Этот человек срочно нуждается в помощи, и любой, кто поможет нам выйти на него, окажет ему большую услугу.
Джилман из Манчестера:
– Не мог бы господин заместитель начальника полиции поподробнее описать орудия убийства, на которые гражданам следует обратить свое внимание?
– Думаю, я знаю, какие именно инструменты использовал убийца, но я не готов вам их назвать. Скажу только, что среди них есть тупой тяжелый предмет.
– Было ли найдено хоть одно из орудий убийства?
– Нет.
– Нашли ли вы хоть одного свидетеля по делу об убийстве Рейчел Джонсон?
– Нет. И на данный момент у нас нет подробного описания внешности убийцы.
– Есть ли у вас какие-либо подозреваемые?
– Нет.
– А что у вас есть?
Снова в редакции, под солнцем, бьющим в большие окна седьмого этажа, прожигающим бумагу через стекло.
Лидс в огне.
Я вымучил:
ПОЛИЦИЯ: ПОКА ПОТРОШИТЕЛЬ НА СВОБОДЕ, КАЖДАЯ ЖЕНЩИНА В ОПАСНОСТИ.
Вчера вечером следователи, ищущие западно-йоркширского Джека-Потрошителя, смогли наконец установить, что пять жестоких убийств женщин в Северной Англии совершил один и тот же мужчина. Патологоанатомы Министерства внутренних дел, работающие в лаборатории Уэтерби, выявили связь между садистскими нападениями на четырех проституток и убийством шестнадцатилетней Рейчел Джонсон, работавшей помощницей продавца в магазине. Ее изувеченное тело было обнаружено в среду утром на детской игровой площадке, прилегающей к муниципальному центру Чапелтауна.
Вчера вечером офицер полиции, возглавляющий самую крупную в Северной Англии операцию по поимке убийцы после взрыва автобуса на шоссе М62, дал психологический портрет преступника. «Мы ищем убийцу-психопата с патологической ненавистью к женщинам, которых он считает проститутками. Очень важно, чтобы этот человек был найден как можно скорее», – сказал Джордж Олдман, заместитель начальника полиции Западного Йоркшира.
После того как были выявлены сходные черты всех пяти убийств, господин Олдман и несколько старших следователей проконсультировались с психиатрами и обсудили с ними личность преступника. «У нас есть очень четкое представление о том, какого человека мы ищем, и пока мы его не найдем, мы не можем гарантировать безопасность ни одной женщине. Мы считаем, что кто-то помогает ему прятаться, поскольку в ряде случаев он возвращался домой с обширными кровавыми пятнами на одежде, что не могло остаться незамеченным. Этот человек срочно нуждается в помощи, и любой, кто поможет нам выйти на него, окажет ему большую услугу», – добавил господин Олдман.
Полиция считает, что убийца – житель Западного Йоркшира, очевидно, хорошо знающий Лидс и Брэдфорд. Его комплекс по отношению к проституткам развился либо из взаимоотношений с одной из них, либо в результате того что проституткой была его собственная мать.
Господин Олдман заявил, что помимо результатов судебно-медицинской экспертизы, которые он не пожелал предавать огласке, эти убийства связывают между собой следующие черты:
все жертвы были «девушками легкого поведения», за исключением Рейчел Джонсон, которая, возможно, подверглась нападению по ошибке, возвращаясь поздно вечером во вторник к себе домой;
на теле лишь одной из жертв были обнаружены следы сексуального насилия и ограбления;
все жертвы получили тяжелейшие черепно-мозговые травмы и прочие телесные повреждения, включая многочисленные ножевые ранения.
Вчера вечером соседи Рейчел Джонсон выйти на улицы, чтобы собрать подписи граждан за восстановление смертной казни как наказания за убийство. Они собираются направить эту петицию Министру внутренних дел господину Мерлину Ризу. Одна из организаторов акции, миссис Розмари Гамильтон, сказала: «Мы готовы обойти каждый дом в Лидсе, если потребуется. Этот ребенок никогда ни причинил никому вреда, а ее убийца, если даже его и поймают, не получит по заслугам».
Пресс-клуб.
Никого, кроме Джорджа, Бет и меня.
– Я слышала, он такие ужасы творит, – сказала Бет.
– Сиськи им отрезает, – кивнул Джордж.
– Этот полицейский сказал, что он вырезает им всю утробу.
