давайте подведем итог: все думают, что ваш отец сказал или передал вам что-то важное. Это действительно так?
— Нет...
— Попробуйте вспомнить. Может, он дал вам какой-нибудь ключ? Например, от сейфа? Или сообщил, что хранит где-то важные документы? Хоть что-нибудь...
— Ничего похожего, — после небольшой паузы промолвила Мидори.
Она что-то скрывает. Ничего удивительного, с какой радости она должна мне доверять...
— Но вы что-то знаете, — проговорил я. — Иначе обратились бы в полицию.
Сложив руки на груди, девушка смотрела перед собой.
— Ради Бога, Мидори, доверьтесь мне! Позвольте вам помочь!
— Это совсем не то, что вы думаете...
— Ничего я не думаю... Просто расскажите все, что знаете!
Заговорила Мидори не сразу:
— Мы с отцом долгое время... не ладили. Началось все в подростковом возрасте, когда я поняла, чем отец занимается.
Девушка встала и нервно зашагала по комнате.
— Аппаратчик ЛДП, он одновременно поднимался по карьерной лестнице в Кенсетсусо, бывшем министерстве строительства. Когда Кенсетсусо реформировалось в Кокудотокотсусо, он стал замминистра землепользования, то есть, по сути, возглавил государственный сектор строительства. Понимаете, что это значит для Японии?
— Примерно. Государственные строительные программы фактически спонсируют якудзу, используя средства общественных фондов и строительных компаний.
— А в обмен якудза предоставляет «крышу», отстаивая интересы министерства на любом уровне. Так что министерство и якудза — два сапога пара. Знаете, почему строительные бригады и фирмы называют себя гумми?
Гумми — это группа, или группировка, именно так называется боевой отряд якудзы. Настоящими гумми были люди, потерявшие работу после Второй мировой. Чтобы хоть как-то прокормить семью, они выполняли мелкие поручения бандитов, получая гроши. Со временем банды переросли в якудзу, непосредственно контролирующую строительные бригады.
— Да, знаю.
— Тогда вам должно быть известно, что после Второй мировой между строительными компаниями шла настоящая война, настолько серьезная, что даже полиция боялась вмешиваться. Чтобы уладить конфликт, была необходима мощная структура. Ее создали, и она существует по сей день. До недавнего времени ею руководил мой отец.
Мидори нервно засмеялась.
— Помните, как в 1994 году в Осаке строили международный аэропорт? Стоимость заказа составляла четырнадцать миллионов долларов, так что принять участие хотелось всем. В том же году был убит Такуми Масару — глава «Ямагучи-гумми». Прибылью не поделился. Папе пришлось «заказать» его, чтобы успокоить якудзу.
— Боже, неужели отец рассказывал вам такие вещи?!
— Когда узнал, что смертельно болен, решил исповедоваться...
Я молча кивнул.
— Синие от татуировок громилы в темных очках из Синдзюку — всего лишь пешки для моего отца, — продолжала девушка, расхаживая по комнате. — Винтики в сложном механизме. Политики голосуют за программы по возведению ненужных объектов, предоставляя работу строительным компаниям. Мафия помогает набирать голоса на выборах. Выйдя на пенсию, чиновники из министерства строительства формально становятся консультантами: жалованье, машина с водителем и никаких обязанностей. Каждый год перед принятием бюджета верхушка министерств строительства и финансов сообща решает, как лучше «поделить пирог».
Во взгляде Мидори сквозила безысходность.
— Япония составляет всего четыре процента от территории США, а на государственное строительство тратит на тридцать процентов больше. По некоторым подсчетам, за последние десять лет правительство таким образом выплатило якудзе десять триллионов иен.
Десять триллионов?! Примерно сто миллиардов долларов!
— И ваш отец решил положить этому конец?
