мы имеем полное право на некоторое беспокойство. Мы ведь даже не знаем, куда вы нас везете.
Коломбина ничего не ответила и даже не попыталась скрыть то отвращение, которое внушал ей венгр. «Человек низшего сорта», – решила она про себя. Все ее поведение, ее бесстыдно подчеркнутое равнодушие к адвокату должны были дать ему понять, какого она о нем мнения. Ласло же ни в коей мере не чувствовал себя оскорбленным. Более того, он даже порадовался за свою интуицию – за то, что сумел понять язык этой флорентийской Цирцеи. Сексуальность – не то оружие, которым можно было победить немолодого адвоката. Об этом прекрасно знал он сам, но понимала это и она. «Пола же остается только пожалеть, – усмехнулся про себя Ласло. – Бедный романтический англичанин, верный союзник всех империй прошлого, падет к ее ногам при первой же ее атаке». Сидя на заднем сиденье, Ласло даже позволил себе улыбнуться: сочувствие к Полу боролось в его душе с иронией и чувством собственного превосходства.
Еще часа через два они наконец подъехали к высокой стене из белого камня. До темноты оставалось не более получаса. Площадку перед стеной освещали старинные, скорее всего прошлого века, кованые железные фонари. Судя по неяркому голубоватому свету, источником энергии было не электричество, а горючий газ. За стеной шелестели на ветру кроны высоких деревьев. Поначалу Полу показалось, что их привезли к какому-то старинному заброшенному саду. Коломбина остановила машину.
– Приехали. Идите за мной.
Пол обернулся и посмотрел на Ласло. Тот в ответ ободряюще подмигнул. Он увидел, что англичанин дрожит. Полумрак и вся цветовая гамма окружающего их пространства напомнили Полу о том, что он пережил недавно.
– Это же кладбище! – воскликнул он, не пытаясь скрыть испуг.
– Вы правы. Но это и есть то самое место, куда вы так хотели попасть, – ответила Андреа де Лукка, причем в голосе ее прозвучали новые, незнакомые интонации, что не прибавило Полу уверенности.
Девушка достала из сумки большой железный ключ и открыла замок, запиравший калитку в кованых воротах. За кладбищенской оградой даже воздух был другой – не теплее и не холоднее, он просто обволакивал и проникал в легкие. Кипарисы казались мазками черной краски, нанесенной на чуть более светлый фон затянутого тучами неба. Прямо перед вошедшими угадывался в полумраке силуэт колумбария, пустующие ниши которого, оставленные для будущих поселенцев, придавали этому сооружению вид вскрытого пчелиного улья. За спиной Ласло возвышался потемневший от времени крест, судя по всему, еще времен эпидемии чумы. От креста на землю падала огромная тень, перекрывавшая собой небольшой газон, засаженный розмарином.
– Друг мой, по-моему, нет ничего удивительного, что, разыскивая череп, мы рано или поздно должны были оказаться на кладбище, – саркастически прокомментировал венгр. – Не волнуйтесь, у меня есть предчувствие, что сегодня наши поиски наконец будут завершены.
Ласло действительно верил в то, что говорил. В отличие от Пола, он чувствовал себя здесь, в кладбищенском полумраке, довольно спокойно. Его скептический настрой и выработавшееся за годы адвокатской практики циничное отношение к самым разным ситуациям и страданиям людей привили ему иммунитет против душевных переживаний, причем сам он склонен был считать этот защитный барьер непреодолимой преградой против любой эмоциональной напасти.
Коломбина уверенно направилась к большому склепу. От его дверей уходили вниз, в подземелье, широкие ступени. Пол не столько разумом, сколько сердцем почувствовал, что там, внизу, его ждут опасности и испытания. Вскоре он разглядел впереди, в глубине коридора, несколько неясных силуэтов. Эти люди явно их ждали.
– Кто это? – спросил Ласло, уверенно шедший за девушкой.
– Это добрые братья, желающие дать нам мудрый совет, – ответила Коломбина.
