Только вчера вечером мы говорили о вас!
Он легко и уверенно соскользнул с валуна. На нем была коричневая униформа и куртка со штампом «Рок-сити» на одном нагрудном кармане и «Марк» – на другом. Треггс ростом был приблизительно шесть футов три дюйма, и был костляв, как богомол, все его лицо заросло бородой, лохматыми были и брови, а глаза чуть выпучивались за стеклами очков.
– Вот это да! Честное слово, мы про вас говорили!
– Я видела Розу. Она объяснила мне, где вас найти. Чашка, подумала она. Лицо на чашке было его лицом.
– Вы приехали ко мне домой»! Bay!
– Мистер Треггс, послушайте меня. Мне нужна ваша помощь. Вы знаете кого-то, кто был в Штормовом Фронте?
Его дурашливая улыбка начала спадать. Он моргнул несколько раз, опять обретая равновесие.
– Ага, – сказал он. – Так вот почему вы здесь?
– Да. Я прочла вашу последнюю книгу.
– Мою книгу. Понятно. – Он кивнул и убрал губную гармошку в задний карман. – Послушайте.., извините, мне нужно вернуться к работе. – Он взял грабли и метлу. – Я не могу долго рассиживаться, они будут орать.
Он пошел прочь.
Лаура пошла за ним.
– Подождите минутку! Вы не слышали, что я вам сказала? – Она вытянула руку, схватила за плечо и остановила его. – Я прошу вас о помощи!
– Я не могу помочь вам, – сказал он равнодушно. – Извините.
И он зашагал дальше.
Лаура не отставала. В ней стал закипать гнев, проступая краснотой на щеках.
– Мистер Треггс! Подождите, пожалуйста! Дайте мне только одну минутку!
Он продолжал идти, ускоряя шаг.
– Подождите! Просто выслушайте меня! Еще быстрее..
– ПОСТОЙ, ГОВОРЮ, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ! – заорала Лаура, схватила Марка Треггса за левую руку, повернула его к себе со всей силой и шмякнула спиной о гладкий валун. Он слегка крякнул, выпустив грабли и метлу. Глаза у него стали большими, совиными и напуганными.
– Ради Бога! – сказал он. – Я не выношу насилия!
– И я тоже! Но мой сын украден убийцей и ты мне расскажешь то, что я хочу знать! – Она встряхнула его. – Врубаешься, парень?
Он не ответил. Затем тихо произнес:
– Да, врубаюсь.
– Ладно. – Лаура отпустила его, но перегораживала ему путь так, чтобы он не мог улизнуть. – Ты знал кого-то из Штормового Фронта. Кто это был?
Треггс огляделся.
– Ну ладно, валяй! Где тут прячутся свиньи? Ты же привела их с собой?
– Полиции нет. Никого, кроме меня.
– Ладно, в любом случае это без разницы. – Он пожал плечами. – Плевать мне, если у тебя микрофон. Так вот, я два-три месяца был в одной коммуне с Беделией Морз. Для друзей – Диди. Ну и что? С ребятами из Штормового Фронта я дел не имел, так что можешь скормить это легавым, и пусть жуют.
– Что сталось с Беделией Морз? Погибла в перестрелке в Нью-Джерси?
– Нет, она ускользнула. Слушай, это все, что я знаю. Я был в коммуне, где была Диди и еще восемь человек, было это в шестьдесят девятом, а в Штормовой Фронт она попала потом. Коммуна была в Южной Каролине и рассыпалась через четыре месяца, потому что нас местные свиньи достали. Конец истории.
– Ты не знал ее в Беркли?
– Хм. В Беркли ее не било. Она прицепилась к Штормовому Фронту, когда приехала в Нью-Йорк. Слушай, я ничего больше о ней не знаю. О'кей?
– И с тех пор ты от нее вестей не имел?
– Никаких. – Треггс изогнулся длинным телом и подобрал грабли и метлу. – У тебя микрофон хорошо включен, легавые услышат? Читай по губам: никаких.
– Мэри Террелл? Ты что-нибудь можешь о ней рассказать?
– Ага. – Он снял очки, вытащил из кармана рубашки платок и протер стекла. – Только это ты уже знаешь. Она совсем спятила. Легавым не сдастся ни за что. Им придется ее убить.
– И она убьет моего сына. Ты это хочешь сказать?
