— Нам всем было тяжело.
— Мэри, вы уверены, что хотите придерживаться именно этой версии? Что ваша лучшая подруга нагрузилась втихую, а вы и не заметили? Что она в одиночку поехала домой? Что пьяная сбила пешехода?
— Я рассказываю только о том, что знаю и видела сама.
— Но это не совпадает с тем, что вы говорили четыре недели назад на похоронах.
— Совпадает! Это мистер Куинси все перепутал! Может, на него смерть дочери так подействовала, что он теперь цепляется за соломинку и переиначивает мои слова. Кто знает, на что способен обезумевший от горя отец!
— Обезумевший от горя отец? — скептическим эхом отозвалась Рейни.
Наконец-то Мэри покраснела. Отвела глаза. Рейни глубоко вздохнула и задумчиво посмотрела на собеседницу. Потом кивнула. Не спеша прошлась по комнате.
— Красивая у вас мебель.
Мэри не ответила. Вид у нее был такой, будто она вот-вот расплачется.
— Ваш муж, наверное, выложил кучу денег.
— Большая часть досталась Марку по наследству, — пробормотала Мэри.
— Но все равно впечатляет, а? Интересно, что вы почувствовали, когда впервые увидели такую роскошь? Золушка, попавшая во дворец.
— Пожалуйста, перестаньте. Я говорю вам правду.
— Отлично. Вы говорите правду. Не отрицаю. Меня же не было здесь год назад. Откуда мне знать, что пила ваша лучшая подруга в тот последний вечер. Откуда мне знать, смеялась ли она тогда искренне, от радости или то было пьяное хихиканье. Может, она едва держалась на ногах. Я даже не знаю, обняла ли она вас, когда уходила, поблагодарила ли за чудесный вечер, за то, что поддерживали, не оставляли одну долгими вечерами, когда она изо всех сил старалась не потянуться за бутылкой. Бросить пить не так-то легко. По себе знаю. Это тяжело, и тут многое зависит от друзей.
Мэри опустила голову, плечи у нее затряслись.
— Вам ведь одиноко здесь, правда, Мэри? — безжалостно продолжала Рейни. — Вы сидите в этом доме, о котором, как вам кажется, всегда мечтали, а дом превратился в тюрьму. В ту самую золотую клетку.
— Я больше не хочу с вами разговаривать.
— Лучшая подруга погибла, муж все время на работе. На вашем месте я бы познакомилась с кем-нибудь, с человеком, который говорил бы, как я хорошо выгляжу, отпускал комплименты, хвалил мою улыбку. И если бы мне встретился такой человек, я бы, наверное, сделала для него все, о чем бы он ни попросил.
— Да вы спятили! Не знаю, чем вы здесь занимаетесь, но с меня хватит. Хватит! — Она подняла голову и твердо заявила; — Убирайтесь!
И тогда Рейни ответила с той же безыскусной простотой, которую так долго использовала хозяйка особняка:
— Хотите сказать, что не ищете нового лучшего друга? Не ищете, кого бы предать?
— Черт бы вас побрал! — Мэри сорвалась с дивана. — Гарольд! Гарольд!
Истеричные нотки в ее голосе добавили, очевидно, живости дворецкому, который появился в комнате уже через пару секунд. Рейни притворно зевнула, тогда как Мэри, направив в ее сторону трясущийся указующий перст, взвизгнула:
— Выведите ее. Вон, вон, вон!
Слуга посмотрел на гостью. Он был далеко уже не молод, а лысина и некоторая сухопарость фигуры не давали оснований считать его грозным противником. К тому же Рейни заняла стратегически выгодную позицию, прислонившись к еще одному столику и расположив правую руку рядом с тяжелым золотым подсвечником. Бедняга Гарольд не знал, что и делать.
— Вы скучаете по ней? — спросила Рейни. — Вечерами, по средам, неужели вы не вспоминаете ее?
— Убирайтесь!
— Мне кажется, — мягко продолжала Рейни, — что, если бы вы поменялись с ней местами, если бы Мэнди оказалась в вашем положении, она скучала бы по вам. Сильно скучала.
— Гаррррооольд!
Дворецкий сдвинулся наконец с места и, осторожно приблизившись к Рейни, положил руку ей на плечо. Прикосновение было легким, но в пальцах — надо отдать должное — чувствовалась сила. И хотя ситуация явно вышла за рамки приличий, он ухитрялся держаться с королевским достоинством.
