Кимберли задумчиво кивнула. Мысленно она пыталась сложить разрозненные кусочки мозаики. Что сказала свидетельница о ее матери? Что ее мать и незнакомый мужчина подъехали к дому около десяти вечера в шикарной красной машине. По словам той же свидетельницы, ее матери не было дома целый день.
— Женщина — блондинка? Сорок с небольшим, изящная, хорошо одета? Парень нахмурился.
— Нет. Жена Дага брюнетка, и изящной ее сейчас не назовешь. По-моему, они ждут ребенка.
— О…
Значит, в восемь здесь была не ее мать. Похоже, женщина и впрямь жена Дага Джеймса. И вполне возможно, что он действительно инструктор по стрельбе, счастливый муж и в недалеком будущем отец.
«День Первый. Я больше не знаю, чему верить. День Первый. Мне так страшно. День Первый… Мэнди, прости меня. Я не понимала, какой была твоя жизнь».
Кимберли вышла за дверь. Ее встретили кромешная тьма и густая, вязкая тишь. Девять тридцать вечера. Похоже, приближалась гроза.
Квонтико, штат Виргиния
Куинси выехал из Квонтико в начале одиннадцатого вечера, когда на лобовое стекло упали первые тяжелые капли дождя. Он посмотрел на небо — плотные низкие тучи полностью скрыли луну. По окнам хлестал ветер. Надвигалась старая добрая гроза. Он повернул к шоссе 1-95, и в этот момент небо осветила первая вспышка молнии. «Уже недолго, — повторял он. — Уже недолго». Его решение покинуть город пришлось не по вкусу Эверетту, который потребовал полного отчета: где Куинси собирается остановиться и с кем будет все это время. Куийси тоже не понравилось требование Эверетта, но он не мог заявить начальнику, что не доверяет ему, тем более что и тот немало рисковал, помогая подчиненному спасать семью и карьеру. Оба отступили от правил, и ни одного ни другого это не радовало. Такой вот компромисс. Обычное дело.
«Уже недолго».
Ветер завывал все яростнее и злее. Деревья начали раскачиваться. Куинси сбросил скорость, но съезжать с дороги не стал. Половина одиннадцатого. Он нужен дочери.
«Уже недолго».
В зеркале заднего вида Куинси увидел свет приближающихся фар и испытал невероятное чувство обреченности.
Мотель номер 6, Виргиния
Было без четверти одиннадцать, когда Рейни выскочила из машины у входа в мотель. Дождь лил как из ведра, и четырехсекундный рывок к двери оставил ее промокшей до нитки. Она влетела в холл, стряхивая с себя прилипшие листья и разбрасывая во все стороны капли дождя.
— Жуткая ночь, — заметил дежурный.
— Я бы выразилась сильнее.
Рейни решительно пересекла холл, ежась от пробирающего до костей сквозняка. Собрать вещи и выписаться. Горячий душ подождет. Обед подождет. Сейчас самое главное — добраться до Нью-Йорка.
В комнате ее встретил мигающий огонек автоответчика. Рейни ответила ему настороженным взглядом. Потом вздохнула, села и приготовилась записывать.
Шесть звонков. Неплохо, если учесть, что этот номер знали лишь несколько человек. Четверо звонивших сообщений не оставили. Пятым был Карл Миц: «Я все еще пытаюсь дозвониться до Лоррейн Коннер. Нам нужно поговорить». Возможно, четыре предыдущих звонка тоже сделал он. Хотя кто знает… Больше всего ее удивил шестой звонок. От бывшего коллеги по службе в полиции Бейкерсвилла, Люка Хейза.
«— Рейни, в городе объявился какой-то адвокат. Расспрашивает о тебе и твоей матери. Имя — Карл Миц. Я подумал, что тебе стоит знать».
Рейни бросила взгляд на часы. Времени уже не было. С другой стороны, Карл Миц, похоже, не собирался отступать. Расспрашивает о ней и ее матери. Даже по прошествии стольких лет она поежилась, вспомнив о матери.
Позвонив Люку, Рейни попала на автоответчик.
— Это Рейни. Спасибо за предупреждение. Меня сейчас нет в городе. Вернусь утром. Люк, окажи мне любезность. Договорись о встрече с Мицем. Наедине, ты и он. Потом сообщи место и время, чтобы я составила вам компанию. Этот Миц охотится за мной последние три дня. Пора нам с ним поговорить.