– Я этого не сказал. – Он опять надел очки. – Послушайте, миссис Клейборн, мне вас очень жаль. По-настоящему. Но я ничего больше не знаю о Штормовом Фронте, не знаю ничего такого, чего не знают свиньи – извините, полиция и ФБР. Мне жаль, что вам пришлось так далеко проехаться без толку, но я ничем не могу вам помочь.
Был миг, когда Лаура испугалась потерять сознание. Она лелеяла надежду – на что, не знала сама, – и оказалась в безнадежном тупике.
– У вас больной вид, – сказал Треггс. – Может быть, присядете? – Она кивнула, он взял ее под руку и отвел на скамью. – Хотите кока-колы? Я могу принести.
Она покачала головой, борясь с тошнотой. Она понимала, что если ее вырвет, то Треггсу придется за ней убирать. Может быть, и стоило так сделать, просто душу отвести. Но она этого не сделала; она подняла лицо навстречу ветерку и почувствовала, как холодный пот начинает высыхать.
Она сказала сиплым голосом:
– А есть что-нибудь еще? У вас нет соображений, где может быть Мэри Террелл?
– Нет. И где Диди может быть, тоже не знаю. Это было давным-давно. – Он сел на скамью рядом с ней, вытянув длинные ноги. На них были красные кроссовки «Адидас» со звездами.
– Коммуна, – мечтательно протянул он. – Да, теперь это как совсем из другого мира. Да так оно и было, разве нет? – Он сощурился на солнечный свет и посмотрел на ястреба, выписывающего круги над горой. – Давно прошедшее время. Отличная была жизнь. Жили мы на маленькой ферме, держали пару коров и кур. И никого не трогали. Все, чего мы хотели, – это найти нирвану. Знаешь, за что нас в конце концов прижали свиньи? – Он подождал, пока Лаура покачает головой. – Не было лицензии на бизнес. Понимаешь, Диди делала всякие поделки. Лепила керамику и продавала в городе. Отлично шло дело, и тут ба-бах: нет лицензии. О Господи, я не знаю, почему у нас деревья еще не кончились из-за всех этих бумаг, которые нас душат. Я в том смысле, что за всю историю бумаги извели столько, что лесов не должно было остаться. А вспомни деревянную мебель, и дома, вообще все, что делается из дерева. Почему у нас еще леса остались? – Он ткнул ее острым локтем. – Почему?
– Не знаю. Может быть, вам следовало бы написать об этом книгу.
– Ага, может, я и напишу, – сказал он. – Но ведь на нее тоже понадобится бумага? Понимаете? Порочный круг.
Они некоторое время сидели молча. Холодный ветер усиливался, и его поток донес до Лауры крик ястреба. Марк Треггс встал.
– Раз уж вы здесь, вам стоит посмотреть весь Рок-Сити. Это очень здорово. И в это время года никого здесь нет. Такое чувство, будто все это твое.
– У меня нет особого желания смотреть виды.
– Да, наверное, нет. Что ж, мне надо возвращаться к работе. Вы найдете путь обратно?
Лаура кивнула. Что же ей еще делать? И что она собиралась делать, когда направлялась сюда?
Треггс замялся, держа метлу и грабли.
– Послушайте… Это мало чего сюит, но я вам действительно очень сочувствую. Я думал, что Мэри Террелл мертва, похоронена где-нибудь в безымянной могиле. Никогда точно не знаешь, кто вдруг возьмет да объявится, верно ведь?
– Никогда не знаешь, – согласилась Лаура.
– Верно. Что ж, берегите себя. Плохо получилось, что вы так далеко приехали, и зря. – Он все еще медлил, отбрасывая костлявую тень к ее ногам. – Надеюсь, они найдут вашего ребенка, – сказал он. – Мир вам.
Он сделал знак мира, а затем повернулся и зашагал прочь.
Она дала ему уйти. А что толку? Когда она обрела уверенность, что ее точно не стошнит, она встала. Что же теперь делать? Возвращаться в Атланту. Нет, нет. Она чувствовала, что сегодня ей не под силу вести машину. Наверное, придется найти номер в мотеле, купить себе бутылку дешевого красного вина и пусть оно все провалится. Даже две бутылки. А какого черта?
Она шла за своей тенью по вьющейся дорожке Рок-Сити, и это была тонкая, сжатая тень женщины, раздавленной между прошлым и будущим, и любая дорога, на которую показывала эта тень, казалась безнадежной.
