Так у Чокнутого появился свой отряд. Сколько кровавых рейдов они совершили, не знает никто. Однако в тот момент правительство США решило постепенно вывести войска из Вьетнама — пусть, мол, сами разбираются, и наш отряд расформировали. Чокнутому приказали прекратить свои рейды, но он и не думал слушаться, заявив, что защищает «свою» землю.
Официально переведенный в Сайгон, Чокнутый так и остался на камбоджийской границе. За ним выслали отряд, но ребята не вернулись. Пропали — и все! Это еще хуже, чем если бы их убили, а головы насадили на деревянные копья. Куда делись десять человек? Присоединились к Чокнутому? Превратились в лягушек? Провалились сквозь землю?
Постепенно у отряда Чокнутого кончилось оружие и припасы. Но командир и не думал опускать руки. Поговаривали, что монтаньяры торгуют опийным маком, выручая средства на покупку всего необходимого.
Постепенно мой друг стал настоящим царьком: отгородившись от внешнего мира, он в одиночку уничтожал своих врагов.
Изучив личные дела, командиры узнали, что мы с Джимми земляки и когда-то были друзьями. Однажды меня вызвали в штаб.
— Придется вам отправиться в Бу-Доп и привезти Кахоуна. Мало того, что незаконно находится на территории Камбоджи, он еще и наркотиками торгует. Сами понимаете, международный скандал нам совершенно не нужен.
— Боюсь, он не станет меня слушать, — попытался отбиться я. — Джимми совершено неуправляем.
— Тогда перефразируем приказ: не «привезти», а «найти и обезвредить».
Как сейчас помню: за столом сидели трое — двое из командования силами США во Вьетнаме и агент ЦРУ.
— Обезвредь Кахоуна и можешь отправляться домой, — ласково проговорил одетый в хаки агент.
— Да я не особо и рвусь в Штаты, — с деланным равнодушием проговорил я.
Агент только плечами пожал.
— У нас два варианта. Первый: разбомбить все деревни в Бу-Допе, то есть ради Кахоуна уничтожить около тысячи мирных жителей. В общем-то мы к этому готовы. Но есть и другой вариант: ты спасешь всех этих людей и первым же самолетом вернешься в Штаты. Выбирай! Мне все равно! — Он поднялся из-за стола и вышел.
Естественно, я тут же согласился. Они все равно уничтожат Джимми, и, если честно, для него так будет лучше. Я же видел, каким он стал... На войне подобные случаи не редкость, хотя с Кахоуном все гораздо страшнее. Он живет для того, чтобы убивать! Разве он сможет измениться? Нет, конечно! Представляю его краткое резюме: «Уничтожил более девяноста человек, в том числе женщин и детей. Командовал отрядом карателей». Нет, он человек конченый, ему ничем не поможешь.
Итак, я вернулся в Бу-Доп и попросил монтаньяров отвести меня к Клёвому Чокнутому. Без оружия особой опасности я не представлял, и партизаны согласились.
— Привет, Джимми! — сказал я, увидев бывшего друга. — Сколько лет, сколько зим!
— Джон-Джон! — Кахоун звал меня только так. — Решил ко мне присоединиться? Давно пора! Мы единственные, кого боятся эти дьяволы-вьетконговцы. Со мной можно драться без оглядки на никчемных политиков, понимаешь?
Мы проговорили несколько часов подряд. Когда я сообщил, что командование намерено разбомбить деревни, было далеко за полночь.
— Так я и знал, — опустив голову, пробормотал Чокнутый.
— Что будешь делать?
— Понятия не имею. Превратить монтаньяров в заложников рука не поднимется, но, боюсь, даже в этом случае эти уроды разбомбят деревни.
— Может, лучше сдаться?
— В тюрьму идти совершенно не хочется, — хитро улыбнулся Джимми. — Странно, правда?
— Положение незавидное! Не знаю, что посоветовать...
— Тебе ведь приказали меня убить?
— Да, — глухо ответил я.
— Так выполняй!
Я молчал.
— Другого выхода нет, иначе они уничтожат деревни! Лучше пусть это будешь ты, чем какой-то чужой парень, который сбросит на нас пару бомб. Ты же мне как брат.
Что на это скажешь?
— Я люблю этих людей, — продолжал Кахоун. — Знаешь, сколько их погибло, спасая мою задницу? А все потому, что они знают, что я за них горой.
