- А силенка у тебя, Илья Иванович, ещё есть... И как это ты запросто, аж легко рассуждаешь! "Пулю всадить"! Не так все просто... Братва, Илья Иванович, тоже под законом ходит. А что, если понадобиться, действительно, возмешься врага моего замочить?
- Пошел ты к черту, - вяло ответил Яров. - Если Хлебников, Свиблов или Пащенко здесь появятся, проявить к ним внимание?
- Особого - нет. Они тебя разом расколят. И долго чикаться с тобой не будут. - он неожиданно застонал, словно получил удар клинком в живот, застонал, как раненый медведь. - Ч-черт же побери, самых близких братков начинаю подозревать! Вместе дело начинали, вместе на зону попали! Неужто все продаются, Илья Иванович? По географии с историей скажи - все продаются?
Яров пожал плечами и ответил отстраненно:
- Предают только друзья...
- Точно... Но Мишку Дукова все одно жалко. Хотя он и купился-то всего на пять тысяч баксов.
- Не понимаю.
Рол подавил вздох и проговрил нехотя.
- Пащенко нашел тех крысят, которые у тебя деньги отнять хотели, когда ты ночью из больницы домой шел...
- Ну? - с любопытством спросил Яров.
- Что "ну"? Припер их Пащенко, попытал маленько. Они сознались, что на разбой этот их Мишка Дуков подговорил. Время и место указал. Сказал им точно - "возьмете у мужика пять штук". Отсудил им за это десять процентов. На пять штук соблазнился, а? Тамарке своей какие-то бирюльки хотел купить...
Яров призадумался:
- Даже если это и так, то отнимал ли у меня Дуков настоящие или фальшивые доллары? Это ведь разный вариант получается.
- В том то и дело. Если он знал, что это фальшивые, то хотел скрыть свой подлог. Если настоящие... То ему до того фальшивые кто-то впарил. Кандидатов двое получаются - Свиблов или Хлебников. А! Черт с ним. Ладно, кончили толковище. - Рол опять сменил тон. - "Подарок "свой я забираю, если он тебе не нужен, а оставляю кое-какой инструмент.
Он протянул ему большой футляр с ремешком, Яров спросил недоуменно.
- Что это?
- Здесь бинокль хороший. С фильтрами. На солнце блика не дают. И вот ещё что... Остерегайся на всякий случай Тамарку Дукову.
- Это ещё кто? - спросил Яров.
- Вдова Мишки Дукова. Баба вовсе озверела, удержу нет. Ищет, кто Мишку, по её разумению, убил. Ты для неё - тоже вроде как виноватый.
- Ты её переубедить не можешь? - удивился Яров. - Доказано же, что он сам застрелился!
Рол поморщился.
- Говорю же, озверела баба! Такие, знаешь, бывают пострашней любого мужика-отморозка.
- Она разве знает, где я?
- Пока нет. Пока других фигурантов пытает.
- Она что у тебя - вне контроля?! Не подчиняется?
- Да я ж тебе толкую - баба! Вдова! Для таких любая команда, что комариный писк!... Я её уже куда в Анталию отдохнуть хотел сплавить, но уперлась. Ну, ничего, особо то не волнуйся. - Рол открыл дверь машины и позвал. - Эй, бамбино, вались в машину!
Девушка подскочила с ящика, швырнула опорожненную бутылку в темноту и побежала к магине, крикнув.
- Куда едем?!
- Не пришлась ты здесь по вкусу. Домой поедешь.
Яров толком так и не разглядел её лица, а девушка презрительно фыркнула, нырнула в салон и хлопнула его по плечу.
- Ишь ты, какой привередливый старикашка! Всем нравлюсь, а ему нет! Ну, я тебя ещё достану!
Рол засмеялся и подал руку.
- Бывай, Илья Иванович. Я так полагаю, что денька через три-четыре тут у тебя начнуться всякие заморочки.
Джип грубо сорвался с места и ушел в пустое, уже посветлевшее рассветом утренее шоссе.
Яров вернулся в свою будку, немного поспал, а на поздней заре оказалось, что Рол на этот раз слегка ошибся. Его появление оказалось словно выстрелом стартового пистолета, после которого начался забег этих предсказанных, разномастных и пестрых событий.
Но первая новость поначалу к Ярову прямого отношения не не имела.
