– Эй, капитан, хватит молоть всякую чушь, – перебила Андреа властным тоном, давая понять, что болтовня отца ей неприятна.
– Нет, нет, Коломбина, дорогая, пусть он говорит как настоящий добрый брат. Арлекин имеет полное право говорить правду, ему нет смысла быть неискренним или прятаться от опасностей в кустах. Мы же как братья. Нет, даже больше – мы карбонарии!
На этот раз актер приветствовал слова Федерико бурными аплодисментами:
– Прекрасная Аусония принадлежит нам. Скоро начнется новый цикл, новая эпоха, и все это благодаря тебе, мой друг. Кончилось наше прозябание, и мы, бедные актеры, встретим наконец нашего спасителя. Настает время подлинной свободы!
Профессор поднял бокал и произнес тост в честь блестящего будущего, уже видневшегося на горизонте. На самом деле он понятия не имел, о чем говорит старый Винченцо, но был твердо намерен следовать ходу его мысли.
– А как мы этого добьемся, Винченцо? Я, смиренный посланник судьбы, обращаюсь к тебе за разъяснением.
– Твой мексиканский друг привез сюда череп. Я его пока что не видел, но уже ощущаю где-то рядом аромат этой лысой головы, на макушке у которой пробиваются ростки новых волос – те самые ростки, которые озеленят наш сад. Я еще помню, как свел счеты с жизнью этот бедный парень. Он едва успел превратиться в живого человека из плоти и крови и решил повторить свое первое путешествие – вернуться в чрево чудовища, которое и пропитало его эссенцией вечной жизни. Он привязал себе на шею тяжелый камень и бросился в море с той же скалы, с которой шагнул в воду в первый раз, но на этот раз он уже не был деревянным мальчиком и не мог удержаться на поверхности, а под водой ему нужно было дышать, как и любому из нас. Море его поглотило, и никто больше о нем ничего не слышал. Так продолжалось много лет, пока вы – трое храбрых молодых людей! – не догадались, кому могли принадлежать эти печальные останки, выкопанные из песка. – С этими словами он сделал еще глоток вина, церемонно поклонившись Федерико в знак благодарности. – Мы бывали в доме Лурдель раньше вас, намного раньше, но нам не посчастливилось найти реликвию. Я сам, не вставая с этого кресла, – он сделал жест в сторону кресла, где еще недавно почти без сознания полулежал Федерико, – обнаружил эту жалкую хижину в порту, возле кафе «Кюль-де-Сак», в этой грязной столице государства бывших рабов.
– Папа, хватит! Ты слишком много выпил. Сам не понимаешь, что говоришь, – почти закричала Коломбина, вскочив со стула.
– Оставь его, пусть говорит! – прикрикнул на нее Федерико, уже забывший и о лихорадке, и об усталости. – Подобострастно поклонившись старому актеру, он обратился к нему в насмешливо-высокопарном стиле: – Божественный Арлекин, эта танцовщица заставляет тебя замолчать, потому что капитан Скарамуш соблазнил ее, пока ты добивался любви женщины с огненными волосами, дочери католика-поджигателя. Я сам видел, как в день Праздника пороха она танцевала с тремя ведьмами из Зазеркалья.
– Черт тебя побери! – гневно обрушилась на него Андреа. – Хватит лезть в больные мозги моего отца. Ты решил воспользоваться его состоянием, но уверяю, что ничего полезного для себя ты там не найдешь. Тебе не удастся узнать ничего, что знать тебе не положено.
Винченцо де Лукка встал из-за стола и рассмеялся. Он обнял Федерико и, не обращая внимания на дочь, продолжал разглагольствовать. Неожиданно он стал серьезным и без всякой связи с предыдущими словами спросил профессора, глядя ему в глаза:
– А ты знаешь, где могила Джеппетто? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Завтра, когда к нам придет твой друг, мы все вместе отправимся туда.
