- Наконец-то! - возвестила Маша, с хитрецой глядя на меня. - А где
это ты пропадал чуть ли не до ночи? Неужто у своего филателиста?
Глаза её светились лукавством.
- У него, проклятого, - ответил я ей в тон.
Каким тяжёлым камнем ложилась на мою душу эта ложь! Но я был связан
по рукам и ногам условиями дурацкого эксперимента.
В гостиной взвизгнул телефон.
- Это ты, отец? - услышал я голос Василия, когда снял трубку. - А я
тебе уже третий раз звоню.
- Ты откуда? - спросил я.
- Неважно. Ты никуда не исчезнешь? Нет? Тогда жди, скоро будем. -
Короткие гудки возвестили о конце разговора.
Я так ничего и не понял. Пожав плечами, я отправился на кухню, откуда
нёсся ароматный запах яичницы с жареным луком и свежесваренного кофе. Минут
через двадцать, когда вечерняя трапеза подходила к концу, я услышал мягкий
скрип тормозов и выглянул в окно. Прямо у подъезда стоял длинный чёрный
"роллс-ройс", из которого важно выходил какой-то пузатый господин в
сопровождении Василия. Оба тут же исчезли в недрах хрущёвской пятиэтажки. Я
вопросительно посмотрел на жену. Она, кажется, понимала ещё меньше моего.
Василий открыл дверь своим ключом, и в квартиру ворвался тлетворный
дух западного образа жизни: запахло импортными сигаретами, импортным
одеколоном и далеко не импортным коньяком.
- Знакомься, отец, - пробасил сын, когда мы все четверо столкнулись
на кухонном пороге. - Это сэр Роберт Иванофф из Филадельфии, богатый
бизнесмен и страстный коллекционер. Кстати, миллионер, - добавил он
многозначительно. - А это из май фазер, - представил он в свою очередь меня
этому заморскому фрукту.
- О, йес! - расплылся сэр в широкой, типично американской, улыбке. -
Фазер есть харашо! Гуд! Хау ду ю ду, фазер?
Он мне с самого начала подействовал на нервы. И какого дьявола Васька
приволок сюда этого типа?
- Иванофф? - спросил я, подозревая подвох. - А вы, часом, не русский?
Не из эмигрантов?
- Ноу эмигрант, - отрицательно замотал головой сэр Роберт. - Я есть
чистокровный американец. Это есть факт.
Я вдруг понял, что истина откроется мне, если я без разрешения влезу
в его память... Ага, врёт, голубчик, эмигрант, во втором поколении, сын
диссидента, высланного из молодой Страны Советов в конце 20-х годов. И хотя
меня это, в общем-то, не касается, но разговор, начатый со лжи, наверняка
ложью и закончится. Но не успел я копнуть глубже и выяснить причину его
прихода, как сын Василий взял слово и дал ответ на мои тайные мысли:
- Сэр Роберт интересуется твоими розами, отец. У себя на родине он
имеет богатейшую коллекцию розовых кустов, в которой собраны, как он
утверждает, все существующие в природе сорта роз. Категорически заявляет,
что голубых роз, равно как чёрных и зелёных, нет и быть не может. Когда я
сообщил ему о твоём приобретении, он мне, разумеется, не поверил и не верит
до сих пор, но посетить нашу хибару всё же согласился: видать, любопытство
разобрало. Так что будь добр, отец, утри нос мистеру Иванову.
- О, утри нос! - радостно подхватил гость и шумно высморкался в
заграничный носовой платок. - Немного насморк, а эм сорри! Я должен ходить
ту доктор. Совьет доктор - самый бесплатный доктор в мире! Гуд!
Он потянул мясистым носом и вдруг изменился в лице. Дежурная улыбка
тут же исчезла, глаза застыли в немом вопросе, зато нос заметался по
широкому лицу, словно у выхухоли. Ага, учуял всё-таки арнольдов подарок,
буржуй ты иноземный! Ничего, сейчас ты забудешь и о насморке, и о своей
заморской плантации!..
Я изобразил на лице приветливую улыбку и жестом пригласил гостя
проследовать в гостиную. Его уверенности как не бывало; осторожно, чтобы не
спугнуть неземной аромат, он шагнул в комнату и остолбенел. Я никогда не
думал, что у таких полнокровных людей, каким был этот американец, бледность
может принять столь устрашающий оттенок: он немногим сейчас отличался по
цвету от объекта своего вожделения - голубых космических роз.
