Если Марк Ротлэнд когда-нибудь встретится с ней, вся история про мистера Пембертона и его миллионы пойдет крахом, все сразу поймут, каким образом я уже три года добываю деньги. Маму тогда хватит удар, а я тут же загремлю в тюрьму. Даже замужество не столь ужасно.
Значит следовало любой ценой удержать Марка от дальнейших поисков, а для был только один способ – заставить поверить, что я его люблю. Многое из того, что я говорила ему, было правдой, просто я оставляла пробелы, опускала детали и изо всех сил старалась дать ему те доказательства, которых он жаждал. Если я смогу подтвердить свои слова, показать свидетельство о рождении и остальные документы, он, возможно, и не станет копать дальше. Марк действительно многое принимал на веру, видимо полагая, что так положено, раз он меня любит.
Он явно совершенно потерял из-за меня голову. И я не ответила на его предложение отказом, хотя содрогалась при одной мысли о замужестве. Но успокаивала себя тем что в запасе есть время и все может перемениться. Если закрыть глаза и ждать, то найдется какой-нибудь выход.
Марк попросил ничего пока не говорить на работе, меня это вполне устраивало. Но он не позволил мне взять отпуск, поэтому я продолжала работать весь октябрь. Марк говорил, что хочет все время держать меня под присмотром, и это звучало так, будто он капитан, а я матрос, взятый с испытательным сроком. Ему бы следовало остаться служить на флоте, там ему самое место.
И все же для справедливости стоило признать, что он очень старался быть милым. Мало кто из мужчин способен на то, что сделал он: узнать о женщине такое и предложить ей выйти замуж. Обыкновенный мужик просто снял бы квартиру где-нибудь в Лондоне, поместил бы меня туда, пригрозив сдать полиции, если я попробую сбежать, и навещал бы, когда приспичит. Удивительно, почему Марк такого не предложил. Просто глупо с его стороны не пытаться именно так устроить дело, а уж если бы ничего не вышло согласиться на женитьбу.
Глупо-то глупо, но стоило только прийти к такому выводу, как вдруг он говорил такое, что становилось понятно: он на голову выше меня, и вот это-то мне нравилось меньше всего. Я бы легко обставила мужчину, будь он в самом деле глупым. Но Марк… Он был непредсказуем, и меня это злило. А самым подлым было то, что он не говорил, как нашел меня. Оставалось только гадать, какой сюрприз он преподнесет мне в следующий раз.
В октябре Марк объявил, что хочет познакомить меня с матерью, и я согласилась, потому что ничего другого не оставалось. Он заехал за мной в воскресенье днем, мы отправились в Лондон, и пока двигались через Риджент-парк, Марк сообщил мне о своем решении сыграть свадьбу в ноябре.
Я чуть не лопнула от злости.
– Марк, это просто безумие! Мы ещё даже не помолвлены!
– Это совсем не обязательно, – в своей возмутительно спокойной манере заявил он – Мать знает, а кому ещё есть до нас дело?
– Но мне… Мне нужно приготовиться.
– Хорошо, купи все, что нужно, денег я дам. На той неделе подай заявление об уходе, и у тебя будет две свободных недели на подготовку.
– Ты очень доволен собой? Тем, что решил жениться на воровке и обманщице?
– Я тебя люблю, этого достаточно. И кто ни разу в жизни не обманывал и не лгал?
– Да, но будь благоразумен. Мы знаем друг друга всего ничего. К чему спешить?
– Мы знакомы семь месяцев. Ты полагаешь, что ещё не уверена насчет себя?
– Не в этом дело, – буркнула я.
– Пойми, я люблю тебя с того дня, когда ты появилась на собеседовании, поэтому не вижу никакой надобности ждать.
– Не может быть. Не с собеседования.
– А вот и да. Тогда мы с Сэмом Уордом уже решили взять на работу девушку, которая приходила перед тобой. И он хотел сказать тебе об этом, но я остановил. С большим трудом я трудом убедил его поговорить с тобой.
– Какой ты мастер убеждать!
– И это я убедил его прислать тебя с программой в тот день, когда была гроза. Думаю, ты и сама догадалась.
