– Будь ты проклято, дело рук дьявола!
Затем он взял пергамент и стал рвать его на мелкие части, а самые маленькие разорвал еще раз, так что пол оказался словно снегом усыпан.
– Досточтимый господин архиепископ, – вставил Генсфлейш. – Вы можете рвать пергаменты или сжигать их, но это ничего не изменит. Преимущество искусственного письма состоит в том, что оно обновляется само по себе, как того хочет печатник. Мастер Мельцер способен снова быстро сделать точно такой же пергамент, который вы только что разорвали, точь-в-точь такой же, до последней запятой.
– Я с самого начала знал, что искусственное письмо – дьявольское изобретение! – вскричал архиепископ. – Я наложу на него запрет. Со дня сотворения мира человечество как-то обходилось без искусственного письма, использовало перо и чернила, чтобы рисовать буквы и складывать их в слова. Зачем нужен свинец? Вы же видите, что из этого получается!
– Позвольте вам возразить, – сказал Иоганн Генсфлейш. – Я не думаю, что запрет что-то даст. Потому что если вы запретите книгопечатание в Майнце, начнут печатать в Кельне, Страсбурге или Нюрнберге, и вы окажетесь в дураках. Но вы ведь не можете возлагать ответственность за содержание книги на искусственное письмо. Зло не в искусстве, а в том, что из него делают. Позвольте мне напечатать Библию, Ваше Преосвященство – сто, двести, триста экземпляров, сколько хотите, – книгопечатание принесет вам славу и послужит на благо Римской Церкви.
– А вы владеете этим искусством так же хорошо, как и мастер Мельцер?
Генсфлейш вынул из камзола пергамент и развернул его перед глазами архиепископа. Два раза по сорок две строки в две колонки, с цветными заглавными буквами в начале. Архиепископ начал читать: «In principio creavit Deus caelum et terram. Terra autem erat inanis et vacua… »
– Это текст, который я дал мастеру Мельцеру в качестве образца! – обрадованно воскликнул архиепископ. – Неужели ангел водил пером?
– Ангел? – рассмеялся Генсфлейш. – Это книгопечатание творит такие чудеса, и я могу повторить это сколько угодно раз.
Архиепископ проверил напечатанное, прищурив глаза и наморщив нос, словно ему казалось, что пахнет серой, как от дьявола. Он поднес пергамент к свету, чтобы поглядеть, нет ли на нем магического отражения, затем положил на стол, разгладил ладонью и быстро благословил, чтобы с ним не случилось ничего дурного. Затем наконец обернулся к Генсфлейшу:
– И вы можете напечатать Ветхий и Новый Завет точно так же четко и красиво?
– Если вы дадите мне достаточно времени, то я напечатаю вам Библию, да так, словно ее писали ангелы, и не один раз, а сотню и больше!
– Да будет так, Генсфлейш! – торжественно произнес архиепископ.
– Не называйте меня Генсфлейш. Зовите меня Гутенберг, по названию унаследованного мной имения. Мастер Гутенберг. А мастеру полагается плата.
– Вы получите свою плату, такую, какую я обещал Мельцеру.
– А что будет с ним? Вы же поручали эту работу ему!
– Это предоставьте решать мне, – ответил архиепископ Фридрих.
Я ничего не знал об этом. Мы с Симонеттой были на седьмом небе. Мы любили друг друга, словно в первый день. Нашему желанию заключить брак мешал интердикт архиепископа, из-за которого свадьбы в Майнце были запрещены. Но разве счастье влюбленных нуждается в церковном благословении?
Опьяненные восторгом, мы забыли обо всем. Сегодня, по прошествии многих лет, я понимаю, что в условиях моего тогдашнего положения это было легкомысленно, вероятно даже глупо. Но я ни о чем не жалею.
Я снова принялся за работу над роковой Библией, и мне наверняка потребовалось бы меньше чем пять лет, как я рассчитывал вначале. Я был предупрежден, но от счастья забыл обо всем на свете.
