- И к тому же опаздываю на встречу, так что, надеюсь, вы извините меня… - Открыв замок, она распахнула дверцу машины.
- Меня зовут… - начал я.
- Мне известно, кто вы такой. Джошуа вчера говорил о вас и предупреждал о вашем возможном приходе.
- И?
- И посоветовал мне предложить вам отправиться ко всем чертям, доктор Берри.
Она сердилась изо всех сил, но без особого успеха. Ее лицо выражало какие-то другие чувства, возможно, любопытство или даже страх. И это показалось мне странным.
Миссис Рэнделл запустила мотор.
- Желаю удачного дня, доктор.
Я наклонился к окошку.
- Исполняете указания своего супруга?
- Как обычно.
- Но не как всегда, - предположил я.
Она уже взялась было за рычаг переключения передач, но вдруг ее рука замерла.
- Прошу прощения?
- Я хотел сказать, что ваш супруг не полностью отдает себе отчет в происходящем.
- А по-моему, полностью.
- Увы, нет. Уверяю вас.
Она заглушила мотор и взглянула на меня.
- Даю вам тридцать секунд, чтобы убраться отсюда. Потом позвоню в полицию.
Но голос миссис Рэнделл дрожал, а лицо было белее мела.
- Позвоните в полицию? Едва ли это мудрое решение.
Она начала ломаться. И куда подевалась былая самоуверенность?
- Зачем вы пришли?
- Чтобы услышать от вас рассказ о той ночи, когда вы отвезли Карен в больницу. Это было в воскресенье.
- Если хотите узнать что-либо о той ночи, идите и загляните в машину, - она указала на желтый «Порше».
Я так и сделал. Открывшееся моему взору зрелище напоминало кошмарный сон.
Чехлы на сиденьях из рыжевато-желтых сделались красными. Впрочем, и весь остальной салон тоже. Кресло водителя стало пурпурным, пассажирское - темно-багровым. Кнопки на приборном щитке тоже покраснели, на руле виднелись алые мазки. Красный коврик на полу казался жестким. Наверняка Карен потеряла несколько кварт крови, пока ехала в больницу в этой машине.
- Откройте дверцу и потрогайте сиденье, - сказала миссис Рэнделл.
Сиденье оказалось влажным.
- И это - спустя трое суток, - заметила она. - Видите, сколько крови потеряла Карен. Вот что он с ней сделал.
Я захлопнул дверцу.
- Это ее машина?
- Нет. У Карен не было машины. Джошуа не хотел, чтобы она садилась за руль до совершеннолетия.
- А чья?
- Моя, - ответила миссис Рэнделл.
Я кивнул на черный «Порше».
- А эта?
- Эта новая, куплена только вчера.
- Что же теперь будет с желтой?
- Полиция посоветовала нам на время оставить ее у себя. На тот случай, если она понадобится в качестве вещественного доказательства. Но при первой возможности мы…
- Расскажите, что произошло в ночь на понедельник.
- Я не обязана ничего вам рассказывать, - отрезала миссис Рэнделл и плотно сжала губы.
- Разумеется, - с любезной улыбкой согласился я, зная, что уже взял верх.
Ее глаза смотрели все так же испуганно. Миссис Рэнделл отвела взгляд и уставилась в лобовое стекло.
- Джошуа срочно вызвали в больницу, и я была в доме одна, - начала она. - Уильям уехал в свою медицинскую школу, а Карен отправилась на свидание. Было где-то полтретьего утра, когда я вдруг услышала звук клаксона. Он гудел настырно и непрерывно. В конце концов я встала, накинула халат и спустилась вниз. Перед домом стояла моя машина. Мотор работал, фары сияли, клаксон ревел. Я выбежала на улицу и увидела Карен. Она лежала на руле, без сознания, а все вокруг было залито кровью. - Миссис Рэнделл перевела дух, порылась в сумочке и, достав пачку французских сигарет, прикурила от моей зажигалки.
- Продолжайте, - попросил я.
- Это почти все. Я перетащила Карен на соседнее сиденье и повезла ее в больницу, - миссис Рэнделл нервно попыхала сигаретой. - По пути попыталась выяснить, что случилось. Я прекрасно понимала, откуда хлещет кровь. Юбка Карен была насквозь мокрой, но остальная одежда совсем не запачкалась. И тогда Карен сказала: «Это сделал Ли». Три раза кряду. До конца дней не забуду ее тихий, жалобный голосок…
- Она была в сознании и могла говорить?
