И над всем этим — небесный и чистый купол, похожий на церковный. Великое таинство природы! И мы, люди, в ней, как недогляд Божьего провидения, ароматное дерьмо на прекрасном лике Мироздания.
… Известно, самолеты провожают не так, как поезда. Или пароходы. Или оленьи упряжки. За ж /д составом можно побежать. По шпалам. За морским судном поплыть саженками. За оленями дунуть на снегоходе. В тех случаях, коль позабыл сказать последнее прости любимой.
А вот как быть с дюралюминиевым гробом с крылышками? За ним не полетишь, как голубь мира с пальмовой веткой в клюве.
К чему я это? Господин Свечкин так тщательно готовился к поездке на Выставку достижений народного хозяйства в Абу-Даби, что упустил из виду всю документацию по средствам обнаружения пусков ракет средней дальности. Выяснилось это, конечно, в аэропорту. За час до посадки. Неприятно.
Неприятно, что авиалайнер принадлежал не родному Aeroflot, а петушино-упрямому Air France, не желающему идти навстречу клиенту и задержать рейс. Господин Свечкин угасал, как свеча. Такая ответственная поездка и пожалуйста, неприятная мелочь, будто гвоздь в башмаке.
— Ничего, впедрюлим петушку из France, — и, цапнув ключи от кабинета и сейфа, я прыгнул в джип.
И мы с Никитиным стартовали, как противоракета А-350, называемая нашими потенциальными врагами Galoshe.
Чтобы увеличить скорость и освободить трассу, я извлек ручную ракетную установку Stinger и демонстрировал ему всем, кто пытался преградить нам путь. В том числе и постам ГИБДД. Люди с жезлами испытывали самые противоречивые чувства, некоторые открывали хавы и держали их в таком положении, пока не менялись с дежурства, а иные почему-то, присев в три погибели, трусили под защиту стеклянного домика.
Наш бреющий полет над ночным пространством родины вершился на такой скорости, что план «Перехват» не срабатывал. Помимо скорости нам помогало общее российское разгильдяйство.
Скажем, пост № 1 сообщает посту № 2: по трассе мчатся какие-то придурки на джипе с ракетной установкой производства USA. Кто, находясь в абсолютном здравии, поверит подобному завиральному бреду? Никто. И только собственными глазами убедившись в правдивости такого ненормального положения вещей, торопились уведомить пост № 3 о возмутительном бесчинстве. Разумеется, на посту № 3 смеялись над Постом № 2: крыша у коллег съехала от тотальной загазованности и прошедшего горячего денечка. Однако из своего хрустального домика выбирались. Подышать свежим ночным воздухом. А там я. В бреющем полете. Со Stinger у весело-напряженой скулы. Пост № 3 ахал, приседал, обливался холодным потом и тоже трусил для экстраординарного оповещения посту № 4… Ну и так далее.
Кратко говоря, когда мы с документацией возвращались по той же дороге, то обнаружили на постах столпотворение: ГИБДД трудилось, не покладая рук. От взяток. Ракетную установку я убрал за ненадобностью — шоссе было свободным, как ветер.
А ещё говорят, автоинспекция берет взятки. Брехня. Хапает она их хавой и моторизованной попой, и правильно делает — не нарушай правила поведения. Блюди закон, и закон полюбит тебя, грешника.
Авиалайнер Air France не успел стартовать к звездам — мы успели раньше. В последнюю секунду. Перед самым закрытием люка. Симпатичная негритяночка-стюардесса с пышным бюстом попыталась им защитить французскую территорию, но я на общенациональном, доступном языке передал ей привет от Джонсона аnd Джонсона, а господину Свечкину — документы.
Самолет благополучно скользнул по направлению африканского континента, а мы потихоньку покандехали в город Катаев.
На каждом посту нас задерживали, как добропорядочных граждан, передвигающихся со скоростью велосипедистов, и пытали: не встречали ли мы сумасшедший джип, похожий, кстати, на наш, с ракетно-зенитными комплексами «земля-воздух». Мы отвечали, что встречали — это мы сами. Нам не верили и желали счастливого пути. Странные эти люди с жезлами, говоришь правду — не верят, врешь — тоже не верят.
