- Это делал знаток, - сказал я. - По словам Бабблз, Карен управилась за полдня. Значит, аборт был сделан искусно и без осложнений.
- Похоже на то. В конце концов, она была богата.
Я смотрел, как Фриц завязывает шнурки и пускает клубы дыма, и чувствовал: он знает имя врача.
- Фриц, это был Питер Рэнделл?
Он хмыкнул:
- Зачем спрашивать, если сами знаете?
- Мне необходимо подтверждение.
- Крепкая веревка на шею - вот что вам необходимо. Да, черт возьми, это был Питер.
- Джей Ди знал?
- Боже упаси! Конечно, нет!
- А миссис Рэнделл?
- Хмм… Не могу сказать наверняка. Возможно, хотя я сомневаюсь.
- Известно ли Джей Ди, что Питер делает подпольные аборты?
- Да. Это известно всем и каждому. Он - настоящий мастер этого дела, уж вы мне поверьте.
- Но Джей Ди не знал, что и Карен тоже делали аборты?
- Совершенно верно.
- Какая связь между миссис Рэнделл и доктором Ли?
- И что это вы сегодня такой проницательный?
Я промолчал. Фриц сделал две быстрые затяжки, отчего его голову окутало роскошное дымное облако, и отвел взгляд.
- Тьфу, черт! - воскликнул я. - Когда?
- В прошлом году. Под Рождество, если память не подводит меня.
- Джей Ди не знает?
- Если вы не забыли, Джей Ди провел ноябрь и декабрь в Индии, работая по заданию Госдепартамента. Какая-то благотворительная поездка или мероприятие по охране здоровья.
- Кто же тогда несостоявшийся отец?
- Об этом можно только гадать, но точного ответа не знает никто. Вероятно, даже сама миссис Рэнделл.
Мне снова показалось, что Фриц лжет.
- Да полно вам, Фриц. Или вы не хотите мне помочь?
- Мой милый мальчик, вы чертовски умны.
Он встал, подошел к зеркалу и оправил пиджак. Разгладил сорочку. Приглядевшись к Фрицу, вы сразу замечали, что он то и дело трогает свое туловище, словно опасается, как бы оно вдруг не исчезло.
- Мне довольно часто приходит в голову мысль о том, что нынешняя миссис Рэнделл вполне могла бы быть мамашей Карен, - сказал он. - Коль скоро обе ненасытные стервы.
Я закурил сигарету и спросил:
- Почему Джей Ди женился на ней?
Фриц беспомощно пожал плечами и запихнул в нагрудный кармашек носовой платок, затем выдернул манжеты сорочки из рукавов пиджака.
- Это ведомо только Всевышнему. В свое время ходило немало пересудов. Дамочка из хорошей семьи, из Род-Айленда. Родители послали ее в швейцарскую школу, а швейцарские школы - могила для девушек. Как бы там ни было, эта дама не самый удачный выбор, если вам за шестьдесят и вы - хирург, у которого уйма работы. Миссис Рэнделл довольно быстро наскучило сидеть в этом похожем на пещеру доме. В швейцарских школах любого научат скучать.
Застегнув пиджак, Фриц отвернулся от зеркала, потом бросил последний взгляд на свое отражение и добавил:
- Вот она и нашла себе развлечение.
- И как давно это продолжается?
- Да уже больше года.
- Это она устроила Карен аборт?
- Сомневаюсь. Хотя как знать. Но, скорее всего, это сделала Сайн.
- Сайн?
- Любовница Джей Ди.
Я глубоко вздохнул. Неужели Фриц разыгрывал меня?
- У Джей Ди есть любовница?
- Ну да. Та финская девчонка, которая работала в кардиологической лаборатории Мемориалки. Говорят, она полный отпад.
- Вы ее никогда не видели?
- Увы.
- Тогда откуда вам знать?
Фриц лишь загадочно улыбнулся в ответ.
- А что, Карен хорошо относилась к этой Сайн?
- Да, они были подружками. И почти ровесницами.
Я не обратил внимания на многозначительную интонацию, с которой Фриц произнес эти слова.
- Понимаете, в чем дело, - продолжал он. - Карен была очень близка со своей матерью, первой миссис Рэнделл. Два года назад та умерла. Кажется, от рака прямой кишки. Для Карен это был страшный удар. Отца она недолюбливала, а вот матери доверяла безгранично. Это ужасно - лишиться наперсницы, когда тебе шестнадцать лет от роду. Очень многое в ее последующих.., действиях, скажем так, можно объяснить дурным влиянием.