– Нет, как я могла?
– Ну, обычно кассирам вовсе не положено выполнять обязанности посыльных, даже когда не хватает служащих.
Я чуть не подавилась.
– И встреча на выставке роз тоже была не случайной?
– Конечно.
– Какой же ты пережил удар в то утро, когда я исчезла.
– Так оно и было.
– Что ты делал? Я имею в виду, после того, как закончил с зарплатой?
Он явно наслаждался, меня поддразнивая.
– Решил отправиться на розыски.
– И знал, в какую сторону?
– Нет.
– Но как тогда?
– Об этом я расскажу во время медового месяца.
Я представляла миссис Ротлэнд высокой, величественной седой леди, каких рисуют в дамских журналах, где жизнь становится похожей на волшебную сказку. Но она оказалась низенькой, полной, подвижной женщиной в очках, с маленькими ручками и ножками. Не думаю, что когда-нибудь она была слишком привлекательной, но без труда угадывалась стройная прежде фигура, которая с возрастом изрядно раздобрела. Кожа сохранила молодую смуглость, волосы были темными и густыми, а глаза – темно-карими.
Не знаю, что она испытывала при встрече со мной, но могу точно сказать, что ощущала себя посаженный в клетку котом, вынужденным изображать робкую и скромную канарейку. Пожимая ей руку и улыбаясь, я пыталась представить, что бы она подумала, знай, что я влюблена в её сына не больше, чем в тюремщика.
Должна сказать, однако, что обе мы неплохо справились: она не пыталась меня опекать, не тужилась произвести впечатление и понравилась мне даже больше, чем Марк. Пожалуй, так получилось просто потому, что между нами не было ни борьбы, ни соперничества. Она разговаривала со мной так, словцо мы были знакомы всю жизнь, а я отвечала, улыбалась, смотрела на неё и по сторонам, любуясь прекрасным жилищем. Не нужно быть специалистом, чтобы оценить красоту мебели, восхититься сочным цветом красного дерева, изгибом спинок стульев, формой точеных ножек овального стола и диванов в стиле английского ампира.
За чаем мы говорили об их семье, а о моей она предусмотрительно не спрашивала, – из чего я сделала вывод, что Марк несколько подготовил её к нашей встрече, и это было по-своему приятно. Думаю, попади я к ним иначе, это знакомство мне доставило бы истинное удовольствие; они были именно такими людьми, каких я хотела видеть вокруг себя, будь у меня деньги.
Квартира в самом центре Лондона оказалась очень тихой; потолки были высокие, большие окна выходили в скверик, в котором только что опали листья, мы пили чай из чашек, сквозь стенки которых просвечивали очертания пальцев, а Марк наблюдал за нами, притворяясь, что не смотрит. После чая он бродил по комнате, пока мы разговаривали, и, случайно глянув ему в лицо, когда он склонился к матери, подавая зажигалку, я поняла: Боже мой, ведь он счастлив! И чуть не вскочила и не убежала.
Но в этой жизни нужно думать прежде всего о себе, в конце концов он сам виноват, сам хотел, никто не заставлял, и если будет страдать… Но не идти же мне из-за него в тюрьму! Так что я стерпела.
К тому же оставалось ещё целых три недели.
Я представила Фьюри, как он поднимает свою гордую, красивую, благородную голову и ждет прикосновения моих рук. Я всегда думала о нем, если мне было плохо.
Когда мы уходили, я первая пошла к машине, а Марк задержался с матерью. Наконец он распрощался, и мы поехали.
– Оказалось не так страшно, как я ожидала, – сказала я.
– Вообще не страшно. Я наблюдал за вами и полагаю, вы поладите.
– Я тоже так думаю, Марк. – Я подразумевала под этим, что мы действительно могли поладить, познакомься при других обстоятельствах. – Как она проводит время?
– Когда умер отец, мама продала дом за городом, сказала, что хочет ограничиться минимумом собственности. Она много занимается благотворительностью, заседает в различных комитетах.
– Мне показалось, у неё много дорогих, ценных вещей.
– А, да. Отец был заядлым коллекционером, и мама сохранила лучшее.
