Я всего лишь хочу найти местность, обозначенную на карте. Зачем мне это надо, не могу тебе сказать, потому что сам не знаю. Завершить экскурсию я собираюсь объездом Валахии и Трансильвании — хочу посмотреть все, что успею. Что видится тебе при слове «Трансильвания», если ты задумаешься над этим словом? Ты не задумываешься, благоразумный друг мой! Ну, а мне представляются дикие и прекрасные горы, древние замки, ведьмы и оборотни — страна волшебных тайн. Можно ли, вступая в эти земли, поверить, что ты все еще в Европе? Ну, когда доберусь туда, расскажу тебе, что нашел: европейские пейзажи или сказочное королевство. Но сначала Снагов — выезжаю с утра.
Твой преданный друг Бартоломео Росси ».
* * *
«22 июня, 1930 г. Озеро Снагов.
Дорогой друг!
Пока не нашел, откуда отправить первое письмо — то есть отправить с уверенностью, что оно когда-нибудь попадет тебе в руки, — но все равно продолжаю, потому что написать есть о чем. Вчера весь день мотался по Бухаресту, пытаясь раздобыть приличные карты — купил, в конце концов, просто дорожные карты Валахии и Трансильвании — и тормоша в университете каждого, кто хоть немного интересовался Владом Цепешем. Но никто не рвется говорить на эту тему, и, сдается мне, каждый мысленно, если не в открытую, осеняет себя крестом, стоит упомянуть имя Дракулы. После случая в Стамбуле мне и самому, признаться, немного не по себе, но отступаться не собираюсь.
Во всяком случае, мне удалось найти молодого археолога, который любезно сообщил, что один из его коллег, мистер Георгеску, занимается историей Снагова и сейчас ведет там раскопки. Вдохновившись этим известием, я вручил свои карты, багаж и самое себя в руки шофера, который берется отвезти меня на озеро — по его словам, туда всего несколько часов езды от Бухареста. В час мы выезжаем. Надо пойти куда-нибудь пообедать — здесь полно чудесных ресторанчиков с кухней, не забывшей еще о восточной роскоши, — а потом мы едем».
* * *
«Вечером:
Дорогой друг!
Не удержусь, продолжу нашу одностороннюю переписку — надеюсь, рано или поздно ты прочитаешь мои излияния, — после такого дня мне просто необходимо с кем-то поговорить. Я выехал из Бухареста в опрятном маленьком такси, принадлежащем столь же опрятному маленькому человечку, с которым я едва сумел обменяться двумя словами (одно из них «Снагов»). Краткий обзор моего дорожного атласа и множество одобрительных похлопываний по плечу (по моему плечу) — и мы отправились. Добирались весь день. Дороги в основном асфальтированные, но очень пыльные, а вокруг приятные пейзажи: сельская местность с редкими перелесками.
Я догадался, что мы подъезжаем, когда шофер взволнованно замахал рукой в сторону, где я не видел ничего, кроме леса. Однако то было лишь введение. Не знаю, чего я ждал — должно быть, так погрузился в догадки и предположения, что почти забыл, куда еду, — но вид озера выбил у меня из головы все научные рассуждения. Потрясающе красивое место, друг мой, мирное и неземное. Вообрази, если пожелаешь, как в просветы деревьев открываются сверкающие воды, а по берегам там и здесь разбросаны легкие особнячки — иногда над деревьями поднимается только изысканной формы дымовая труба или изгиб стены, — постройки, пожалуй, начала девятнадцатого столетия, а то раньше.
Выехав на берег — мы остановились у небольшого кафе или ресторанчика, за которым у причала покачивались на воде три лодки, — за полосой воды видишь остров с монастырем и понимаешь, что здесь едва ли что-нибудь изменилось за долгие века. Остров, как и берега озера, лесистый, и над вершинами деревьев поднимаются прекрасные византийские купола монастырской церкви, а над водой разносится звон колоколов (позже я узнал, что звонарь пользуется деревянной колотушкой). Плывущий над водой звон перевернул мне душу: тебе знакомы эти послания прошлого, которые властно требуют, чтобы их прочли, пусть даже язык их уже непонятен. Мы с шофером вполне могли оказаться парой турецких шпионов, разглядывающих в закатном свете бастионы чужой веры, а не двумя запыленными горожанами, опирающимися на крышу автомобиля.
