— оживился Евгений. — Билив ми ор нот! Я вношу поправку: аналогично! И — шампанского!
Я посмотрел в окно.
У счетчика парковочного времени стоял человек в кожаной бежевой куртке, из кармана которой торчала свернутая трубочкой газета.
Это был сигнал: меня пасут, и значит, в действие вступает многоступенчатая схема отрыва от «наружки».
— Женя, — спросил я, без аппетита пережевывая качественно приготовленный шашлык по-карски. — Есть вопрос: если мы сегодня как следует погуляем… — Я выжидательно посмотрел на дам. — Вы, надеюсь, не против как следует погулять?
— О чем базар… — произнесла Квазиморда по-русски.
— Так вот. Могу ли я рассчитывать на ночлег у вас?
— Толя, мне смешно слушать о пустяках, — молвил Евгений с укоризной.
— Тогда… — Я поднял рюмку. — Предлагаю тост за вас, своих верных друзей… Билив ми ор нот!
— Не пойдет! — возразил Евгений. — Сначала за тебя, Толя, узаконенного янки! — Гусарским жестом он открыл бутылку с шипучим вином, хлобыстнувшим из горлышка и обильно окропившим дам, принявшихся, ворча, судорожно отряхиваться.
Не обращая внимания на эти пустяки, Женя разлил пенящийся напиток по бокалам, щедро смочив им и скатерть.
К вечеру ресторан до упора заполнился шумными обитателями Брайтон Бич, ожила эстрадка, грянув приблатненными фольклорными мотивчиками, закипело пьяное веселье, и тут к нашему столику подсел какой-то сухощавый лысый тип с беспокойно бегающими глазами и, обратившись к ¤се, неторопливо вкушавшему фаршированную щуку, прямо и твердо произнес:
— Вот я тебя и нашел, падлу.
— Не понял, — опасливо на него покосившись, молвил автомобильный дилер.
— Ты мне когда «линкольн» продавал, сказал, что на спидометре честные двадцать тысяч миль?
— Да, — уверенно подтведил ¤ся.
— А он сто сорок проехал! Тысяч! И спидометр тебе Абраша— электронщик на двадцатку вывел… И он же масло специальное в движок залил, чтобы тот еще с недельку продержался… Движок-то убитый был, ¤ся, и ты знал…
— Клевета.
— Тебе очную ставку с Абрашей устроить?
— Господа, — степенно вмешался в разговор Евгений, — вы прямо как дети. Это Америка! Сегодня одевают тебя, завтра ты обуваешь гардеробщика…
— Вот именно, — буркнул ¤ся, тщательно прожевывая щуку.
— А ты-то, прыщ, чего влезаешь?! — обратился лысый к Евгению. — Давно в очки не получал?
— Я белый офицер… — произнес Женя, отставив в сторону рюмку. — И попрошу…
Лысый вдруг сморщился и — смачно плюнул желтой пенистой слюной в тарелку оторопевшего ¤си.
— Приятного аппетита, попик! — пожелал угрожающим голосом и отправился за свой стол, за которым восседали его дружки — трое громоздких, с явно уголовными мордами типов, недружелюбно посматривающих в нашу сторону.
¤ся, держа вилку наперевес, картинно рванулся в направлении своего обидчика, но был удержан дамами, призывающими не затевать скандала, и, с готовностью им подчинившись, брезгливо отодвинул от себя оплеванные остатки блюда, драматическим шепотом пробормотав:
— Цена человеческой благодарности… Я этот «линкольн» вылизывал три дня буквально собственным языком…
— Билив ми ор нот! Но я… как офицер… в присутствии дамов… и адамов… — Женя с трудом привстал со стула. — Не могу снести оскорбление… — Он полез в карман пиджака, вытащив оттуда смятый носовой платок.
С брезгливым недоумением осмотрев платок, бросил его в сторону, затем полез в другой карман и неожиданно извлек из него тупорылый «кольт».
Я было потянулся к его руке, еще не очень-то веря в то, что револьвер настоящий, но тут оглушительно шандарахнул выстрел, над головой лысого плевальщика в зеркальной стене образовалапсь дырка с побежавшими от ее краев трещинами, лысый пал на карачки и ринулся под стол, куда спешно нырнули и его событульники…
Ба-а-бах!
Белый офицер угодил в кувшин с апельсиновым соком, оранжево брызнувшим по сторонам.