– Тебе не кажется, что ты её обманываешь, приводя меня в гости и выдавая за… за нормальную девушку?
– А ты не нормальная?
– Нет.
– Марни, зачем все время так себя терзать? Дай передышку совести.
– Тебе нужно рассказать ей правду, прежде чем мы поженимся.
– Ну, это мои проблемы, верно?
Я подумала, не поехать ли мне как-нибудь тайком к миссис Ротлэнд и не рассказать, кто я на самом деле, тогда она наверняка расстроит нашу свадьбу. Но это было слишком рискованно. Вдруг она настолько оскорбится, что упечет меня в тюрьму?
– О чем ты думаешь? – спросил Марк.
– Пытаюсь представить, что твоя мать должна чувствовать, принимая так скоро новую невестку.
– Главная трагедия каждой вдовы в том, что она не может стать женой собственного сына.
Я посмотрела на него и вдруг поняла, что он все видит гораздо глубже, чем я. Ведь то, что он сказал, предназначалось специально для меня.
– Ты никогда мне ничего не говорил о жене, – заметила я.
– А что ты хочешь знать?
– Мне кажется, она была совсем не такой, как я.
– Верно.
– Ты любил ее?
– Да.
– Если ты любил её, то и сейчас ещё любишь? А если так, то почему я? Как ты можешь настолько измениться?
– Я не менялся.
– Тогда ты любишь двух женщин одновременно?
– Да. По-разному. Как ни старайся, нельзя любить воспоминание, как живого человека. Я старался… – Он запнулся.
– И что?
– Ты первая, на кого я обратил внимание. Я знал, что если человек живет так, как я, возникает слишком большая опасность влюбиться в первую же хорошенькую мордашку… – Пальцы его зашевелились на руле. – Иногда мне кажется, что чувства человека заключены одно в другом, слоями, и один Бог знает, какое из них самое глубокое. Но все они со мной. Поэтому я так старался быть сдержанным по отношению к тебе.
– И это помогло?
– Нет, к сожалению. Пришлось признать, что ты единственная женщина, которая мне нужна. И все.
Он произнес это так тихо, что я была тронута и польщена. Господи, мне иногда бывало приятно, что он так безумно в меня влюблен. А иногда я ненавидела его всей душой или жалела, и глубоко сочувствовала, но была совершенно уверена: если я выйду за него замуж, это станет величайшей бедой для нас обоих, и мысль эта казалась невыносимой…
К тому времени Марк стал больше доверять мне, и даже не возражал, когда я сказала, что должна съездить в Плимут повидать адвоката, который улаживал дела с наследством Люси Пай. Я уже придумала для него превосходную историю со всяческими подробностями, которая должна была убедить его, что мне совершенно необходимо ехать, но она оказалась ненужной, и я даже огорчилась, что зря тратила время. Что-то подсказывало мне, что когда я предоставила Марку кое-какие доказательства, он счел своим долгом не требовать больших. Своего рода принцип «люблю – значит верю».
И все равно сразу в Торки я не поехала. Сначала добралась до Плимута, потом вернулась в Ньютон-Эббот, затем направилась в Кингсвир и, только пешком пройдясь по Катберт-авеню, окончательно убедилась, что слежки нет.
После переезда я появилась у своих впервые, и дорогая тетушка ждала меня на крыльце, чтобы я не ошиблась домом.
Последние две недели я ужасно переживала, не зная, что сказать маме. То есть я, конечно, могла бы вообще ничего не говорить; или выдать какой-нибудь отрывок из Евангелия от Марка в толковании Марни – хоть это, может быть, и неудачная шутка.
Конечно, я не собиралась всю жизнь остаться в секретаршах мистера Пембертона, Он и так уже порядком надоел. Если я сейчас сообщу, что собираюсь замуж за некоего мистера Ротлэнда, преуспевающего издателя, с которым недавно познакомилась, мама может воспринять это не так уж плохо.