- Да. Но снова лишилась чувств, когда мы подъехали к больнице.
- Как вы догадались, что ей сделали аборт? Ведь это мог быть и выкидыш.
- Я заглянула в сумочку Карен и увидела чековую книжку. Последний чек, который она выписала, был на триста долларов и подлежал обналичиванию. Датирован воскресным днем. Вот как я догадалась, что ей сделали аборт.
- Вы не спрашивали, был ли этот чек предъявлен к оплате?
- Разумеется, не был. Ведь владелец чека сидит в тюрьме.
- Понятно, - задумчиво проговорил я.
- Отрадно слышать, - похвалила она меня. - А теперь извините… - С этими словами миссис Рэнделл выскочила из машины и торопливо поднялась на крыльцо.
- А я-то думал, вы опаздываете на встречу, - бросил я ей вслед.
Она остановилась и оглянулась.
- Идите вы к черту!
Дверь дома с грохотом захлопнулась за ней.
Я зашагал к машине, размышляя о только что увиденном весьма убедительном представлении. Я заметил лишь два огреха. Во-первых, количество крови в желтой машине. На пассажирском сиденье ее было больше, чем на водительском, и это обстоятельство насторожило меня.
Во-вторых, миссис Рэнделл, вероятно, не знала, что Арт брал за аборт не более двадцати пяти долларов - только-только чтобы покрыть расходы на лабораторные анализы. Он считал, что таким образом остается в ладу со своей совестью.
5
Вывеска на фотоателье Кэрзина была совсем обшарпанная. Понизу мелкими желтыми печатными буквами шла надпись: «Любые фотографии. Паспорта. Знаменитости. Друзья. Заказы выполняются за час».
Ателье стояло на углу в северном конце Вашингтон-стрит, далеко от залитых светом кинотеатров и больших универмагов. Я вошел и увидел плюгавого старичка в обществе сухонькой старушенции.
- Да? - вежливо, почти робко вымолвил старичок.
- У меня несколько необычное дело, - сообщил я ему.
- Фото на паспорт? Это запросто. Через час будет готово. А если вы торопитесь, то даже быстрее. У нас огромный опыт.
- Это правда, - с чопорным кивком подтвердила старушка. - Мы сделали уже несколько тысяч таких портретов.
- Мне нужно нечто иное, - ответил я. - Видите ли, у моей дочери вечеринка по случаю шестнадцатилетия…
- Мы не снимаем помолвки, - оборвал меня старичок. - Весьма сожалею.
- Да, это так, - добавила старушка.
- У нее не помолвка, а шестнадцатилетие, - сказал я.
- Мы их не снимаем, - твердил свое старик. - Это исключено.
- Раньше, в былые времена, мы делали и это, - подхватила старушенция. - Но выходило просто ужасно.
Я вздохнул.
- Слушайте, мне нужны кое-какие сведения. Моя дочь сходит с ума по одной рок-н-ролльной команде, которую вы фотографировали. Я хочу сделать ей сюрприз и думал, что…
- Так вашей дочери шестнадцать лет? - подозрительно спросил старикан.
- Совершенно верно. Исполнится на следующей неделе.
- И мы фотографировали оркестр?
- Да, - ответил я, протягивая ему снимок.
Старик долго изучал его.
- Это не оркестр, это человек, - объявил он наконец.
- Я знаю. Но он играет в оркестре.
- Тут всего один человек.
- Эту фотографию делали вы, и я подумал…
Пока я говорил, старик перевернул фотографию.
- Это наша работа, - возвестил он. - Видите, вот фирменный знак: «Фотоателье Кэрзина». Это мы и есть. Открылись еще в тридцать первом году. Сначала тут заправлял мой отец, упокой, господи, его душу.
- Воистину так, - ввернула старушка.
- Так вы говорите, это оркестр? - Старик помахал фотографией у меня перед носом.
- Один из оркестрантов.
- Что ж, возможно, - он протянул снимок старухе. - Ты снимала какие-нибудь оркестры?
- Может быть. Я их не запоминаю.
- По-моему, это была рекламная фотография, - подсказал я.
- Как называется этот оркестр?
- Не знаю. Потому и пришел к вам. На снимке ваш фирменный знак…
- Я не слепой, - сердито перебил меня старик. Согнувшись пополам, он заглянул под прилавок. - Надо посмотреть записи. Мы тут ведем строгий учет.