Их действительно ждали трое мужчин, одетых старомодно; головы их украшали шляпы с высоченными тульями. Чем-то они напоминали актеров второго плана из какой-нибудь театральной труппы, вот только о пьесе, в которой они играли, гостям оставалось лишь догадываться. Пол понял, что чувствует себя примерно так же, как тогда – во время первого путешествия за грань пространства и времени. Ласло продолжал успокаивать себя тем, что он во всей этой истории человек посторонний и вряд ли его скромная персона заинтересует каких-нибудь сектантов, желающих исполнить очередной кровавый ритуал. И все же в глубине души нарастало беспокойство. Совсем не по себе ему стало, когда венгр разглядел впереди, в дальнем конце темного коридора, узкие полоски мерцающего света. Ощущение было такое, словно там, в кладбищенском подземелье, показывали кино и луч от проектора пересекал узкий коридор склепа. Поначалу Ласло постарался отбросить этот пришедший ему на ум образ как абсурдный, но постепенно он все больше убеждался, что ему предстоит увидеть фильм, причем имеющий к нему самое непосредственное отношение. Еще несколько шагов – и он оказался в луче киноаппарата и, невольно повернув голову в сторону экрана, стал свидетелем сцены, показавшейся ему до боли знакомой.
– Это же фильм обо мне! – воскликнул он с ужасом. Голос обезумевшего от страха Ласло метался между каменными плитами, которыми были выложены стены подземелья.
– О чем вы? – не на шутку испугавшись, спросил Пол.
Коломбина не дала ему продолжить. Ее палец прижался к губам англичанина, запечатав их не хуже кляпа.
– Наш друг стал свидетелем истории собственной жизни. Мы не имеем права вмешиваться.
Ласло дрожал, циничное выражение его лица сменилось маской боли и тоски. Он то начинал плакать, то бормотал какие-то слова на непонятном языке – своем родном, как понял Пол. Иногда невнятная, но все же человеческая речь сменялась вообще какими-то странными звуками, больше всего походившими на голоса животных. «Да он с ума сошел», – повторял сам себе Пол, не ожидая ни подтверждения, ни опровержения этого. Коломбина, казалось, вообще не замечала, что происходит вокруг, и продолжала идти вдоль коридора.
Венгр закрыл голову руками, словно желая отгородиться от всего происходящего, но сопротивляться воздействию нахлынувших образов из прошлого не было сил. Через несколько секунд он остановился и рухнул на пол, извиваясь, как разрубленный на части червяк. Пол подбежал к нему, чтобы помочь встать, но венгр, с трудом размыкая искаженные от боли губы, прошептал:
– Не жди меня. Я не могу… не могу ничего, пока не кончится фильм. Здесь меня поджидала вся прожитая жизнь. Может быть, мне действительно суждено умереть здесь и сейчас, только я не думал, что смерть будет такой болезненной. Иди за ней, – он мотнул головой в сторону Коломбины, – делай то, что тебе покажется правильным, а если сможешь, постарайся остановить фильм до того, как он закончится.
Ласло изо всех сил старался выглядеть менее жалким, чем был на самом деле. Его слабый, как дрожащее на ветру пламя свечи, голос подействовал на Пола сильнее любой громогласной команды. Он встал и решительно пошел вслед за «садовницей». Андреа невозмутимо двигалась в сторону поджидавших ее мужчин. Полу было так страшно, что он не мог даже думать. Слова венгра его словно пришпорили, и он, не понимая, что происходит с ним и вокруг него, упорно следовал за женщиной, которая влекла его к себе столь же сильно, как пугала. Конец коридора был уже близко. Трое незнакомцев, чьи лица скрывали поля шляп, все так же молча ждали гостей, спустившихся по ступеням склепа.
Отступать, возвращаться было уже поздно – нужно было идти до конца. Уверенность в необратимости и неизбежности происходящего помогла Полу преодолеть страх. Он машинально осматривал помещение вокруг себя, стараясь заглянуть в каждый угол, в каждую щель между камнями и могильными плитами.