– И съедает все по кусочкам.
– Еще одну?
– Еще, и еще, и еще, – сказал я, чувствуя приступ тошноты.
Я завернул за угол, спотыкаясь. Он стоял под фонарем.
Высокий мужчина в черном плаще и шляпе, со старым, раздолбанным дипломатом.
Он стоял не шевелясь и глядел вверх, на мои окна.
– Мартин, – сказал я, подходя к нему сзади.
Он обернулся.
– Джек. Я уже начал волноваться.
– Все путем, я же тебе сказал.
– Ты пьешь, что ли?
– Да уже лет сорок.
– Тебе, Джек, нужны шутки поновее.
– Например?
– Джек, тебе нельзя больше бежать.
– А ты что, собираешься изгонять из меня демонов, да? Покончить с моими страданиями раз и навсегда?
– Я хочу подняться к тебе. Поговорить.
– В другой раз.
– Джек, другого раза может не быть. Времени мало.
– Это хорошо.
– Джек, пожалуйста.
– Спокойной ночи.
За стеной звенел телефон.
Я открыл дверь и снял трубку.
– Алло?
– Джек Уайтхед?
– На проводе.
– У меня есть для вас кое-какая информация, касающаяся одного из убийств Потрошителя.
Мужской голос, молодой, местный акцент.
– Ну?
– Не по телефону.
– Где вы?
– Не важно, но я могу встретиться с вами в субботу вечером.
– Что за информация?
– В субботу. В клубе «Варьете».
– В Бэтли?
– Да. Между десятью и одиннадцатью часами.
– Хорошо. Как вас зовут?
– Обойдемся без имен.
– Вы, я так понимаю, денег хотите?
– Денег не надо.
– А чего же вы тогда хотите?
– Будьте на месте.
У окна. Отец Лоуз – все еще под фонарем, линчеванный истэндский еврей в черном плаще и шляпе.
Я сел и попытался начать читать, но в голову лезли мысли о ней, я думал о ней, думал о ней, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее волосах, думал о ее ушах, думал о ее глазах, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее губах, думал о ее зубах, думал о ее языке, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее шее, думал о ее ключице, думал о ее плечах, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее груди, думал о ее коже, думал о ее сосках, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее животе, думал о ее животе, думал об ее утробе, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее бедрах, думал о ее коже, думал о ее волосах, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее моче, думал о ее дерьме, думал о ее внутренностях, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ней, думал о ней, думал о ней и молился.
Я встал и пошел к кровати, чтобы залезть под одеяло, чтобы думать о ней, о ее прикосновениях.
Я встал, повернулся и увидел ее.
Ка Су Пен исчезла.
Кэрол вернулась.
– Ты скучал?
* * *
Джон Шарк: Вот это мне нравится (читает): «Согласно мнению господина Джеймса Андертона, начальника полиции города Манчестера, рост преступности загнал полицию в угол, и ждать улучшения ситуации в ближайшем будущем не приходится».
Слушатель: Я думаю, он прав.
Джон Шарк: А я нет. Вроете преступности я виню именно полицию. Страх и кретинская нерешительность – вот в чем их беда.
Слушатель: Вы говорите ерунду, Джон, полную ерунду. Если ваш шикарный дом ограбят, кому вы будете звонить?
Передача Джона Шарка
Радио Лидс
Пятница, 10 июня, 1977
Глава тринадцатая
Мне приснилось, что я сидел на диване в розовой комнате. На грязном гниющем трехместном диване, воняющем все омерзительнее, но я не мог с него встать.
Потом оказалось, что этот диван стоит на детской площадке. Кошмарный диван с тремя ржавыми пружинами, врезающимися мне в задницу и в ляжки, но я никак не мог с него встать, не мог подняться с места.
Кто-то касается моего лица.
Я открываю глаза.
Это Бобби.
Он улыбается, живые глазенки, малюсенькие белые зубки.
Он пихает книжку мне в грудь.
Я закрываю глаза.
Он снова касается моего лица.
Я открываю глаза.
Это Бобби в голубой пижаме.
Я лежу на тахте в гостиной, на кухне работает радио, в доме пахнет завтраком.
Я сажусь, беру Бобби на руки, сажаю его на колено и открываю книжку.
– Жил-был кролик, волшебный кролик, у него был домик на луне.
