– Он опять обратился к Лауре. – Один из наших людей, участвовавших в операции в ту ночь в семьдесят втором, видел Мэри Террелл с близкого расстояния. Он сказал, что она была беременна и тяжело ранена – кровотечение из живота.
– Какого черта он не застрелил ее прямо на месте? – спросил Франклин.
– Потому что, – ровно сказал Касл, – она застрелила его раньше. Одна пуля попала в лицо, вторая – в горло. Он вышел на пенсию по инвалидности. Во всяком случае, мы одно время думали, что Мэри заползла в нору и умерла, но приблизительно через месяц «Нью-Йорк тайме» получил письмо, отправленное из Монреаля. Оно было от Джека Гардинера – он называл себя «Лорд Джек». Он сообщал, что Мэри Террелл и еще двое остались в живых и что война Штормового Фронта против легавых свиней не окончена. Это было их последнее заявление.
– И никто никогда не нашел Джека Гардинера? – спросил Дуг.
– Нет. И он, и остальные залегли на дно. Мы думаем, что они расстались и планировали собраться опять по какому-то обусловленному сигналу. Этого не произошло. Все это я вам рассказываю потому, что вы все равно это услышите по всем выпускам новостей, и я хотел, чтобы вы узнали это от меня. – Он пристально посмотрел на Лауру. – ФБР передало досье Мэри телесетям, Си-эн-эн и газетам. Сегодня в вечерних выпусках они начнут все это сообщать. И чем дольше мы будем поддерживать интерес прессы, тем больше наши шансы, что кто-то засечет Мэри Террелл и приведет нас к ней. – Он поднял брови. – Понимаете?
– Они найдут ее, – сказал Дуг, сидя на кровати рядом с Лаурой. – Они вернут Дэвида. Ты должна в это верить.
Она не ответила, ее глаза смотрели в никуда. Тени все того же кошмара кишели в ее мозгу. Услышав то, что Касл счел своим долгом рассказать, она поняла, что Мэри Террелл никогда не сдастся без боя. Психологически не сможет. Нет, она предпочтет геройскую смерть на поле боя с оружием в руках. И что будет с Дэвидом в этом аде пуль?
– Я хочу спать, – сказала она.
Дуг еще немного побыл с ней в беспомощных попытках унять ее безмолвные гнев и боль, потом оставил ее в покое.
Лаура боялась сна и того, что может ждать ее в этом сне. Дождь стучал по стеклу костяным звуком. Она встала, чтобы попить воды в ванной и обнаружила, что открывает ящик комода, где лежит пистолет.
Она взяла его в руки. До нее донесся его злой и маслянистый запах – кусок смерти в ее руках. Мэри Террор наверняка разбирается в пистолетах. Мэри Террор живет оружием и умрет от оружия, и да поможет Бог Дэвиду.
Их пастор из Первой объединенной методисткой церкви навещал их сегодня вечером и руководил общей молитвой. Лаура едва слышала его слова, она до сих пор была в шоке. Сейчас молитва была ей нужна. Нужно хоть что-нибудь, чтобы выдержать эту ночь. Мысль, что она может никогда не взять на руки своего ребенка, сводила ее с ума от горя, а от мысли о руках этой женщины на теле Дэвида пальцы вцеплялись в пистолет так, что белели костяшки.
Она всегда считала, что не сможет убить человека: Никогда и ни за что. Но теперь, когда у нее в руке был пистолет, а Мэри Террор на свободе, она знала, что сможет спустить курок не моргнув глазом.
Жуткое это чувство – желание убить.
Лаура положила пистолет обратно и задвинула ящик. Потом она встала на колени и помолилась о трех вещах: чтобы Дэвид вернулся цел и невредим, чтобы ФБР быстро нашло эту женщину и чтобы Бог простил ее за мысль об убийстве.
Глава 6
Первая красавица
Пока Лаура молилась в Атланте, серый «кадиллак» притормозил на лесной дороге в шестидесяти милях к северо-западу от Ричмонда. Автомобиль свернул с главной дороги на дорогу поуже и проехал еще полмили. Свет его фар блеснул на окнах дома на обрыве, приютившегося среди сосен и вековых дубов. Окна дома были темны, над трубой, сложенной из белого камня, не было дыма. От дома к далекому шоссе тянулись телефонные и электрические провода. Натали Террелл остановила машину перед ступенями веранды и вышла на резкий ветер.