Он принялся выкладывать на прилавок стопки фотографий. Я был удивлен: старик действительно снимал ансамбли, не меньше десяти разных команд.
Старик проворно перебирал снимки, по ходу дела давая пояснения:
- Жена их не запоминает, зато я помню. Стоит посмотреть, и сразу вспоминаю. Понятно? Вот, к примеру, «Джимми и двоечники». А вот «Певчие птички», «Гробы», «Кликуши», «Вонючки». Такие названия западают в память. Даже странно, почему. Вот «Вши», «Выкидные ножи», «Вилли и вилы», «Ягуары».
Я старался разглядеть лица на фотографиях, но у старика оказались слишком проворные пальцы.
- Погодите-ка! - Я указал на один из снимков. - Кажется, вот они.
Старик вгляделся в фотографию.
- «Зефиры», - укоризненно проговорил он. - Да, они самые. «Зефиры».
Я присмотрелся. Пятеро чернокожих парней в блестящих костюмах, таких же, как на портрете, который я прихватил в общежитии. Все пятеро натянуто улыбались. Похоже, им вовсе не хотелось фотографироваться.
- Вы знаете их имена? - спросил я.
Старик перевернул снимок.
- Зик, Зак, Роман, Джордж и Счастливчик.
- Спасибо. - Я вытащил записную книжку и занес в нее все пять прозвищ. - А как я могу их разыскать?
- Слушайте, а вы правда хотите позвать их на день рождения своей дочери?
- А почему бы и нет?
Старик передернул плечами.
- Да грубияны они.
- Ничего, один вечер можно и потерпеть.
Старик поднял руку и указал большим пальцем куда-то в дальний конец улицы.
- По ночам они играют в «Электрическом винограде». Там всегда полно черномазых.
- Спасибо, - сказал я и зашагал к двери.
- Вы уж поосторожнее с ними, - предупредила меня старушка.
- Хорошо.
- Желаю приятной вечеринки, - бросил мне вслед старик.
Я кивнул и вышел на улицу.
***
Если у гор бывают дети - отроки или подростки, - то вы поймете, на что был похож Алан Зеннер. Конечно, в «Большую десятку» его бы не приняли, но парень и впрямь был не хилый. По моим прикидкам, он имел рост шесть футов и один дюйм, а весил больше центнера.
Я разыскал Алана, когда он покидал крытую футбольную площадку «Диллон-филд». День клонился к вечеру, и тренировка уже кончилась. Солнце садилось, заливая позолотой стадион и расположенные поблизости здания - дворец спорта «Диллон», хоккейную площадку и крытые теннисные корты. На небольшом поле поодаль все еще тренировались при тусклом свете угасающего дня новички, поднявшие огромное облако желто-бурой пыли.
Зеннер только что принял душ, его короткие черные волосы еще не высохли, и он старательно тер их полотенцем, словно вспомнив наказ тренера не выходить на улицу с мокрой головой.
Алан сообщил мне, что торопится на обед и занятия, поэтому мы беседовали по пути, шагая через мост Андерсона к гарвардскому университетскому городку. Поначалу я болтал обо всяких пустяках. Зеннер был старшекурсником Леверетт-хаус в Тауэрсе и специализировался на истории. Ему не очень нравилась тема дипломной работы, и он боялся, что не сможет поступить в школу правоведения: там не давали поблажек спортсменам. Юристов интересовала только успеваемость. Так что, возможно, он пойдет на юридический в Йеле, там веселее.
Мы прошли через Уинтроп-хаус и направились в сторону университетского клуба. Алан сообщил мне, что в футбольный сезон обедает и ужинает только там. Еда неплохая. Во всяком случае, качество выше среднего.
Наконец я завел разговор о Карен.
- Что? И вы туда же?
- Простите?
- Вы уже второй за сегодня. До вас приходил Мытарь.
- Мытарь?
- Ее папаша. Она его так прозвала.
- Почему?
- Понятия не имею. Прозвала, и все. Она придумала ему целую уйму кличек.
- И вы говорили с ним?
- Он приезжал, - неохотно ответил Зеннер. - Но я велел ему убираться.
- Что же вы так?
Мы вышли на Массачусетс-авеню, запруженную машинами.
- Да не хотелось связываться, вот и все, - объяснил он.
- Вы уже замешаны в деле.
- Черта с два, - Алан начал переходить улицу, ловко лавируя между автомобилями.
- Вам известно, что случилось с Карен? - спросил я.