Это были последние слова, которые Винченцо де Лукка произнес в тот вечер. Сколько ни пытался Федерико подбить его на продолжение разговора, настроение актера изменилось. Он быстро допил свое вино и столь же поспешно вышел из зала. Федерико остался один на один с Андреа, которая, не проявив никакого внимания к его персоне, проводила его в комнату, где он провалился в глубокий сон на те недолгие часы, что еще оставались до наступления дня.
Глава седьмая
Единственной могилой во Флоренции, достойной внимания профессора Канали, был знаменитый пантеон Медичи. Он бывал там не раз и надолго задерживался у величественных гробниц. Ему казалось, что здесь царит какая-то особенная атмосфера, а высота нависшего над могилами купола не только позволяла, но и помогала душе воспарить над обыденностью. Мысли порхали под куполом, словно бабочки, едва касаясь хрупкими крыльями знаменитых фресок Пьетро Бенвенути. Резной мрамор, огромные гробницы с траурными арками приковали к себе его внимание с самого первого раза, когда он оказался во Флоренции. Художественное наследие, накопленное в тосканской столице, включало величественный ансамбль надгробных памятников, о которых Федерико думал перед тем, как уснуть.
В церкви Санта-Кроче могильные плиты были вмурованы в пол в полном беспорядке, без какого бы то ни было соответствия по размерам. Их оформление тоже не отличалось единообразием. Рядом с простым гербом можно было увидеть роскошный барельеф, изображающий всадника в полном боевом облачении. Гробницы, устроенные в стенах, отличались большей помпезностью, но почему-то, все как одна, были пусты. Та, что предназначалась для Микеланджело, окруженная музами Живописи, Скульптуры и Архитектуры, которых Вазари расположил в соответствии с идеалами симметрии, парадоксально входила в противоречие с истинной красотой творений Буонаротти. В общем, эта жемчужина, привлекающая к себе бесчисленных туристов, оставляла Федерико холодным и равнодушным. Точно так же он воспринимал и роскошный памятник Данте Алигьери, властителю подземного царства и автору величайшего географического описания территории Смерти. Макиавелли, Россини, Уго Фосколо, Галилео Галилей – лесть, фимиам, слава и тщеславие составляли основу экскурсионной программы по видимой части загробного царства. Эти гробницы изначально создавались в расчете на то, что люди будут приходить не к могилам тех, кто находится под плитами, а к самим памятникам – чтобы полюбоваться творениями их авторов. У побывавшего здесь путника должно было возникнуть неодолимое и вместе с тем неосуществимое желание покоиться в подобной усыпальнице, в атмосфере легкой печали, неподвластной ходу неумолимого времени. С такими приятными мыслями Федерико наконец заснул, предоставив природе восстановить силы в его измученном теле. Наутро он, естественно, забыл, о чем думал перед сном, но почему-то его не покидало странное ощущение, что он якобы спал не в кровати, а в роскошном саркофаге, рядом с усыпальницей Козимо Медичи. При этом старый де Лукка в образе священника вел поминальную службу в калейдоскопически пестром алтаре часовни тосканских герцогов.
Приняв душ, Федерико вышел в гостиную, где его уже ждали Винченцо с дочерью. Старый комик был совсем не похож на вчерашнего блестящего оратора и вновь обрел важный вид, достойный отставного офицера. Коломбина же, как всегда, была сама собой – веселая, подвижная, невероятно свежая, словно бы вчерашнее полуночное бдение с возлияниями не оказало на ее жизнерадостную чувственность ни малейшего воздействия. Федерико наконец избавился от мучившей его сонливости и от необходимости все время напрягать силу воли, чтобы неожиданно не отключиться. С некоторым усилием он все же заставил себя поверить в то, что он, в отличие от Марка, человек действительно волевой и целеустремленный и хотя бы в какой-то степени держит в руках вожжи судьбы, а значит, ни при каких условиях не натворит таких глупостей, какие совершил его друг. Он был готов встретить любые трудности и любых врагов лицом к лицу, готов сражаться и, если это окажется необходимым, наносить болезненные удары. Начиная с этого дня, решил он для себя, для него не будет существовать никаких моральных ограничений.