Из облаков вырвался на свободу полумесяц. Он отбросил искры серебра на рябь вод озера Анна, над котором высился дом. Вниз по холму к лодочному сараю и пирсу отходила другая дорога. Натали не видела машины, но знала: ее дочь здесь.
Дрожа не только от холода, она поднялась по ступеням на веранду, толкнула ручку двери, и та открылась. Натали зашла внутрь, прочь от ветра и стала искать выключатель.
– Не надо.
Она остановилась. Сердце у нее яростно подпрыгнуло.
– Ты одна?
Натали напрягла взгляд, чтобы увидеть, где в комнате ее дочь, но не смогла рассмотреть.
– Да.
– Они не следили за тобой?
– Нет.
– Не включай свет. Закрой дверь и отойди от нее. Натали так и сделала. Из кресла поднялась неясная фигура, и Натали прижалась спиной к стене, когда эта фигура прошла мимо нее. Мэри поглядела в окно, наблюдая за дорогой. От ее размера – ее огромности – неприкрытый страх пиявкой засосал в животе у Натали. Дочь была выше ее приблизительно на четыре дюйма и намного шире в плечах. Мэри неподвижно стояла во тьме, разглядывая дорогу, а мать съежилась от ее присутствия.
– Почему они за тобой не следили? – спросила Мэри.
– Они.., они поехали в другое место. Я послала их… – страх стискивал ее горло и не давал говорить. – Я отослала их в пляжный дом.
– Они прослушивали телефон.
– Да.
– Я догадалась, что у них есть эта хреновина для определения номера. Вот почему я не позвонила отсюда. Я ж тебе говорила, Старший Брат не дремлет.
Лицо Мэри повернулось к матери. Натали не могла его толком разглядеть, но что-то в нем было жестокое.
– Так почему же ты не сказала им, что я еду сюда?
– Не знаю, – ответила Натали. Это было правдой.
– Мама, – сказала Мэри, подошла к ней и холодно поцеловала ее в щеку.
Нагали не смогла подавить дрожь отвращения. От ее дочери пахло немытым телом. Она почувствовала руку Мэри у себя на плече; в ней что-то было зажато, и Натали поняла, что у Мэри пистолет.
Мэри шагнула назад, и мать и дочь глядели друг на друга во тьме.
– Много воды утекло, – сказала Мэри. – Ты состарилась.
– Разумеется.
– Что ж, и я тоже. – Она опять подошла к окну и выглянула наружу. – Я не думала, что ты приедешь. Я считала, что ты напустишь на меня легавых.
– Так зачем ты позвонила?
– Я скучала по тебе, – сказала Мэри. – И по отцу тоже. Я рада, что ты не навела на меня легавых. Я видела, как заезжает твой автомобиль, и знаю, что свиньи не ездят в «кадиллаках». Но свою машину я поставила в лодочном сарае, и если бы я увидела за тобой хвост, взяла бы своего ребенка и уехала по приозерной дороге.
Приозерная дорога на самом деле была колеей, которая обходила озеро Анна и вливалась в главную дорогу. В это время года дорогу перекрывали ворота, но Мэри уже снесла их с петель, чтобы обеспечить себе быстрый отход.
«Мой ребенок», – сказала Мэри.
– Где ребенок? – спросила Натали.
– В задней спальне. Я его укутала в одеяло, ему там хорошо, лапоньке. Я не хотела разводить огонь. Никогда не знаешь, кто может учуять дым. Лесной кордон по-прежнему в паре миль к северу отсюда, верно?
– Да.
Приозерный дом, построенный как летний, не имел отопления, но в нем было три камина для прохладных ночей. Сейчас дом был холоден, как могила.
– Так почему же ты не привела легавых? Натали почувствовала, что ее дочь наблюдает за ней с настороженностью зверя.
– Потому что я знала, что ты не сдашься, если они тебя схватят. Я знала, что им придется тебя убить.
– Разве это не то, чего ты хочешь? Ты же говорила в газетах: ты не заплачешь, если я умру.
– Так и есть. Я думала о ребенке.
– Ага. – Она кивнула. Ее мать всегда любила детей; это лишь когда они стали постарше, она в скуке повернулась к ним спиной. Мэри сделала ставку на это, и она сыграла. – О'кей, это я врубаюсь.
– Мне бы хотелось знать, почему ты украла его у матери.