– Пол, эти люди расскажут тебе о том, что ты хотел узнать. Больше нет препятствий для того, чтобы ты узнал правду.
Эти слова Коломбина произнесла таким голосом, что энтомологу и в голову не пришло усомниться в ее искренности.
– Адвокат остался там, позади. Я думаю, нам стоит подождать его. Он имеет такое же право услышать, что расскажут эти люди.
– Ты слишком много думаешь о других, – с улыбкой сказала Коломбина и даже не оглянулась туда, где Ласло, мучимый судорогами, не то шел, не то полз в их сторону.
– По-моему, так будет правильно, – настаивал Пол. – Он приехал из Мексики, чтобы разыскать своего клиента. Как знать, может быть, этот человек как раз и находится здесь, среди этих троих, чьи лица скрыты масками и мраком.
Не успел он договорить, как один из трех незнакомцев шагнул вперед и сорвал с себя шляпу. Церемонно поклонившись, он сказал:
– Вы правы, я один из них. Быть может, я древнее, чем они, но присоединился я к ним совсем недавно.
Пол предвидел присутствие мексиканца в подземелье, опираясь не на логические умозаключения, а на какой-то внутренний импульс. Теперь его сердце наполнило отчаяние, уничтожив безвозвратно все надежды и воспоминания о добрых предзнаменованиях, которые грели его душу еще несколько секунд назад.
– Я нутром почувствовал, что если нам суждено увидеть этот череп, то вы непременно окажетесь рядом. Вот только мне до сих непонятно, зачем вам это нужно и что вы хотите получить, когда все закончится.
Антонио положил шляпу на пол и стал медленно снимать белые перчатки.
– Что мне нужно? Представление… Не думаю, что вы меня поймете.
Голос его прокатился под сводами подземелья, а затем он обернулся к своим спутникам. Тот, что стоял по правую руку от него, был библиотекарем, направившим Федерико в дом де Лукки, тем самым архивистом, который спасал книги во время наводнения. Этот человек знал Пиноккио и его историю лучше, чем кто бы то ни было. Он едва не сошел с ума в бесконечных поисках по всем библиотекам города, отчаянно надеясь найти свидетельства последних дней жизни марионетки, придуманной Коллоди. Он готов был отдать всю свою кровь за одну щепку – за щепку от того самого полена, из которого когда-то была вырезана ожившая кукла, – а душу он был готов продать за любую из ниток, приводивших в движение деревянную марионетку. Будь на то его власть, он спокойно предал бы весь город огню и разрушению, если бы это помогло вернуть из небытия деревянного человечка.
Там он и стоял – в дальнем конце коридора, одетый в смешной театральный костюм, не забывая ни на миг о данной когда-то клятве ордену карбонариев. Он всегда числился одним из самых радикальных членов ордена-секты, он верил в воскрешение дерева и в тайное бессмертие тех, кто умел призывать мертвых и поднимать их из могил. В молодости, уже далекой, он застал последние отголоски фашизма самого элитарного толка, утонченные революционные идеи на всю жизнь сохранились в памяти библиотекаря. Впрочем, никто и никогда не видел и не слышал, чтобы он выкрикивал фашистские лозунги или вскидывал руку в ритуальном приветствии. Сам он гордился тем, что никогда не надевал черную рубашку. Несмотря на это, его голос мог вогнать в страх любого не слишком сильного и волевого человека; от такого голоса звенели стекла в окнах и рассыпались на мелкие осколки хрустальные бокалы.
В руках библиотекарь бережно держал какую-то сумку; он явно ожидал указаний от Антонио, который, похоже, наслаждался самим фактом своего участия в этом безумно талантливом, с его точки зрения, спектакле.
– Ну что, Пол? Вы все еще думаете, что нам следует подождать моего адвоката? – спросил мексиканец театральным тоном. – Он вечно опаздывает. По-моему, настало время отказаться от его услуг. Что вы на это скажете?