Глава 3
Канун разрушения
Легла ночь. Осветились коробочки домов. Из их окон исходил свет настольных ламп и телевизоров – квадратики иллюминации, улетавшие назад вдали. Их были тысячи, тысячи жизней текли своей дорогой в темноте вокруг Мэри Террор, ведущей свой фургон среди нескончаемых рядов кирпичных и деревянных домов Линдена. Барабанщик, недавно покормленный и перепеленутый, лежал в новой переносной колыбельке на полу и сосал пустышку. Отопление фургона забарахлило, пыхтя от усилий. Мэри выехала к перекрестку, сбавила скорость, а затем поехала дальше, все глубже в сердце памяти. Ледяной ветер кружил газеты и мусор в свете фар, улицу перешли двое в толстых пальто и шапках с ушами и скрылись в темноте. Мэри ехала, высматривая бакалейный магазин «Каразелла». Ей помнилось, что он был на углу Монтгомери-авеню и Чарльз-стрит, но там оказался стриптиз-бар «Ники». Она кружила по улицам, ища прошлое.
Мэри Террор изменилась. Она коротко подстригла волосы и покрасила их в светло-каштановый цвет с рыжеватым отливом. В тот же цвет она покрасила брови и карандашом для бровей нарисовала веснушки на носу и на щеках. Со своим ростом она не могла ничего сделать, кроме как ссутулиться, но одежда на ней была новая, потеплее – коричневые плисовые брюки, голубая фланелевая рубашка и подбитая овечьей шерстью куртка. На ногах – коричневые ботинки. Ростовщик-испанец в Вашингтонской боевой зоне дал ей две с половиной тысячи долларов за кольцо матери, которое стоило семь, но он не задавал вопросов. Расставшись с матерью, Мэри и Барабанщик жили в номерах, которым чуть ли не буквально подходил термин «клоповник». Однажды холодным утром, в гостинице «Слип-Райт» возле Виллингтона, штат Делавэр, Мэри, проснувшись, обнаружила, что тараканы вовсю бегают по лицу Барабанщика. Она их выловила поодиночке и раздавила пальцами. В следующем мотеле Мэри не понравилась смуглая регистраторша за конторкой. Ей не понравилось, как эта баба глядела на Барабанщика, будто в ее дурацкой башке вот-вот щелкнет выключатель. Мэри не пробыла там часа, потом взяла Барабанщика и опять пустилась в путь. Она останавливалась в мотелях, где брали наличными и не спрашивали документов, где большей частью постояльцами были шлюхи с клиентами, наркоманы и мошенники. Ночью Мэри ставила стул около двери и клала револьвер под подушку, и всегда сначала определяла пути быстрого отхода.
Она чуть не напоролась в забегаловке «Омлет-шоп» около Трентона в штате Нью-Джерси и успела среагировать. Когда она ела блины – «лепешки», как их там называли, – а Барабанщик лежал рядом в своей переносной корзинке, вошли двое легавых. Свиньи сели в кабинке у нее за спиной и заказали завтрак. И тут Барабанщик стал орать, назойливо орать, и не хотел успокаиваться. Его плач перешел в визг, и наконец один из легавых поглядел на Барабанщика и сказал:
– Эй! Тебе что, забыли утром кофе подать?
– Она по утрам всегда не в духе, – с вежливой улыбкой сказала Мэри легавому. Откуда ему знать, мальчик Барабанщик или девочка? Она взяла Барабанщика из корзинки и покачала его, гукая и прищелкивая, и его плач стал затихать. У Мэри стало влажно под мышками, позвоночник прокололо от напряжения. У нее в новой наплечной сумке лежал маленький «магнум».
– Хорошая пара легких, – сказал тогда легавый. – Как подрастет, ей самая дорога в «Метрополитен-Опера».
– Тогда и посмотрим, – ответила Мэри, а потом легавый отвернулся, и опасность миновала. Мэри заставила себя доесть блины, но не почувствовала их вкуса. Затем она встала, уплатила по счету и унесла Барабанщика, а на стоянке плюнула свиньям на ветровое стекло.
Где же бакалейный магазин «Каразелла»? Округа сильно переменилась.
– С тех пор двадцать лет прошло, – сказала она Барабанщику. – Все в жизни меняется, верно?