- Пли-из, - произнёс я как можно более по-американски и снова
воспроизвёл приглашающий жест. - Прошу вас, господин Иванофф, не
погнушайтесь нашим простым русским гостеприимством... Маша! Свари,
пожалуйста, кофе гостю.
Василий, стоявший позади сэра Роберта Иваноффа, усиленно подмигивал
мне, тёр пальцами правой руки друг о друга, удачно имитируя шелест
долларов, и излучал следующие мысли: "Будь спок, предок! Мы его сейчас
выпотрошим - так, что у него даже на самый бесплатный совьет доктор денег
не останется..."
Вот оно что! Значит, Васька покупателя привёл - и всё это за моей
спиной. Хорош сын, нечего сказать! Откопал где-то этого миллионера,
помешанного на розах, каким-то образом приволок его к нам и поставил лицом
перед фактом. А тот-то как позеленел - того и гляди, удар хватит!
Из состояния транса гостя вывел звон разбившейся чашки на кухне.
"Ой!" - взвизгнула Маша испуганно, но тут же добавила, смеясь: "К счастью!"
- Это... есть что? - шёпотом, выпучив глаза, прохрипел сэр Роберт и
ткнул пухлым пальцем в голубой букет. - Это - розы?
- Это - розы, - как можно спокойнее сказал я. - Это есть голубые
розы.
- Где вы их достал? - сгорая от нетерпения, любопытствовал иноземец.
- У старушки купил, в Новом Иерусалиме. На станции, когда электричку
ждал.
- Иерусалим? Израиль? О! Как далеко! И вы туда ездил за этот розы?
"Это только ты можешь себе позволить слетать в обед в Израиль или,
скажет, на остров Калимантан, чтобы вдохнуть аромат неведомых тебе роз,
плантатор ты недобитый, - зло подумал я, - а нам, простым советским
смертным, это не дано".
Я отрицательно покачал головой.
- Нет, Новый Иерусалим - это станция на рижском направлении, в
шестидесяти километрах от Москвы. Город Истра - знаете?
- Истра? Истра не знаю. Ноу, Истра. Иерусалим знаю, Иерусалим йес...
И сколько вы платил за этот букет, сэр Николай?
- Червонец, - ляпнул я первое, что мне пришло в голову.
- Червонец? О, знаю червонец! Русский червонец - самый твёрдый валюта
в мире!.. Но это было очень давно. - Он махнул рукой куда-то в сторону
кухни. - Сколько вы хотите за эти розы?
Началось! Он думает, что раз у него полны карманы долларов, то ему
всё позволено. Как же, жди! У нас здесь не Америка, а передовое общество
развитого социализма, и наши люди за их паршивые зелёные бумажки не
продаются. Не на тех напали. И потом, ведь это подарок: Арнольд подарил
мне, я - жене. Это не просто розы - это символ, символ нашего счастья и
благополучия...
На пороге, затаив дыхание, стояла Маша и в ожидании смотрела на меня.
- Розы не продаются, - твёрдо заявил я, обводя присутствующих гордым
и неподкупным взглядом.
- Как - не продаются? - опешил сэр Роберт. - Вы меня не понял, мистер
Нерусский: я дам вам много, очень много долларз!
- Сколько? - спросил этот стервец Васька, оказавшийся, надо сказать,
практичнее меня.
- Василий! - строго оборвал его я. - Розы не продаются!
Казалось, бизнесмен не слышал меня; всё его внимание было устремлено
теперь на моего алчного сына.
- Десять тысяч! - сказал сэр Роберт и замер в ожидании ответа.
Десять тысяч! Не слабо... Но Васька, похоже, не разделял моего
скрытого восторга. Он скорчил кислую мину и поморщился.
- В таком случае, розы действительно не продаются.
Он ещё и торгуется! Ну, погоди, Васька, уйдёт этот заморский тип - я
с тобой поговорю!..
- Сколько же вы хотите? - с беспокойством спросил сэр Роберт.
- Миллион, - ответил Васька просто и как бы невзначай.
- Миллион?! - ужаснулся мистер Иванофф и схватился рукой за карман,
будто Василий уже запустил в него свою хищную лапу.
- Я так и думал, что вы не согласитесь, - пожал плечами Васька. -
Дело понятное: миллион за букет - это не каждому по карману. Но
согласитесь, сэр Роберт, меньшего он не стоит. Боюсь, что это единственный
в мире букет голубых роз.
