Потап с Юрием встали и вместе с бумагами уселись возле батареи, а Металлист, обрадованный неожиданной заботой, вскочил и полез в сумку.
– У меня бельё постельное есть новое, можно постелить, – затараторил он, доставая комплект цветного постельного белья и нерешительно посмотрел на лежащего у стенки человека, который спал.
Бандера краем глаза посмотрел на Юрия, который наблюдал за этой сценой, и подумал, что коммерс может и расчувствоваться от поблажек, а вслед за ним и Юрий решит, что ему тоже всё можно.
– Белье – это хорошо, – протянул к нему руки Бандера и взял его, рассматривая со всех сторон. – Только зачем его стелить? Видишь же, постель нормальная. Лучше шторки сделаем с него для хаты…
Металлист опустил голову, побоявшись что-либо возразить, и стал снимать с себя верхнее бельё, чтобы лечь. Бандера удовлетворённо успел заметить, что Юрий отвёл от него взгляд и задумался.
«Ничё-ничё, придёт и твоя очередь», – подумал Бандера и бросил постельное бельё Петровичу.
– Подшей, чтобы шторки сделать, – сказал он ему и повернулся к Вано. – Отрежь кусок контрольки для шторок, натянем над окном.
Потом он опять лёг на шконку и посмотрел на малёк от Ольги. Он уже и сам поражался переменчивости своёго настроения и мыслей. Ещё недавно он искренне хотел помочь Ольге выйти на свободу, потому что в невиновности её и Юрия не сомневался. Ведь этот простак читался как открытая книга и не мог бы разыграть из себя жертву. А уже сейчас он думал, что для него будет лучше, если она будет сидеть. Свой эгоизм он сознавал, но оправдывал его серьёзными намерениями и уверенностью, что сможет сделать эту девушку более счастливой, чем если она будет с Юрием. Он уже на полном серьёзе строил планы на будущее, хотя хорошо помнил ту историю из первого срока, когда в зоне влюбился в учительницу с вечерней школы, а как только вышел за ворота, тут же выбросил её из головы. Но никакой параллели с этим случаем даже не проводил, потому что в зоне или в тюрьме многие зеки способны влюбиться в первую хоть более-менее симпатичную медичку или ещё кого-нибудь. Атакую девушку как Ольга Бандера и на воле бы не упустил и сделал бы всё возможное.
Сейчас же ему предстояло сделать невозможное, нужно было как-то предотвратить встречу Юрия с Ольгой и при этом без беспредела. Настроить всех против него он уже не успеет, оставалось всего несколько часов. Он даже не стал писать малёк Ольге и думал теперь только об одном. Но сколько бы он не размышлял, все его мысли сводились только к одному выходу: нужно было как-то технично подставить Юрия. И быстрый способ сделать это по-крупному на ум приходил только один: подкинуть ему деньги и обвинить в крысятничестве. Наказание за это будет суровым, но что поделаешь, любовь требует жертв. И к тому же теплых чувств к этому зажравшемуся сынку он не испытывал.
– Виталь, – подошёл к нему Витяй и, показав малёк, спросил почти шепотом: – Солома мне малёк прислал, спрашивает по Юрка, кто он такой. Чё отвечать? Если напишу как есть, Солома может его в свою хату перевести через кума.
– Ну-у, – тихо проговорил Бандера, прикинув такой вариант и поняв, что там он ему уже ничем не сможет помешать. – Напиши просто, пряник-первоход, скажи, друзья с института скинулись, подогрели. А если чё, ты не знал, а этот малёк мне не показывал.
– Базара нет, – ответил Витяй, – лучше сами подоим.
Витяй сразу сел писать ответ Соломе, а Бандера достал из-под подушки свою книгу, в обложке которой была заклеена часть его денег.
* * *
Уже который час Солома не находил себе места. В таких расстроенных чувствах он не был даже в тот день, когда его задержали и предъявили обвинение. Наивно полагая, что его соперником является Протас, Солома был уверен, что уж здесь-то у него больше шансов. Но оказалось, что у Ольги здесь сидит её жених, за которого она собиралась замуж.