Она не могла дождаться, когда же Барабанщик подрастет, чтобы он мог участвовать в беседе. О, чему только она и Джек его не научат! Он будет ходячей крепостью в военной политике и философии, и никто на свете никогда не закомпостирует ему мозги. Она повернула направо, на Чемберс-стрит. Впереди вспыхивала мигалка, предупреждая о перекрестке. «Вудрон-авеню», – подумала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Он легко и уверенно соскользнул с валуна. На нем была коричневая униформа и куртка со штампом «Рок-сити» на одном нагрудном кармане и «Марк» – на другом. Треггс ростом был приблизительно шесть футов три дюйма, и был костляв, как богомол, все его лицо заросло бородой, лохматыми были и брови, а глаза чуть выпучивались за стеклами очков.
– Вот это да! Честное слово, мы про вас говорили!
– Я видела Розу. Она объяснила мне, где вас найти. Чашка, подумала она. Лицо на чашке было его лицом.
– Вы приехали ко мне домой»! Bay!
– Мистер Треггс, послушайте меня. Мне нужна ваша помощь. Вы знаете кого-то, кто был в Штормовом Фронте?
Его дурашливая улыбка начала спадать. Он моргнул несколько раз, опять обретая равновесие.
– Ага, – сказал он. – Так вот почему вы здесь?
– Да. Я прочла вашу последнюю книгу.
– Мою книгу. Понятно. – Он кивнул и убрал губную гармошку в задний карман. – Послушайте.., извините, мне нужно вернуться к работе. – Он взял грабли и метлу. – Я не могу долго рассиживаться, они будут орать.
Он пошел прочь.
Лаура пошла за ним.
– Подождите минутку! Вы не слышали, что я вам сказала? – Она вытянула руку, схватила за плечо и остановила его. – Я прошу вас о помощи!
– Я не могу помочь вам, – сказал он равнодушно. – Извините.
И он зашагал дальше.
Лаура не отставала. В ней стал закипать гнев, проступая краснотой на щеках.
– Мистер Треггс! Подождите, пожалуйста! Дайте мне только одну минутку!
Он продолжал идти, ускоряя шаг.
– Подождите! Просто выслушайте меня! Еще быстрее..
– ПОСТОЙ, ГОВОРЮ, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ! – заорала Лаура, схватила Марка Треггса за левую руку, повернула его к себе со всей силой и шмякнула спиной о гладкий валун. Он слегка крякнул, выпустив грабли и метлу. Глаза у него стали большими, совиными и напуганными.
– Ради Бога! – сказал он. – Я не выношу насилия!
– И я тоже! Но мой сын украден убийцей и ты мне расскажешь то, что я хочу знать! – Она встряхнула его. – Врубаешься, парень?
Он не ответил. Затем тихо произнес:
– Да, врубаюсь.
– Ладно. – Лаура отпустила его, но перегораживала ему путь так, чтобы он не мог улизнуть. – Ты знал кого-то из Штормового Фронта. Кто это был?
Треггс огляделся.
– Ну ладно, валяй! Где тут прячутся свиньи? Ты же привела их с собой?
– Полиции нет. Никого, кроме меня.
– Ладно, в любом случае это без разницы. – Он пожал плечами. – Плевать мне, если у тебя микрофон. Так вот, я два-три месяца был в одной коммуне с Беделией Морз. Для друзей – Диди. Ну и что? С ребятами из Штормового Фронта я дел не имел, так что можешь скормить это легавым, и пусть жуют.
– Что сталось с Беделией Морз? Погибла в перестрелке в Нью-Джерси?
– Нет, она ускользнула. Слушай, это все, что я знаю. Я был в коммуне, где была Диди и еще восемь человек, было это в шестьдесят девятом, а в Штормовой Фронт она попала потом. Коммуна была в Южной Каролине и рассыпалась через четыре месяца, потому что нас местные свиньи достали. Конец истории.
– Ты не знал ее в Беркли?
– Хм. В Беркли ее не било. Она прицепилась к Штормовому Фронту, когда приехала в Нью-Йорк. Слушай, я ничего больше о ней не знаю. О'кей?
– И с тех пор ты от нее вестей не имел?
– Никаких. – Треггс изогнулся длинным телом и подобрал грабли и метлу. – У тебя микрофон хорошо включен, легавые услышат? Читай по губам: никаких.
– Мэри Террелл? Ты что-нибудь можешь о ней рассказать?
– Ага. – Он снял очки, вытащил из кармана рубашки платок и протер стекла. – Только это ты уже знаешь. Она совсем спятила. Легавым не сдастся ни за что. Им придется ее убить.
– И она убьет моего сына. Ты это хочешь сказать?