А что наша жизнь? Ложь. Без неё мир был бы другим. Лучше, хуже — не знаю. Сочиняют все, в смысле врут. Великая ложь, как проклятие, лежит на человечестве. За какие-такие чудовищные прегрешения Создатель наш наградил этим качеством Адама и Еву. Чем же они так уделали Боженьку? Про их несанкционированный свыше трах мы ведаем, а что еще? Черт его знает? История стыдливо умалчивает. Но факт: ложь — знамя человечества.
— Как там Ева? — спросил я, забывшись, где я и с кем.
— Кто? — оторопел Никитушка, с трудом вписывая авто в поворот.
— Тьфу! В смысле, Ника?
— Нормальный ход, я же говорил, — пожал плечами мой боевой друг. Будет работать на фирме «Шанель».
— Ну да-ну да, — припомнил я. И пошутил. — А не шарахнуть нам в Париж? Хлоп, как черти из табакерки, а там наша невеста с месье в кафешантане.
— Она моя невеста, — задвигал челюстью водило, как затвором карабина. — И никаких месье.
— Понял, — ответил я, интересуясь, куда это мы летим на всех парах зашибиться можно. Кто будет гулять на свадьбе? Я ещё надеюсь быть шафером и пригласить невесту на казачок: нет тебя милее, каблучок. Стукни веселее, казачок…
Мой товарищ не выдержал, заблажил не своим голосом, что я есть мудоеп`-долбоеп`-дуроеп`!
— И это все я? — искренне удивился. — В трех ипостасях, вроде как Будда, да?
— Мудда ты! — завопил мой спутник, разразившись длинной тирадой по поводу моего невыносимого характера.
Пришлось помолчать, пока говорил кто-то другой, потом я решил отвлечь друга от посторонних мыслей и спросил: куда-таки мы торопимся?
— Куда-куда, — буркнул Никитин, — домой.
— Э, нет, — проговорил я, звякая ключиками от кабинета господина Свечкина. — Время детское, лучше проведем ревизию казенного помещения.
— А что такое?
— Поищем жучков, — ответил я. — Кажется, там рассадник? — И продемонстрировал электронного кровопийцу, мной обнаруженного за сейфом, когда шарил в поисках рубильника, чтобы отключить сирену. Шутка.
— Штатовские, — покосился специалист по насекомым. — И кто слушает?
— Черт его знает, — ответил я. — Может, и мы, а я не знаю.
— А если утром, — предложил Никитин. — Все устали.
— А мы отпустим коллег, — потянулся к телефончику.
За нами катила наша группа на стареньком авто. За исключением Хулио и Коли Болотного, которые в настоящую счастливую минуту болтались у керамических звезд и пожирали отечественных кур, положенных по france-сервису.
Я приказал мальчикам ехать домой, пить молоко и отдыхать. Через полчаса наш джип подкатил к нашей же Компании. В очередной раз перепугав службу секьюрити, мы прошли в кабинет господина Свечкина.
Почему мы занервничали? Дело в том, что кабинет был, скажем так, радиофицирован — нами. Чтобы лучше знать образ мыслей тех, кто якшается с нашим Телом. И вдруг я, роясь в сейфе, обнаруживаю посторонний предмет.
Возникает вопрос: что делала в запертом металлическом коробе кровососущая тварь? Впрочем, иногда шнифер открывают и забывают закрыть, ведя конфиденциальные беседы…
Опасаясь чужих внимательных ушей, мы договорились с Никитиным говорить на посторонние темы, пока энтомолог будет колдовать со своей спецаппаратурой. Итак, мы начали в кабинете примерно такой диалог:
— Не правда ли хорошая погода, сэр?
— Жарко, как в Африке, сэр.
— Не желаете в сафари, сэр? — отмахнул в сторону сейфа.
— Отчего же, можно, сэр.
— Кажется, вы имеете пристрастие к охоте на львов, сэр?
— Не только на львов, ну и на мудаков, сэр.
Ну и так далее. На месте оператора, прослушивающего всю эту ахинею, я бы удавился.
А результаты, как болтают дипломаты, когда после их мирных переговоров завязываются военные широкомасштабные действия, превзошли все ожидания.
После «зачистки» мы имели на руках три чужих жучка и семь своих. Наши — это наши, но откуда посторонние? Такого хамства я не ожидал. Кабинет уже был чист и мы говорили, что думали.
— Сэр, как по вашему, чья это хуня?