- Слушайте, я знаю об этом больше всех. Даже больше, чем ее предки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
- Меня зовут… - начал я.
- Мне известно, кто вы такой. Джошуа вчера говорил о вас и предупреждал о вашем возможном приходе.
- И?
- И посоветовал мне предложить вам отправиться ко всем чертям, доктор Берри.
Она сердилась изо всех сил, но без особого успеха. Ее лицо выражало какие-то другие чувства, возможно, любопытство или даже страх. И это показалось мне странным.
Миссис Рэнделл запустила мотор.
- Желаю удачного дня, доктор.
Я наклонился к окошку.
- Исполняете указания своего супруга?
- Как обычно.
- Но не как всегда, - предположил я.
Она уже взялась было за рычаг переключения передач, но вдруг ее рука замерла.
- Прошу прощения?
- Я хотел сказать, что ваш супруг не полностью отдает себе отчет в происходящем.
- А по-моему, полностью.
- Увы, нет. Уверяю вас.
Она заглушила мотор и взглянула на меня.
- Даю вам тридцать секунд, чтобы убраться отсюда. Потом позвоню в полицию.
Но голос миссис Рэнделл дрожал, а лицо было белее мела.
- Позвоните в полицию? Едва ли это мудрое решение.
Она начала ломаться. И куда подевалась былая самоуверенность?
- Зачем вы пришли?
- Чтобы услышать от вас рассказ о той ночи, когда вы отвезли Карен в больницу. Это было в воскресенье.
- Если хотите узнать что-либо о той ночи, идите и загляните в машину, - она указала на желтый «Порше».
Я так и сделал. Открывшееся моему взору зрелище напоминало кошмарный сон.
Чехлы на сиденьях из рыжевато-желтых сделались красными. Впрочем, и весь остальной салон тоже. Кресло водителя стало пурпурным, пассажирское - темно-багровым. Кнопки на приборном щитке тоже покраснели, на руле виднелись алые мазки. Красный коврик на полу казался жестким. Наверняка Карен потеряла несколько кварт крови, пока ехала в больницу в этой машине.
- Откройте дверцу и потрогайте сиденье, - сказала миссис Рэнделл.
Сиденье оказалось влажным.
- И это - спустя трое суток, - заметила она. - Видите, сколько крови потеряла Карен. Вот что он с ней сделал.
Я захлопнул дверцу.
- Это ее машина?
- Нет. У Карен не было машины. Джошуа не хотел, чтобы она садилась за руль до совершеннолетия.
- А чья?
- Моя, - ответила миссис Рэнделл.
Я кивнул на черный «Порше».
- А эта?
- Эта новая, куплена только вчера.
- Что же теперь будет с желтой?
- Полиция посоветовала нам на время оставить ее у себя. На тот случай, если она понадобится в качестве вещественного доказательства. Но при первой возможности мы…
- Расскажите, что произошло в ночь на понедельник.
- Я не обязана ничего вам рассказывать, - отрезала миссис Рэнделл и плотно сжала губы.
- Разумеется, - с любезной улыбкой согласился я, зная, что уже взял верх.
Ее глаза смотрели все так же испуганно. Миссис Рэнделл отвела взгляд и уставилась в лобовое стекло.
- Джошуа срочно вызвали в больницу, и я была в доме одна, - начала она. - Уильям уехал в свою медицинскую школу, а Карен отправилась на свидание. Было где-то полтретьего утра, когда я вдруг услышала звук клаксона. Он гудел настырно и непрерывно. В конце концов я встала, накинула халат и спустилась вниз. Перед домом стояла моя машина. Мотор работал, фары сияли, клаксон ревел. Я выбежала на улицу и увидела Карен. Она лежала на руле, без сознания, а все вокруг было залито кровью. - Миссис Рэнделл перевела дух, порылась в сумочке и, достав пачку французских сигарет, прикурила от моей зажигалки.
- Продолжайте, - попросил я.
- Это почти все. Я перетащила Карен на соседнее сиденье и повезла ее в больницу, - миссис Рэнделл нервно попыхала сигаретой. - По пути попыталась выяснить, что случилось. Я прекрасно понимала, откуда хлещет кровь. Юбка Карен была насквозь мокрой, но остальная одежда совсем не запачкалась. И тогда Карен сказала: «Это сделал Ли». Три раза кряду. До конца дней не забуду ее тихий, жалобный голосок…
- Она была в сознании и могла говорить?