Бобби поднимает ручонки, изображая уши кролика.
– И был у того кролика огромный телескоп, волшебный телескоп, в который можно было увидеть Землю.
Бобби показывает руками телескоп, поворачивается, чтобы посмотреть на меня, приставив руки к глазам.
– Однажды волшебный кролик навел свой волшебный телескоп на Землю и сказал: «Волшебный телескоп, волшеб ный телескоп, покажи мне, пожалуйста, Великобританию». И волшебный кролик приложил глаз к волшебному телескопу и увидел Великобританию.
Неожиданно Бобби спрыгивает с моего колена, бежит к двери в своей голубой пижаме, размахивая руками, и кричит:
– Мамочка, мамочка, волшебный кролик, волшебный кролик!
Луиза стоит в дверях и наблюдает за нами. Потом она говорит:
– Завтрак готов.
Я сижу за столом – аккуратная скатерть, три тарелки, Бобби между нами – я смотрю на сад за окном.
Семь утра, и солнце – на другой стороне дома.
Луиза наливает молоко в хлопья Бобби. Выглядит посвежевшей. В затененной комнате прохладно.
– Как отец? – спрашиваю я.
– Плохо, – говорит она, разминая хлопья для Бобби.
– Я сегодня выходной. Если хочешь, можем съездить к нему все вместе.
– Правда? Я думала, что у вас все выходные отменили.
– Так и есть, но, кажется, Морис договорился, чтобы меня отпустили на денек.
– Он приезжал в больницу во вторник.
– Да? Он говорил, что постарается заехать.
– С Джоном Радкиным и всеми остальными.
– Да ты что?
– Он такой добрый. Что тебе купил дядя Джон? – спрашивает она Бобби.
– Машину, машину! – отвечает он, пытаясь слезть со стула.
– Потом, дорогой, – говорю я. – Сначала съешь свои хлопья.
– Полейскую машину, полейскую машину.
Я смотрю на Луизу:
– Полейскую машину?
– Полицейскую машину, – говорит она, улыбаясь.
– А кем папа работает? – спрашиваю я его.
– Полейским, – улыбается он с полным ртом молока и хлопьев.
И мы смеемся все втроем.
Бобби идет между нами, одна рука у мамы, одна – у папы.
Сегодня будет очень жарко, все палисадники на нашей улице пахнут свежескошенной травой и перловым отваром. В небе – ни облачка.
Мы поворачиваем в парк, и он вырывается из наших рук.
– Ты забыл хлеб! – кричу я, а он бежит к пруду не останавливаясь.
– Он бежит на свою любимую горку, – говорит Луиз.
– Он так подрос.
– Ага.
Мы сидим на качелях среди тихой и нежной природы, уток и бабочек, а дома из ракушечника и черные холмы наблюдают за нами из-за деревьев, ждут.
Я тянусь и беру ее за руку.
– Надо было поехать в Городок Фламинго или еще куда-нибудь. В Скарборо, например, или в Уитби.
– Это сложно, – говорит она.
– Прости, – говорю я, спохватываясь.
– Да нет, ты прав. Надо как-нибудь съездить.
Бобби съезжает с горки на животе, из-под задравшейся рубашки выглядывает круглое пузико.
– Уже брюшко растет, прямо как у папаши, – говорю я.
Но она далеко-далеко отсюда.
Луиза стоит в очереди у рыбного прилавка, Бобби тянет меня за руку, хочет, чтобы мы пошли посмотреть на витрину магазина игрушек, чтобы мы пошли посмотреть на Одинокого Рейнджера и Тонто.
Вокруг нас звенит и сверкает пятница.
Небо по-прежнему ослепительно синее, цветы и фрукты – яркие, телефонная будка – красная, старухи и молодые матери – в летних платьях, фургон с мороженым – белый.
Вокруг базарный день.
Луиза возвращается, я забираю у нее пакеты, и мы идем обратно по Кингсуэй, Бобби – между нами, держа нас за руки. Мы возвращаемся домой.
Вокруг лето.
Йоркширский летний день.
Луиза готовит обед, а мы с Бобби играем с его машинками, и кубиками, и Суперменом, и Тонкой, и конструктором, и медвежатами, а по телевизору показывают королевскую флотилию, идущую по Темзе.