— Хуня американская, я же говорил, сэр.
— Я про другое, сэр.
— Право, не знаю, сэр.
И так далее. После трудных размышлений мы решили: это либо происки военной разведки МО России, либо английского СИС, либо работа подразделений генерала Орехова. Его службы готовили здание к трудовой и боевой деятельности? Его! Тогда появляется вопрос — что все это значит?
Доверять-то он нам доверяет. Да, быть может, проверяет, следуя великим заветам железного Феликса и Лаврентия Палыча, не к ночи будут они помянуты. Странно? Не играет ли он свою партию? Если играет, то какую? По нашим сведениям, генерал полюбил гарцевать на малиновых теннисных полях с ракеткой, похожей на сковородку, сработанной по конверсии. К чему бы такая любовь к спорту. Спорт — ты мир? Или власть?..
Нет, мы сидим в одном окопе, без сомнений. Точнее, мы в окопе, а генерал в штабной землянке. И это правильно, товарищи: главнокомандующий фронтом не должен испытывать бытовых неудобств и давить вшей, брызгающихся соком переспелой малины. На эти мои рассуждения Никитин заметил, что люди меняются. Такие времена. Могут продать за фунт стерлингов. Если не за шиллинг.
— Кто бы меня купил, — заметил я. — Надо дать объявление в газетку: «Продам Родину. Торг уместен».
— Шути-шути, — хмыкнул мой друг. — Сам же удивлялся: много измены?
— И все нам Орехов пристраивает?
— Я этого не говорил.
— Какие у нас доказательства? Эти жучки? Или эти трупы? Или, блядь, что?
— Да, я, блядь, не про это.
— А про что, блядь?
— Нужно перейти на автономное, блядь, самообеспечение.
— Как это, блядь?
Выяснилось, что Никитин тоже ломал голову над этой проблемой. Проблемой нашего вечного опоздания. И пришел к выводу, что идет утечка. Из нашего окружения. Я горько посмеялся — об этом мне известно, когда Никитушка пехом ходил под стол. Толку-то. Может, он кого надыбил? Себе-то доверяет? Себе да, признался мой товарищ. А кому не доверяет? Оказалось, никому. Я ахнул — а мне? Никитин помялся: доверяет, однако я настолько импульсивен и непредсказуем, что меня надо опасаться, как природный катаклизм. Я обиделся: какой к такой-то матери катаклизм? Я такой, какой есть.
На что Никитин повторил: нельзя никому доверять. Даже собственной тени.
При этих словах мы обратили внимание на огромную тень джипа, скользящую над осветленными летней луной кюветами и кустарниками. Создавалось впечатление: мы, живые, отсутствуем. Нас нет. А есть механизированная дура, перемалывающая активно-биологическую плоть. В скисший фарш.
Тьфу, что за чертовщина?! Мы живее всех живых. И в доказательство этому факту я вырвал Stinger и жахнул по дальнему мрачному лесу, как оплоту демократии. И кажется, угодил в кремлевский Царь-колокол, который, как орех, раскололся ещё больше.
Выражаю надежду, что все понимают мои завиральные изгибы. А если нет, тоже не беда. Как говорится, натерпишься горя — научишься жить.
Было бы все смешно, если не так грустно. Проблема, точно глыба, нависла над нами и в любое мгновение могла рухнуть.
Надежда была лишь на то, что мы успеем выметнуть из опасной зоны и убежать в спасительные пески Абу-Даби. Под защиту нашего мужественного Хулио и зенитно-ракетных комплексов с милыми для славян названиями «Волга» и «Печора».
Новое утро для меня началось с сигнала, пришедшего из космоса. Небожитель Орехов обрадовал сообщением, что имеет намерение посетить наш уголок. Зачем, нам и без генералов хорошо, пошутил я. Про себя.
— «Ч». близко, что ли? — зевнул.
— Не болтай, — перепугался боевой товарищ.
— А что такое?
— Пора сажать хризантемы, — туманно ответил.
— Мы готовы, — догадался я. — Выполнить любой приказ партии.
— Какой партии? — крепко охренел мой собеседник.
— В смысле, родины.
— А, — успокоился. — Я уж думал, власть переменилась.