Это не просто слова. Тот, кто не воевал, не поймет, что боевое братство подчас крепче кровного.
— Монтаньярам это не понравится: они ведь любят меня, идиоты эдакие, чуть ли не богом считают... Но ты парень ловкий, думаю, должен справиться.
— Я просто хочу домой.
— У нас нет дома, Джон, и не может быть после того, что мы сделали! Вот. — Джимми вынул из кобуры пистолет. — Обо мне не беспокойся. Спаси монтаньяров!
Я вспомнил лейтенанта, благодаря совету которого мы попали в армию без родительского согласия.
— Спаси моих монтаньяров, — повторил Кахоун.
А как же Дейдр? Я же обещал ей приглядывать за Джимми!
Кахоун сам зарядил пистолет.
— Давай, Джон-Джон, у меня кончается терпение!
Перед глазами у меня стояла драка, после которой мы стали друзьями. Бот он с разбитым в кровь лицом протягивает мне руку. «Ладно, ладно, уймись! Как там тебя зовут?» — «Джон Рейн, ублюдок!»
А сейчас он протягивает мне пистолет.
— Последний шанс, Джон-Джон, последний шанс!
«Обезвредь Кахоуна и можешь отправляться домой».
«У нас нет дома, Джон, и не может быть после того, что мы сделали!»
Я взял пистолет и дважды нажал на курок. Пули пробили грудь Джимми насквозь. Он умер, даже не успев упасть на пол.
В хижину тут же ворвались двое партизан, но я был начеку и уложил их на месте.
Наверное, монтаньяры успешно отражали атаки извне, а вот к нападению из сердца своего лагеря готовы не были. И главное, потеряв Джимми, оказались полностью деморализованными.
В результате я отделался легкими ранениями — так, осколком задело. Однако командиры были другого мнения: «Все, парень, теперь ты у нас инвалид. Отправляйся домой!» Я сел на самолет и через семьдесят два часа был в Драйдене.
Тело Джимми прибыло двумя днями позже. Состоялись похороны, родители безутешно рыдали, Дейдр тоже. «Боже, Джон, я все знала! Знала, что живым ему не вернуться!»
Всем хотелось узнать, как же погиб Джимми Кахоун. Фактически я сказан правду: при перестрелке на границе.
Сутками позже я уехал из Драйдена, ни с кем не попрощавшись. Джимми оказался прав: у меня больше не было дома.
Наверное, это карма такая! В прошлой жизни я застрелил брата своей девушки, а на этот раз убил человека, а потом спутался с его дочерью. Рассказать кому — не поверят.
В «Империал» я позвонил еще до встречи с Тацу и забронировал номер. Этот отель — одно из моих тайных убежищ. За отдельную плату здесь хранится мой чемодан. В нем самое необходимое: пара костюмов, паспорт, деньги, оружие. Служащие «Империала» считают, что я эмигрант, часто посещающий родственников. Чтобы укрепить их в этом убеждении, пару недель в год я живу в отеле.
Находится «Империал» в центре, а что гораздо важнее в нынешней ситуации: в нем можно спрятаться не хуже, чем в лав-отеле, если, конечно, правильно себя вести.
На станции Хибия внезапно ожил пейджер. Так, от кого сообщение? После номера три пятерки, значит, это Тацу.
Я позвонил ему из первого автомата. Тацу заговорил первым:
— Связь надежная?
— Да, все в порядке.
— Высокие гости выезжают из Нариты ровно в девять утра. До Йокосуки ехать часа полтора. Возможно, кого-то из наших пошлют на базу заранее, так что будь готов.
— Понял. А как мой подарок?
— Будет на месте с минуты на минуту. Через час можешь забрать.
— Хорошо.
— Удачи! — пожелал мой друг и тут же отсоединился.
Снова вставив карточку, я набрал номер, который Тацу продиктовал мне в Ебису. Прикрывая рот ладонью, я зашептал, что в шасси автомобиля, направляющегося завтра на военную базу Йокосука, заложено взрывное устройство. Сработает оно при въезде на КПП.
Получилось весьма убедительно.
Перед встречей с Тацу я принял душ и приоделся, но в момент появления в отеле «Империал» вид у меня был не самый свежий. Надеюсь, никто не заметил, что правый рукав мокрый — «подарочек» Тацу пришлось вылавливать из фонтана. Хотя по легенде я только что прибыл из Калифорнии... Дорога длинная, всякое может случиться. Я пожаловался, что становлюсь слишком старым для долгих перелетов, и молодая администраторша засмеялась.