- Сайн?
- Нет. Насколько я знаю, Сайн - вполне приличная девушка.
- Тогда я ничего не понимаю.
- Одна из причин, по которым Карен не любила отца, заключалась в том, что она знала о его пристрастиях. Джей Ди всю свою жизнь был окружен молоденькими подружками. Сначала была миссис Джуит, потом…
- Не надо имен, - поспешно оборвал я его. Картина была ясна. - А первую жену он тоже обманывал?
- Погуливал, - ответил Фриц. - Давайте скажем так.
- И Карен знала.
- Она была очень смышленым ребенком.
- Одно я никак не уразумею, - признался я. - Если Рэнделл так любит разнообразие, зачем он вступил во второй брак?
- Ну, с этим как раз все ясно. Достаточно лишь однажды взглянуть на нынешнюю миссис Рэнделл. Она - украшение его жизни, свет в окошке, услада очей. Как экзотический цветок в горшке. Весьма удачное сравнение, если вспомнить, сколько она пьет.
- Не вижу во всем этом никакого смысла, - сказал я.
Фриц искоса взглянул на меня, и его глаза весело блеснули:
- А какой смысл вам обедать с той медсестрой два раза в неделю?
- Сандра - мой друг. Она славная девчонка, - ответил я, и только теперь до меня дошло, что Фриц - на удивление осведомленный человек.
- И только?
- Разумеется, - с холодком в голосе заявил я.
- И ваши встречи в кафетерии по четвергам и пятницам - чистая случайность?
- Да. Наши смены…
- А как, по-вашему, эта Сандра относится к вам?
- Мы просто знакомы. Она на десять лет моложе меня.
- Разве вам не лестно, что…
- Куда это вы клоните? - сердито спросил я, хотя уже знал ответ.
Сандра работала медсестрой на восьмом этаже терапевтического отделения. Она была очень мила - с большущими глазами, тонкой талией, чарующей поступью…
- Между нами ничего не было, - сказал я.
- И не будет, - согласился Фриц. - Тем не менее вы продолжаете встречаться с ней дважды в неделю.
- С ней приятно поболтать, отвлечься от работы, - объяснил я. - Два раза в неделю. Свидания в укромном уголке, в пробуждающей нежные чувства обстановке кафетерия Линкольновской больницы!
- Не надо повышать голос.
- Я и не повышаю, - гораздо тише произнес я.
- Вы понимаете, - продолжал Фриц, - мужчины ощущают не так, как женщины. Вы не считаете себя обязанным заходить дальше разговоров в отношениях с этой девушкой. Вам вполне достаточно того, что она слушает вас, ловит каждое ваше слово, немного влюблена в вас…
- Фриц…
- Вот что я вам скажу. Давайте рассмотрим один случай из моей практики. Был у меня пациент, терзаемый непреодолимым желанием убивать людей. Он боялся, что однажды и впрямь угробит кого-нибудь. Но в конце концов этого человека пригласили на Средний Запад на должность тюремного палача, и он стал зарабатывать свой хлеб, поджаривая преступников. Причем делал это очень умело, стал лучшим палачом за всю историю штата. Теперь у него несколько патентов на рацпредложения по ускорению и обезболиванию процедуры казни. Человек сделал смерть предметом научного исследования, он любит свою работу и предан ей. И смотрит на разработанные им методики и усовершенствования почти как врач. Как на средство облегчения страданий, более быстрого перехода в лучший из миров.
- Ну и что?
- Я хочу сказать, что вполне нормальные желания и устремления могут принимать любые формы, в том числе и незаконные. И каждый должен найти свой способ разрешения трудностей.
- А при чем тут Карен? - спросил я.
- А вот при чем. Вы когда-нибудь задумывались о том, почему она была так близка с матерью и так далека от отца? Почему после кончины матери избрала столь необычную линию поведения? Беспорядочная половая жизнь, дурман, самоуничижение. Даже дружба с любовницей отца.
Я откинулся в кресле.
Фриц опять ударился в риторику:
- Девушка переживала потрясения определенного толка, определенным образом реагировала на них, то защищаясь, то, наоборот, нападая. Так она отзывалась на происходящее с ее родителями, на те события, о которых знала. Иначе она не могла. В каком-то смысле Карен пыталась упорядочить свою жизнь.