Я еще долго мог бы стоять так и слушать и никуда не спешить, но археолога надо было отыскать до темноты, так что я зашел в ресторан. Язык жестов и моя великолепная «пиджинлатынь» помогли нанять лодку до острова. Да-да, есть там человек из Бухареста с лопатой, сумел втолковать мне хозяин, — и двадцать минут спустя мы высадились на острове. Монастырь вблизи еще красивее и выглядит неприступным: древние стены и высокие купола, увенчанные ажурными семиконечными крестами. Лодочник провел нас к нему по крутой лестнице, и я уже готов был войти в большие деревянные ворота, но проводник сделал знак обойти кругом.
Проходя под прекрасными древними стенами, я впервые осознал, что наконец-то встал на след Дракулы. До сих пор я выслеживал его в лабиринте архивов, но теперь ступил на землю, по которой ступали и его ноги — должно быть, в кожаных сапогах с острыми шпорами. Будь я верующим, непременно перекрестился бы, а так мне вдруг остро захотелось схватить лодочника за плечо под суконной курткой и попросить поскорей доставить нас обратно на безопасный берег. Как ты понимаешь, я не сделал ничего подобного и надеюсь, мне не придется о том пожалеть.
За церковью, посреди величественных развалин, мы в самом деле нашли человека с лопатой в руках. Приветливый на вид курчавый брюнет с закатанными по локоть рукавами белой рубахи. Он заметно старше меня. С ним работали двое парней, тщательно перебиравших руками выкопанную землю, и он время о времени откладывал лопату и присоединялся к ним. Все они сосредоточились на крошечном участке земли, как будто нашли там нечто особенно интересное, и подняли головы, только когда лодочник окликнул их.
Человек в белой рубахе шагнул навстречу, разглядывая нас пронзительными черными глазами, и лодочник при поддержке шофера представил меня. Протянув ему руку, я испытал на нем одну из немногих румынских фраз, выученных от консьержа в гостинице: "Ма нумеска Бартоломео Росси. Ну ва суперати… " Эти слова, которыми предполагалось останавливать прохожих, чтобы спросить дорогу, буквально означают: «не гневайтесь» — можешь представить себе более явное свидетельство более воинственной истории? "Не хватайся за кинжал, дружище, — я просто заблудился в вашем лесу и хотел узнать, как из него выбраться! " То ли фраза показалась неуместна, то ли мой выговор слишком уж специфический, но археолог, сжимая мою руку, расхохотался.
Вблизи он оказался крепким загорелым парнем с сеточкой морщин у глаз и в уголках губ. В улыбке открылся полный рот золотых зубов, за исключением двух верхних, которых просто не было. Пожатие было сильным, а ладонь шершавой и мозоли стой, как у крестьянина.
— Бартоломео Росси, — повторил он густым голосом, продолжая смеяться. — Ма нумеска Велиор Георгеску. Как поживаете? Чем могу служить?
На минуту мне показалось, что продолжается наш прошлогодний поход: я словно снова услышал говор тех обветренных горцев, у которых мы то и дело спрашивали дорогу, только волосы у него были черные, а не песочного оттенка.
— Вы говорите по-английски? — тупо пробормотал я.
— Немножко, — кивнул мистер Георгеску. — Давно не практиковался, но кое-что еще помнится.
Он говорил легко и свободно, чуть раскатывая гортанное «р.».
— Прошу прощения, — опомнился я, — мне сказали, что вы занимаетесь Владом Третьим, и мне бы очень хотелось с вами поговорить. Я историк из Оксфорда.
Он кивнул:
— Рад слышать, что вы разделяете мои интересы. Вы приехали в такую даль, чтобы взглянуть на его могилу?