- Да. Но снова лишилась чувств, когда мы подъехали к больнице.
- Как вы догадались, что ей сделали аборт? Ведь это мог быть и выкидыш.
- Я заглянула в сумочку Карен и увидела чековую книжку. Последний чек, который она выписала, был на триста долларов и подлежал обналичиванию. Датирован воскресным днем. Вот как я догадалась, что ей сделали аборт.
- Вы не спрашивали, был ли этот чек предъявлен к оплате?
- Разумеется, не был. Ведь владелец чека сидит в тюрьме.
- Понятно, - задумчиво проговорил я.
- Отрадно слышать, - похвалила она меня. - А теперь извините… - С этими словами миссис Рэнделл выскочила из машины и торопливо поднялась на крыльцо.
- А я-то думал, вы опаздываете на встречу, - бросил я ей вслед.
Она остановилась и оглянулась.
- Идите вы к черту!
Дверь дома с грохотом захлопнулась за ней.
Я зашагал к машине, размышляя о только что увиденном весьма убедительном представлении. Я заметил лишь два огреха. Во-первых, количество крови в желтой машине. На пассажирском сиденье ее было больше, чем на водительском, и это обстоятельство насторожило меня.
Во-вторых, миссис Рэнделл, вероятно, не знала, что Арт брал за аборт не более двадцати пяти долларов - только-только чтобы покрыть расходы на лабораторные анализы. Он считал, что таким образом остается в ладу со своей совестью.
5
Вывеска на фотоателье Кэрзина была совсем обшарпанная. Понизу мелкими желтыми печатными буквами шла надпись: «Любые фотографии. Паспорта. Знаменитости. Друзья. Заказы выполняются за час».
Ателье стояло на углу в северном конце Вашингтон-стрит, далеко от залитых светом кинотеатров и больших универмагов. Я вошел и увидел плюгавого старичка в обществе сухонькой старушенции.
- Да? - вежливо, почти робко вымолвил старичок.
- У меня несколько необычное дело, - сообщил я ему.
- Фото на паспорт? Это запросто. Через час будет готово. А если вы торопитесь, то даже быстрее. У нас огромный опыт.
- Это правда, - с чопорным кивком подтвердила старушка. - Мы сделали уже несколько тысяч таких портретов.
- Мне нужно нечто иное, - ответил я. - Видите ли, у моей дочери вечеринка по случаю шестнадцатилетия…
- Мы не снимаем помолвки, - оборвал меня старичок. - Весьма сожалею.
- Да, это так, - добавила старушка.
- У нее не помолвка, а шестнадцатилетие, - сказал я.
- Мы их не снимаем, - твердил свое старик. - Это исключено.
- Раньше, в былые времена, мы делали и это, - подхватила старушенция. - Но выходило просто ужасно.
Я вздохнул.
- Слушайте, мне нужны кое-какие сведения. Моя дочь сходит с ума по одной рок-н-ролльной команде, которую вы фотографировали. Я хочу сделать ей сюрприз и думал, что…
- Так вашей дочери шестнадцать лет? - подозрительно спросил старикан.
- Совершенно верно. Исполнится на следующей неделе.
- И мы фотографировали оркестр?
- Да, - ответил я, протягивая ему снимок.
Старик долго изучал его.
- Это не оркестр, это человек, - объявил он наконец.
- Я знаю. Но он играет в оркестре.
- Тут всего один человек.
- Эту фотографию делали вы, и я подумал…
Пока я говорил, старик перевернул фотографию.
- Это наша работа, - возвестил он. - Видите, вот фирменный знак: «Фотоателье Кэрзина». Это мы и есть. Открылись еще в тридцать первом году. Сначала тут заправлял мой отец, упокой, господи, его душу.
- Воистину так, - ввернула старушка.
- Так вы говорите, это оркестр? - Старик помахал фотографией у меня перед носом.
- Один из оркестрантов.
- Что ж, возможно, - он протянул снимок старухе. - Ты снимала какие-нибудь оркестры?
- Может быть. Я их не запоминаю.
- По-моему, это была рекламная фотография, - подсказал я.
- Как называется этот оркестр?
- Не знаю. Потому и пришел к вам. На снимке ваш фирменный знак…
- Я не слепой, - сердито перебил меня старик. Согнувшись пополам, он заглянул под прилавок. - Надо посмотреть записи. Мы тут ведем строгий учет.
Он принялся выкладывать на прилавок стопки фотографий. Я был удивлен: старик действительно снимал ансамбли, не меньше десяти разных команд.