Однажды около полуночи я сидел один в мастерской, складывая букву к букве, когда снова появился незнакомец, которого я подозревал в том, что это он вломился ко мне в первый раз. Он отказывался войти, поэтому говорили мы на пороге. Я выложил ему, что узнал его по шапочке во время его ночного визита.
Незнакомец ничего не отрицал. Он сказал, что хотел только предупредить меня, чтобы я не был слишком доверчив. Мол, это и есть причина его очередного прихода. Он шепотом, но с нажимом сказал:
– Мастер Мельцер, бросайте все и бегите, пока не поздно!
Я не обратил на его слова никакого внимания. А когда он
обернулся и бросился прочь, крикнул ему вслед так громко, что слышно было по всему переулку:
– Выдумайте в следующий раз что-нибудь поинтереснее! И передайте привет этому пройдохе Генсфлейшу!
Сейчас я понимаю, что незнакомец всерьез предупреждал меня и что он не имел ничего общего с Генсфлейшем. Сейчас я понимаю многое из того, чего не понимал тогда. Даже то, что Генсфлейш с самого начала не преследовал иной цели, кроме как устранить меня.
На следующий день ранним утром в дверь постучали два одетых в красные одежды посланника епископа и велели следовать за ними. Я, не раздумывая, подчинился.
И только когда меня провели в длинное здание, где был расположен суд архиепископа, у меня возникло нехорошее предчувствие. Я оказался в большом пустом зале, в конце которого стоял стол, а на нем – две свечи. За ним сидел камерарий епископа.
Не поднимая глаз, он спросил:
– Вы Михель Мельцер, книгопечатник и зеркальщик из Майнца?
– Да, – ответил я. – Это я и есть. Что вам нужно в столь ранний час?
Не обращая внимания на мои слова, камерарий поднялся, взял пергамент и зачитал:
– Мы, Фридрих, Божьей волею Священного престола архиепископ Майнца, эрцканцлер святой Римской Церкви в немецких землях, постановляем и объявляем ввиду заблуждений и смятения, которые распространяет книгопечатник Михель Мельцер, гражданин Майнца, при помощи своего искусства, принять решение содержать под замком означенного гражданина, чтобы он не нанес вреда Священному Престолу, его подданным и их душам. Написано в Майнце в день святого Лаврентия. Фридрих, архиепископ.
Едва камерарий окончил чтение, как в зал вошли двое стражников и сковали меня. Я сопротивлялся и кричал:
– Что все это значит? Я хочу поговорить с Его Преосвященством архиепископом!
Все это было добрых сорок лет назад, и у меня было много времени поразмыслить. Симонетта, которая навещает меня раз в месяц, так и осталась моей самой большой любовью. Она – единственная моя связь с внешним миром, и только благодаря ее привязанности за эти сорок лет я не сошел с ума.
Сначала я удивлялся, почему меня не отдали инквизиции и не сожгли на костре. Первых страниц еретической Библии было бы вполне достаточно для того, чтобы осудить меня на смерть. Но потом мне стало ясно, что это вызвало бы слишком много слухов и инквизиция должна была бы объяснить причину моего приговора.
Еретическая Библия Boni homines так и осталась неоконченной. Не потому, что не нашлось никого, кто завершил бы то, что начал я – адепты книгопечатания есть уже повсюду – а потому, что злополучное братство раскололось и распалось.
Как сказал мне таинственный доброжелатель, они стремились к мировому господству, но им не удалось сохранить мир даже в собственных рядах. О Фульхере фон Штрабене никто ничего не слышал. Говорят, Эллербах, крепость в горах Эйфель, сгорела вместе с большинством ее обитателей.
Что же касается Иоганна Генсфлейша, который называет себя Иоганн Гутенберг, то его славе я завидую до сих пор. Ему удалось напечатать всю Библию в течение пяти лет. Тысяча двести восемьдесят две страницы, которые принесли ему всемирную известность. Он умер несколько лет назад, спившийся, погрязший в долгах. Мне кажется, что книгопечатание действительно преследует дьявол.