Она положила трубку. Капли дождя стекали по ее коротким волосам и падали на майку, оставляя темные пятна. Рейни посмотрела на себя в зеркало — широкие бледные полосы на лице, тени во впадинах щек, бескровные губы. Мокрые волосы клочьями торчали во все стороны. Панк-рокерша, да и только. Или последняя жертва вампира. Она вглядывалась в свое отражение и не находила ничего общего между собой и этой потрепанной, изнуренной женщиной.
Бетти дралась за жизнь до конца. Видела врага и отчаянно пыталась спастись. Что чувствует женщина в такие последние моменты? Может быть, сознание защищало ее от страха злостью на того, кто предал? Или ужас ощущался только физически? Адреналин и тестостерон. Чисто животный инстинкт — драться, жить, дышать…
Однажды в детстве Рейни видела, как кошка поймала мышь. Поймала, сунула в рот, а потом отпустила. Снова поймала и снова отпустила. Мышь пищала, пищала, пищала. Сначала громко и пронзительно. Потом, устав от игры, все тише, почти неслышно. В конце концов мышь легла и перевернулась на спину, показывая, что сдается. Смерть стала для нее предпочтительнее жизни. Может, таким образом природа проявляет жалость к существам поменьше, тем, что стоят в начале пищевой цепочки.
Рейни подумала о Мэнди, которой так хотелось выпить даже после наверняка нелегких месяцев в «АА», а потом, после выпивки, — сесть за руль, пусть и не пристегнувшись. Она подумала о Бетти, которая после нескольких лет одиночества открыла дверь своего дома перед незнакомым мужчиной. Смерть становится предпочтительнее жизни. Рейни встала с кровати. Положила в сумку туалетные принадлежности. Одиннадцать. До отлета осталось семь часов, из них два на дорогу. «Жизнь — битва — подумала она. — Пора на войну».
Дом Куинси, Виргиния
Специальный агент Гленда Родман забилась в угол пропахшего одеколоном кабинета. Снаружи завывал ветер. В окна бил дождь. Деревья клонились друг к другу. Гром еще зловеще порыкивал, отступая, но молния сверкала все реже.
Свет отключался пять раз, и каждый раз сигнализация отвечала на это пронзительным воем. Система защиты срабатывала с опозданием — наверное, что-то не так подсоединили. Гленда вызывала охранную компанию, но пока на звонок никто не отвечал. Специальный агент Монтгомери словно растворился.
В кухне зазвонил телефон.
— Смерть, смерть, смерть, убить, убить, убить, — пропел чей-то голос. — Смерть, смерть, смерть, убить, убить, убить. Эй, Куинси, проверь почтовый ящик. Там куколка с выпущенными кишками. Специально для тебя. Смерть, смерть, смерть…
Гленда обхватила руками колени. Она сидела, раскачиваясь взад-вперед, в полной темноте, под завывания вновь сработавшей сигнальной системы.
23

Район Гринвич-Виллидж, Нью-Йорк
— «Мейс»?
— «Мейс».
— Огнестрельное оружие? — спросил Куинси.
— У меня «глок» сорокового калибра, — ответила Рейни, — только мне придется его сдать. Частным сыщикам не разрешают иметь при себе огнестрельное оружие на борту самолета.
Куинси кивнул и повернулся к дочери, стоявшей над раскрытой сумкой с баллончиком в руке.
— У меня тоже «глок», — сказала Кимберли.
— Что? — изумился Куинси. — У тебя что?
— Вооружаться так вооружаться, — с серьезным видом ответила Кимберли. — Да и что такого можно сделать с двадцать вторым?
Куинси покачал головой. Он захватил свой пистолет, десятимиллиметровый «смит-вессон» стандартной фэбээровской модели. Девять патронов в обойме, один в патроннике. В специальном кармашке на ремне лежали еще две дополнительные обоймы. Всего получалось тридцать патронов. Внушительная огневая сила.
— Из всех здесь находящихся мне одному разрешено иметь при себе оружие во время полета, так что прикрывать буду я. «Мейс» тоже будет у меня. А вы, Тельма и Луиза , забирайте остальное. С момента прибытия в Портленд оружие должен иметь каждый.