Мы едим жареную рыбу в сухарях с петрушечным соусом и кетчупом, с картошкой и зеленым горошком, на десерт – желе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Джилман из Манчестера:
– Не мог бы господин заместитель начальника полиции поподробнее описать орудия убийства, на которые гражданам следует обратить свое внимание?
– Думаю, я знаю, какие именно инструменты использовал убийца, но я не готов вам их назвать. Скажу только, что среди них есть тупой тяжелый предмет.
– Было ли найдено хоть одно из орудий убийства?
– Нет.
– Нашли ли вы хоть одного свидетеля по делу об убийстве Рейчел Джонсон?
– Нет. И на данный момент у нас нет подробного описания внешности убийцы.
– Есть ли у вас какие-либо подозреваемые?
– Нет.
– А что у вас есть?
Снова в редакции, под солнцем, бьющим в большие окна седьмого этажа, прожигающим бумагу через стекло.
Лидс в огне.
Я вымучил:
ПОЛИЦИЯ: ПОКА ПОТРОШИТЕЛЬ НА СВОБОДЕ, КАЖДАЯ ЖЕНЩИНА В ОПАСНОСТИ.
Вчера вечером следователи, ищущие западно-йоркширского Джека-Потрошителя, смогли наконец установить, что пять жестоких убийств женщин в Северной Англии совершил один и тот же мужчина. Патологоанатомы Министерства внутренних дел, работающие в лаборатории Уэтерби, выявили связь между садистскими нападениями на четырех проституток и убийством шестнадцатилетней Рейчел Джонсон, работавшей помощницей продавца в магазине. Ее изувеченное тело было обнаружено в среду утром на детской игровой площадке, прилегающей к муниципальному центру Чапелтауна.
Вчера вечером офицер полиции, возглавляющий самую крупную в Северной Англии операцию по поимке убийцы после взрыва автобуса на шоссе М62, дал психологический портрет преступника. «Мы ищем убийцу-психопата с патологической ненавистью к женщинам, которых он считает проститутками. Очень важно, чтобы этот человек был найден как можно скорее», – сказал Джордж Олдман, заместитель начальника полиции Западного Йоркшира.
После того как были выявлены сходные черты всех пяти убийств, господин Олдман и несколько старших следователей проконсультировались с психиатрами и обсудили с ними личность преступника. «У нас есть очень четкое представление о том, какого человека мы ищем, и пока мы его не найдем, мы не можем гарантировать безопасность ни одной женщине. Мы считаем, что кто-то помогает ему прятаться, поскольку в ряде случаев он возвращался домой с обширными кровавыми пятнами на одежде, что не могло остаться незамеченным. Этот человек срочно нуждается в помощи, и любой, кто поможет нам выйти на него, окажет ему большую услугу», – добавил господин Олдман.
Полиция считает, что убийца – житель Западного Йоркшира, очевидно, хорошо знающий Лидс и Брэдфорд. Его комплекс по отношению к проституткам развился либо из взаимоотношений с одной из них, либо в результате того что проституткой была его собственная мать.
Господин Олдман заявил, что помимо результатов судебно-медицинской экспертизы, которые он не пожелал предавать огласке, эти убийства связывают между собой следующие черты:
все жертвы были «девушками легкого поведения», за исключением Рейчел Джонсон, которая, возможно, подверглась нападению по ошибке, возвращаясь поздно вечером во вторник к себе домой;
на теле лишь одной из жертв были обнаружены следы сексуального насилия и ограбления;
все жертвы получили тяжелейшие черепно-мозговые травмы и прочие телесные повреждения, включая многочисленные ножевые ранения.
Вчера вечером соседи Рейчел Джонсон выйти на улицы, чтобы собрать подписи граждан за восстановление смертной казни как наказания за убийство. Они собираются направить эту петицию Министру внутренних дел господину Мерлину Ризу. Одна из организаторов акции, миссис Розмари Гамильтон, сказала: «Мы готовы обойти каждый дом в Лидсе, если потребуется. Этот ребенок никогда ни причинил никому вреда, а ее убийца, если даже его и поймают, не получит по заслугам».
Пресс-клуб.
Никого, кроме Джорджа, Бет и меня.
– Я слышала, он такие ужасы творит, – сказала Бет.
– Сиськи им отрезает, – кивнул Джордж.
– Этот полицейский сказал, что он вырезает им всю утробу.
– И съедает все по кусочкам.
– Еще одну?