Чемодан уже ждал меня в номере. Рубашки заботливо выглажены, туфли вычищены. Закрыв дверь на все замки, я достал из потайного отделения пистолет. Патроны здесь, в пустом флаконе от дезодоранта. Быстро зарядив пистолет, я спрятал его под матрас.
В девять зазвонил телефон. Мидори! Нужно сообщить ей номер комнаты.
Через минуту в дверь негромко постучали. Я посмотрел в глазок. Свет потушен, так что пришедший ничего не увидит. В противном случае лучшей мишени не придумаешь, особенно если у гостя пулемет.
Да, это Мидори. Впустив ее, я тут же запер дверь. Девушка с любопытством разглядывала номер.
— Давно нужно было перебраться в место поприличнее. От лав-отелей уже оскомина.
— Зато у них масса преимуществ! — возразил я, прижимая Мидори к себе.
Выбрав из ресторанного меню сашими и горячее саке, мы заказали их прямо в номер, а пока ждали, я рассказал Мидори о встрече с Тацу. О гибели Булфинча тоже сообщил.
Наконец-то наш ужин! Официантка поклонилась и ушла, а я почувствовал на себе испытующий взгляд девушки.
— Хочу кое о чем спросить. Вопрос, наверное, глупый... Можно?
Боже, какие честные у нее глаза!
— Да, конечно, — отозвался я, чувствуя, что земля уходит из-под ног.
— Я тут подумала... Эти люди убили Булфинча. Нас с тобой пытались уничтожить. Как ты думаешь... у папы действительно был инфаркт?
Разлив саке по маленьким чашечкам, я стал смотреть на белые клубы пара, поднимающегося с поверхности. Нужно подождать, когда перестанут дрожать руки.
— Вопрос вовсе не глупый! Существует немало способов убить человека так, чтобы все выглядело максимально естественно. Да и заинтересованных лиц было более чем достаточно.
— Папа боялся, что его убьют. Он сам говорил.
— Да?
Тонкие пальцы забарабанили по столу, будто играя какой-то бешеный пассаж. В глазах холодное пламя.
— Думаю, его убили, — объявила Мидори.
«У нас нет дома, Джон, и не может быть после того, что мы сделали!»
— Возможно, ты права.
Догадалась? Боится довериться интуиции? Трудно сказать?
— Самое главное — твой отец был очень смелым человеком, — хрипло сказал я. — Естественная или нет, его смерть не должна оказаться напрасной. Именно поэтому нужно вернуть этот диск и закончить то, что начал твой папа. Я... просто обязан.
Судя по выражению лица, Мидори в замешательстве.
— Пожалуйста, не надо... Это слишком опасно.
— Все не так страшно, как кажется. Мой друг позаботится, чтобы сопровождающие кортеж не открывали огонь.
Если бы я правда в это верил, было бы здорово!
— А как насчет агентов ЦРУ? Кто знает, что они могут выкинуть?
Я задумался. Тацу наверняка все просчитал: если меня убьют, он получит отличный предлог остановить машину и обыскать пассажиров. И диск найдет, и никаких правил не нарушит... Как тонко и стратегически грамотно. Браво, Тацу!
— Никто меня не подстрелит! Мы обставим все так, чтобы не вызвать лишних подозрений.
— Мне казалось, на войне нельзя полагаться на план.
— И то правда, — засмеялся я, — но я всегда умел импровизировать.
Нужно срочно глотнуть саке!
— Так или иначе — другого выхода нет, — блаженно щурясь, объявил я: горячее саке растекалось по пищеводу, мгновенно оживляя кровь. — Ямаото не знает, что диск у Хольцера, значит, не оставит в покое ни тебя, ни меня.
Несколько минут мы ели молча.
— Все правильно, да от этого не легче! — с горечью проговорила Мидори.
Я собирался сказать, что со временем привыкаешь даже к страху, однако решил промолчать.
Девушка встала и подошла к окну. В ярком свете ночной иллюминации ее силуэт напоминал точеную статуэтку. В следующую секунду я был рядом с ней, купаясь в запахе волос. Медленно, с опаской, мои руки коснулись ее плеч.
Мидори не сопротивлялась, и, осмелев, я стал ласкать ее руки, живот, округлые бедра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36