— Женька, сволочь! — заорала Квазиморда, вырывая из пальцев супружника оружие, но тут грянул еще один выстрел, и тонко, удивленно заверещал ¤ся — пуля угодила ему в башмак.
¤син вопль потонул в заполнившем ресторан женском визге, грохоте посуды, падающих тел и спешному топоту целеустремленно следующих к выходу ног…
Мне невольно захотелось подвыть в унисон раненному в конечность автодилеру: пьяная выходка Евгения сломала всю тщательно проработанную схему моего отхода, и теперь предстояло действовать, исходя из кутерьмы трудно прогнозируемых обстоятельств.
Я поддался какому-то смутному наитию: пробрался, воспользовавшись суматохой, на кухню ресторана, откуда выбежали, охваченные всеобщей паникой, повара, открыл защелку оконной рамы, поднял ее вверх и выскочил в замкнутое стенами жилых домов пространство глухого дворика, затем, подпрыгнув, подтянулся на опоясывающей здание пожарной лестнице, взобрался по ней на крышу и, протопав к входу на чердак, сбил ударом ноги хлипкую дверцу со ржавой петли…
Минут через пятнадцать я проезжал, сидя на заднем сиденье такси, мимо ресторана, из которого полиция выводила в наручниках усмиренного ею белого офицера, а медработники выносили пострадавшего торговца автомобилями, предоставляя ему возможность ознакомиться с ходовыми качествами и удобствами скоропомощного микроавтобуса.
Я наугад, вслепую, направлялся в Манхэттен, ожидая звонка от Олега.
Звонок раздался, когда машина находилась уже на середине Бруклинского моста, и я терялся в догадках, какой дальнейший маршрут обозначить шоферу.
— Ну, ты где? — недовольным голосом спросил Олег.
— Подъезжаю к Манхэттену.
— Как это?..
— Ушел через кухню. Потом на крышу и так далее…
— А дедок, чувствуется, тебя кое-чему научил, — сказал Олег с явным одобрением.
— В общем, да, — согласился я, только сейчас уразумев, что в своих действиях машинально использовал некоторые учебные рекомендации старичка Курта.
— В Манхэттене проверься, смени машину и дуй домой, — сказал Олег. — Ты оторвался так, что никто не успел и ахнуть… Ни мы, ни они… Короче, все нормально прошло, без потерь, как говорится…
— Не считая моего оставленного в гардеробе пальто, — заметил я, поежившись: в такси за бронированным стеклом, отгораживающим меня от водителя, было прохладно.
Совершенно секретно.
«ПЕРВОМУ»
Вынужден доложить об уходе объекта из поля зрения нашей службы наружного наблюдения.
Вечером, воспользовавшись конфликтом между посетителями ресторана на Брайтон Бич, связанным с применением огнестрельного оружия, объект невыясненным до конца образом сумел ресторан покинуть, удалившись в неизвестном направлении.
Срочные оперативные розыски результатов не принесли.
С другой стороны, острая необходимость выявления связей объекта утрачена в силу внезапно возникших обстоятельств, связанных с подготовкой контакта нашей агентуры непосредственно с О.М.
Контакт должен произойти в ближайшие дни и требует привлечения к его обеспечению многочисленной группы поддержки.
«ЧЕТВЕРТЫЙ»
5.
При следующей нашей встрече в Бруклине, в облюбованном скверике на Вест-восьмой, Олег сказал, что мне пора ознакомиться с тем местом, где он проживает.
Мы поехали в Манхэттен и вскоре сидели, попивая кофе, в гостиной старого особняка, за антикварным обеденным столом с резными гнутыми ножками.
— Перед тобой, Толя, ставится интересная задача, — говорил Олег. — Сегодня вечером ты обеспечишь мою безопасность… — Усмехнулс. — Вот до чего дожили, а?
— Не вижу ничего особенного, — пожал я плечами.
— Я тебе кое-что открою, — поведал он. — Влиятельные дяди в Москве, с кем волей-неволей мы вынуждены считаться, несколько озабочены нашей деятельностью, скажем так. И предлагают объединение усилий. В общем, договор между Красной Армией и батькой Махно… Ну… верю ли я им, батька?.. Отчасти да. Приходится верить. Ибо наша организация, оставаясь до поры независимой, все-таки должна заполучить определенный статус… Даже не статус, а благословение… Хотя по большому счету как мы были вольными стрелками, так до поры, конечно, и останемся ими. Но…
— Но Родина должна о нас помнить и знать, — вставил я. Не без иронии.