— В Портленде мне надо встретиться с Люком Хейзом, — сказала Рейни. — Может быть, он выделит нам пару своих ребят в качестве телохранителей. Все-таки прикрытие будет ненадежнее.
Лицо Кимберли просветлело, но у Куинси это предложение поддержки не нашло.
— Слишком заметно. Кроме того, не думаю, что телохранители так уж нам помогут. Он не бьет издалека. Не станет палить из мчащейся машины, не воспользуется снайперской винтовкой — не его стиль. Придумает что-нибудь хитрое, что-нибудь такое, чтобы подобраться поближе. Телохранители бессильны, когда сам впускаешь убийцу в дом.
— Доктор Эндрюс сказал, что я должна его знать, — подала голос Кимберли. — Этот… Он выясняет слабые места жертв. Что им нужно, чего они хотят. Мэнди всегда хотела, чтобы о ней кто-то заботился. Мама пеклась о Мэнди. Я… У меня инстинктивное уважение ко всем, кто носит значок.
Куинси замер, держа в руках рубашку дочери. Он смотрел на белые и голубые полосы и не видел их.
— Кимберли…
— Ты не виноват, папа. Ты не виноват.
Помедлив, Куинси наконец кивнул и положил рубашку в сумку. Часы показывали начало второго. Никто из них толком не спал в последние два дня, и сейчас они старались сосредоточиться на списке вещей, чтобы продержаться оставшееся до отлета время.
— Что дальше? — спросил Куинси.
— Туалетные принадлежности, — объявила Кимберли заглянув в листок, и направилась в ванную, чтобы перегрузить в пластиковый пакет содержимое туалетного шкафчика.
— Ты встречалась с де Бирсом? — негромко спросил Куинси, поглядывая в сторону ванной.
— Да. Ничего. Что у тебя?
— О записке они пока не знают. Работы на месте преступления много, так что, возможно, до нее очередь дойдет лишь через несколько дней. Мне повезет, если ею займутся в последнюю очередь.
— Но как получилось, что она написана твоим почерком? Ты же ее не писал!
— Не знаю, но почерк мой. Наклон, точки над «i», все характерные детали… Наверное, он долго практиковался.
— Но ведь подделку же можно определить? Есть же методы графологического анализа…
— Многое зависит от того, насколько он хорош. Насколько хороши эксперты. Откровенно говоря, я сомневаюсь, что подделка выполнена очень уж качественно, но вот только мне это не поможет. Ему нужно, чтобы в отчете указывалось на сходство почерка с моим. Бюро, конечно, разберется, но прежде меня арестуют, у меня отберут оружие, я буду дискредитирован. Он не только умен и изобретателен, но и решителен. Знает, какую опасную игру затеял, но тем не менее не отступает. В каком-то смысле я даже восхищаюсь им.
В комнату вернулась Кимберли с пластиковым пакетом.
— Что дальше?
Список был исчерпан. Они застегнули сумки и сложили их небольшой кучей на полу. Через три часа Рейни отвезет всех в аэропорт Кеннеди, вернет в прокатное бюро машину, а потом все трое займут свои места в самолете, вылетающем в Портленд в шесть часов утра. Снаружи все еще бушевал ветер, и Куинси то и дело нервно поглядывал на окно. Рейни понимала, что беспокоят его отнюдь не дождь и возможная задержка рейса.
Они собрались у маленького кухонного стола. Кимберли разлила по чашкам свежесваренный кофе, хотя все и так дергались от переизбытка кофеина. Бобби ушел. Куинси сказал, что в данных обстоятельствах оставаться в квартире небезопасно, и парень, поставленный перед выбором — дрожать от каждого шороха здесь или принять участие в секс-марафоне у подружки, — решился на второе. Бобби был смышленый малый.
Рейни пила кофе, держа горячую кружку обеими руками. Она промокла еще у мотеля, но так и не переоделась и теперь никак не могла согреться.
— Так что еще сказал доктор Эндрюс?
Кимберли пожала плечами. Держалась девушка на удивление хорошо, хотя и заметно нервничала. Глядя на нее, Рейни подумала, что они все подошли к той черте, за которой человек либо продолжает двигаться дальше на силе воли, либо сдается. На данном этапе смерть еще не стала предпочтительнее жизни, поэтому они не сдавались.
— Он… он посоветовал мне рассказать вам кое о чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52