И еще звук. Точнее - отсутствие звука. Неподалеку от больницы проходило шоссе, и приятные мягкие шлепки теннисного мяча полностью заглушались нескончаемым монотонным урчанием проносящихся мимо автомобилей.
Темнело. Он уже начал плохо видеть: мяч неожиданно выскакивал откуда-то из пустоты и летел на его поле. Келсо приходилось куда легче. Моррис часто шутил, что Келсо, наверное, ест много моркови, но, как бы там ни было, его унижала столь поздняя игра с Келсо. Тому сумерки помогали, а Моррис терпеть не мог, проигрывать.
Он уже давно свыкся со своей страстью к соперничеству. Он был азартен в играх, в работе, в отношениях с женщинами. Росс частенько обращала его внимание на это, а потом быстро меняла тему разговора, - так все психиатры коварно затрагивают какую-то проблему, а потом резко от нее уходят. А Моррису было все равно. Это был факт его жизни, и чем бы это ни было продиктовано - глубоким ощущением неуверенности, потребностью самоутвердиться, комплексом неполноценности - он об этом не думал. Он испытывал удовольствие от соревнований и удовлетворение от своих побед. А до сих пор ему чаще удавалось побеждать, чем проигрывать.
Отчасти он и пришел в Центр потому, что здесь возможности были неисчерпаемые, а вознаграждение - щедрым. В глубине души Моррис надеялся стать профессором еще до достижения им сорока. До сих пор его карьера ученого была весьма впечатляющей - потому-то Эллис и взял его к себе, - и он не сомневался в столь же успешном будущем. Очень здорово, когда твое имя упоминается в связи с крупнейшим научным центром хирургической практики.
Сегодня он был в прекрасном настроении и играл, не жалея сил, полчаса, пока вдруг не ощутил усталости и не начал испытывать сложности со зрением в наступивших сумерках. Он махнул Келсо ракеткой - пытаться перекричать гудение машин на автостраде было бессмысленно, - прося прекратить игру. Они подошли к сетке и обменялись рукопожатием. Моррис не без удовольствия отметил, что Келсо весь взмок.
- Хорошо поиграли! - сказал Келсо. - Что, завтра в это же время?
- Не уверен.
Келсо удивленно поднял брови.
- Ах да, - вспомнил он. - У тебя завтра большой праздник.
- Большой, - подтвердил Моррис. Бог ты мой, неужели эта новость достигла даже ушей сотрудников педиатрического отделения? В какое-то мгновение он почувствовал примерно то, что мог бы испытывать Эллис, - смутное, почти болезненное волнение, захлестнувшее его при осознании того факта, что вся Университетская больница завтра будет затаив дыхание следить за операцией.
- Ну, удачи тебе! - сказал Келсо.
Они пошли обратно к больнице. Моррис увидел Эллиса: одинокая фигурка вдалеке, чуть прихрамывая, пересекла парковку. Эллис сел за руль и уехал домой.

10 МАРТА 1971 ГОДА, СРЕДА: ИМПЛАНТАЦИЯ
1
В шесть утра Джанет Росс уже была на третьем этаже в хирургическом отделении, одетая во все зеленое. Она пила кофе с кексом. В этот ранний час «хирургичка» была полна людей. Хотя операции обычно назначали на шесть, они, как правило, начинались с пятнадцати-двадцатиминутным опозданием. Хирурги сидели по углам, читали газеты, обсуждали ситуацию на фондовой бирже и свои успехи в игре в гольф. Время от времени кто-то вставал, выходил из кабинета, шел на смотровую галерею и наблюдал за приготовлениями в операционной.
Она была здесь единственной женщиной, и ее присутствие отчасти сказывалось на поведении находящихся в «хирургичке» мужчин. Ей было немного неприятно осознавать себя белой вороной: Росс раздражало, что при ней мужчины старались вести себя подчеркнуто вежливо и держались менее раскованно. Но мужское грубоватое зубоскальство не резало ей слух - она не любила оказываться в положении непрошеного гостя. Ее всю жизнь преследовало это ощущение - что она незваный гость. Даже в пору юности. Ее отец был хирургом, который никогда не удосуживался скрывать свое разочарование и раздражение по поводу рождения не сына, а дочери. Сын идеально вписался бы в его жизненную схему: по субботам он мог бы приводить сына в клинику, брать с собой в операционную - все это было дозволено, если у вас сын. Но дочь - это нечто иное, досадная помеха, разрушающая привычный ровный ритм жизни хирурга. А потому она всегда была непрошеным гостем…
Она оглядела людей, собравшихся в это утро в «хирургичке», и потом, чтобы скрыть неловкость, подошла к телефону и набрала номер седьмого этажа.