Пол Харпер обернулся. Ласло ползком продолжал двигаться в их сторону. Время от времени он делал отчаянные попытки встать и приблизиться к своему мучителю с подобающим достоинством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Коломбина ничего не ответила и даже не попыталась скрыть то отвращение, которое внушал ей венгр. «Человек низшего сорта», – решила она про себя. Все ее поведение, ее бесстыдно подчеркнутое равнодушие к адвокату должны были дать ему понять, какого она о нем мнения. Ласло же ни в коей мере не чувствовал себя оскорбленным. Более того, он даже порадовался за свою интуицию – за то, что сумел понять язык этой флорентийской Цирцеи. Сексуальность – не то оружие, которым можно было победить немолодого адвоката. Об этом прекрасно знал он сам, но понимала это и она. «Пола же остается только пожалеть, – усмехнулся про себя Ласло. – Бедный романтический англичанин, верный союзник всех империй прошлого, падет к ее ногам при первой же ее атаке». Сидя на заднем сиденье, Ласло даже позволил себе улыбнуться: сочувствие к Полу боролось в его душе с иронией и чувством собственного превосходства.
Еще часа через два они наконец подъехали к высокой стене из белого камня. До темноты оставалось не более получаса. Площадку перед стеной освещали старинные, скорее всего прошлого века, кованые железные фонари. Судя по неяркому голубоватому свету, источником энергии было не электричество, а горючий газ. За стеной шелестели на ветру кроны высоких деревьев. Поначалу Полу показалось, что их привезли к какому-то старинному заброшенному саду. Коломбина остановила машину.
– Приехали. Идите за мной.
Пол обернулся и посмотрел на Ласло. Тот в ответ ободряюще подмигнул. Он увидел, что англичанин дрожит. Полумрак и вся цветовая гамма окружающего их пространства напомнили Полу о том, что он пережил недавно.
– Это же кладбище! – воскликнул он, не пытаясь скрыть испуг.
– Вы правы. Но это и есть то самое место, куда вы так хотели попасть, – ответила Андреа де Лукка, причем в голосе ее прозвучали новые, незнакомые интонации, что не прибавило Полу уверенности.
Девушка достала из сумки большой железный ключ и открыла замок, запиравший калитку в кованых воротах. За кладбищенской оградой даже воздух был другой – не теплее и не холоднее, он просто обволакивал и проникал в легкие. Кипарисы казались мазками черной краски, нанесенной на чуть более светлый фон затянутого тучами неба. Прямо перед вошедшими угадывался в полумраке силуэт колумбария, пустующие ниши которого, оставленные для будущих поселенцев, придавали этому сооружению вид вскрытого пчелиного улья. За спиной Ласло возвышался потемневший от времени крест, судя по всему, еще времен эпидемии чумы. От креста на землю падала огромная тень, перекрывавшая собой небольшой газон, засаженный розмарином.
– Друг мой, по-моему, нет ничего удивительного, что, разыскивая череп, мы рано или поздно должны были оказаться на кладбище, – саркастически прокомментировал венгр. – Не волнуйтесь, у меня есть предчувствие, что сегодня наши поиски наконец будут завершены.
Ласло действительно верил в то, что говорил. В отличие от Пола, он чувствовал себя здесь, в кладбищенском полумраке, довольно спокойно. Его скептический настрой и выработавшееся за годы адвокатской практики циничное отношение к самым разным ситуациям и страданиям людей привили ему иммунитет против душевных переживаний, причем сам он склонен был считать этот защитный барьер непреодолимой преградой против любой эмоциональной напасти.
Коломбина уверенно направилась к большому склепу. От его дверей уходили вниз, в подземелье, широкие ступени. Пол не столько разумом, сколько сердцем почувствовал, что там, внизу, его ждут опасности и испытания. Вскоре он разглядел впереди, в глубине коридора, несколько неясных силуэтов. Эти люди явно их ждали.
– Кто это? – спросил Ласло, уверенно шедший за девушкой.
– Это добрые братья, желающие дать нам мудрый совет, – ответила Коломбина.