Около полудня подьехал фургон и двое парней быстренько установили в полусотне метрах от Ярова через дорогу пару длинных столов на металлических ножках, поверху натянули тент, потом вывалили на этот стенд журналы, книжки дешевого издания, пачки газет - с чем и уехали. Возле этой торговой точки осталась женщина неопределенного возраста и девченка подросток, видимо дочь. Новая торговля Ярову ничуть не мешала и он даже порадовался, что жизнь на этом повороте трассы набирает активность - в местную субкультуру добавился ещё один элемент. Более чем летний сезон на этой торговле мама с дочкой не удержаться, если вообще не прогорят через пару недель.
Через час женщина оставила свой стенд и неторопливо подошла к табачке Ярова. Уже издали он приметил неуверенность в её походке, нерешительность в каждом движении и даже поступь у неё была такой осторожной, словно её только что высадили ненароком из поезда в какой-то совершенно незнакомой, дикой местности, где она и не ведает, как выживать. Через стекло своей витрины Яров разглядел, что женщине, скорее всего, слегка за сорок лет, ещё свежая, но уже располнела, ноги явно больные, а одета аккуратно. Она остановилась за витриной и произнесла стеснительно.
- Мы с вами, получается, соседями будем?
- Да. - Яров вышел из табачки наружу и протянул женщине руку.
- Илья Иванович, честь имею.
Она откровенно обрадовалась такой приветливости, заторопилась, протянула узкую ладонь:
- Анна Паловна... Раздакова.
Яров подумал, что надо подбодрить эту новую и робкую соседку и сказал весело.
- Не шибко удачное место для торговли выбрали, Анна Павловна. Здесь ваш товар не очень-то будет в ходу.
- А мне все равно. - ответила она. - Я получаю не с продажи. Сколько продам значения не имеет. Платят по времени.
Ответ показался Ярову странным, он снова внимательно посмотрел ей в лицо, убедившись, что беззащитность, как таковая, составляют существо этой Анны Павловны с нерусской фамилией.
- И какое же вам положили жалованье?
- Нам хватает. - уклончиво ответила Анна Павловна. - А где вы здесь кушаете? В обед?
- В шашлычной. - указал за спину Яров. - Но не думаю, чтоб питание там пришлось вам по карману. Цены ресторанные.
- Да, наверное так. - без огорчения ответила она. - Ну, тогда будем готовить на месте.
- На костре? - улыбнулся Яров, а она ответила вполне серьезно.
- Может быть и на костре. Мы уже и к такому привыкли.
Анна Павловна заметила недоумение в глазах Ярова и пояснила.
- Мы беженцы. То есть, нас так называют. Из Киргизии... Родились и жили во Фрунзе, а теперь это Бишкек.
"И отсюда тебя погонят, - с болью подумал Яров. - И здесь ты, такая беспомощная, не приживешся"
- У вас, Анна Павловна, разрешение на торговлю есть?
- Да. Нам выдали все документы. Есть, есть, конечно.
Яров прикинул, что вряд ли та публика, которая осуществляет незаконный, но основной контроль над местной торговлей, будет приставать к этой маме с дочкой. По общим негласным правилам - старух, продающих сигареты и газетчиков торгующих "в разнос" - организованный рекет не трогал. Но "вольные мелкие шакалы" из недорослей - на все способны и женщину следовало предупредить. Он спросил грубовато.
- А "крыша" у вас есть?
- Есть, конечно. - улыбнулась она. - Сказали, Алик Черный... Мой муж с ним сговорился.
- Тогда все в порядке. - ответил Яров, даже порадовавшись, что он с новой торговой точкой оказался в одной системе.
- Хорошо, Анна Павловна. Присмотрите минутку за моей табачкой, а я тут схожу, узнаю про возможность поставить вас на дешовое пищевое довольствие. Пять минут.
Она кивнула, очевидно не понимая, что ей сказали.
Яров быстро дошел до шашлычной, миновал веранду и через небольшой зал прошел на кухню, где под присмотром Воробья уже кипела работа: мангалы пылали огнем, двое мужчин ворочали в бочках отмоченный шашлык, согнутая в пояснице старуха Анфиса мыла кружки и стаканы.