— Да, — в тон мне согласился Олег. — И это важный момент. Я бы сказал — определяющий.
— Однако доверия Родине тем не менее никакого…
— Прекрати поясничать!
— А чего ты ерепенишься? Так оно и есть.
— Ох, Толя-Толя… — Олег мотнул головой досадливо. — Сатирик хренов… Ну а в принципе… да, ты где-то и прав. А потому мои люди привезут представителя из Москвы сюда, в этот дом. Сегодня вечером. Я, естественно, приму все меры к тому, чтобы встреча прошла красиво и спокойно. Но! Всегда надо учитывать непредсказуемый фактор…
— Это точно, — сказал я, увидев перед собой незабвенный образ Евгения с дымящимся «кольтом» в руке.
Жене, кстати, предъявили обвинение в злостном хулиганстве и в качестве наказания назначили год «probation» — то есть раз в неделю ему надлежало являться в полицейский департамент на душеспасительные лекции.
— Домик этот… — Олег обвел взмахом руки стены, — с секретом… И выяснить секрет до нашей встречи с человеком из Москвы никому из тайных врагов не удастся — на такое у них просто не будет времени. — Он подошел к книжному шкафу, встроенному в стену, вытащил из нижней полки одну из книг и нажал на скрытую кнопку.
Шкаф отъехал назад, открыв вход в смежную комнатку, где стоял диванчик и журнальный стол. Посередине комнатки на паркетном полу лежал ковер, отдернув который, Олег указал на утопленную в дерево плоскую ручку люка.
Мы открыли люк, и в лицо мне сыро и смрадно ударили запахи какого-то подземелья, журчащего и капающего гнилой водицей.
— Это наш аварийный выход, — пояснил Олег. — Там есть еще одна дверь, стальная, запирается со стороны дома. Ведет в коммуникации… Если пройти по ним влево метров шесть, увидишь вентиляционную решетку над головой. Откидываешь решетку — и перед тобой днище машины. С вырезом, прикрытым картонкой. Поднимаешь картонку и оказываешься в салоне микроавтобуса… Ну и все, свобода.
Обследовав вонючие казематы, мы вновь возвратились в гостиную.
— Теперь так, — продолжил Олег. — В салоне автобуса возле запаски лежит камера. Старая, порезанная. В ней сверточек. А в сверточке две дискеты. Синяя и черная. Если я по каким-то причинам из этого дома не выбираюсь, а тебе таковое удается, забери дискеты себе. Причем: голубенькая — это твоя персональная, а черная… Ну, ее ты можешь отдать только одному человеку. Помнишь, кто вывозил вашего покорного слугу из суровой лагерной действительности? Вот именно ему, Михаилу Александровичу. Кодовое слово, ключ к информации на твоей дискете — «Вавилон». Запомнил?
— Вавилон, — повторил я. — А не на моей?
— Не ваше дело, мил друг… Что еще? В шкафу есть отверстие, ты превосходно сможешь наблюдать за развитием событий. На столе будет лежать пачка сигарет. Пока я не касаюсь ее — все в порядке, не трепыхайся… А вот если возьму ее в руки, тогда отвязывайся… — Он полез в комод и извлек оттуда «глок». — Такой тебе, кажется, нравится? На случай необходимой скорострельности по трем-четырем близким мишеням?
— То, что прописано мне дедушкой Куртом, — принимая пистолет, подтвердил я.
— А он в своих диагнозах не ошибается! — заверил меня Олег. — Старый эсэсовец!
— Эсэ… Серьезно?..
— И еще как!
К вечеру, отоспавшись и приняв бодрящий холодный душ, я облачился в бронежилет и встал за книжным шкафом, готовый рывком рычага сдвинуть камуфляж в сторону, открыв себе пространство для пальбы по неизвестному покуда противнику.
Олег тоже надел на себя защитную робу, сверху замаскировав ее толстым шерстяным свитером грубой вязки.
Раздался контрольный звонок по телефону сотовой связи, и вскоре в гостиную шагнули трое людей.
Один из них — молодой парень, высокий, черноволосый, с загорелым лицом, одетый в светлое пальто, увидев Олега, радостно рассмеялся ему, как старому знакомому, и произнес с добродушной обескураженностью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Я посмотрел в окно.