Рейни уступила и, не оказав сопротивления, позволила вывести себя из гостиной.
Что касается Мэри, то та, как ни странно, последовала за ними с искаженным от злости лицом, прижимая правую руку к животу.
— Спасибо за кофе, — вежливо поблагодарила Рейни и, прежде чем спуститься по широким ступенькам, повернулась к Мэри: — Уверена, мы еще встретимся.
В последний раз она посмотрела на миссис Олсен, когда открывала дверцу своей взятой напрокат развалюхи. Мэри стояла у входа в свои величественные владения и кричала:
— Вы понятия не имеете, о чем говорите, леди! Вы ничего не понимаете!
В двух милях от резиденции Олсенов Рейни остановила машину и выключила мотор. Ей удалось сохранить хладнокровие в разговоре с Мэри, но теперь руки начали дрожать. Адреналин уходил, оставляя после себя легкое головокружение.
— Да, — пробормотала она себе под нос, — такого я не ожидала.
Перед глазами встала Мэри Олсен — перекошенное злобой лицо, надрывные последние слова. Она подумала о Куинси и обо всех тех телефонных звонках, которые ему пришлось выслушать прошлой ночью. В ушах послышался далекий и такой — увы! — знакомый гул.
Рейни закрыла глаза и опустила голову на руль. Она вдруг почувствовала себя очень усталой. В последний раз, когда у нее шумело в ушах, умирали маленькие дети. Так что шум не обещал ничего хорошего.
Она немного подождала. Потом подождала еще. Теперь у нее был план.
Рейни вернулась на извилистую сельскую дорогу, и, так как средств на покупку сотового телефона у нее не было, ей пришлось прокатиться до ближайшей заправочной с платным телефоном. Оттуда она позвонила своему новому партнеру, виргинскому детективу Филу де Бирсу. К счастью, он оказался на месте. Удача не изменила ей и еще раз — текущих дел у него не было, так что коллега согласился взяться за работу и последить за Мэри Олсен. Это снимало с Рейни часть забот.
В надежде на благосклонность судьбы она попыталась связаться с офицером Эмити. Дежурный сообщил, что ее приятель в патруле. Рейни попросила соединить ее с диспетчером, который, поддавшись на сладкие уговоры, вызвал машину Эмити. Судя по тону, крепыш южанин вовсе не пришел в восторг от звука голоса недавней знакомой.
— Что вы хотите?
— Офицер Эмити! Как дела у моего героя?
— Что вы хотите?
— Ничего особенного. Просто подумала, что, может быть, вы обнаружили автомобиль, о котором мы говорили.
— За те двенадцать часов, что прошли со времени нашего последнего разговора?
— Это именно то, на что я надеюсь.
— Мэм, я еще и работаю.
— Значит, ответ отрицательный? Офицер, вы разбиваете мне сердце.
— Сильно в этом сомневаюсь, — сухо ответил патрульный.
— Каковы шансы на то, что вы получите нужную информацию сегодня?
— Не знаю. Об этом лучше спросить у добрых граждан города и членов преступного сообщества. Если водители перестанут наезжать друг на друга, а уголовники прекратят нарушать закон, я, возможно, и попытаюсь что-то сделать.
— То есть если я накормлю весь штат валиумом…
— Мне нравится ход ваших мыслей. Рейни тяжело вздохнула. Очевидно, прием произвел нужный эффект — офицер Эмити тоже тяжело вздохнул.
— В четверг у меня выходной, — сказал он. — Если сегодня ничего не получится, я точно займусь этим завтра.
— Офицер Эмити, вы просто супер!
— Чудесно, — проворчал он. — Наконец-то мне удалось произвести впечатление на женщину, и на тебе — она живи в трех тысячах миль отсюда. Поговорим попозже, мэм.
Он повесил трубку раньше, чем Рейни успела отреагировать на последнюю реплику. Она вернулась к машине. Достала полицейский отчет и развернула купленную накануне карту штата Виргиния.