Солома уже не сомневался теперь в тех чувствах, которые испытывал к этой девушке, и для него это было настоящим ударом. Не хотелось даже ни с кем общаться и отвечать на мальки арестантов, и он попросил об этом Паху. Не стал писать он и Ольге, не зная даже, что теперь ей можно говорить. Единственный повод теперь был поговорить с ней, это её вещи, которые он забрал у Лерки Шляпы за исключением сапог. Их она поменяла на что-то холопам и теперь он ждал, когда холопы вернут ему эти сапоги, которые они тоже успели поменять кому-то из дубаков. Но писать об этом коротенький малёк он не хотел, да и настроения не было. Он бездумно ходил из угла в угол, вспоминая только с тоской её лицо и голос.
Но иногда рядом с Ольгой перед глазами вставало лицо этого Юрия, и Солома никак не мог сообразить, что же она в нём нашла. Если верить Витяю или тому, как этот Юра представился в хате, этот тип ничего из себя не представляет.
«Но почему он тогда с ними?» – вдруг подумал Солома. – И почему он, интересно, сказал, что гашиш со свободы получил? Ольгу хотел скрыть? Так сам же про неё рассказал. И почему он говорит, что она не пишет ему? Ведь гашуху-то она наверняка с мальком ему прислала. Хотя, может, она просто последние сутки просто не отвечала, может спала просто.»
Наряду с головной болью из-за невосполнимой потери его стали мучить ещё и эти множественные непонятные вопросы. Особенно его злило, что этот Юра обманул его, глядя прямо ему в глаза и сказал, что со свободы получил гашиш. В иных обстоятельствах он бы сразу спросил с человека за явный обман, но тогда в хате его так накрыла эта шоковая волна, что он был не в состоянии даже разговаривать, не то, что делать предъяву.
Постепенно эта мысль накрутила в нём такую злость на Юрия, что он, не сознавая того, что эта злость больше из-за соперничества, стал думать о том, как бы пожёстче наказать его. Ему даже пришла вдруг в голову мысль, что если, используя этот повод, загнать Юрия в угол, то Ольга, скорее всего, не станет крутить любовь с опущенным. У Соломы даже прорисовались в голове радужные перспективы и промелькнула искра надежды, ведь осуществить это вполне ему по силам.
Но в душе он понимал, что это нереально. Чтобы опустить человека нужны более чем серьёзные основания, а он, считавшийся по лагерям одним из самых порядочных и справедливых, пойти на это не мог. Да и перед братвой всё равно придётся держать ответ за беспредел.
Но до конца отгонять от себя эту мысль Солома не стал. Во-первых, простить наглую ложь в лицо он не мог, а во-вторых…
Ему вдруг пришла в голову мысль, что если спросить с Юрия не самому, а поручить это Витяю с Лешим, то те, если грамотно убедить их в серьёзности поступка, могут и перестараться… Особенно Леший. И в том, что произойдёт, вины Соломы уже не будет.
Он заходил по камере быстрее, всё больше убеждая себя в правильности этой мысли. Дать Юрию по седлу он не просто имел право, а даже был обязан это сделать. И причём повод был такой, что потом никто не скажет, что Солома попутал на женском половом органе, как любили говорить в криминальных кругах, и устроил разборки из-за тёлки. Оставалось только правильно преподнести этот повод Витяю и Лешему, чтобы они уже сами решали, с какой силой давать по этому седлу.
Солома подошёл к двери и хотел уже постучать, но с продола донеслось звякание открываемых кормушек, начали раздавать пайки. Когда открылась его кормушка, он сразу высунул в неё голову и, увидев рядом дубака, сказал ему:
– Командир, скажи Дунаеву, пусть подойдёт срочно, если не спит.
– Дунаев не спит на дежурстве, – ответил дубак, помахивая дубинкой, – щас хлеб раздадут, позову.
– Ну позвони щас. Чё тебе, трудно, что ли? Говорю же, срочно… – прежде чем холоп захлопнул кормушку Солома успел заметить, как дежурный нехотя пошёл к телефону, не прекращая контролировать взглядом холопа, раздающего хлеб.
Кум пришёл быстро.
– Степаныч, – сразу перешёл к делу Солома, – мне срочно нужны Седых с пятнадцать А и Леший, как там его фамилия…
– Ну, понятно. А чё случилось, ты же только там был? – удивился Дунаев.