У счетчика парковочного времени стоял человек в кожаной бежевой куртке, из кармана которой торчала свернутая трубочкой газета.
Это был сигнал: меня пасут, и значит, в действие вступает многоступенчатая схема отрыва от «наружки».
— Женя, — спросил я, без аппетита пережевывая качественно приготовленный шашлык по-карски. — Есть вопрос: если мы сегодня как следует погуляем… — Я выжидательно посмотрел на дам. — Вы, надеюсь, не против как следует погулять?
— О чем базар… — произнесла Квазиморда по-русски.
— Так вот. Могу ли я рассчитывать на ночлег у вас?
— Толя, мне смешно слушать о пустяках, — молвил Евгений с укоризной.
— Тогда… — Я поднял рюмку. — Предлагаю тост за вас, своих верных друзей… Билив ми ор нот!
— Не пойдет! — возразил Евгений. — Сначала за тебя, Толя, узаконенного янки! — Гусарским жестом он открыл бутылку с шипучим вином, хлобыстнувшим из горлышка и обильно окропившим дам, принявшихся, ворча, судорожно отряхиваться.
Не обращая внимания на эти пустяки, Женя разлил пенящийся напиток по бокалам, щедро смочив им и скатерть.
К вечеру ресторан до упора заполнился шумными обитателями Брайтон Бич, ожила эстрадка, грянув приблатненными фольклорными мотивчиками, закипело пьяное веселье, и тут к нашему столику подсел какой-то сухощавый лысый тип с беспокойно бегающими глазами и, обратившись к ¤се, неторопливо вкушавшему фаршированную щуку, прямо и твердо произнес:
— Вот я тебя и нашел, падлу.
— Не понял, — опасливо на него покосившись, молвил автомобильный дилер.
— Ты мне когда «линкольн» продавал, сказал, что на спидометре честные двадцать тысяч миль?
— Да, — уверенно подтведил ¤ся.
— А он сто сорок проехал! Тысяч! И спидометр тебе Абраша— электронщик на двадцатку вывел… И он же масло специальное в движок залил, чтобы тот еще с недельку продержался… Движок-то убитый был, ¤ся, и ты знал…
— Клевета.
— Тебе очную ставку с Абрашей устроить?
— Господа, — степенно вмешался в разговор Евгений, — вы прямо как дети. Это Америка! Сегодня одевают тебя, завтра ты обуваешь гардеробщика…
— Вот именно, — буркнул ¤ся, тщательно прожевывая щуку.
— А ты-то, прыщ, чего влезаешь?! — обратился лысый к Евгению. — Давно в очки не получал?
— Я белый офицер… — произнес Женя, отставив в сторону рюмку. — И попрошу…
Лысый вдруг сморщился и — смачно плюнул желтой пенистой слюной в тарелку оторопевшего ¤си.
— Приятного аппетита, попик! — пожелал угрожающим голосом и отправился за свой стол, за которым восседали его дружки — трое громоздких, с явно уголовными мордами типов, недружелюбно посматривающих в нашу сторону.
¤ся, держа вилку наперевес, картинно рванулся в направлении своего обидчика, но был удержан дамами, призывающими не затевать скандала, и, с готовностью им подчинившись, брезгливо отодвинул от себя оплеванные остатки блюда, драматическим шепотом пробормотав:
— Цена человеческой благодарности… Я этот «линкольн» вылизывал три дня буквально собственным языком…
— Билив ми ор нот! Но я… как офицер… в присутствии дамов… и адамов… — Женя с трудом привстал со стула. — Не могу снести оскорбление… — Он полез в карман пиджака, вытащив оттуда смятый носовой платок.
С брезгливым недоумением осмотрев платок, бросил его в сторону, затем полез в другой карман и неожиданно извлек из него тупорылый «кольт».
Я было потянулся к его руке, еще не очень-то веря в то, что револьвер настоящий, но тут оглушительно шандарахнул выстрел, над головой лысого плевальщика в зеркальной стене образовалапсь дырка с побежавшими от ее краев трещинами, лысый пал на карачки и ринулся под стол, куда спешно нырнули и его событульники…
Ба-а-бах!
Белый офицер угодил в кувшин с апельсиновым соком, оранжево брызнувшим по сторонам.