Через сорок минут Рейни остановилась у поворота дороги, где произошла авария. Куинси прав. Это место лежало в стороне от любого маршрута, ведущего к особняку Мэри Олсен или к дому, где жила Мэнди. Оно вообще лежало в стороне от всех маршрутов. Узкая сельская дорога шла ниоткуда и вела в никуда, совершая при этом множество поворотов, петляя и извиваясь.
Данный конкретный поворот представлял собой крутой, примерно в шестьдесят градусов, изгиб, дополненный густым кустарником, близко стоящими деревьями и одним-единственным телеграфным столбом. Неподалеку от обочины стоял невысокий неокрашенный крест. Рядом лежали искусственные цветы, оставленные, вероятно, вдовой Оливера Дженкинса.
Рейни вышла из машины и долго стояла у края дороги, подставив лицо ветру. Вокруг было тихо. Над головой шуршали листья, и этот звук, накладываясь на то эмоциональное состояние, в котором она пребывала, напоминал шорох сухих, трущихся друг о друга костей.
До телеграфного столба было около семидесяти футов. Вполне достаточное расстояние, чтобы остановить автомобиль или по крайней мере попытаться затормозить. Рейни положила ладонь на столб. Провела пальцем по оставшемуся на дереве глубокому рваному шраму, из которого все еще торчали щепки, более светлые, чем остальная, потемневшая от погоды и времени поверхность. Осторожно разгладила следы трагедии, словно чье-то горе могло стать от этого меньше.
Поднялся ветер. Листья на деревьях снова зашелестели, и на мгновение Рейни показалось, что за спиной у нее кто-то смеется.
Сердце застучало, гулко и тяжело. Рейни вдруг остро ощутила свое одиночество. Ее окружал густой кустарник, а чуть дальше начинался темный молчаливый лес.
Мэнди наскочила на столб в пять часов утра. Солнце едва коснулось верхушек деревьев, ветер еще хранил пропаду ночи. Пять утра. Тогда здесь было темно и ужасно. Ужасно пустынно.
Рейни вернулась к машине. Забралась в салон и заперла дверцы. Руки тряслись. Она сидела, сгорбившись, втянув голову в плечи, слушая, как громко и настойчиво колотится в груди сердце. Рейни сидела, думая о том, сколько раз приезжал сюда, на это унылое и мрачное место, Куинси. Потом повернула ключ зажигания и поехала куда глаза глядят. Лишь бы подальше. Ей было все равно, что подумает тот, кто наблюдал этот похожий на бегство отъезд. Там, у столба, вслушиваясь в напряженную тишину, Рейни вдруг почувствовала чье-то невидимое присутствие.
12
Пенсильвания
Бетти чувствовала себя превосходно. Солнце сияло, небо было голубое и безоблачное, ветерок приятно холодил шею. Ей нравилось вести эту чудесную машину. Приятно было слышать голос Тристана, потчевавшего ее одной историей за другой. И Бетти с удовольствием рассказывала ему о себе, о своей матери, своей дочери, даже о своем бывшем муже, Пирсе, который, как она подозревала, обзавелся подружкой в Портленде.
Время летело так же легко, как мили дороги. Сначала они ехали на запад, сами не зная куда, потом просто так повернули на юг и оказались в южной Пенсильвании, среди бескрайних зеленых полей и чудесных старых ферм. Они проезжали мимо идущих вдоль пыльных дорог женщин в странных, старомодных белых шляпках. Обгоняли запряженные лошадьми повозки. Они даже увидели мужчину на скотном дворе, занесшего тупой топор над какой-то корягой.
Тристан рассказывал о людях, преимущественно немцах и голландцах, обосновавшихся в этих местах и упорно сохраняющих свои религиозные обычаи. Она кивала, вдыхая запах свежескошенного сена и думая о том, что давным-давно не чувствовала себя такой живой.
Впереди показалась узкая дорога, уходящая в глубь полей.
— Давай свернем! — предложил Тристан, и Бетти послушно повернула руль.
Асфальт сменился щебенкой, потом просто укатанной землей. Дорога сужалась, прячась между обступившими ее с обеих сторон полями. Еще миля — и ярко-красная машина словно въехала в золотистую реку пшеницы.
— Едем дальше, — сказал Тристан. Бетти не возражала. Внезапно поле оборвалось. Они выскочили на зеленую поляну у синей ленты настоящей реки, и Бетти едва успела нажать на тормоз. Она выдохнула и рассмеялась. Тристан выбрался из машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Мэри, вы уверены, что хотите придерживаться именно этой версии? Что ваша лучшая подруга нагрузилась втихую, а вы и не заметили? Что она в одиночку поехала домой? Что пьяная сбила пешехода?