А может и нет – о маме никогда нельзя точно сказать. Весь ужас в том, что вдруг она потребует познакомить её с Марком. Этого допустить нельзя, ибо как только они встретятся, мама непременно расскажет ему, какая я замечательная дочь, сколько денег я на неё истратила за последние три года, и тогда он снова примется задавать вопросы и тут же выяснит все про Манчестер, про Бирмингем, про Ньюкасл и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Значит следовало любой ценой удержать Марка от дальнейших поисков, а для был только один способ – заставить поверить, что я его люблю. Многое из того, что я говорила ему, было правдой, просто я оставляла пробелы, опускала детали и изо всех сил старалась дать ему те доказательства, которых он жаждал. Если я смогу подтвердить свои слова, показать свидетельство о рождении и остальные документы, он, возможно, и не станет копать дальше. Марк действительно многое принимал на веру, видимо полагая, что так положено, раз он меня любит.
Он явно совершенно потерял из-за меня голову. И я не ответила на его предложение отказом, хотя содрогалась при одной мысли о замужестве. Но успокаивала себя тем что в запасе есть время и все может перемениться. Если закрыть глаза и ждать, то найдется какой-нибудь выход.
Марк попросил ничего пока не говорить на работе, меня это вполне устраивало. Но он не позволил мне взять отпуск, поэтому я продолжала работать весь октябрь. Марк говорил, что хочет все время держать меня под присмотром, и это звучало так, будто он капитан, а я матрос, взятый с испытательным сроком. Ему бы следовало остаться служить на флоте, там ему самое место.
И все же для справедливости стоило признать, что он очень старался быть милым. Мало кто из мужчин способен на то, что сделал он: узнать о женщине такое и предложить ей выйти замуж. Обыкновенный мужик просто снял бы квартиру где-нибудь в Лондоне, поместил бы меня туда, пригрозив сдать полиции, если я попробую сбежать, и навещал бы, когда приспичит. Удивительно, почему Марк такого не предложил. Просто глупо с его стороны не пытаться именно так устроить дело, а уж если бы ничего не вышло согласиться на женитьбу.
Глупо-то глупо, но стоило только прийти к такому выводу, как вдруг он говорил такое, что становилось понятно: он на голову выше меня, и вот это-то мне нравилось меньше всего. Я бы легко обставила мужчину, будь он в самом деле глупым. Но Марк… Он был непредсказуем, и меня это злило. А самым подлым было то, что он не говорил, как нашел меня. Оставалось только гадать, какой сюрприз он преподнесет мне в следующий раз.
В октябре Марк объявил, что хочет познакомить меня с матерью, и я согласилась, потому что ничего другого не оставалось. Он заехал за мной в воскресенье днем, мы отправились в Лондон, и пока двигались через Риджент-парк, Марк сообщил мне о своем решении сыграть свадьбу в ноябре.
Я чуть не лопнула от злости.
– Марк, это просто безумие! Мы ещё даже не помолвлены!
– Это совсем не обязательно, – в своей возмутительно спокойной манере заявил он – Мать знает, а кому ещё есть до нас дело?
– Но мне… Мне нужно приготовиться.
– Хорошо, купи все, что нужно, денег я дам. На той неделе подай заявление об уходе, и у тебя будет две свободных недели на подготовку.
– Ты очень доволен собой? Тем, что решил жениться на воровке и обманщице?
– Я тебя люблю, этого достаточно. И кто ни разу в жизни не обманывал и не лгал?
– Да, но будь благоразумен. Мы знаем друг друга всего ничего. К чему спешить?
– Мы знакомы семь месяцев. Ты полагаешь, что ещё не уверена насчет себя?
– Не в этом дело, – буркнула я.
– Пойми, я люблю тебя с того дня, когда ты появилась на собеседовании, поэтому не вижу никакой надобности ждать.
– Не может быть. Не с собеседования.
– А вот и да. Тогда мы с Сэмом Уордом уже решили взять на работу девушку, которая приходила перед тобой. И он хотел сказать тебе об этом, но я остановил. С большим трудом я трудом убедил его поговорить с тобой.
– Какой ты мастер убеждать!
– И это я убедил его прислать тебя с программой в тот день, когда была гроза. Думаю, ты и сама догадалась.
– Нет, как я могла?
– Ну, обычно кассирам вовсе не положено выполнять обязанности посыльных, даже когда не хватает служащих.