— Ну, я надеялся…
— Надеялись, надеялись… — Мистер Георгеску добродушно похлопал меня по спине. — Но мне придется разочаровать вас, мой мальчик.
Сердце у меня радостно забилось: кажется, он тоже считает, что Влад похоронен не здесь. Но я сдержался, решив сначала выслушать, а уж потом задавать вопросы. Георгеску критически осмотрел меня и снова улыбнулся:
— Идемте, проведу для вас экскурсию.
Он отдал своим помощникам короткое распоряжение, сводившееся, видимо, к указанию прекратить работу, потому что оба отряхнули руки и повалились на травку под деревом. Археолог, прислонив лопату к стене раскопа, махнул мне рукой. Я в свою очередь отпустил своих спутников, перекрестив лодочнику ладонь серебром. Тот приподнял шляпу и скрылся, а шофер уселся у разрушенной стены и извлек из кармана фляжку.
— Очень хорошо, давайте сперва пройдемся кругом. — Георгеску махнул вокруг себя широкой ладонью. — Вам знакома история острова? Немного? Церковь стояла здесь еще в четырнадцатом веке, а монастырь построен чуточку позже, но тоже до конца столетия. Первая церковь была деревянной, а вторая — каменной, но и она рухнула в озеро в 1453 году. Вам это не кажется примечательным? Дракула вторично занял престол Валахии в 1462 году, и у него были свои соображения на этот счет. Думаю, он выбрал монастырь, потому что остров было легко оборонять — он вечно выискивал места, которые можно превратить в крепости против турецкого нашествия. Здесь подходящее местечко, правда?
Я кивнул, стараясь не глазеть на него. Меня так очаровал его выговор, что трудно было сосредоточиться на содержании, но с последней фразой нельзя было не согласиться. С первого взгляда я решил, что такие стены мог бы успешно оборонять какой-нибудь десяток монахов. Велиор Георгеску тоже одобрительно озирал их.
— Так вот, Влад превратил монастырь в крепость. Построил вокруг крепостные стены, добавил темницу и камеру пыток. А также подземный ход и мост к берегу. Большой был умелец, этот Влад. Моста, понятно, давно уж нет, а остальное я раскапываю. Сейчас занимаемся тюрьмой. Уже нашли несколько скелетов. — Его золотые зубы сверкнули в улыбке.
— А это, стало быть, церковь Влада? — Я указал на красивое здание с устремленными в небо куполами, окруженное кущей деревьев.
— Увы, нет, — отозвался Георгеску. — В 1462 году монастырь был частично сожжен турками. На троне Валахии тогда сидел брат Влада, Раду, марионетка турок. А сразу после похорон Влада ужасный шторм снес церковь в озеро…
У меня рвалось с языка: "Так Влад все-таки похоронен здесь? ", но я твердо сжал губы.
— Окрестные крестьяне, верно, думали, что это кара за его грехи. В 1517 году церковь восстановили — отстраивали три года, и результат перед вами. А внешняя стена — новодел, ей не больше тридцати лет.
Мы подошли к подножию церкви, и он похлопал каменную кладку, как хлопают по крупу любимого коня. Пока мы стояли там, из-за угла вдруг показался человек — седобородый согбенный старец в черной рясе и черной круглой шляпе с длинными матерчатыми отгибами, спадавшими ему на плечи. Он опирался на палку, а с веревки, заменявшей ему пояс, свисала связка ключей. На груди болтался на цепочке прекрасной работы старинный крест того же типа, что на церковных куполах.
От неожиданности я едва удержался на ногах: его появление произвело на меня такое же действие, как если бы Георгеску вдруг вызвал призрака. А мой новый знакомец спокойно вышел вперед, улыбнулся монаху и, склонившись к его руке, почтительно поцеловал золотое кольцо, сверкавшее на узловатом пальце. Старец, как видно, привечал Георгеску — возложив ладонь ему на голову, он улыбнулся бледной старческой улыбкой, показав зубы, еще более редкие, чем у археолога. Тот, вероятно, представил меня, потому что я уловил в его речи свое имя и поклонился, как умел, но от целования перстня уклонился.