— Я рассказываю только о том, что знаю и видела сама.
— Но это не совпадает с тем, что вы говорили четыре недели назад на похоронах.
— Совпадает! Это мистер Куинси все перепутал! Может, на него смерть дочери так подействовала, что он теперь цепляется за соломинку и переиначивает мои слова. Кто знает, на что способен обезумевший от горя отец!
— Обезумевший от горя отец? — скептическим эхом отозвалась Рейни.
Наконец-то Мэри покраснела. Отвела глаза. Рейни глубоко вздохнула и задумчиво посмотрела на собеседницу. Потом кивнула. Не спеша прошлась по комнате.
— Красивая у вас мебель.
Мэри не ответила. Вид у нее был такой, будто она вот-вот расплачется.
— Ваш муж, наверное, выложил кучу денег.
— Большая часть досталась Марку по наследству, — пробормотала Мэри.
— Но все равно впечатляет, а? Интересно, что вы почувствовали, когда впервые увидели такую роскошь? Золушка, попавшая во дворец.
— Пожалуйста, перестаньте. Я говорю вам правду.
— Отлично. Вы говорите правду. Не отрицаю. Меня же не было здесь год назад. Откуда мне знать, что пила ваша лучшая подруга в тот последний вечер. Откуда мне знать, смеялась ли она тогда искренне, от радости или то было пьяное хихиканье. Может, она едва держалась на ногах. Я даже не знаю, обняла ли она вас, когда уходила, поблагодарила ли за чудесный вечер, за то, что поддерживали, не оставляли одну долгими вечерами, когда она изо всех сил старалась не потянуться за бутылкой. Бросить пить не так-то легко. По себе знаю. Это тяжело, и тут многое зависит от друзей.
Мэри опустила голову, плечи у нее затряслись.
— Вам ведь одиноко здесь, правда, Мэри? — безжалостно продолжала Рейни. — Вы сидите в этом доме, о котором, как вам кажется, всегда мечтали, а дом превратился в тюрьму. В ту самую золотую клетку.
— Я больше не хочу с вами разговаривать.
— Лучшая подруга погибла, муж все время на работе. На вашем месте я бы познакомилась с кем-нибудь, с человеком, который говорил бы, как я хорошо выгляжу, отпускал комплименты, хвалил мою улыбку. И если бы мне встретился такой человек, я бы, наверное, сделала для него все, о чем бы он ни попросил.
— Да вы спятили! Не знаю, чем вы здесь занимаетесь, но с меня хватит. Хватит! — Она подняла голову и твердо заявила; — Убирайтесь!
И тогда Рейни ответила с той же безыскусной простотой, которую так долго использовала хозяйка особняка:
— Хотите сказать, что не ищете нового лучшего друга? Не ищете, кого бы предать?
— Черт бы вас побрал! — Мэри сорвалась с дивана. — Гарольд! Гарольд!
Истеричные нотки в ее голосе добавили, очевидно, живости дворецкому, который появился в комнате уже через пару секунд. Рейни притворно зевнула, тогда как Мэри, направив в ее сторону трясущийся указующий перст, взвизгнула:
— Выведите ее. Вон, вон, вон!
Слуга посмотрел на гостью. Он был далеко уже не молод, а лысина и некоторая сухопарость фигуры не давали оснований считать его грозным противником. К тому же Рейни заняла стратегически выгодную позицию, прислонившись к еще одному столику и расположив правую руку рядом с тяжелым золотым подсвечником. Бедняга Гарольд не знал, что и делать.
— Вы скучаете по ней? — спросила Рейни. — Вечерами, по средам, неужели вы не вспоминаете ее?
— Убирайтесь!
— Мне кажется, — мягко продолжала Рейни, — что, если бы вы поменялись с ней местами, если бы Мэнди оказалась в вашем положении, она скучала бы по вам. Сильно скучала.
— Гаррррооольд!
Дворецкий сдвинулся наконец с места и, осторожно приблизившись к Рейни, положил руку ей на плечо. Прикосновение было легким, но в пальцах — надо отдать должное — чувствовалась сила. И хотя ситуация явно вышла за рамки приличий, он ухитрялся держаться с королевским достоинством.