– Его мать – это я, – бесстрастно сказала Мэри. – Я тебе сказала. Я назвала его Барабанщиком.
Натали вышла из угла. Мэри следила, как она прошла по комнате и остановилась возле холодного очага, сложенного из больших камней.
– Украсть ребенка – это для тебя что-то новенькое, да? Убийств, взрывов и терроризма тебе было мало? Ты должна была украсть невинное дитя, которому и двух дней не исполнилось?
– Говори, говори, – сказала Мэри. – Ты не изменилась, и все ту же фигню несешь.
– Да слушай ты меня, черт тебя побери! – огрызнулась Натали намного громче, чем намеревалась. – Господи, да ведь тебя наверняка за это изловят! Тебя убьют и проволокут твое тело по улице! Господи Иисусе, и что тебе в голову ударило, что ты пошла на такое?
Мэри не отвечала. Она положила «кольт» на стол достаточно близко, чтобы быстро его схватить, если понадобится. Но берег был чист: свиньи сейчас вынюхивают возле семейного пляжного дома.
– Я всегда хотела ребенка, – сказала ей Мэри. – Своего собственного, я имею в виду. Из моего собственного тела.
– И поэтому ты украла ребенка другой женщины?
– Фигню порешь, – укорила Мэри свою мать. Потом сказала:
– У меня однажды чуть не появился ребенок. До того, как меня ранили. Это было давно, но.., порой мне еще кажется, будто я чувствую, как он шевелится. Может, это призрак? Призрак у меня внутри, и он рвется наружу. Что ж, я выпустила этого призрака. Я дала ему кожу, кости и имя Барабанщик. Он теперь мой ребенок, и никто в этом мире с закомпостированными мозгами его у меня не отнимет.
– Тебя убьют. Тебя выследят, обложат и убьют, и ты это знаешь.
– Пусть попробуют. Я готова.
Натали услышала тоненький плач ребенка из гостевой спальни, и ее охватила такая душевная боль, что она чуть не потеряла сознание.
– Он хороший ребенок. Не очень много плачет, – сказала Мэри.
– Ты не собираешься его взять?
– Нет. Через несколько минут он опять уснет.
– Он голоден! – Натали почувствовала, как ее холодные щеки краснеют от гнева. – Ты что, его голодом моришь?
– У меня для него есть детское питание. До тебя еще не дошло, мать? Я люблю Барабанщика. И не допущу, чтобы с ним что-нибудь слу…
– Фигня! – сказала Натали и шагнула мимо дочери в коридор. Она протянула руку, нашла выключатель и включила верхний свет. Он несколько секунд резал ей глаза, и она слышала, как Мэри опять схватила пистолет. Натали двинулась дальше в гостевую спальню, включила там лампу и поглядела на кричащего краснолицего ребенка, лежащего на кровати и закутанного в серое грубое одеяло. Она не готова была увидеть столь малое дитя, и у нее заныло сердце. Мать этого ребенка – как сообщалось, ее зовут Лаура Клейборн – должно быть, сейчас готова для сумасшедшего дома. Она взяла плачущего младенца и прижала к себе.
– Ну, ну, – сказала она. – Все хорошо, все будет хо… Мэри вошла в комнату. Натали увидела в глазах дочери звериную хитрость; на ее лице был вырезан след многих лет трудной жизни. Когда-то Мэри была красивой и жизнерадостной, первой красавицей в ричмондском обществе. Сейчас она была похожа на бродяжку, привыкшую жить под мостами и есть из чугунных котелков. Натали быстро отвела взгляд, не в силах вынести этого зрелища зря погибшей человеческой жизни.
– Этот ребенок голоден – слышно по его плачу. Ему надо поменять пеленки! Черт тебя побери, ты не знаешь самых элементарных вещей по уходу за младенцем!
– Кое-какая практика у меня была, – ответила Мэри, глядя, как ее мать мягкими движениями укачивает Барабанщика.
– Где смесь? Надо ее подогреть и накормить его, сейчас же!
– В машине. Ты пойдешь со мной к лодочному сараю? Это был не вопрос, а приказ. Натали видеть не могла лодочный сарай: именно там Грант повесился на потолочной балке.