Нет, все без перемен. И утренняя балдюха, скользящая между стволов сосен и пихт, и ветер, путающийся в их высоких макушках, и клумба, которую реставрировал садовник, крайне задумчивый, как фламинго на теплой отмели острова Майорка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
… Известно, самолеты провожают не так, как поезда. Или пароходы. Или оленьи упряжки. За ж /д составом можно побежать. По шпалам. За морским судном поплыть саженками. За оленями дунуть на снегоходе. В тех случаях, коль позабыл сказать последнее прости любимой.
А вот как быть с дюралюминиевым гробом с крылышками? За ним не полетишь, как голубь мира с пальмовой веткой в клюве.
К чему я это? Господин Свечкин так тщательно готовился к поездке на Выставку достижений народного хозяйства в Абу-Даби, что упустил из виду всю документацию по средствам обнаружения пусков ракет средней дальности. Выяснилось это, конечно, в аэропорту. За час до посадки. Неприятно.
Неприятно, что авиалайнер принадлежал не родному Aeroflot, а петушино-упрямому Air France, не желающему идти навстречу клиенту и задержать рейс. Господин Свечкин угасал, как свеча. Такая ответственная поездка и пожалуйста, неприятная мелочь, будто гвоздь в башмаке.
— Ничего, впедрюлим петушку из France, — и, цапнув ключи от кабинета и сейфа, я прыгнул в джип.
И мы с Никитиным стартовали, как противоракета А-350, называемая нашими потенциальными врагами Galoshe.
Чтобы увеличить скорость и освободить трассу, я извлек ручную ракетную установку Stinger и демонстрировал ему всем, кто пытался преградить нам путь. В том числе и постам ГИБДД. Люди с жезлами испытывали самые противоречивые чувства, некоторые открывали хавы и держали их в таком положении, пока не менялись с дежурства, а иные почему-то, присев в три погибели, трусили под защиту стеклянного домика.
Наш бреющий полет над ночным пространством родины вершился на такой скорости, что план «Перехват» не срабатывал. Помимо скорости нам помогало общее российское разгильдяйство.
Скажем, пост № 1 сообщает посту № 2: по трассе мчатся какие-то придурки на джипе с ракетной установкой производства USA. Кто, находясь в абсолютном здравии, поверит подобному завиральному бреду? Никто. И только собственными глазами убедившись в правдивости такого ненормального положения вещей, торопились уведомить пост № 3 о возмутительном бесчинстве. Разумеется, на посту № 3 смеялись над Постом № 2: крыша у коллег съехала от тотальной загазованности и прошедшего горячего денечка. Однако из своего хрустального домика выбирались. Подышать свежим ночным воздухом. А там я. В бреющем полете. Со Stinger у весело-напряженой скулы. Пост № 3 ахал, приседал, обливался холодным потом и тоже трусил для экстраординарного оповещения посту № 4… Ну и так далее.
Кратко говоря, когда мы с документацией возвращались по той же дороге, то обнаружили на постах столпотворение: ГИБДД трудилось, не покладая рук. От взяток. Ракетную установку я убрал за ненадобностью — шоссе было свободным, как ветер.
А ещё говорят, автоинспекция берет взятки. Брехня. Хапает она их хавой и моторизованной попой, и правильно делает — не нарушай правила поведения. Блюди закон, и закон полюбит тебя, грешника.
Авиалайнер Air France не успел стартовать к звездам — мы успели раньше. В последнюю секунду. Перед самым закрытием люка. Симпатичная негритяночка-стюардесса с пышным бюстом попыталась им защитить французскую территорию, но я на общенациональном, доступном языке передал ей привет от Джонсона аnd Джонсона, а господину Свечкину — документы.
Самолет благополучно скользнул по направлению африканского континента, а мы потихоньку покандехали в город Катаев.
На каждом посту нас задерживали, как добропорядочных граждан, передвигающихся со скоростью велосипедистов, и пытали: не встречали ли мы сумасшедший джип, похожий, кстати, на наш, с ракетно-зенитными комплексами «земля-воздух». Мы отвечали, что встречали — это мы сами. Нам не верили и желали счастливого пути. Странные эти люди с жезлами, говоришь правду — не верят, врешь — тоже не верят.