А я вот сижу в своей комнате и жду. Чего я жду? Почему Бог, с которым я воевал всю свою жизнь, не призвал меня к себе? Я для него слишком плох или же слишком хитер? Или я погибну иначе?
Или еретики все же были правы и его вообще нет?
Факты
В году 1455 Иоганн Гутенберг закончил печать первой печатной книги в мире, Библии на латинском языке. Тираж составлял менее двухсот экземпляров. Сорок семь из них, некоторые не полностью, дошли до наших дней. К концу столетия число книгопечатников достигло тысячи. Всего они изготовили три тысячи книг общим тиражом десять миллионов экземпляров. В 1496 году в Майнце была введена цензура на книги из боязни распространения крамольных и еретических трудов.
Действующие лица
Михель Мельцер – зеркальщик
Урса Шлебуш – жена зеркальщика, рано умерла
Эдита – дочь зеркальщика и его жены Урсы
Иоганн Генсфлейш – позднее назвался Иоганн Гутенберг подмастерье Мельцера и его вечный противник
Геро Мориенус – византийский торговец тканями, немецкого происхождения, положил глаз на Эдиту, когда она была еще ребенком
Магистр Беллафинтус – учитель и алхимик из Майнца
Крестьен Мейтенс – странствующий медик из Фландрии
Али Камал – молодой египтянин, зарабатывает себе на жизнь сомнительными делами
Pea – мать Али
Мастер Лин Тао – первый секретарь китайской миссии в Константинополе
Це-Хи – его служанка
Син-Жин – второй секретарь китайской миссии
Альбертус ди Кремона – папский легат в зеленой замшевой одежде, к сожалению, голубоглазый
Симонетта – венецианская лютнистка, большая любовь зеркальщика
Джакопо – ее брат, жертва недоразумения
Иоанн Палеолог – император Константинополя, правитель с замашками, благодаря которым понимаешь, почему пришла в упадок Византийская империя
Панайотис – византийский ренегат, который проходит сквозь стены
Хамид Хамуди – генерал императорской кавалерии
Алексиос – дворецкий императора
Энрико Коззани – посланник дожа республики Генуи, с деревянными руками
Фелипе Лопез Мелендез Чезаре да Мосто – шарлатан, придворный астролог и сват короля Арагонии
Никифор Керулариос – патриарх Константинопольский
Рикардо Рубини – самый богатый и влиятельный судовладелец Константинополя
Теодора – тринадцатилетняя византийская шлюха, настолько же бледная, насколько популярная
Бизас – загадочный звездочет и астролог
Мурат – турецкий султан, известен только по легендам
Даниэль Доербек – венецианский судовладелец немецкого происхождения
Ингунда – его странная жена и быстроходная каравелла с таким же именем
Джузеппе – слуга Доербеков, которого на самом деле зовут Йозефус, родом из Аугсбурга
Доменико Лазарини – капитан корабля, столь же самонадеянный, сколь хитрый
Пьетро ди Кадоре – венецианский судовладелец
Чезаре Педроччи – жадный адвокат, которого жители Венеции окрестили «il drago», дракон
мессир Аллегри – архитектор и председатель Совета Десяти
падре Туллио – нищенствующий монах, которому позволено заглянуть на небеса
Никколо – прозван «il capitano », король нищих с трагическим прошлым
капитан Пигафетта – глава полиции Венеции
Франческо Фоскари – венецианский дож; его преследует шум в ушах и окружают враги
Бенедетто – первый из уффициали дожа
Джованелли – кормчий
Леонардо Пацци – папский легат, попал во власть искушений
Глас – поначалу скрывает свое имя (Фульхер фон Штрабен) – и тому есть причины
Майнгард – оруженосец Фульхера фон Штрабена
Фридрих – архиепископ Майнца, его церковный и светский властитель
Франциск Хенлейн – секретарь архиепископа Майнцского
Аделе Вальхаузен – вдова из Майнца, загадочная и прекрасная

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65