Когда они вернулись, Натали включила плиту на кухне и подогрела бутылочку смеси. Мэри сидела за маленьким столом и смотрела, как ее мать кормит заново перепеленутого Барабанщика, и ее рука лежала рядом с «кольтом». Внимание Мэри привлекла игра света на алмазных кольцах матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Какого черта он не застрелил ее прямо на месте? – спросил Франклин.
– Потому что, – ровно сказал Касл, – она застрелила его раньше. Одна пуля попала в лицо, вторая – в горло. Он вышел на пенсию по инвалидности. Во всяком случае, мы одно время думали, что Мэри заползла в нору и умерла, но приблизительно через месяц «Нью-Йорк тайме» получил письмо, отправленное из Монреаля. Оно было от Джека Гардинера – он называл себя «Лорд Джек». Он сообщал, что Мэри Террелл и еще двое остались в живых и что война Штормового Фронта против легавых свиней не окончена. Это было их последнее заявление.
– И никто никогда не нашел Джека Гардинера? – спросил Дуг.
– Нет. И он, и остальные залегли на дно. Мы думаем, что они расстались и планировали собраться опять по какому-то обусловленному сигналу. Этого не произошло. Все это я вам рассказываю потому, что вы все равно это услышите по всем выпускам новостей, и я хотел, чтобы вы узнали это от меня. – Он пристально посмотрел на Лауру. – ФБР передало досье Мэри телесетям, Си-эн-эн и газетам. Сегодня в вечерних выпусках они начнут все это сообщать. И чем дольше мы будем поддерживать интерес прессы, тем больше наши шансы, что кто-то засечет Мэри Террелл и приведет нас к ней. – Он поднял брови. – Понимаете?
– Они найдут ее, – сказал Дуг, сидя на кровати рядом с Лаурой. – Они вернут Дэвида. Ты должна в это верить.
Она не ответила, ее глаза смотрели в никуда. Тени все того же кошмара кишели в ее мозгу. Услышав то, что Касл счел своим долгом рассказать, она поняла, что Мэри Террелл никогда не сдастся без боя. Психологически не сможет. Нет, она предпочтет геройскую смерть на поле боя с оружием в руках. И что будет с Дэвидом в этом аде пуль?
– Я хочу спать, – сказала она.
Дуг еще немного побыл с ней в беспомощных попытках унять ее безмолвные гнев и боль, потом оставил ее в покое.
Лаура боялась сна и того, что может ждать ее в этом сне. Дождь стучал по стеклу костяным звуком. Она встала, чтобы попить воды в ванной и обнаружила, что открывает ящик комода, где лежит пистолет.
Она взяла его в руки. До нее донесся его злой и маслянистый запах – кусок смерти в ее руках. Мэри Террор наверняка разбирается в пистолетах. Мэри Террор живет оружием и умрет от оружия, и да поможет Бог Дэвиду.
Их пастор из Первой объединенной методисткой церкви навещал их сегодня вечером и руководил общей молитвой. Лаура едва слышала его слова, она до сих пор была в шоке. Сейчас молитва была ей нужна. Нужно хоть что-нибудь, чтобы выдержать эту ночь. Мысль, что она может никогда не взять на руки своего ребенка, сводила ее с ума от горя, а от мысли о руках этой женщины на теле Дэвида пальцы вцеплялись в пистолет так, что белели костяшки.
Она всегда считала, что не сможет убить человека: Никогда и ни за что. Но теперь, когда у нее в руке был пистолет, а Мэри Террор на свободе, она знала, что сможет спустить курок не моргнув глазом.
Жуткое это чувство – желание убить.
Лаура положила пистолет обратно и задвинула ящик. Потом она встала на колени и помолилась о трех вещах: чтобы Дэвид вернулся цел и невредим, чтобы ФБР быстро нашло эту женщину и чтобы Бог простил ее за мысль об убийстве.
Глава 6
Первая красавица
Пока Лаура молилась в Атланте, серый «кадиллак» притормозил на лесной дороге в шестидесяти милях к северо-западу от Ричмонда. Автомобиль свернул с главной дороги на дорогу поуже и проехал еще полмили. Свет его фар блеснул на окнах дома на обрыве, приютившегося среди сосен и вековых дубов. Окна дома были темны, над трубой, сложенной из белого камня, не было дыма. От дома к далекому шоссе тянулись телефонные и электрические провода. Натали Террелл остановила машину перед ступенями веранды и вышла на резкий ветер.