Старик проворно перебирал снимки, по ходу дела давая пояснения:
- Жена их не запоминает, зато я помню. Стоит посмотреть, и сразу вспоминаю. Понятно? Вот, к примеру, «Джимми и двоечники». А вот «Певчие птички», «Гробы», «Кликуши», «Вонючки». Такие названия западают в память. Даже странно, почему. Вот «Вши», «Выкидные ножи», «Вилли и вилы», «Ягуары».
Я старался разглядеть лица на фотографиях, но у старика оказались слишком проворные пальцы.
- Погодите-ка! - Я указал на один из снимков. - Кажется, вот они.
Старик вгляделся в фотографию.
- «Зефиры», - укоризненно проговорил он. - Да, они самые. «Зефиры».
Я присмотрелся. Пятеро чернокожих парней в блестящих костюмах, таких же, как на портрете, который я прихватил в общежитии. Все пятеро натянуто улыбались. Похоже, им вовсе не хотелось фотографироваться.
- Вы знаете их имена? - спросил я.
Старик перевернул снимок.
- Зик, Зак, Роман, Джордж и Счастливчик.
- Спасибо. - Я вытащил записную книжку и занес в нее все пять прозвищ. - А как я могу их разыскать?
- Слушайте, а вы правда хотите позвать их на день рождения своей дочери?
- А почему бы и нет?
Старик передернул плечами.
- Да грубияны они.
- Ничего, один вечер можно и потерпеть.
Старик поднял руку и указал большим пальцем куда-то в дальний конец улицы.
- По ночам они играют в «Электрическом винограде». Там всегда полно черномазых.
- Спасибо, - сказал я и зашагал к двери.
- Вы уж поосторожнее с ними, - предупредила меня старушка.
- Хорошо.
- Желаю приятной вечеринки, - бросил мне вслед старик.
Я кивнул и вышел на улицу.
***
Если у гор бывают дети - отроки или подростки, - то вы поймете, на что был похож Алан Зеннер. Конечно, в «Большую десятку» его бы не приняли, но парень и впрямь был не хилый. По моим прикидкам, он имел рост шесть футов и один дюйм, а весил больше центнера.
Я разыскал Алана, когда он покидал крытую футбольную площадку «Диллон-филд». День клонился к вечеру, и тренировка уже кончилась. Солнце садилось, заливая позолотой стадион и расположенные поблизости здания - дворец спорта «Диллон», хоккейную площадку и крытые теннисные корты. На небольшом поле поодаль все еще тренировались при тусклом свете угасающего дня новички, поднявшие огромное облако желто-бурой пыли.
Зеннер только что принял душ, его короткие черные волосы еще не высохли, и он старательно тер их полотенцем, словно вспомнив наказ тренера не выходить на улицу с мокрой головой.
Алан сообщил мне, что торопится на обед и занятия, поэтому мы беседовали по пути, шагая через мост Андерсона к гарвардскому университетскому городку. Поначалу я болтал обо всяких пустяках. Зеннер был старшекурсником Леверетт-хаус в Тауэрсе и специализировался на истории. Ему не очень нравилась тема дипломной работы, и он боялся, что не сможет поступить в школу правоведения: там не давали поблажек спортсменам. Юристов интересовала только успеваемость. Так что, возможно, он пойдет на юридический в Йеле, там веселее.
Мы прошли через Уинтроп-хаус и направились в сторону университетского клуба. Алан сообщил мне, что в футбольный сезон обедает и ужинает только там. Еда неплохая. Во всяком случае, качество выше среднего.
Наконец я завел разговор о Карен.
- Что? И вы туда же?
- Простите?
- Вы уже второй за сегодня. До вас приходил Мытарь.
- Мытарь?
- Ее папаша. Она его так прозвала.
- Почему?
- Понятия не имею. Прозвала, и все. Она придумала ему целую уйму кличек.
- И вы говорили с ним?
- Он приезжал, - неохотно ответил Зеннер. - Но я велел ему убираться.
- Что же вы так?
Мы вышли на Массачусетс-авеню, запруженную машинами.
- Да не хотелось связываться, вот и все, - объяснил он.
- Вы уже замешаны в деле.
- Черта с два, - Алан начал переходить улицу, ловко лавируя между автомобилями.
- Вам известно, что случилось с Карен? - спросил я.
- Слушайте, я знаю об этом больше всех. Даже больше, чем ее предки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42