А что наша жизнь? Ложь. Без неё мир был бы другим. Лучше, хуже — не знаю. Сочиняют все, в смысле врут. Великая ложь, как проклятие, лежит на человечестве. За какие-такие чудовищные прегрешения Создатель наш наградил этим качеством Адама и Еву. Чем же они так уделали Боженьку? Про их несанкционированный свыше трах мы ведаем, а что еще? Черт его знает? История стыдливо умалчивает. Но факт: ложь — знамя человечества.
— Как там Ева? — спросил я, забывшись, где я и с кем.
— Кто? — оторопел Никитушка, с трудом вписывая авто в поворот.
— Тьфу! В смысле, Ника?
— Нормальный ход, я же говорил, — пожал плечами мой боевой друг. Будет работать на фирме «Шанель».
— Ну да-ну да, — припомнил я. И пошутил. — А не шарахнуть нам в Париж? Хлоп, как черти из табакерки, а там наша невеста с месье в кафешантане.
— Она моя невеста, — задвигал челюстью водило, как затвором карабина. — И никаких месье.
— Понял, — ответил я, интересуясь, куда это мы летим на всех парах зашибиться можно. Кто будет гулять на свадьбе? Я ещё надеюсь быть шафером и пригласить невесту на казачок: нет тебя милее, каблучок. Стукни веселее, казачок…
Мой товарищ не выдержал, заблажил не своим голосом, что я есть мудоеп`-долбоеп`-дуроеп`!
— И это все я? — искренне удивился. — В трех ипостасях, вроде как Будда, да?
— Мудда ты! — завопил мой спутник, разразившись длинной тирадой по поводу моего невыносимого характера.
Пришлось помолчать, пока говорил кто-то другой, потом я решил отвлечь друга от посторонних мыслей и спросил: куда-таки мы торопимся?
— Куда-куда, — буркнул Никитин, — домой.
— Э, нет, — проговорил я, звякая ключиками от кабинета господина Свечкина. — Время детское, лучше проведем ревизию казенного помещения.
— А что такое?
— Поищем жучков, — ответил я. — Кажется, там рассадник? — И продемонстрировал электронного кровопийцу, мной обнаруженного за сейфом, когда шарил в поисках рубильника, чтобы отключить сирену. Шутка.
— Штатовские, — покосился специалист по насекомым. — И кто слушает?
— Черт его знает, — ответил я. — Может, и мы, а я не знаю.
— А если утром, — предложил Никитин. — Все устали.
— А мы отпустим коллег, — потянулся к телефончику.
За нами катила наша группа на стареньком авто. За исключением Хулио и Коли Болотного, которые в настоящую счастливую минуту болтались у керамических звезд и пожирали отечественных кур, положенных по france-сервису.
Я приказал мальчикам ехать домой, пить молоко и отдыхать. Через полчаса наш джип подкатил к нашей же Компании. В очередной раз перепугав службу секьюрити, мы прошли в кабинет господина Свечкина.
Почему мы занервничали? Дело в том, что кабинет был, скажем так, радиофицирован — нами. Чтобы лучше знать образ мыслей тех, кто якшается с нашим Телом. И вдруг я, роясь в сейфе, обнаруживаю посторонний предмет.
Возникает вопрос: что делала в запертом металлическом коробе кровососущая тварь? Впрочем, иногда шнифер открывают и забывают закрыть, ведя конфиденциальные беседы…
Опасаясь чужих внимательных ушей, мы договорились с Никитиным говорить на посторонние темы, пока энтомолог будет колдовать со своей спецаппаратурой. Итак, мы начали в кабинете примерно такой диалог:
— Не правда ли хорошая погода, сэр?
— Жарко, как в Африке, сэр.
— Не желаете в сафари, сэр? — отмахнул в сторону сейфа.
— Отчего же, можно, сэр.
— Кажется, вы имеете пристрастие к охоте на львов, сэр?
— Не только на львов, ну и на мудаков, сэр.
Ну и так далее. На месте оператора, прослушивающего всю эту ахинею, я бы удавился.
А результаты, как болтают дипломаты, когда после их мирных переговоров завязываются военные широкомасштабные действия, превзошли все ожидания.
После «зачистки» мы имели на руках три чужих жучка и семь своих. Наши — это наши, но откуда посторонние? Такого хамства я не ожидал. Кабинет уже был чист и мы говорили, что думали.
— Сэр, как по вашему, чья это хуня?
— Хуня американская, я же говорил, сэр.
— Я про другое, сэр.
— Право, не знаю, сэр.