- Это доктор Росс. Мистер Бенсон готов?
- Его только что отправили.
- Когда он покинул палату?
- Минут пять назад.
Она повесила трубку и вернулась к столику допивать кофе. Вошел Эллис и помахал ей рукой.
- У нас пятиминутная задержка в связи с подготовкой компьютера к работе. Техники проверяют линии. Наш пациент готов?
- Пять минут назад его отправили.
- Морриса видела?
- Еще нет.
- Лучше бы ему оторвать задницу от стула и спуститься к нам! - буркнул Эллис.
У Росс сразу почему-то улучшилось настроение.
Моррис ехал в лифте вместе с сестрой-сиделкой и Бенсоном, который лежал на носилках. Их сопровождал полицейский. Моррис обратился к полицейскому:
- Вам там нельзя выходить.
- Почему?
- Мы выйдем на стерильном этаже.
- А мне-то что делать? - полицейский явно был смущен. Он все утро держался как-то робко и неуверенно. В суматохе предоперационной подготовки он чувствовал себя беспомощным и лишним.
- Можете наблюдать со смотровой галереи на третьем этаже. Скажите дежурной сестре, что я вам разрешил.
Полицейский кивнул. Лифт остановился на втором этаже. Двери раскрылись, и их взору предстал холл, заполненный людьми в зеленых хирургических костюмах.
На стене висела большая табличка: «СТЕРИЛЬНАЯ ЗОНА. БЕЗ СПЕЦИАЛЬНОГО РАЗРЕШЕНИЯ НЕ ВХОДИТЬ». Надпись была сделана красными буквами.
Моррис и сестра выкатили носилки с Бенсоном из лифта. Полицейский остался. Лицо у него было взволнованное. Он нажал кнопку третьего этажа, и двери закрылись.
***
Операционная номер 9 была самой большой в клинике - помещение площадью почти в тридцать квадратных футов, начиненное электронной аппаратурой. Когда в операционной находилась вся смена - а это двенадцать человек, - тут становилось довольно тесно. Но сейчас только две санитарки трудились в похожей на кафельную пещеру операционной. Они устанавливали стерильные столики и ставили вокруг кресла ширмы.
В операционной номер 9 не было стола. Вместо операционного стола посреди комнаты стояло большое мягкое кресло - вроде зубоврачебного. Джанет Росс наблюдала за работой санитарок через стеклянную дверь, отделявшую стерилизаторскую от операционной. За ее спиной Эллис закончил стерилизовать руки, пробурчал себе под нос, что «опять этот гребаный Моррис опаздывает». Эллис перед каждой операцией становился ужасным сквернословом. Он также ужасно нервничал, хотя ему казалось, что со стороны этого не видно. Росс несколько раз участвовала с ним в операциях над животными, и ей был знаком этот предоперационный ритуал: нервное напряжение, сквернословие перед операцией - и абсолютное спокойствие, как только начиналась работа.
Эллис локтем завернул краны и вошел в операционную - пятясь, чтобы не задеть ладонями косяк двери. Санитарка подала ему полотенце. Вытирая руки, он взглянул через плечо на Росс, оставшуюся за дверью, а потом его взгляд скользнул вверх, к застекленной стене смотровой галереи. Росс знала, что сейчас там соберется полно народу - все будут следить за ходом операции.
Пришел Моррис и начал мыть руки.
- Эллис спрашивал про тебя, - сказала Росс.
- Я возил пациента на экскурсию, - ответил он.
Одна из суетящихся в операционной санитарок вошла в отсек стерилизации и сказала:
- Доктор Росс, там пришли из радиационной лаборатории, привезли блок питания. Доктору Эллису сейчас отдать?