Хозяин заведения имел Богом данную фамилию и соответственно тому кличку - Воробей. Виталий Трофимович Воробьев и был похож на эту вечно озабоченную пропитанием вовсе не певчую птицу. Маленький, взьерошенный, он словно прыгал с ветки на помойку в постоянном стремление склевать лишний рубль хоть со стола, хоть в навозной куче. Носик у него был остренький, ножки коротенькие, а задница торчала, будто обрубленный хвостик. При всей своей суетливости управлялся он делами более чем справно и его щашлычная "У трассы" процветала. Сам он обьяснял свои успехи просто: "Мне не надо лишнего, я добрый и умею делиться". Было ему лет пятьдесят, а про семейное положение его никто ничего не знал. По имени-отчеству к нему обращался только Яров, а все остальные так и кликали: "Воробей" - со школьных лет не отлипшим прозвищем.
Яров поздоровался с шашлычником, с минуту они обсуждали погоду, потом Воробей спросил.
- Там кажется прибавление в наших торговых рядах?
- Да. Мать с дочерью. Они беженцы, Виталий Трофимович. Ты не поставшишь их на свои служебные обеды?
- А что? Пусть приходят. Только по моему они при доходах своего бизнеса даже моих обедов не потянут.
- Потянут.
Обеды для своих помошников, Ярова и служащих с обеих заправочных станций Воробей отпускал по дешовке, но поскольку они были обильны, то и эта сумма за месяц выростала значительной. Меню Воробья разнообразием не отличалось, главным блюдом считался "патентованный шашлык", которым хозяин очень гордился. Всё отличие шашлыка фирмы от обычного заключалось в том, что Воробей круто поливал его острейшим соусом "Чили" и на шампур обильно нанизывал кружочки резанного зеленого перца. Скорее всего, говаривали злопыхатели и звавистники, такой остротой Воробей забивал тухлятинку несвежего мяса. Но это было не так - Воробей не мог позволить себе такой жалкой халтуры в фирменной гордости своего заведения.
- Поговоришь с ней сам, Виталий Трофимович. Вечером я тебя познакомлю.
На лице Воробья проявилась озабоченнсть свыше обычной.
- Нет. Завтра. Сегодня я закрываюсь после обеда. Суббота, православному человеку банька положена.
По меньшей мере это было странным заявлением - чтоб вечером, в субботу Воробей закрыл свое заведение, утеряв верных клиентов. К тому же в эти теплые дни апреля резко увеличивался поток дачников и всех тех, кто рвался "на природу". Воробей в такие "пиковые дни" продавал свой "патентованный" продукт, отмоченный в специях, в сыром виде, килограммами, чем и поимел славу в округе. Так что только из-за соблюдений православных традиций он пресекать торговлю никак не мог.
Яров спросил небрежно.
- Так что, мы сегодня вечером и "пульку" не распишем?
- Да нет. Не получится. Заявятся ко мне тут одни. - сквозь зубы процедил Воробей. - Незванные гости хуже мочи в пиве.
И более не сказал ничего, бросившись наводить порядок в заведении. Обычно он был откровененно, в полный голос крыл матом всех, кто чинил над ним поборы или издевательства: налоговую инспекцию, попрошаек, милицию, правительство, горбатую посудомойку Анфису, а тут вдруг ушел от ответа.
Яров вернулся к своему киоску и в двух словах обьяснил Анне Павловне возможности встать на дешовое пищевое довольствие.
- Спасибо вам. - поблагодарила она. - Мы посмотрим. Я-то могу и на сухомятке прожить, а вот Аян нужно нормально кушать.
- Аян?
- Да. Это моя дочь. Наш папа киргиз.
- А почему она не щколе? Сколько ей лет?
- Нет четырнадцати. Этот год мы пропустили. Начнем с сентября. - и зачем то добавила. - Мы раньше хорошо жили. Даже очень хорошо. А теперь...
Не договорив, она отвернулась и пошла к своему газетному развалу.
Около часу дня по направлению от Москвы в область поток машин по трассе, как всегда увеличился. Дачник заспещил на "свежий воздух". Сигареты Ярова мало кому требовались, но - странное дело: он обнаружил, что возле развала соседей машины останавливались непредполагаемо часто. С какой стати люди, рвавшиеся на природу, запасались журналами и газетами, Ярову было непонятно. Лишний довод к тому, что в делах торгового бизнеса он ровным счетом ничего не соображал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65