– Я этого не сказал. – Он опять надел очки. – Послушайте, миссис Клейборн, мне вас очень жаль. По-настоящему. Но я ничего больше не знаю о Штормовом Фронте, не знаю ничего такого, чего не знают свиньи – извините, полиция и ФБР. Мне жаль, что вам пришлось так далеко проехаться без толку, но я ничем не могу вам помочь.
Был миг, когда Лаура испугалась потерять сознание. Она лелеяла надежду – на что, не знала сама, – и оказалась в безнадежном тупике.
– У вас больной вид, – сказал Треггс. – Может быть, присядете? – Она кивнула, он взял ее под руку и отвел на скамью. – Хотите кока-колы? Я могу принести.
Она покачала головой, борясь с тошнотой. Она понимала, что если ее вырвет, то Треггсу придется за ней убирать. Может быть, и стоило так сделать, просто душу отвести. Но она этого не сделала; она подняла лицо навстречу ветерку и почувствовала, как холодный пот начинает высыхать.
Она сказала сиплым голосом:
– А есть что-нибудь еще? У вас нет соображений, где может быть Мэри Террелл?
– Нет. И где Диди может быть, тоже не знаю. Это было давным-давно. – Он сел на скамью рядом с ней, вытянув длинные ноги. На них были красные кроссовки «Адидас» со звездами.
– Коммуна, – мечтательно протянул он. – Да, теперь это как совсем из другого мира. Да так оно и было, разве нет? – Он сощурился на солнечный свет и посмотрел на ястреба, выписывающего круги над горой. – Давно прошедшее время. Отличная была жизнь. Жили мы на маленькой ферме, держали пару коров и кур. И никого не трогали. Все, чего мы хотели, – это найти нирвану. Знаешь, за что нас в конце концов прижали свиньи? – Он подождал, пока Лаура покачает головой. – Не было лицензии на бизнес. Понимаешь, Диди делала всякие поделки. Лепила керамику и продавала в городе. Отлично шло дело, и тут ба-бах: нет лицензии. О Господи, я не знаю, почему у нас деревья еще не кончились из-за всех этих бумаг, которые нас душат. Я в том смысле, что за всю историю бумаги извели столько, что лесов не должно было остаться. А вспомни деревянную мебель, и дома, вообще все, что делается из дерева. Почему у нас еще леса остались? – Он ткнул ее острым локтем. – Почему?
– Не знаю. Может быть, вам следовало бы написать об этом книгу.
– Ага, может, я и напишу, – сказал он. – Но ведь на нее тоже понадобится бумага? Понимаете? Порочный круг.
Они некоторое время сидели молча. Холодный ветер усиливался, и его поток донес до Лауры крик ястреба. Марк Треггс встал.
– Раз уж вы здесь, вам стоит посмотреть весь Рок-Сити. Это очень здорово. И в это время года никого здесь нет. Такое чувство, будто все это твое.
– У меня нет особого желания смотреть виды.
– Да, наверное, нет. Что ж, мне надо возвращаться к работе. Вы найдете путь обратно?
Лаура кивнула. Что же ей еще делать? И что она собиралась делать, когда направлялась сюда?
Треггс замялся, держа метлу и грабли.
– Послушайте… Это мало чего сюит, но я вам действительно очень сочувствую. Я думал, что Мэри Террелл мертва, похоронена где-нибудь в безымянной могиле. Никогда точно не знаешь, кто вдруг возьмет да объявится, верно ведь?
– Никогда не знаешь, – согласилась Лаура.
– Верно. Что ж, берегите себя. Плохо получилось, что вы так далеко приехали, и зря. – Он все еще медлил, отбрасывая костлявую тень к ее ногам. – Надеюсь, они найдут вашего ребенка, – сказал он. – Мир вам.
Он сделал знак мира, а затем повернулся и зашагал прочь.
Она дала ему уйти. А что толку? Когда она обрела уверенность, что ее точно не стошнит, она встала. Что же теперь делать? Возвращаться в Атланту. Нет, нет. Она чувствовала, что сегодня ей не под силу вести машину. Наверное, придется найти номер в мотеле, купить себе бутылку дешевого красного вина и пусть оно все провалится. Даже две бутылки. А какого черта?
Она шла за своей тенью по вьющейся дорожке Рок-Сити, и это была тонкая, сжатая тень женщины, раздавленной между прошлым и будущим, и любая дорога, на которую показывала эта тень, казалась безнадежной.