– Там серьёзно всё, Степаныч, – сделал напряжённое лицо Солома, – там весь аппендицит без контроля остаётся, сёдня ж Фрол на этап уходит.
– И чё, ты хочешь Лешего там поставить? Седых-то сегодня тоже уходит.
– Да ты чё? – удивился Солома и на мгновение задумался. Но быстро пришёл к выводу, что отсутствие Витяя в хате может даже и к лучшему, его правильность могла помешать слишком жестокому наказанию. – Ну, давай тогда Антона этого, Спасского, как его…
– Нечаева? Может лучше Банина? – спросил кум.
– Не-е, Бандера не будет. Ты же знаешь, сам себе на уме, – постучал пальцем по виску Солома. – Давай лучше Антона с Лешим, щас я сам разберусь, кого куда определить.
– Ладно, только до проверки чтобы их обратно увели, так что давай шустрее, – спокойно сказал Дунаев и ушёл.
– Паха, завари чаю, щас пацаны придут, – сказал Солома, и, немного подумав как лучше разыграть комбинацию, добавил: – Вопрос серьёзный.
Прокручивая в уме разные варианты развития событий, он думал над этим серьёзным вопросом, пока не привели Лешего с Антоном.
– Здорово, Сань, – с улыбкой приветствовали они Солому. Видно было, что они польщены тем, что их пригласили в положенскую хату. Не Витяя, а их.
– Здорово, братва, – серьёзно проговорил Солома, – присаживайтесь, базар есть.
Паха тоже тепло поприветствовал гостей и, буторнув чифир, налил немного в маленькую кружку и пустил по кругу.
– Этот Юра… как он с вами оказался? – спросил Солома, отпив из кружки и передав её дальше.
– Да это Бандера его подтянул, он вроде родителей его знает, – ответил Леший. – А чё? Пусть будет… польза от него есть…
– Польза? – язвительно переспросил Солома. – Это когда он людей вначале объ…бывает, это польза?
Леший чуть не выронил кружку с чифиром и недоумённо посмотрел на Антона, который в свою очередь непонимающе смотрел на смотрящего.
– Кого объ…бывает, Саня? – спросил Антон.
– Меня, – ответил Солома и глядя на Антона в упор спросил: – Он же сказал, что гашиш этот со свободы получил?
– Ну-у, – кивнул головой Антон и Леший тоже подтвердил это.
– А вам он тоже так сказал?
Леший с Антоном переглянулись. Леший сразу вспомнил, как увидел вывалившийся из рук Юрия целлофановый свёрточек, когда тот считал деньги.
– Нуда, – уверенно сказа он, – я сам видел.
– Видел что? – спросил Солома.
– Ну, он когда груз получил, там и гашиш этот был, – ответил Леший.
– Да? – спросил Солома и полез в карман, доставая тот самый крапаль гашиша и показывая парням. – Всё же помните, как он выглядел? Он это?
– Нуда, – уверенно ответил Леший, взяв с ладони смотрящего крапаль и повертев в руках. – Я же сам его тебе отправлял, Витяй маляву писал.
– А теперь смотрите сюда, – произнёс Солома и, достав с другого кармана длинную, толщиной с карандаш палочку гашиша, от которой отламывал и посылал Протасу, присоединил к ней тот крапаль.
Антон и Леший недоумённо смотрели на него. Большой и малый кусок были одного диаметра и чётко сходились на месте разлома.
– Вот это прислали на общак с города, – Солома отсоединил большую часть и зажал в руке. Потом, выдержав паузу, он показал в пальцах другой руки меньшую часть и многозначительно произнес: – Вот этот крапаль, только вдвое больше, я посылал человеку здесь в тюрьме. Атеперь поспрашайте у него хорошенько, как к нему попало вот это. Только предварительно пропи… дошьте его до поноса, чтобы знал, как людей объ…бывать. И чтоб впредь знал своё место…
Леший с Антоном молча переглянулись. Видя их нерешительность, Солома спросил с нотками издёвки в голосе:
– Или мне самому разбираться?
– Да не-е, Сань, всё нормально, – поспешил ответить Леший, – спросим как надо. Щас Витяю скажем, он его первый хлопнет.
– Витяй щас в лагерь уедет, уже заказали наверное на этап, пока вы здесь, – поставил их в курс Солома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55