– Еще, и еще, и еще, – сказал я, чувствуя приступ тошноты.
Я завернул за угол, спотыкаясь. Он стоял под фонарем.
Высокий мужчина в черном плаще и шляпе, со старым, раздолбанным дипломатом.
Он стоял не шевелясь и глядел вверх, на мои окна.
– Мартин, – сказал я, подходя к нему сзади.
Он обернулся.
– Джек. Я уже начал волноваться.
– Все путем, я же тебе сказал.
– Ты пьешь, что ли?
– Да уже лет сорок.
– Тебе, Джек, нужны шутки поновее.
– Например?
– Джек, тебе нельзя больше бежать.
– А ты что, собираешься изгонять из меня демонов, да? Покончить с моими страданиями раз и навсегда?
– Я хочу подняться к тебе. Поговорить.
– В другой раз.
– Джек, другого раза может не быть. Времени мало.
– Это хорошо.
– Джек, пожалуйста.
– Спокойной ночи.
За стеной звенел телефон.
Я открыл дверь и снял трубку.
– Алло?
– Джек Уайтхед?
– На проводе.
– У меня есть для вас кое-какая информация, касающаяся одного из убийств Потрошителя.
Мужской голос, молодой, местный акцент.
– Ну?
– Не по телефону.
– Где вы?
– Не важно, но я могу встретиться с вами в субботу вечером.
– Что за информация?
– В субботу. В клубе «Варьете».
– В Бэтли?
– Да. Между десятью и одиннадцатью часами.
– Хорошо. Как вас зовут?
– Обойдемся без имен.
– Вы, я так понимаю, денег хотите?
– Денег не надо.
– А чего же вы тогда хотите?
– Будьте на месте.
У окна. Отец Лоуз – все еще под фонарем, линчеванный истэндский еврей в черном плаще и шляпе.
Я сел и попытался начать читать, но в голову лезли мысли о ней, я думал о ней, думал о ней, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее волосах, думал о ее ушах, думал о ее глазах, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее губах, думал о ее зубах, думал о ее языке, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее шее, думал о ее ключице, думал о ее плечах, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее груди, думал о ее коже, думал о ее сосках, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее животе, думал о ее животе, думал об ее утробе, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее бедрах, думал о ее коже, думал о ее волосах, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ее моче, думал о ее дерьме, думал о ее внутренностях, молился, чтобы Кэрол не появлялась, думал о ней, думал о ней, думал о ней и молился.
Я встал и пошел к кровати, чтобы залезть под одеяло, чтобы думать о ней, о ее прикосновениях.
Я встал, повернулся и увидел ее.
Ка Су Пен исчезла.
Кэрол вернулась.
– Ты скучал?
* * *
Джон Шарк: Вот это мне нравится (читает): «Согласно мнению господина Джеймса Андертона, начальника полиции города Манчестера, рост преступности загнал полицию в угол, и ждать улучшения ситуации в ближайшем будущем не приходится».
Слушатель: Я думаю, он прав.
Джон Шарк: А я нет. Вроете преступности я виню именно полицию. Страх и кретинская нерешительность – вот в чем их беда.
Слушатель: Вы говорите ерунду, Джон, полную ерунду. Если ваш шикарный дом ограбят, кому вы будете звонить?
Передача Джона Шарка
Радио Лидс
Пятница, 10 июня, 1977
Глава тринадцатая
Мне приснилось, что я сидел на диване в розовой комнате. На грязном гниющем трехместном диване, воняющем все омерзительнее, но я не мог с него встать.
Потом оказалось, что этот диван стоит на детской площадке. Кошмарный диван с тремя ржавыми пружинами, врезающимися мне в задницу и в ляжки, но я никак не мог с него встать, не мог подняться с места.
Кто-то касается моего лица.
Я открываю глаза.
Это Бобби.
Он улыбается, живые глазенки, малюсенькие белые зубки.
Он пихает книжку мне в грудь.
Я закрываю глаза.
Он снова касается моего лица.
Я открываю глаза.
Это Бобби в голубой пижаме.
Я лежу на тахте в гостиной, на кухне работает радио, в доме пахнет завтраком.
Я сажусь, беру Бобби на руки, сажаю его на колено и открываю книжку.
– Жил-был кролик, волшебный кролик, у него был домик на луне.
Бобби поднимает ручонки, изображая уши кролика.