Их действительно ждали трое мужчин, одетых старомодно; головы их украшали шляпы с высоченными тульями. Чем-то они напоминали актеров второго плана из какой-нибудь театральной труппы, вот только о пьесе, в которой они играли, гостям оставалось лишь догадываться. Пол понял, что чувствует себя примерно так же, как тогда – во время первого путешествия за грань пространства и времени. Ласло продолжал успокаивать себя тем, что он во всей этой истории человек посторонний и вряд ли его скромная персона заинтересует каких-нибудь сектантов, желающих исполнить очередной кровавый ритуал. И все же в глубине души нарастало беспокойство. Совсем не по себе ему стало, когда венгр разглядел впереди, в дальнем конце темного коридора, узкие полоски мерцающего света. Ощущение было такое, словно там, в кладбищенском подземелье, показывали кино и луч от проектора пересекал узкий коридор склепа. Поначалу Ласло постарался отбросить этот пришедший ему на ум образ как абсурдный, но постепенно он все больше убеждался, что ему предстоит увидеть фильм, причем имеющий к нему самое непосредственное отношение. Еще несколько шагов – и он оказался в луче киноаппарата и, невольно повернув голову в сторону экрана, стал свидетелем сцены, показавшейся ему до боли знакомой.
– Это же фильм обо мне! – воскликнул он с ужасом. Голос обезумевшего от страха Ласло метался между каменными плитами, которыми были выложены стены подземелья.
– О чем вы? – не на шутку испугавшись, спросил Пол.
Коломбина не дала ему продолжить. Ее палец прижался к губам англичанина, запечатав их не хуже кляпа.
– Наш друг стал свидетелем истории собственной жизни. Мы не имеем права вмешиваться.
Ласло дрожал, циничное выражение его лица сменилось маской боли и тоски. Он то начинал плакать, то бормотал какие-то слова на непонятном языке – своем родном, как понял Пол. Иногда невнятная, но все же человеческая речь сменялась вообще какими-то странными звуками, больше всего походившими на голоса животных. «Да он с ума сошел», – повторял сам себе Пол, не ожидая ни подтверждения, ни опровержения этого. Коломбина, казалось, вообще не замечала, что происходит вокруг, и продолжала идти вдоль коридора.
Венгр закрыл голову руками, словно желая отгородиться от всего происходящего, но сопротивляться воздействию нахлынувших образов из прошлого не было сил. Через несколько секунд он остановился и рухнул на пол, извиваясь, как разрубленный на части червяк. Пол подбежал к нему, чтобы помочь встать, но венгр, с трудом размыкая искаженные от боли губы, прошептал:
– Не жди меня. Я не могу… не могу ничего, пока не кончится фильм. Здесь меня поджидала вся прожитая жизнь. Может быть, мне действительно суждено умереть здесь и сейчас, только я не думал, что смерть будет такой болезненной. Иди за ней, – он мотнул головой в сторону Коломбины, – делай то, что тебе покажется правильным, а если сможешь, постарайся остановить фильм до того, как он закончится.
Ласло изо всех сил старался выглядеть менее жалким, чем был на самом деле. Его слабый, как дрожащее на ветру пламя свечи, голос подействовал на Пола сильнее любой громогласной команды. Он встал и решительно пошел вслед за «садовницей». Андреа невозмутимо двигалась в сторону поджидавших ее мужчин. Полу было так страшно, что он не мог даже думать. Слова венгра его словно пришпорили, и он, не понимая, что происходит с ним и вокруг него, упорно следовал за женщиной, которая влекла его к себе столь же сильно, как пугала. Конец коридора был уже близко. Трое незнакомцев, чьи лица скрывали поля шляп, все так же молча ждали гостей, спустившихся по ступеням склепа.
Отступать, возвращаться было уже поздно – нужно было идти до конца. Уверенность в необратимости и неизбежности происходящего помогла Полу преодолеть страх. Он машинально осматривал помещение вокруг себя, стараясь заглянуть в каждый угол, в каждую щель между камнями и могильными плитами.
– Пол, эти люди расскажут тебе о том, что ты хотел узнать. Больше нет препятствий для того, чтобы ты узнал правду.