— Женька, сволочь! — заорала Квазиморда, вырывая из пальцев супружника оружие, но тут грянул еще один выстрел, и тонко, удивленно заверещал ¤ся — пуля угодила ему в башмак.
¤син вопль потонул в заполнившем ресторан женском визге, грохоте посуды, падающих тел и спешному топоту целеустремленно следующих к выходу ног…
Мне невольно захотелось подвыть в унисон раненному в конечность автодилеру: пьяная выходка Евгения сломала всю тщательно проработанную схему моего отхода, и теперь предстояло действовать, исходя из кутерьмы трудно прогнозируемых обстоятельств.
Я поддался какому-то смутному наитию: пробрался, воспользовавшись суматохой, на кухню ресторана, откуда выбежали, охваченные всеобщей паникой, повара, открыл защелку оконной рамы, поднял ее вверх и выскочил в замкнутое стенами жилых домов пространство глухого дворика, затем, подпрыгнув, подтянулся на опоясывающей здание пожарной лестнице, взобрался по ней на крышу и, протопав к входу на чердак, сбил ударом ноги хлипкую дверцу со ржавой петли…
Минут через пятнадцать я проезжал, сидя на заднем сиденье такси, мимо ресторана, из которого полиция выводила в наручниках усмиренного ею белого офицера, а медработники выносили пострадавшего торговца автомобилями, предоставляя ему возможность ознакомиться с ходовыми качествами и удобствами скоропомощного микроавтобуса.
Я наугад, вслепую, направлялся в Манхэттен, ожидая звонка от Олега.
Звонок раздался, когда машина находилась уже на середине Бруклинского моста, и я терялся в догадках, какой дальнейший маршрут обозначить шоферу.
— Ну, ты где? — недовольным голосом спросил Олег.
— Подъезжаю к Манхэттену.
— Как это?..
— Ушел через кухню. Потом на крышу и так далее…
— А дедок, чувствуется, тебя кое-чему научил, — сказал Олег с явным одобрением.
— В общем, да, — согласился я, только сейчас уразумев, что в своих действиях машинально использовал некоторые учебные рекомендации старичка Курта.
— В Манхэттене проверься, смени машину и дуй домой, — сказал Олег. — Ты оторвался так, что никто не успел и ахнуть… Ни мы, ни они… Короче, все нормально прошло, без потерь, как говорится…
— Не считая моего оставленного в гардеробе пальто, — заметил я, поежившись: в такси за бронированным стеклом, отгораживающим меня от водителя, было прохладно.
Совершенно секретно.
«ПЕРВОМУ»
Вынужден доложить об уходе объекта из поля зрения нашей службы наружного наблюдения.
Вечером, воспользовавшись конфликтом между посетителями ресторана на Брайтон Бич, связанным с применением огнестрельного оружия, объект невыясненным до конца образом сумел ресторан покинуть, удалившись в неизвестном направлении.
Срочные оперативные розыски результатов не принесли.
С другой стороны, острая необходимость выявления связей объекта утрачена в силу внезапно возникших обстоятельств, связанных с подготовкой контакта нашей агентуры непосредственно с О.М.
Контакт должен произойти в ближайшие дни и требует привлечения к его обеспечению многочисленной группы поддержки.
«ЧЕТВЕРТЫЙ»
5.
При следующей нашей встрече в Бруклине, в облюбованном скверике на Вест-восьмой, Олег сказал, что мне пора ознакомиться с тем местом, где он проживает.
Мы поехали в Манхэттен и вскоре сидели, попивая кофе, в гостиной старого особняка, за антикварным обеденным столом с резными гнутыми ножками.
— Перед тобой, Толя, ставится интересная задача, — говорил Олег. — Сегодня вечером ты обеспечишь мою безопасность… — Усмехнулс. — Вот до чего дожили, а?
— Не вижу ничего особенного, — пожал я плечами.
— Я тебе кое-что открою, — поведал он. — Влиятельные дяди в Москве, с кем волей-неволей мы вынуждены считаться, несколько озабочены нашей деятельностью, скажем так. И предлагают объединение усилий. В общем, договор между Красной Армией и батькой Махно… Ну… верю ли я им, батька?.. Отчасти да. Приходится верить. Ибо наша организация, оставаясь до поры независимой, все-таки должна заполучить определенный статус… Даже не статус, а благословение… Хотя по большому счету как мы были вольными стрелками, так до поры, конечно, и останемся ими. Но…
— Но Родина должна о нас помнить и знать, — вставил я. Не без иронии.