Глава 3
Канун разрушения
Легла ночь. Осветились коробочки домов. Из их окон исходил свет настольных ламп и телевизоров – квадратики иллюминации, улетавшие назад вдали. Их были тысячи, тысячи жизней текли своей дорогой в темноте вокруг Мэри Террор, ведущей свой фургон среди нескончаемых рядов кирпичных и деревянных домов Линдена. Барабанщик, недавно покормленный и перепеленутый, лежал в новой переносной колыбельке на полу и сосал пустышку. Отопление фургона забарахлило, пыхтя от усилий. Мэри выехала к перекрестку, сбавила скорость, а затем поехала дальше, все глубже в сердце памяти. Ледяной ветер кружил газеты и мусор в свете фар, улицу перешли двое в толстых пальто и шапках с ушами и скрылись в темноте. Мэри ехала, высматривая бакалейный магазин «Каразелла». Ей помнилось, что он был на углу Монтгомери-авеню и Чарльз-стрит, но там оказался стриптиз-бар «Ники». Она кружила по улицам, ища прошлое.
Мэри Террор изменилась. Она коротко подстригла волосы и покрасила их в светло-каштановый цвет с рыжеватым отливом. В тот же цвет она покрасила брови и карандашом для бровей нарисовала веснушки на носу и на щеках. Со своим ростом она не могла ничего сделать, кроме как ссутулиться, но одежда на ней была новая, потеплее – коричневые плисовые брюки, голубая фланелевая рубашка и подбитая овечьей шерстью куртка. На ногах – коричневые ботинки. Ростовщик-испанец в Вашингтонской боевой зоне дал ей две с половиной тысячи долларов за кольцо матери, которое стоило семь, но он не задавал вопросов. Расставшись с матерью, Мэри и Барабанщик жили в номерах, которым чуть ли не буквально подходил термин «клоповник». Однажды холодным утром, в гостинице «Слип-Райт» возле Виллингтона, штат Делавэр, Мэри, проснувшись, обнаружила, что тараканы вовсю бегают по лицу Барабанщика. Она их выловила поодиночке и раздавила пальцами. В следующем мотеле Мэри не понравилась смуглая регистраторша за конторкой. Ей не понравилось, как эта баба глядела на Барабанщика, будто в ее дурацкой башке вот-вот щелкнет выключатель. Мэри не пробыла там часа, потом взяла Барабанщика и опять пустилась в путь. Она останавливалась в мотелях, где брали наличными и не спрашивали документов, где большей частью постояльцами были шлюхи с клиентами, наркоманы и мошенники. Ночью Мэри ставила стул около двери и клала револьвер под подушку, и всегда сначала определяла пути быстрого отхода.
Она чуть не напоролась в забегаловке «Омлет-шоп» около Трентона в штате Нью-Джерси и успела среагировать. Когда она ела блины – «лепешки», как их там называли, – а Барабанщик лежал рядом в своей переносной корзинке, вошли двое легавых. Свиньи сели в кабинке у нее за спиной и заказали завтрак. И тут Барабанщик стал орать, назойливо орать, и не хотел успокаиваться. Его плач перешел в визг, и наконец один из легавых поглядел на Барабанщика и сказал:
– Эй! Тебе что, забыли утром кофе подать?
– Она по утрам всегда не в духе, – с вежливой улыбкой сказала Мэри легавому. Откуда ему знать, мальчик Барабанщик или девочка? Она взяла Барабанщика из корзинки и покачала его, гукая и прищелкивая, и его плач стал затихать. У Мэри стало влажно под мышками, позвоночник прокололо от напряжения. У нее в новой наплечной сумке лежал маленький «магнум».
– Хорошая пара легких, – сказал тогда легавый. – Как подрастет, ей самая дорога в «Метрополитен-Опера».
– Тогда и посмотрим, – ответила Мэри, а потом легавый отвернулся, и опасность миновала. Мэри заставила себя доесть блины, но не почувствовала их вкуса. Затем она встала, уплатила по счету и унесла Барабанщика, а на стоянке плюнула свиньям на ветровое стекло.
Где же бакалейный магазин «Каразелла»? Округа сильно переменилась.
– С тех пор двадцать лет прошло, – сказала она Барабанщику. – Все в жизни меняется, верно?
Она не могла дождаться, когда же Барабанщик подрастет, чтобы он мог участвовать в беседе. О, чему только она и Джек его не научат! Он будет ходячей крепостью в военной политике и философии, и никто на свете никогда не закомпостирует ему мозги. Она повернула направо, на Чемберс-стрит. Впереди вспыхивала мигалка, предупреждая о перекрестке. «Вудрон-авеню», – подумала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72