— Это настоятель, — пояснил мне Георгеску. — В обители, кроме него, осталось всего трое монахов. Он приветствует и благословляет вас. Если у вас есть к нему вопросы, он говорит, что постарается на них ответить.
Я снова поклонился в знак благодарности, и старец медленно побрел дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Твой преданный друг Бартоломео Росси ».
* * *
«22 июня, 1930 г. Озеро Снагов.
Дорогой друг!
Пока не нашел, откуда отправить первое письмо — то есть отправить с уверенностью, что оно когда-нибудь попадет тебе в руки, — но все равно продолжаю, потому что написать есть о чем. Вчера весь день мотался по Бухаресту, пытаясь раздобыть приличные карты — купил, в конце концов, просто дорожные карты Валахии и Трансильвании — и тормоша в университете каждого, кто хоть немного интересовался Владом Цепешем. Но никто не рвется говорить на эту тему, и, сдается мне, каждый мысленно, если не в открытую, осеняет себя крестом, стоит упомянуть имя Дракулы. После случая в Стамбуле мне и самому, признаться, немного не по себе, но отступаться не собираюсь.
Во всяком случае, мне удалось найти молодого археолога, который любезно сообщил, что один из его коллег, мистер Георгеску, занимается историей Снагова и сейчас ведет там раскопки. Вдохновившись этим известием, я вручил свои карты, багаж и самое себя в руки шофера, который берется отвезти меня на озеро — по его словам, туда всего несколько часов езды от Бухареста. В час мы выезжаем. Надо пойти куда-нибудь пообедать — здесь полно чудесных ресторанчиков с кухней, не забывшей еще о восточной роскоши, — а потом мы едем».
* * *
«Вечером:
Дорогой друг!
Не удержусь, продолжу нашу одностороннюю переписку — надеюсь, рано или поздно ты прочитаешь мои излияния, — после такого дня мне просто необходимо с кем-то поговорить. Я выехал из Бухареста в опрятном маленьком такси, принадлежащем столь же опрятному маленькому человечку, с которым я едва сумел обменяться двумя словами (одно из них «Снагов»). Краткий обзор моего дорожного атласа и множество одобрительных похлопываний по плечу (по моему плечу) — и мы отправились. Добирались весь день. Дороги в основном асфальтированные, но очень пыльные, а вокруг приятные пейзажи: сельская местность с редкими перелесками.
Я догадался, что мы подъезжаем, когда шофер взволнованно замахал рукой в сторону, где я не видел ничего, кроме леса. Однако то было лишь введение. Не знаю, чего я ждал — должно быть, так погрузился в догадки и предположения, что почти забыл, куда еду, — но вид озера выбил у меня из головы все научные рассуждения. Потрясающе красивое место, друг мой, мирное и неземное. Вообрази, если пожелаешь, как в просветы деревьев открываются сверкающие воды, а по берегам там и здесь разбросаны легкие особнячки — иногда над деревьями поднимается только изысканной формы дымовая труба или изгиб стены, — постройки, пожалуй, начала девятнадцатого столетия, а то раньше.
Выехав на берег — мы остановились у небольшого кафе или ресторанчика, за которым у причала покачивались на воде три лодки, — за полосой воды видишь остров с монастырем и понимаешь, что здесь едва ли что-нибудь изменилось за долгие века. Остров, как и берега озера, лесистый, и над вершинами деревьев поднимаются прекрасные византийские купола монастырской церкви, а над водой разносится звон колоколов (позже я узнал, что звонарь пользуется деревянной колотушкой). Плывущий над водой звон перевернул мне душу: тебе знакомы эти послания прошлого, которые властно требуют, чтобы их прочли, пусть даже язык их уже непонятен. Мы с шофером вполне могли оказаться парой турецких шпионов, разглядывающих в закатном свете бастионы чужой веры, а не двумя запыленными горожанами, опирающимися на крышу автомобиля.