Из облаков вырвался на свободу полумесяц. Он отбросил искры серебра на рябь вод озера Анна, над котором высился дом. Вниз по холму к лодочному сараю и пирсу отходила другая дорога. Натали не видела машины, но знала: ее дочь здесь.
Дрожа не только от холода, она поднялась по ступеням на веранду, толкнула ручку двери, и та открылась. Натали зашла внутрь, прочь от ветра и стала искать выключатель.
– Не надо.
Она остановилась. Сердце у нее яростно подпрыгнуло.
– Ты одна?
Натали напрягла взгляд, чтобы увидеть, где в комнате ее дочь, но не смогла рассмотреть.
– Да.
– Они не следили за тобой?
– Нет.
– Не включай свет. Закрой дверь и отойди от нее. Натали так и сделала. Из кресла поднялась неясная фигура, и Натали прижалась спиной к стене, когда эта фигура прошла мимо нее. Мэри поглядела в окно, наблюдая за дорогой. От ее размера – ее огромности – неприкрытый страх пиявкой засосал в животе у Натали. Дочь была выше ее приблизительно на четыре дюйма и намного шире в плечах. Мэри неподвижно стояла во тьме, разглядывая дорогу, а мать съежилась от ее присутствия.
– Почему они за тобой не следили? – спросила Мэри.
– Они.., они поехали в другое место. Я послала их… – страх стискивал ее горло и не давал говорить. – Я отослала их в пляжный дом.
– Они прослушивали телефон.
– Да.
– Я догадалась, что у них есть эта хреновина для определения номера. Вот почему я не позвонила отсюда. Я ж тебе говорила, Старший Брат не дремлет.
Лицо Мэри повернулось к матери. Натали не могла его толком разглядеть, но что-то в нем было жестокое.
– Так почему же ты не сказала им, что я еду сюда?
– Не знаю, – ответила Натали. Это было правдой.
– Мама, – сказала Мэри, подошла к ней и холодно поцеловала ее в щеку.
Нагали не смогла подавить дрожь отвращения. От ее дочери пахло немытым телом. Она почувствовала руку Мэри у себя на плече; в ней что-то было зажато, и Натали поняла, что у Мэри пистолет.
Мэри шагнула назад, и мать и дочь глядели друг на друга во тьме.
– Много воды утекло, – сказала Мэри. – Ты состарилась.
– Разумеется.
– Что ж, и я тоже. – Она опять подошла к окну и выглянула наружу. – Я не думала, что ты приедешь. Я считала, что ты напустишь на меня легавых.
– Так зачем ты позвонила?
– Я скучала по тебе, – сказала Мэри. – И по отцу тоже. Я рада, что ты не навела на меня легавых. Я видела, как заезжает твой автомобиль, и знаю, что свиньи не ездят в «кадиллаках». Но свою машину я поставила в лодочном сарае, и если бы я увидела за тобой хвост, взяла бы своего ребенка и уехала по приозерной дороге.
Приозерная дорога на самом деле была колеей, которая обходила озеро Анна и вливалась в главную дорогу. В это время года дорогу перекрывали ворота, но Мэри уже снесла их с петель, чтобы обеспечить себе быстрый отход.
«Мой ребенок», – сказала Мэри.
– Где ребенок? – спросила Натали.
– В задней спальне. Я его укутала в одеяло, ему там хорошо, лапоньке. Я не хотела разводить огонь. Никогда не знаешь, кто может учуять дым. Лесной кордон по-прежнему в паре миль к северу отсюда, верно?
– Да.
Приозерный дом, построенный как летний, не имел отопления, но в нем было три камина для прохладных ночей. Сейчас дом был холоден, как могила.
– Так почему же ты не привела легавых? Натали почувствовала, что ее дочь наблюдает за ней с настороженностью зверя.
– Потому что я знала, что ты не сдашься, если они тебя схватят. Я знала, что им придется тебя убить.
– Разве это не то, чего ты хочешь? Ты же говорила в газетах: ты не заплачешь, если я умру.
– Так и есть. Я думала о ребенке.
– Ага. – Она кивнула. Ее мать всегда любила детей; это лишь когда они стали постарше, она в скуке повернулась к ним спиной. Мэри сделала ставку на это, и она сыграла. – О'кей, это я врубаюсь.
– Мне бы хотелось знать, почему ты украла его у матери.
– Его мать – это я, – бесстрастно сказала Мэри. – Я тебе сказала. Я назвала его Барабанщиком.