– И был у того кролика огромный телескоп, волшебный телескоп, в который можно было увидеть Землю.
Бобби показывает руками телескоп, поворачивается, чтобы посмотреть на меня, приставив руки к глазам.
– Однажды волшебный кролик навел свой волшебный телескоп на Землю и сказал: «Волшебный телескоп, волшеб ный телескоп, покажи мне, пожалуйста, Великобританию». И волшебный кролик приложил глаз к волшебному телескопу и увидел Великобританию.
Неожиданно Бобби спрыгивает с моего колена, бежит к двери в своей голубой пижаме, размахивая руками, и кричит:
– Мамочка, мамочка, волшебный кролик, волшебный кролик!
Луиза стоит в дверях и наблюдает за нами. Потом она говорит:
– Завтрак готов.
Я сижу за столом – аккуратная скатерть, три тарелки, Бобби между нами – я смотрю на сад за окном.
Семь утра, и солнце – на другой стороне дома.
Луиза наливает молоко в хлопья Бобби. Выглядит посвежевшей. В затененной комнате прохладно.
– Как отец? – спрашиваю я.
– Плохо, – говорит она, разминая хлопья для Бобби.
– Я сегодня выходной. Если хочешь, можем съездить к нему все вместе.
– Правда? Я думала, что у вас все выходные отменили.
– Так и есть, но, кажется, Морис договорился, чтобы меня отпустили на денек.
– Он приезжал в больницу во вторник.
– Да? Он говорил, что постарается заехать.
– С Джоном Радкиным и всеми остальными.
– Да ты что?
– Он такой добрый. Что тебе купил дядя Джон? – спрашивает она Бобби.
– Машину, машину! – отвечает он, пытаясь слезть со стула.
– Потом, дорогой, – говорю я. – Сначала съешь свои хлопья.
– Полейскую машину, полейскую машину.
Я смотрю на Луизу:
– Полейскую машину?
– Полицейскую машину, – говорит она, улыбаясь.
– А кем папа работает? – спрашиваю я его.
– Полейским, – улыбается он с полным ртом молока и хлопьев.
И мы смеемся все втроем.
Бобби идет между нами, одна рука у мамы, одна – у папы.
Сегодня будет очень жарко, все палисадники на нашей улице пахнут свежескошенной травой и перловым отваром. В небе – ни облачка.
Мы поворачиваем в парк, и он вырывается из наших рук.
– Ты забыл хлеб! – кричу я, а он бежит к пруду не останавливаясь.
– Он бежит на свою любимую горку, – говорит Луиз.
– Он так подрос.
– Ага.
Мы сидим на качелях среди тихой и нежной природы, уток и бабочек, а дома из ракушечника и черные холмы наблюдают за нами из-за деревьев, ждут.
Я тянусь и беру ее за руку.
– Надо было поехать в Городок Фламинго или еще куда-нибудь. В Скарборо, например, или в Уитби.
– Это сложно, – говорит она.
– Прости, – говорю я, спохватываясь.
– Да нет, ты прав. Надо как-нибудь съездить.
Бобби съезжает с горки на животе, из-под задравшейся рубашки выглядывает круглое пузико.
– Уже брюшко растет, прямо как у папаши, – говорю я.
Но она далеко-далеко отсюда.
Луиза стоит в очереди у рыбного прилавка, Бобби тянет меня за руку, хочет, чтобы мы пошли посмотреть на витрину магазина игрушек, чтобы мы пошли посмотреть на Одинокого Рейнджера и Тонто.
Вокруг нас звенит и сверкает пятница.
Небо по-прежнему ослепительно синее, цветы и фрукты – яркие, телефонная будка – красная, старухи и молодые матери – в летних платьях, фургон с мороженым – белый.
Вокруг базарный день.
Луиза возвращается, я забираю у нее пакеты, и мы идем обратно по Кингсуэй, Бобби – между нами, держа нас за руки. Мы возвращаемся домой.
Вокруг лето.
Йоркширский летний день.
Луиза готовит обед, а мы с Бобби играем с его машинками, и кубиками, и Суперменом, и Тонкой, и конструктором, и медвежатами, а по телевизору показывают королевскую флотилию, идущую по Темзе.
Мы едим жареную рыбу в сухарях с петрушечным соусом и кетчупом, с картошкой и зеленым горошком, на десерт – желе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40