Я чуть не подавилась.
– И встреча на выставке роз тоже была не случайной?
– Конечно.
– Какой же ты пережил удар в то утро, когда я исчезла.
– Так оно и было.
– Что ты делал? Я имею в виду, после того, как закончил с зарплатой?
Он явно наслаждался, меня поддразнивая.
– Решил отправиться на розыски.
– И знал, в какую сторону?
– Нет.
– Но как тогда?
– Об этом я расскажу во время медового месяца.
Я представляла миссис Ротлэнд высокой, величественной седой леди, каких рисуют в дамских журналах, где жизнь становится похожей на волшебную сказку. Но она оказалась низенькой, полной, подвижной женщиной в очках, с маленькими ручками и ножками. Не думаю, что когда-нибудь она была слишком привлекательной, но без труда угадывалась стройная прежде фигура, которая с возрастом изрядно раздобрела. Кожа сохранила молодую смуглость, волосы были темными и густыми, а глаза – темно-карими.
Не знаю, что она испытывала при встрече со мной, но могу точно сказать, что ощущала себя посаженный в клетку котом, вынужденным изображать робкую и скромную канарейку. Пожимая ей руку и улыбаясь, я пыталась представить, что бы она подумала, знай, что я влюблена в её сына не больше, чем в тюремщика.
Должна сказать, однако, что обе мы неплохо справились: она не пыталась меня опекать, не тужилась произвести впечатление и понравилась мне даже больше, чем Марк. Пожалуй, так получилось просто потому, что между нами не было ни борьбы, ни соперничества. Она разговаривала со мной так, словцо мы были знакомы всю жизнь, а я отвечала, улыбалась, смотрела на неё и по сторонам, любуясь прекрасным жилищем. Не нужно быть специалистом, чтобы оценить красоту мебели, восхититься сочным цветом красного дерева, изгибом спинок стульев, формой точеных ножек овального стола и диванов в стиле английского ампира.
За чаем мы говорили об их семье, а о моей она предусмотрительно не спрашивала, – из чего я сделала вывод, что Марк несколько подготовил её к нашей встрече, и это было по-своему приятно. Думаю, попади я к ним иначе, это знакомство мне доставило бы истинное удовольствие; они были именно такими людьми, каких я хотела видеть вокруг себя, будь у меня деньги.
Квартира в самом центре Лондона оказалась очень тихой; потолки были высокие, большие окна выходили в скверик, в котором только что опали листья, мы пили чай из чашек, сквозь стенки которых просвечивали очертания пальцев, а Марк наблюдал за нами, притворяясь, что не смотрит. После чая он бродил по комнате, пока мы разговаривали, и, случайно глянув ему в лицо, когда он склонился к матери, подавая зажигалку, я поняла: Боже мой, ведь он счастлив! И чуть не вскочила и не убежала.
Но в этой жизни нужно думать прежде всего о себе, в конце концов он сам виноват, сам хотел, никто не заставлял, и если будет страдать… Но не идти же мне из-за него в тюрьму! Так что я стерпела.
К тому же оставалось ещё целых три недели.
Я представила Фьюри, как он поднимает свою гордую, красивую, благородную голову и ждет прикосновения моих рук. Я всегда думала о нем, если мне было плохо.
Когда мы уходили, я первая пошла к машине, а Марк задержался с матерью. Наконец он распрощался, и мы поехали.
– Оказалось не так страшно, как я ожидала, – сказала я.
– Вообще не страшно. Я наблюдал за вами и полагаю, вы поладите.
– Я тоже так думаю, Марк. – Я подразумевала под этим, что мы действительно могли поладить, познакомься при других обстоятельствах. – Как она проводит время?
– Когда умер отец, мама продала дом за городом, сказала, что хочет ограничиться минимумом собственности. Она много занимается благотворительностью, заседает в различных комитетах.
– Мне показалось, у неё много дорогих, ценных вещей.
– А, да. Отец был заядлым коллекционером, и мама сохранила лучшее.
– Тебе не кажется, что ты её обманываешь, приводя меня в гости и выдавая за… за нормальную девушку?
– А ты не нормальная?
– Нет.