- Если блок уже в рабочем режиме - то отдайте.
- Я спрошу, - санитарка исчезла, и через мгновение ее голова снова выглянула из-за двери. - Говорит, что можно подключать, но, если ваше оборудование не экранировано, могут быть неприятности.
Росс знала, что все оборудование в операционной номер 9 было экранировано еще неделю назад. Плутониевый энергоблок не был слишком сильным излучателем, во всяком случае, его радиационное излучение не оставляло следа даже на рентгеновской пластинке, но оно могло пагубно повлиять на более чувствительные научные приборы. Впрочем, разумеется, для людей никакой опасности не существовало.
- Мы экранированы, - ответила Росс. - Пусть принесут в операционную.
Росс обернулась к Моррису, который заканчивал мыть руки.
- Как там Бенсон?
- Нервничает.
- Еще бы! - Моррис бросил на нее вопросительный взгляд.
Она стряхнула остатки воды с ладоней и вошла в операционную. Первый, кого она увидела, был лаборант из «радиации»: он вкатывал столик на колесиках. Блок питания лежал в небольшом свинцовом ящичке. На стенках ящичка виднелись надписи: «ОСТОРОЖНО: РАДИАЦИЯ» и трехлепестковый оранжевый значок. Все это казалось ей немного смешным, ведь энергетическая установка была совершенно безопасной.
Эллис стоял в центре операционной - ему помогали надевать халат. Он сунул ладони в резиновые перчатки и сжал пальцы, растягивая резину.
- Вы это простерилизовали? - спросил он у лаборанта «радиации».
- Простите, сэр?
- Вы простерилизовали блок питания?
- Понятия не имею, сэр.
- Тогда дайте эту штуку нашей санитарке - пусть она ее обработает в автоклаве. Блок должен быть стерильным.
Доктор Росс вытерла руки полотенцем и поежилась: в операционной было прохладно. Как и многие хирурги, Эллис предпочитал работать на холоде - пациентам же тут было впору замерзнуть. Но как часто говаривал - Эллис: «Если мне хорошо, то и пациенту хорошо».
Эллис стоял в дальнем конце операционной у подсвеченного экрана, а ассистирующая сестра развешивала рентгеноснимки пациента. Эллис внимательно их изучал, хотя раньше видел все раз десять. Это были обычные снимки черепа.
Один за другим в операционной появлялись остальные члены хирургической команды. В общей сложности тут было две санитарки, две ассистирующих сестры, санитар, Эллис, два хирурга-ассистента, включая Морриса, два оператора и программист. Анестезиолог находился в соседнем помещении с Бенсоном.
Не отрывая взгляда от пульта, оператор компьютера сказал:
- Можем начинать, когда скажете, доктор.
- Давайте лучше подождем пациента, - сухо ответил Эллис. Послышались смешки.
Росс обвела взглядом все семь мониторов. Они были разного размера и расположены в разных местах, в зависимости от степени их важности для хирурга. Самый маленький монитор был подключен к видеокамере, запечатлевающей ход операции. В данный момент на экране виднелось пустое операционное кресло - вид сверху.
Другой монитор, расположенный чуть ближе к хирургу, высвечивал электроэнцефалограмму - ЭЭГ. Сейчас он был выключен, и по экрану бежали шестнадцать горизонтальных белых линий. Был еще и крупный экран для фиксирования основных параметров операции: электрокардиограммы, периферического артериального давления, дыхания, работы сердца, центрального венозного давления, ректальной температуры. Как и монитор ЭЭГ, он тоже высвечивал ровные белые линии.
Два экрана вообще не горели. На них потом появятся черно-белые изображения рентгенограмм внутренних органов, сделанных во время операции.
Наконец два цветных монитора показывали данные программы «ЛИМБИК». Эта программа в настоящее время прокручивалась вхолостую без ввода данных. На экранах трехмерная картинка мозга вращалась вокруг своей оси, а производимые компьютером случайные координаты возникали ниже под картинкой. Как обычно, Росс казалось, что компьютер - это словно еще один человек в комнате. Такое впечатление всегда усиливалось в ходе операции.
Эллис просмотрел рентгеноснимки и взглянул на часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31