Они спустились на первый этаж и вышли на улицу через маленькую боковую дверь, пробитую прямо в старинной городской стене. Машина была припаркована здесь же, на площади, и казалась более чистой и блестящей, чем накануне, словно ночью кто-то на совесть отмыл ее и отполировал. Коломбина открыла дверцу, и мужчины забрались на заднее сиденье.
– Первым делом заедем за Антонио. Я думаю, ты не против повидаться с ним. Он нас наверняка ждет.
– Отлично, – согласился Федерико, не боясь показать свое нетерпение. – Я бы с удовольствием поговорил с ним еще вчера, но вы были правы: мне действительно нужен был отдых. Теперь я чувствую себя гораздо лучше.
Это признание он сделал для того, чтобы обозначить свою позицию и продемонстрировать своим не то спутникам, не то противникам, что силы его восстановились и он рвется в бой. Машина покатила по узким извилистым переулкам старого города, часть которых оказалась Федерико совершенно незнакомой. Он в очередной раз удивился, как в этом, в общем-то небольшом, городе, исхоженном им вдоль и поперек, еще могли оставаться неизвестные уголки. Вскоре Андреа остановила машину перед небольшим современным строением без малейшей роскоши в отделке. Снаружи оно больше всего напоминало безликое офисное здание. Останавливаться в подобных заведениях было не в духе Антонио, но кто его знает, может быть, срочность и сложившаяся ситуация не позволили ему долго выбирать и он, не капризничая, согласился на первую же гостиницу, к которой его привезли.
Тяжелая стеклянная дверь и окна на первом этаже были тонированы в цвет карамели, и при таком освещении вестибюль напоминал старую выцветшую фотографию. За стойкой человек среднего возраста говорил по телефону. На нем была синяя униформа с какими-то знаками отличия. Андреа подошла к нему и попросила сообщить постояльцу из Мексики, что его друзья хотят с ним встретиться. Администратор с широкой улыбкой заверил, что известит его немедленно. Трое гостей проследовали вглубь вестибюля, который был оформлен если не изящнее, то по крайней мере занятнее, чем само здание снаружи. Стены были выкрашены в кобальтово-синий цвет, а между окнами из стен выдавались ярко-белые полуколонны. Было в этом что-то неожиданное и даже вызывающее. Большая часть мебели также была белая, в колониальном стиле. Посредине находился большой круглый стол, и прямо в центре этого сверкающего белизной круга стояла совершенно кладбищенского вида ваза с несколькими засохшими желтыми цветами. Гости присели на синий, как и стены, диван и в ожидании Антонио завели разговор.
– Помнится, вчера кто-то что-то говорил о могиле Джеппетто. Судя по тому, в каком мы были состоянии, я предполагаю, что это была всего лишь шутка.
Винченцо посмотрел на Федерико без тени улыбки:
– Никаких шуток. Я действительно предлагал тебе осмотреть его могилу, и мне казалось, что ночь – самое подходящее для этого время. В конце концов, настроение у тебя все равно после смерти друга было печальное.
Лицо Федерико тотчас же помрачнело, он вспомнил, что видел могилу Марка, но приехал слишком поздно, чтобы увидеть его живым или хотя бы попрощаться с его телом. На несколько мгновений ему показалось, что актер снова играет с ним в какую-то игру, расставляя свои силки и сети. Наверняка ему зачем-то было нужно, чтобы Федерико поверил в то, чего на самом деле нет и быть не может. Немного подумав, он решил рискнуть и задать интересовавший его вопрос:
– Мой друг исчез, и я не знаю, в каком он сейчас состоянии. Ты говорил, что можешь путешествовать по всему миру, не вставая с кресла. А ты сможешь рассказать мне, что сейчас с ним и где он?
Винченцо изумленно посмотрел на него. Коломбина тоже притихла и ожидала ответа отца.
– Смерть – это не игра. Мы, умеющие путешествовать так, как ты описал, никогда не позволяем себе заглядывать в царство мертвых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76