– Марни, зачем все время так себя терзать? Дай передышку совести.
– Тебе нужно рассказать ей правду, прежде чем мы поженимся.
– Ну, это мои проблемы, верно?
Я подумала, не поехать ли мне как-нибудь тайком к миссис Ротлэнд и не рассказать, кто я на самом деле, тогда она наверняка расстроит нашу свадьбу. Но это было слишком рискованно. Вдруг она настолько оскорбится, что упечет меня в тюрьму?
– О чем ты думаешь? – спросил Марк.
– Пытаюсь представить, что твоя мать должна чувствовать, принимая так скоро новую невестку.
– Главная трагедия каждой вдовы в том, что она не может стать женой собственного сына.
Я посмотрела на него и вдруг поняла, что он все видит гораздо глубже, чем я. Ведь то, что он сказал, предназначалось специально для меня.
– Ты никогда мне ничего не говорил о жене, – заметила я.
– А что ты хочешь знать?
– Мне кажется, она была совсем не такой, как я.
– Верно.
– Ты любил ее?
– Да.
– Если ты любил её, то и сейчас ещё любишь? А если так, то почему я? Как ты можешь настолько измениться?
– Я не менялся.
– Тогда ты любишь двух женщин одновременно?
– Да. По-разному. Как ни старайся, нельзя любить воспоминание, как живого человека. Я старался… – Он запнулся.
– И что?
– Ты первая, на кого я обратил внимание. Я знал, что если человек живет так, как я, возникает слишком большая опасность влюбиться в первую же хорошенькую мордашку… – Пальцы его зашевелились на руле. – Иногда мне кажется, что чувства человека заключены одно в другом, слоями, и один Бог знает, какое из них самое глубокое. Но все они со мной. Поэтому я так старался быть сдержанным по отношению к тебе.
– И это помогло?
– Нет, к сожалению. Пришлось признать, что ты единственная женщина, которая мне нужна. И все.
Он произнес это так тихо, что я была тронута и польщена. Господи, мне иногда бывало приятно, что он так безумно в меня влюблен. А иногда я ненавидела его всей душой или жалела, и глубоко сочувствовала, но была совершенно уверена: если я выйду за него замуж, это станет величайшей бедой для нас обоих, и мысль эта казалась невыносимой…
К тому времени Марк стал больше доверять мне, и даже не возражал, когда я сказала, что должна съездить в Плимут повидать адвоката, который улаживал дела с наследством Люси Пай. Я уже придумала для него превосходную историю со всяческими подробностями, которая должна была убедить его, что мне совершенно необходимо ехать, но она оказалась ненужной, и я даже огорчилась, что зря тратила время. Что-то подсказывало мне, что когда я предоставила Марку кое-какие доказательства, он счел своим долгом не требовать больших. Своего рода принцип «люблю – значит верю».
И все равно сразу в Торки я не поехала. Сначала добралась до Плимута, потом вернулась в Ньютон-Эббот, затем направилась в Кингсвир и, только пешком пройдясь по Катберт-авеню, окончательно убедилась, что слежки нет.
После переезда я появилась у своих впервые, и дорогая тетушка ждала меня на крыльце, чтобы я не ошиблась домом.
Последние две недели я ужасно переживала, не зная, что сказать маме. То есть я, конечно, могла бы вообще ничего не говорить; или выдать какой-нибудь отрывок из Евангелия от Марка в толковании Марни – хоть это, может быть, и неудачная шутка.
Конечно, я не собиралась всю жизнь остаться в секретаршах мистера Пембертона, Он и так уже порядком надоел. Если я сейчас сообщу, что собираюсь замуж за некоего мистера Ротлэнда, преуспевающего издателя, с которым недавно познакомилась, мама может воспринять это не так уж плохо.
А может и нет – о маме никогда нельзя точно сказать. Весь ужас в том, что вдруг она потребует познакомить её с Марком. Этого допустить нельзя, ибо как только они встретятся, мама непременно расскажет ему, какая я замечательная дочь, сколько денег я на неё истратила за последние три года, и тогда он снова примется задавать вопросы и тут же выяснит все про Манчестер, про Бирмингем, про Ньюкасл и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39