И так далее. После трудных размышлений мы решили: это либо происки военной разведки МО России, либо английского СИС, либо работа подразделений генерала Орехова. Его службы готовили здание к трудовой и боевой деятельности? Его! Тогда появляется вопрос — что все это значит?
Доверять-то он нам доверяет. Да, быть может, проверяет, следуя великим заветам железного Феликса и Лаврентия Палыча, не к ночи будут они помянуты. Странно? Не играет ли он свою партию? Если играет, то какую? По нашим сведениям, генерал полюбил гарцевать на малиновых теннисных полях с ракеткой, похожей на сковородку, сработанной по конверсии. К чему бы такая любовь к спорту. Спорт — ты мир? Или власть?..
Нет, мы сидим в одном окопе, без сомнений. Точнее, мы в окопе, а генерал в штабной землянке. И это правильно, товарищи: главнокомандующий фронтом не должен испытывать бытовых неудобств и давить вшей, брызгающихся соком переспелой малины. На эти мои рассуждения Никитин заметил, что люди меняются. Такие времена. Могут продать за фунт стерлингов. Если не за шиллинг.
— Кто бы меня купил, — заметил я. — Надо дать объявление в газетку: «Продам Родину. Торг уместен».
— Шути-шути, — хмыкнул мой друг. — Сам же удивлялся: много измены?
— И все нам Орехов пристраивает?
— Я этого не говорил.
— Какие у нас доказательства? Эти жучки? Или эти трупы? Или, блядь, что?
— Да, я, блядь, не про это.
— А про что, блядь?
— Нужно перейти на автономное, блядь, самообеспечение.
— Как это, блядь?
Выяснилось, что Никитин тоже ломал голову над этой проблемой. Проблемой нашего вечного опоздания. И пришел к выводу, что идет утечка. Из нашего окружения. Я горько посмеялся — об этом мне известно, когда Никитушка пехом ходил под стол. Толку-то. Может, он кого надыбил? Себе-то доверяет? Себе да, признался мой товарищ. А кому не доверяет? Оказалось, никому. Я ахнул — а мне? Никитин помялся: доверяет, однако я настолько импульсивен и непредсказуем, что меня надо опасаться, как природный катаклизм. Я обиделся: какой к такой-то матери катаклизм? Я такой, какой есть.
На что Никитин повторил: нельзя никому доверять. Даже собственной тени.
При этих словах мы обратили внимание на огромную тень джипа, скользящую над осветленными летней луной кюветами и кустарниками. Создавалось впечатление: мы, живые, отсутствуем. Нас нет. А есть механизированная дура, перемалывающая активно-биологическую плоть. В скисший фарш.
Тьфу, что за чертовщина?! Мы живее всех живых. И в доказательство этому факту я вырвал Stinger и жахнул по дальнему мрачному лесу, как оплоту демократии. И кажется, угодил в кремлевский Царь-колокол, который, как орех, раскололся ещё больше.
Выражаю надежду, что все понимают мои завиральные изгибы. А если нет, тоже не беда. Как говорится, натерпишься горя — научишься жить.
Было бы все смешно, если не так грустно. Проблема, точно глыба, нависла над нами и в любое мгновение могла рухнуть.
Надежда была лишь на то, что мы успеем выметнуть из опасной зоны и убежать в спасительные пески Абу-Даби. Под защиту нашего мужественного Хулио и зенитно-ракетных комплексов с милыми для славян названиями «Волга» и «Печора».
Новое утро для меня началось с сигнала, пришедшего из космоса. Небожитель Орехов обрадовал сообщением, что имеет намерение посетить наш уголок. Зачем, нам и без генералов хорошо, пошутил я. Про себя.
— «Ч». близко, что ли? — зевнул.
— Не болтай, — перепугался боевой товарищ.
— А что такое?
— Пора сажать хризантемы, — туманно ответил.
— Мы готовы, — догадался я. — Выполнить любой приказ партии.
— Какой партии? — крепко охренел мой собеседник.
— В смысле, родины.
— А, — успокоился. — Я уж думал, власть переменилась.
Нет, все без перемен. И утренняя балдюха, скользящая между стволов сосен и пихт, и ветер, путающийся в их высоких макушках, и клумба, которую реставрировал садовник, крайне задумчивый, как фламинго на теплой отмели острова Майорка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59