Натали вышла из угла. Мэри следила, как она прошла по комнате и остановилась возле холодного очага, сложенного из больших камней.
– Украсть ребенка – это для тебя что-то новенькое, да? Убийств, взрывов и терроризма тебе было мало? Ты должна была украсть невинное дитя, которому и двух дней не исполнилось?
– Говори, говори, – сказала Мэри. – Ты не изменилась, и все ту же фигню несешь.
– Да слушай ты меня, черт тебя побери! – огрызнулась Натали намного громче, чем намеревалась. – Господи, да ведь тебя наверняка за это изловят! Тебя убьют и проволокут твое тело по улице! Господи Иисусе, и что тебе в голову ударило, что ты пошла на такое?
Мэри не отвечала. Она положила «кольт» на стол достаточно близко, чтобы быстро его схватить, если понадобится. Но берег был чист: свиньи сейчас вынюхивают возле семейного пляжного дома.
– Я всегда хотела ребенка, – сказала ей Мэри. – Своего собственного, я имею в виду. Из моего собственного тела.
– И поэтому ты украла ребенка другой женщины?
– Фигню порешь, – укорила Мэри свою мать. Потом сказала:
– У меня однажды чуть не появился ребенок. До того, как меня ранили. Это было давно, но.., порой мне еще кажется, будто я чувствую, как он шевелится. Может, это призрак? Призрак у меня внутри, и он рвется наружу. Что ж, я выпустила этого призрака. Я дала ему кожу, кости и имя Барабанщик. Он теперь мой ребенок, и никто в этом мире с закомпостированными мозгами его у меня не отнимет.
– Тебя убьют. Тебя выследят, обложат и убьют, и ты это знаешь.
– Пусть попробуют. Я готова.
Натали услышала тоненький плач ребенка из гостевой спальни, и ее охватила такая душевная боль, что она чуть не потеряла сознание.
– Он хороший ребенок. Не очень много плачет, – сказала Мэри.
– Ты не собираешься его взять?
– Нет. Через несколько минут он опять уснет.
– Он голоден! – Натали почувствовала, как ее холодные щеки краснеют от гнева. – Ты что, его голодом моришь?
– У меня для него есть детское питание. До тебя еще не дошло, мать? Я люблю Барабанщика. И не допущу, чтобы с ним что-нибудь слу…
– Фигня! – сказала Натали и шагнула мимо дочери в коридор. Она протянула руку, нашла выключатель и включила верхний свет. Он несколько секунд резал ей глаза, и она слышала, как Мэри опять схватила пистолет. Натали двинулась дальше в гостевую спальню, включила там лампу и поглядела на кричащего краснолицего ребенка, лежащего на кровати и закутанного в серое грубое одеяло. Она не готова была увидеть столь малое дитя, и у нее заныло сердце. Мать этого ребенка – как сообщалось, ее зовут Лаура Клейборн – должно быть, сейчас готова для сумасшедшего дома. Она взяла плачущего младенца и прижала к себе.
– Ну, ну, – сказала она. – Все хорошо, все будет хо… Мэри вошла в комнату. Натали увидела в глазах дочери звериную хитрость; на ее лице был вырезан след многих лет трудной жизни. Когда-то Мэри была красивой и жизнерадостной, первой красавицей в ричмондском обществе. Сейчас она была похожа на бродяжку, привыкшую жить под мостами и есть из чугунных котелков. Натали быстро отвела взгляд, не в силах вынести этого зрелища зря погибшей человеческой жизни.
– Этот ребенок голоден – слышно по его плачу. Ему надо поменять пеленки! Черт тебя побери, ты не знаешь самых элементарных вещей по уходу за младенцем!
– Кое-какая практика у меня была, – ответила Мэри, глядя, как ее мать мягкими движениями укачивает Барабанщика.
– Где смесь? Надо ее подогреть и накормить его, сейчас же!
– В машине. Ты пойдешь со мной к лодочному сараю? Это был не вопрос, а приказ. Натали видеть не могла лодочный сарай: именно там Грант повесился на потолочной балке.
Когда они вернулись, Натали включила плиту на кухне и подогрела бутылочку смеси. Мэри сидела за маленьким столом и смотрела, как ее мать кормит заново перепеленутого Барабанщика, и ее рука лежала рядом с «кольтом». Внимание Мэри привлекла игра света на алмазных кольцах матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72