— Да, — в тон мне согласился Олег. — И это важный момент. Я бы сказал — определяющий.
— Однако доверия Родине тем не менее никакого…
— Прекрати поясничать!
— А чего ты ерепенишься? Так оно и есть.
— Ох, Толя-Толя… — Олег мотнул головой досадливо. — Сатирик хренов… Ну а в принципе… да, ты где-то и прав. А потому мои люди привезут представителя из Москвы сюда, в этот дом. Сегодня вечером. Я, естественно, приму все меры к тому, чтобы встреча прошла красиво и спокойно. Но! Всегда надо учитывать непредсказуемый фактор…
— Это точно, — сказал я, увидев перед собой незабвенный образ Евгения с дымящимся «кольтом» в руке.
Жене, кстати, предъявили обвинение в злостном хулиганстве и в качестве наказания назначили год «probation» — то есть раз в неделю ему надлежало являться в полицейский департамент на душеспасительные лекции.
— Домик этот… — Олег обвел взмахом руки стены, — с секретом… И выяснить секрет до нашей встречи с человеком из Москвы никому из тайных врагов не удастся — на такое у них просто не будет времени. — Он подошел к книжному шкафу, встроенному в стену, вытащил из нижней полки одну из книг и нажал на скрытую кнопку.
Шкаф отъехал назад, открыв вход в смежную комнатку, где стоял диванчик и журнальный стол. Посередине комнатки на паркетном полу лежал ковер, отдернув который, Олег указал на утопленную в дерево плоскую ручку люка.
Мы открыли люк, и в лицо мне сыро и смрадно ударили запахи какого-то подземелья, журчащего и капающего гнилой водицей.
— Это наш аварийный выход, — пояснил Олег. — Там есть еще одна дверь, стальная, запирается со стороны дома. Ведет в коммуникации… Если пройти по ним влево метров шесть, увидишь вентиляционную решетку над головой. Откидываешь решетку — и перед тобой днище машины. С вырезом, прикрытым картонкой. Поднимаешь картонку и оказываешься в салоне микроавтобуса… Ну и все, свобода.
Обследовав вонючие казематы, мы вновь возвратились в гостиную.
— Теперь так, — продолжил Олег. — В салоне автобуса возле запаски лежит камера. Старая, порезанная. В ней сверточек. А в сверточке две дискеты. Синяя и черная. Если я по каким-то причинам из этого дома не выбираюсь, а тебе таковое удается, забери дискеты себе. Причем: голубенькая — это твоя персональная, а черная… Ну, ее ты можешь отдать только одному человеку. Помнишь, кто вывозил вашего покорного слугу из суровой лагерной действительности? Вот именно ему, Михаилу Александровичу. Кодовое слово, ключ к информации на твоей дискете — «Вавилон». Запомнил?
— Вавилон, — повторил я. — А не на моей?
— Не ваше дело, мил друг… Что еще? В шкафу есть отверстие, ты превосходно сможешь наблюдать за развитием событий. На столе будет лежать пачка сигарет. Пока я не касаюсь ее — все в порядке, не трепыхайся… А вот если возьму ее в руки, тогда отвязывайся… — Он полез в комод и извлек оттуда «глок». — Такой тебе, кажется, нравится? На случай необходимой скорострельности по трем-четырем близким мишеням?
— То, что прописано мне дедушкой Куртом, — принимая пистолет, подтвердил я.
— А он в своих диагнозах не ошибается! — заверил меня Олег. — Старый эсэсовец!
— Эсэ… Серьезно?..
— И еще как!
К вечеру, отоспавшись и приняв бодрящий холодный душ, я облачился в бронежилет и встал за книжным шкафом, готовый рывком рычага сдвинуть камуфляж в сторону, открыв себе пространство для пальбы по неизвестному покуда противнику.
Олег тоже надел на себя защитную робу, сверху замаскировав ее толстым шерстяным свитером грубой вязки.
Раздался контрольный звонок по телефону сотовой связи, и вскоре в гостиную шагнули трое людей.
Один из них — молодой парень, высокий, черноволосый, с загорелым лицом, одетый в светлое пальто, увидев Олега, радостно рассмеялся ему, как старому знакомому, и произнес с добродушной обескураженностью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60