— Да, когда поставили страшный диагноз, он позвонил мне. До этого мы не общались почти год. Папа сказал, что хочет поговорить о чем-то важном, и я решила, что речь пойдет о его здоровье. Увидев, как сильно он состарился, я поняла, что не ошиблась.
Мы сидели на кухне и пили чай. Беседовали в основном о джазе. Его работа всегда являлась для меня табу. «Папа, что случилось?» — наконец спросила я.
«Ничего особенного», — ответил он и улыбнулся. На секунду мне показалось, что наших ссор и противоречий как не бывало. «Недавно я узнал, что жить мне осталось совсем недолго. Месяц, максимум два. Чуть больше, если провести химиотерапию, но я ни за что не соглашусь. Самое странное, что новость меня ничуть не расстроила». Его глаза наполнились слезами, чего я никогда раньше не видела. «Гораздо страшнее то, что еще при жизни я потерял дочь».
Мидори украдкой вытерла слезы.
— Папа рассказал обо всех махинациях, в которых непосредственно участвовал. Ему хотелось исправить хоть что-то. Оказывается, такие мысли возникали и раньше, но отец боялся, что его убьют. А еще он опасался за меня, потому что «коллеги» не остановятся ни перед чем. Понимая, что времени мало, он не знал, на что решиться, ведь после его смерти якудза может отомстить мне.
— Что он собирался сделать?
— Не знаю... Я сказала, что не желаю быть заложницей коррумпированной системы, и если он хочет со мной помириться, то должен действовать без оглядки.
— Очень смело с вашей стороны.
Слезы высохли, Мидори взяла себя в руки.
— Ничего особенного. Я же радикалка.
— Итак, мы знаем, что он говорил с этим репортером, Булфинчем, и должен был передать диск. Остается выяснить, что было на том диске.
— Каким образом?
— Нужно связаться с Булфинчем.
— И что вы ему скажете?
— Еще не решил.
Повисла долгая пауза, и я почувствовал, как наваливается смертельная усталость.
— Давайте немного передохнем, — предложил я. — Я лягу на кушетке, ладно? Завтра обсудим все еще раз. Может, что-нибудь прояснится.
Завтра все будет только сложнее и запутаннее. И я прекрасно это знал.
12
На следующий день я поднялся в семь часов и, пообещав Мидори позвонить позднее, отправился на станцию Сибуйя. Надо кое-что забрать из квартиры в Сенгоку, например, фальшивый паспорт, на случай, если придется срочно выехать из страны.
Я попросил девушку без крайней нужды из номера не выходить, прекрасно понимая, что ей необходимо купить еду и сменное белье. Сотовым тоже лучше не злоупотреблять, а при разговоре помнить, что телефон, возможно, прослушивается.
По линии Яманоте я проехал в Икебукуро — довольно безликий район на северо-западе Токио. Прямо со станции взял такси до Хакусана, от которого до дома минут десять ходьбы. По дороге активизировал голосовую почту на домашнем телефоне.
У моего телефона несколько особенностей. В любое время можно дистанционно включить устройство громкоговорящей связи, превращая телефон в радиопередатчик. А еще он реагирует на звук: например, уловив человеческий голос, немедленно включает громкоговорящую связь и набирает номер моего сотового в Штатах, к которому тоже подключена голосовая почта. Перед возвращением домой я всегда проверяю почту и знаю, были ли у меня гости.
По правде говоря, телефон мне практически не нужен. К себе я никого не приглашаю, более того, ни одной душе не известно, где я на самом деле живу. Я арендую небольшую квартиру в Очонамизу, которую практически не посещаю, а квартира в Сенгоку зарегистрирована на фирму, никак со мной не связанную. При такой работе, как моя, необходимо заботиться о безопасности!
Оглядываясь по сторонам, я слушал длинные гудки, а потом набрал код.
Обычно мне приходит один и тот же ответ. «Новых сообщений нет», — произносит механический женский голос. Надеюсь, и сегодня никаких сюрпризов не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36