Я еще долго мог бы стоять так и слушать и никуда не спешить, но археолога надо было отыскать до темноты, так что я зашел в ресторан. Язык жестов и моя великолепная «пиджинлатынь» помогли нанять лодку до острова. Да-да, есть там человек из Бухареста с лопатой, сумел втолковать мне хозяин, — и двадцать минут спустя мы высадились на острове. Монастырь вблизи еще красивее и выглядит неприступным: древние стены и высокие купола, увенчанные ажурными семиконечными крестами. Лодочник провел нас к нему по крутой лестнице, и я уже готов был войти в большие деревянные ворота, но проводник сделал знак обойти кругом.
Проходя под прекрасными древними стенами, я впервые осознал, что наконец-то встал на след Дракулы. До сих пор я выслеживал его в лабиринте архивов, но теперь ступил на землю, по которой ступали и его ноги — должно быть, в кожаных сапогах с острыми шпорами. Будь я верующим, непременно перекрестился бы, а так мне вдруг остро захотелось схватить лодочника за плечо под суконной курткой и попросить поскорей доставить нас обратно на безопасный берег. Как ты понимаешь, я не сделал ничего подобного и надеюсь, мне не придется о том пожалеть.
За церковью, посреди величественных развалин, мы в самом деле нашли человека с лопатой в руках. Приветливый на вид курчавый брюнет с закатанными по локоть рукавами белой рубахи. Он заметно старше меня. С ним работали двое парней, тщательно перебиравших руками выкопанную землю, и он время о времени откладывал лопату и присоединялся к ним. Все они сосредоточились на крошечном участке земли, как будто нашли там нечто особенно интересное, и подняли головы, только когда лодочник окликнул их.
Человек в белой рубахе шагнул навстречу, разглядывая нас пронзительными черными глазами, и лодочник при поддержке шофера представил меня. Протянув ему руку, я испытал на нем одну из немногих румынских фраз, выученных от консьержа в гостинице: "Ма нумеска Бартоломео Росси. Ну ва суперати… " Эти слова, которыми предполагалось останавливать прохожих, чтобы спросить дорогу, буквально означают: «не гневайтесь» — можешь представить себе более явное свидетельство более воинственной истории? "Не хватайся за кинжал, дружище, — я просто заблудился в вашем лесу и хотел узнать, как из него выбраться! " То ли фраза показалась неуместна, то ли мой выговор слишком уж специфический, но археолог, сжимая мою руку, расхохотался.
Вблизи он оказался крепким загорелым парнем с сеточкой морщин у глаз и в уголках губ. В улыбке открылся полный рот золотых зубов, за исключением двух верхних, которых просто не было. Пожатие было сильным, а ладонь шершавой и мозоли стой, как у крестьянина.
— Бартоломео Росси, — повторил он густым голосом, продолжая смеяться. — Ма нумеска Велиор Георгеску. Как поживаете? Чем могу служить?
На минуту мне показалось, что продолжается наш прошлогодний поход: я словно снова услышал говор тех обветренных горцев, у которых мы то и дело спрашивали дорогу, только волосы у него были черные, а не песочного оттенка.
— Вы говорите по-английски? — тупо пробормотал я.
— Немножко, — кивнул мистер Георгеску. — Давно не практиковался, но кое-что еще помнится.
Он говорил легко и свободно, чуть раскатывая гортанное «р.».
— Прошу прощения, — опомнился я, — мне сказали, что вы занимаетесь Владом Третьим, и мне бы очень хотелось с вами поговорить. Я историк из Оксфорда.
Он кивнул:
— Рад слышать, что вы разделяете мои интересы. Вы приехали в такую даль, чтобы взглянуть на его могилу?
— Ну, я надеялся…
— Надеялись, надеялись… — Мистер Георгеску добродушно похлопал меня по спине. — Но мне придется разочаровать вас, мой мальчик.
Сердце у меня радостно забилось: кажется, он тоже считает, что Влад похоронен не здесь. Но я сдержался, решив сначала выслушать, а уж потом задавать вопросы. Георгеску критически осмотрел меня и снова улыбнулся:
— Идемте, проведу для вас экскурсию.