Рейни уступила и, не оказав сопротивления, позволила вывести себя из гостиной.
Что касается Мэри, то та, как ни странно, последовала за ними с искаженным от злости лицом, прижимая правую руку к животу.
— Спасибо за кофе, — вежливо поблагодарила Рейни и, прежде чем спуститься по широким ступенькам, повернулась к Мэри: — Уверена, мы еще встретимся.
В последний раз она посмотрела на миссис Олсен, когда открывала дверцу своей взятой напрокат развалюхи. Мэри стояла у входа в свои величественные владения и кричала:
— Вы понятия не имеете, о чем говорите, леди! Вы ничего не понимаете!
В двух милях от резиденции Олсенов Рейни остановила машину и выключила мотор. Ей удалось сохранить хладнокровие в разговоре с Мэри, но теперь руки начали дрожать. Адреналин уходил, оставляя после себя легкое головокружение.
— Да, — пробормотала она себе под нос, — такого я не ожидала.
Перед глазами встала Мэри Олсен — перекошенное злобой лицо, надрывные последние слова. Она подумала о Куинси и обо всех тех телефонных звонках, которые ему пришлось выслушать прошлой ночью. В ушах послышался далекий и такой — увы! — знакомый гул.
Рейни закрыла глаза и опустила голову на руль. Она вдруг почувствовала себя очень усталой. В последний раз, когда у нее шумело в ушах, умирали маленькие дети. Так что шум не обещал ничего хорошего.
Она немного подождала. Потом подождала еще. Теперь у нее был план.
Рейни вернулась на извилистую сельскую дорогу, и, так как средств на покупку сотового телефона у нее не было, ей пришлось прокатиться до ближайшей заправочной с платным телефоном. Оттуда она позвонила своему новому партнеру, виргинскому детективу Филу де Бирсу. К счастью, он оказался на месте. Удача не изменила ей и еще раз — текущих дел у него не было, так что коллега согласился взяться за работу и последить за Мэри Олсен. Это снимало с Рейни часть забот.
В надежде на благосклонность судьбы она попыталась связаться с офицером Эмити. Дежурный сообщил, что ее приятель в патруле. Рейни попросила соединить ее с диспетчером, который, поддавшись на сладкие уговоры, вызвал машину Эмити. Судя по тону, крепыш южанин вовсе не пришел в восторг от звука голоса недавней знакомой.
— Что вы хотите?
— Офицер Эмити! Как дела у моего героя?
— Что вы хотите?
— Ничего особенного. Просто подумала, что, может быть, вы обнаружили автомобиль, о котором мы говорили.
— За те двенадцать часов, что прошли со времени нашего последнего разговора?
— Это именно то, на что я надеюсь.
— Мэм, я еще и работаю.
— Значит, ответ отрицательный? Офицер, вы разбиваете мне сердце.
— Сильно в этом сомневаюсь, — сухо ответил патрульный.
— Каковы шансы на то, что вы получите нужную информацию сегодня?
— Не знаю. Об этом лучше спросить у добрых граждан города и членов преступного сообщества. Если водители перестанут наезжать друг на друга, а уголовники прекратят нарушать закон, я, возможно, и попытаюсь что-то сделать.
— То есть если я накормлю весь штат валиумом…
— Мне нравится ход ваших мыслей. Рейни тяжело вздохнула. Очевидно, прием произвел нужный эффект — офицер Эмити тоже тяжело вздохнул.
— В четверг у меня выходной, — сказал он. — Если сегодня ничего не получится, я точно займусь этим завтра.
— Офицер Эмити, вы просто супер!
— Чудесно, — проворчал он. — Наконец-то мне удалось произвести впечатление на женщину, и на тебе — она живи в трех тысячах миль отсюда. Поговорим попозже, мэм.
Он повесил трубку раньше, чем Рейни успела отреагировать на последнюю реплику. Она вернулась к машине. Достала полицейский отчет и развернула купленную накануне карту штата Виргиния.
Через сорок минут Рейни остановилась у поворота дороги, где произошла авария. Куинси прав. Это место лежало в стороне от любого маршрута, ведущего к особняку Мэри Олсен или к дому, где жила Мэнди. Оно вообще лежало в стороне от всех маршрутов. Узкая сельская дорога шла ниоткуда и вела в никуда, совершая при этом множество поворотов, петляя и извиваясь.