"В этом ты прав, - подумал я, - другого такого нет".
Американца била дрожь, словно в лихорадке. Страсть коллекционера
боролась в его душе с чувством меры и трезвым расчётом. А трезвый расчёт
подсказывал ему - я это ясно увидел, заглянув в его мысли, - что миллион -
это, пожалуй, многовато, да и завянут они, эти розы, где-нибудь через
недельку, и останутся от них одни воспоминания, миллион же, как никак - это
целое состояние.... Словом, метался господин Иванофф в поисках решения и
никак не мог найти выход из создавшейся ситуации, но в самом дальнем углу
своей души он всё же был готов пойти на этот отчаянный шаг и выложить
требуемую сумму.
Сэр Роберт Иванофф медленно и осторожно, словно готовящийся к прыжку
лев, подкрался к букету голубых роз и буквально впился в них безумным от
восторга и жажды обладания взглядом. Ему не терпелось ущипнуть хотя бы один
лепесток, но он сдерживал себя, хотя и с большим трудом, и лишь вбирал
своим мясистых носом космический аромат уникальных цветов. И с каждым
вдохом он чувствовал, как уверенность вливается в него, придавая силу и
решимость.
- Я согласен! - тяжело уронил он в тишину роковые слова и расплылся в
судорожной улыбке. - Я дам вам миллион долларз за этот розы.
Он обращался ко мне как к владельцу букета, считая, видимо, что
именно я уполномочил Василия вести с ним переговоры о купле-продаже голубых
цветов. Я бросил на стервеца Ваську уничтожающий взгляд, но тот лишь
ухмыльнулся и, радостно блеснув глазами, затараторил:
- Соглашайся, отец, ведь миллион сам в руки плывёт. Такая удача раз в
жизни бывает. Ну же!
Теперь борьба противоречивых чувств началась в моей душе. Миллион -
это прекрасно, думал я, за миллион я бы отдал этому типу и десять таких
букетов, будь они у меня и будь они моими, но... Вот это-то "но" и держало
меня. Ведь букет был подарен мною Маше в день двадцатой годовщины нашей
свадьбы - как же я мог теперь продать его? Эти чудесные розы привели Машу в
такой восторг и, похоже, продолжают благотворно действовать на неё и
поныне. Да что Маша! Они и на меня производили какое-то гипнотическое,
фаталическое действие, обостряя во мне чувство собственного "я". Нет, их
никак нельзя продавать, никак.
- И вы ещё думаете? - удивлённо вылупил на меня глаза эмигрант
Иванофф. - Да я и то легче расстаюсь со своим кровно нажитым миллионом, чем
вы, сэр Николай, с каким-то сомнительным букетом!
Интересно, куда подевался его филадельфийский акцент и откуда вдруг
всплыл этот невыносимый южнорязанский говор?
Ища поддержки, я взглянул на жену. Она чуть заметно пожала плечами,
давая понять: решай, мол, сам. Похоже, что и на неё миллион долларов
произвёл магическое действие. Всё-таки живём мы небогато, подумал я, и
лишние деньжата нам явно не помешали бы. Маша давно уже собиралась дублёнку
себе купить, да и Ваське-стервецу на кооперативную квартиру неплохо бы
подзаработать. Да что говорить - многие проблемы сразу бы разрешились!
Скоро отпуск, можно будет путёвку в капстрану взять, мир повидать, себя
показать, барахлишка прикупить... Кстати, мне давно уже новый спиннинг
нужен, а то старый совсем в негодность пришёл... Так что же делать, а?
Плюнуть на всё и загнать этот букет, пока сэр из Америки не передумал?
Арнольд, я думаю, не очень обидится, а Маша, мне кажется, в принципе
согласна. Э-эх, была не была!..
- По рукам! - отрубил я, замахиваясь пятернёй для традиционного
рукопожатия с этим вымогателем, но тут...
Но тут на кухне что-то яростно зашипело, забулькало, в воздухе
почувствовался резкий запах озона, за окном вдруг стало темно и мрачно,
словно мир весь поместили в чёрные чернила - и на фоне этой черноты,
густой, вязкой, клейкой, обволакивающей черноты, со стороны кухонного окна
и в сторону окна нашего, гостиного, пронзая тьму холодными ослепительными
протуберанцами, с треском, шипением и искрами, величаво и бесшумно проплыла
тарелкообразная шаровая молния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25