Он отдал своим помощникам короткое распоряжение, сводившееся, видимо, к указанию прекратить работу, потому что оба отряхнули руки и повалились на травку под деревом. Археолог, прислонив лопату к стене раскопа, махнул мне рукой. Я в свою очередь отпустил своих спутников, перекрестив лодочнику ладонь серебром. Тот приподнял шляпу и скрылся, а шофер уселся у разрушенной стены и извлек из кармана фляжку.
— Очень хорошо, давайте сперва пройдемся кругом. — Георгеску махнул вокруг себя широкой ладонью. — Вам знакома история острова? Немного? Церковь стояла здесь еще в четырнадцатом веке, а монастырь построен чуточку позже, но тоже до конца столетия. Первая церковь была деревянной, а вторая — каменной, но и она рухнула в озеро в 1453 году. Вам это не кажется примечательным? Дракула вторично занял престол Валахии в 1462 году, и у него были свои соображения на этот счет. Думаю, он выбрал монастырь, потому что остров было легко оборонять — он вечно выискивал места, которые можно превратить в крепости против турецкого нашествия. Здесь подходящее местечко, правда?
Я кивнул, стараясь не глазеть на него. Меня так очаровал его выговор, что трудно было сосредоточиться на содержании, но с последней фразой нельзя было не согласиться. С первого взгляда я решил, что такие стены мог бы успешно оборонять какой-нибудь десяток монахов. Велиор Георгеску тоже одобрительно озирал их.
— Так вот, Влад превратил монастырь в крепость. Построил вокруг крепостные стены, добавил темницу и камеру пыток. А также подземный ход и мост к берегу. Большой был умелец, этот Влад. Моста, понятно, давно уж нет, а остальное я раскапываю. Сейчас занимаемся тюрьмой. Уже нашли несколько скелетов. — Его золотые зубы сверкнули в улыбке.
— А это, стало быть, церковь Влада? — Я указал на красивое здание с устремленными в небо куполами, окруженное кущей деревьев.
— Увы, нет, — отозвался Георгеску. — В 1462 году монастырь был частично сожжен турками. На троне Валахии тогда сидел брат Влада, Раду, марионетка турок. А сразу после похорон Влада ужасный шторм снес церковь в озеро…
У меня рвалось с языка: "Так Влад все-таки похоронен здесь? ", но я твердо сжал губы.
— Окрестные крестьяне, верно, думали, что это кара за его грехи. В 1517 году церковь восстановили — отстраивали три года, и результат перед вами. А внешняя стена — новодел, ей не больше тридцати лет.
Мы подошли к подножию церкви, и он похлопал каменную кладку, как хлопают по крупу любимого коня. Пока мы стояли там, из-за угла вдруг показался человек — седобородый согбенный старец в черной рясе и черной круглой шляпе с длинными матерчатыми отгибами, спадавшими ему на плечи. Он опирался на палку, а с веревки, заменявшей ему пояс, свисала связка ключей. На груди болтался на цепочке прекрасной работы старинный крест того же типа, что на церковных куполах.
От неожиданности я едва удержался на ногах: его появление произвело на меня такое же действие, как если бы Георгеску вдруг вызвал призрака. А мой новый знакомец спокойно вышел вперед, улыбнулся монаху и, склонившись к его руке, почтительно поцеловал золотое кольцо, сверкавшее на узловатом пальце. Старец, как видно, привечал Георгеску — возложив ладонь ему на голову, он улыбнулся бледной старческой улыбкой, показав зубы, еще более редкие, чем у археолога. Тот, вероятно, представил меня, потому что я уловил в его речи свое имя и поклонился, как умел, но от целования перстня уклонился.
— Это настоятель, — пояснил мне Георгеску. — В обители, кроме него, осталось всего трое монахов. Он приветствует и благословляет вас. Если у вас есть к нему вопросы, он говорит, что постарается на них ответить.
Я снова поклонился в знак благодарности, и старец медленно побрел дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108