- Тоже мне, порядок, - буркнул я.
- Да, верно, - согласился Фриц. - Мерзкий, грязный, извращенный, но - порядок. Вероятно, она просто не могла создать какой-то другой.
- Хотелось бы мне поговорить с этой Сайн, - сказал я.
- Невозможно. Полгода назад она вернулась в Хельсинки. И Карен превратилась в неприкаянную душу. Ни друзей, ни поддержки. Во всяком случае, так ей представлялось.
- Ну а Бабблз и Анджела Хардинг?
Фриц смерил меня долгим взглядом:
- Вы о чем это?
- Разве они не могли поддержать ее?
- Спасение утопающих - дело рук самих утопающих? - желчно проговорил Фриц.
6
Громила Томсон был знаменитым борцом пятидесятых годов и обладателем весьма примечательной плоской головы, похожей на лопату, которой он и припечатывал своих соперников к ковру, нередко ломая им ребра. Несколько лет это забавляло невзыскательную публику и приносило доход, которого хватило на приобретение бара. Теперь тут собирались молодые врачи, юристы, служащие. Заправлял заведением сам Томсон, причем весьма толково, с успехом доказывая, что мыслительная деятельность никак не зависит от формы черепной коробки. Разумеется, у него были свои заморочки (например, вы могли войти в бар, только тщательно вытерев башмаки о кусок борцовского ковра у двери. А на стенах висели бесчисленные фотопортреты хозяина), но в общем и целом заведение было очень даже ничего.
Когда я вошел, в зале сидел только один посетитель, крепкий щеголеватый негр. Устроившись в дальнем конце стойки, он разглядывал бокал мартини. Я сел и заказал порцию шотландского виски. Томсон самолично управлялся за стойкой, рукава его рубахи были закатаны, обнажая мощные волосатые ручищи.
- Вы знаете парня по имени Джордж Уилсон? - спросил я.
- Конечно, - с кривой усмешкой отозвался Томсон.
- Скажете мне, когда он придет?
Громила кивнул на негра:
- Он уже пришел.
Негр поднял голову и улыбнулся мне добродушной, немного растерянной улыбкой. Я подошел и пожал ему руку.
- Извините, - сказал я. - Джон Берри.
- Ничего страшного, - ответил негр. - Я и сам не привык встречаться в барах.
Уилсону не было еще и тридцати лет. Вдоль его шеи от правого уха тянулся светлый шрам, исчезавший под воротником сорочки. Глаза негра смотрели спокойно и безмятежно. Подтянув узел черно-белого галстука, он сказал:
- Пойдемте в отдельную кабинку?
- Пожалуй.
- Повтори, Громила, - бросил Уилсон через плечо. - Обоим.
Человек за стойкой подмигнул.
- Вы работаете у Брэдфорда? - спросил я.
- Да. Чуть больше года. Обычная история. Мне отвели неплохой кабинет возле приемной, чтобы все входящие и выходящие могли сколько угодно пялиться на меня.
Я прекрасно понимал, о чем он говорит, но раздражение не проходило. Среди моих друзей были молодые правоведы, но все они получили отдельные кабинеты, прослужив в юридических фирмах по несколько лет. По любым объективным меркам, этому Уилсону крупно повезло. Он был своего рода товаром, который вдруг в одночасье приобрел ценность в глазах общественности. Еще бы - образованный чернокожий! Теперь перед ним открыты все пути, и будущее сулит одни радости. И тем не менее он как был диковинкой, так ею и остался.
- Чем вы занимались?
- В основном налогами. Случалось и недвижимостью. Пару раз отстаивал гражданские иски. Фирма почти не ведет уголовных дел. Вы это и сами знаете. Но когда я поступил на работу, у меня прорезался интерес к уголовному судопроизводству. Конечно, я и думать не думал, что на меня навесят это дело.
- Понятно.
- Отрадно слышать.
- То есть вам выпало тащить дохлую лошадь?
- Возможно, - с улыбкой ответил Уилсон. - Во всяком случае, они так полагают.
- А как полагаете вы?
- Я полагаю, что дела решаются в суде, - изрек он.
- Вы уже выработали линию защиты?
- Стараюсь. Придется повозиться, потому что я хочу сделать все на совесть. И потому, что присяжные увидят в суде черномазого выскочку, который выгораживает китайца, делающего подпольные аборты. Им это не понравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42