Эти слова Коломбина произнесла таким голосом, что энтомологу и в голову не пришло усомниться в ее искренности.
– Адвокат остался там, позади. Я думаю, нам стоит подождать его. Он имеет такое же право услышать, что расскажут эти люди.
– Ты слишком много думаешь о других, – с улыбкой сказала Коломбина и даже не оглянулась туда, где Ласло, мучимый судорогами, не то шел, не то полз в их сторону.
– По-моему, так будет правильно, – настаивал Пол. – Он приехал из Мексики, чтобы разыскать своего клиента. Как знать, может быть, этот человек как раз и находится здесь, среди этих троих, чьи лица скрыты масками и мраком.
Не успел он договорить, как один из трех незнакомцев шагнул вперед и сорвал с себя шляпу. Церемонно поклонившись, он сказал:
– Вы правы, я один из них. Быть может, я древнее, чем они, но присоединился я к ним совсем недавно.
Пол предвидел присутствие мексиканца в подземелье, опираясь не на логические умозаключения, а на какой-то внутренний импульс. Теперь его сердце наполнило отчаяние, уничтожив безвозвратно все надежды и воспоминания о добрых предзнаменованиях, которые грели его душу еще несколько секунд назад.
– Я нутром почувствовал, что если нам суждено увидеть этот череп, то вы непременно окажетесь рядом. Вот только мне до сих непонятно, зачем вам это нужно и что вы хотите получить, когда все закончится.
Антонио положил шляпу на пол и стал медленно снимать белые перчатки.
– Что мне нужно? Представление… Не думаю, что вы меня поймете.
Голос его прокатился под сводами подземелья, а затем он обернулся к своим спутникам. Тот, что стоял по правую руку от него, был библиотекарем, направившим Федерико в дом де Лукки, тем самым архивистом, который спасал книги во время наводнения. Этот человек знал Пиноккио и его историю лучше, чем кто бы то ни было. Он едва не сошел с ума в бесконечных поисках по всем библиотекам города, отчаянно надеясь найти свидетельства последних дней жизни марионетки, придуманной Коллоди. Он готов был отдать всю свою кровь за одну щепку – за щепку от того самого полена, из которого когда-то была вырезана ожившая кукла, – а душу он был готов продать за любую из ниток, приводивших в движение деревянную марионетку. Будь на то его власть, он спокойно предал бы весь город огню и разрушению, если бы это помогло вернуть из небытия деревянного человечка.
Там он и стоял – в дальнем конце коридора, одетый в смешной театральный костюм, не забывая ни на миг о данной когда-то клятве ордену карбонариев. Он всегда числился одним из самых радикальных членов ордена-секты, он верил в воскрешение дерева и в тайное бессмертие тех, кто умел призывать мертвых и поднимать их из могил. В молодости, уже далекой, он застал последние отголоски фашизма самого элитарного толка, утонченные революционные идеи на всю жизнь сохранились в памяти библиотекаря. Впрочем, никто и никогда не видел и не слышал, чтобы он выкрикивал фашистские лозунги или вскидывал руку в ритуальном приветствии. Сам он гордился тем, что никогда не надевал черную рубашку. Несмотря на это, его голос мог вогнать в страх любого не слишком сильного и волевого человека; от такого голоса звенели стекла в окнах и рассыпались на мелкие осколки хрустальные бокалы.
В руках библиотекарь бережно держал какую-то сумку; он явно ожидал указаний от Антонио, который, похоже, наслаждался самим фактом своего участия в этом безумно талантливом, с его точки зрения, спектакле.
– Ну что, Пол? Вы все еще думаете, что нам следует подождать моего адвоката? – спросил мексиканец театральным тоном. – Он вечно опаздывает. По-моему, настало время отказаться от его услуг. Что вы на это скажете?
Пол Харпер обернулся. Ласло ползком продолжал двигаться в их сторону. Время от времени он делал отчаянные попытки встать и приблизиться к своему мучителю с подобающим достоинством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76