Данный конкретный поворот представлял собой крутой, примерно в шестьдесят градусов, изгиб, дополненный густым кустарником, близко стоящими деревьями и одним-единственным телеграфным столбом. Неподалеку от обочины стоял невысокий неокрашенный крест. Рядом лежали искусственные цветы, оставленные, вероятно, вдовой Оливера Дженкинса.
Рейни вышла из машины и долго стояла у края дороги, подставив лицо ветру. Вокруг было тихо. Над головой шуршали листья, и этот звук, накладываясь на то эмоциональное состояние, в котором она пребывала, напоминал шорох сухих, трущихся друг о друга костей.
До телеграфного столба было около семидесяти футов. Вполне достаточное расстояние, чтобы остановить автомобиль или по крайней мере попытаться затормозить. Рейни положила ладонь на столб. Провела пальцем по оставшемуся на дереве глубокому рваному шраму, из которого все еще торчали щепки, более светлые, чем остальная, потемневшая от погоды и времени поверхность. Осторожно разгладила следы трагедии, словно чье-то горе могло стать от этого меньше.
Поднялся ветер. Листья на деревьях снова зашелестели, и на мгновение Рейни показалось, что за спиной у нее кто-то смеется.
Сердце застучало, гулко и тяжело. Рейни вдруг остро ощутила свое одиночество. Ее окружал густой кустарник, а чуть дальше начинался темный молчаливый лес.
Мэнди наскочила на столб в пять часов утра. Солнце едва коснулось верхушек деревьев, ветер еще хранил пропаду ночи. Пять утра. Тогда здесь было темно и ужасно. Ужасно пустынно.
Рейни вернулась к машине. Забралась в салон и заперла дверцы. Руки тряслись. Она сидела, сгорбившись, втянув голову в плечи, слушая, как громко и настойчиво колотится в груди сердце. Рейни сидела, думая о том, сколько раз приезжал сюда, на это унылое и мрачное место, Куинси. Потом повернула ключ зажигания и поехала куда глаза глядят. Лишь бы подальше. Ей было все равно, что подумает тот, кто наблюдал этот похожий на бегство отъезд. Там, у столба, вслушиваясь в напряженную тишину, Рейни вдруг почувствовала чье-то невидимое присутствие.
12
Пенсильвания
Бетти чувствовала себя превосходно. Солнце сияло, небо было голубое и безоблачное, ветерок приятно холодил шею. Ей нравилось вести эту чудесную машину. Приятно было слышать голос Тристана, потчевавшего ее одной историей за другой. И Бетти с удовольствием рассказывала ему о себе, о своей матери, своей дочери, даже о своем бывшем муже, Пирсе, который, как она подозревала, обзавелся подружкой в Портленде.
Время летело так же легко, как мили дороги. Сначала они ехали на запад, сами не зная куда, потом просто так повернули на юг и оказались в южной Пенсильвании, среди бескрайних зеленых полей и чудесных старых ферм. Они проезжали мимо идущих вдоль пыльных дорог женщин в странных, старомодных белых шляпках. Обгоняли запряженные лошадьми повозки. Они даже увидели мужчину на скотном дворе, занесшего тупой топор над какой-то корягой.
Тристан рассказывал о людях, преимущественно немцах и голландцах, обосновавшихся в этих местах и упорно сохраняющих свои религиозные обычаи. Она кивала, вдыхая запах свежескошенного сена и думая о том, что давным-давно не чувствовала себя такой живой.
Впереди показалась узкая дорога, уходящая в глубь полей.
— Давай свернем! — предложил Тристан, и Бетти послушно повернула руль.
Асфальт сменился щебенкой, потом просто укатанной землей. Дорога сужалась, прячась между обступившими ее с обеих сторон полями. Еще миля — и ярко-красная машина словно въехала в золотистую реку пшеницы.
— Едем дальше, — сказал Тристан. Бетти не возражала. Внезапно поле оборвалось. Они выскочили на зеленую поляну у синей ленты настоящей реки, и Бетти едва успела нажать на тормоз. Она выдохнула и рассмеялась. Тристан выбрался из машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52