Оно мне надо, с тоской подумал он. Эх, если бы не Светка…
Квартира была оплачена до конца лета, так, что визита хозяйки, которую Светка называла Тортиллой, можно было не опасаться.
Побрившись, он прошел в кухню. Есть не хотелось. Он сварил кофе и позвонил Брусницкому. Договорились встретиться в кафе на Строгинской пойме. Брусницкий объяснил, как проехать, и Волохов вспомнил, что когда они со Светой возвращались с реки, он видел желтый шатер на берегу. До встречи было около трех часов, и он решил заглянуть в квартиру отца Василия.
Двор этого дома тоже пострадал во время урагана. Рабочие распиливали деревья на короткие бревна и забрасывали их в грузовик. От подъезда оттаскивали покореженный автомобиль.
Пользуясь суетой, он проскользнул в подъезд. Из почтового ящика торчали скомканные газеты. Похоже, их набивали до тех пор, пока было свободное место. Волохов попытался открыть замок перочинным ножом. Поковырявшись минут пять он разозлился и оторвал дверцу. Газеты посыпались на пол, мелькнул длинный конверт. Волохов подобрал его, сунул в карман и поднялся к квартире. Бумага с печатями на двери была цела, он уверенно открыл замок и вошел внутрь. В квартире по-прежнему царила кладбищенская тишина. Только пылью и запустением пахло сильнее. Похоже, здесь со времени его визита, никого не было. Не зажигая свет, Волохов прошел в ванную, закрыл дверь и заткнул половой тряпкой щель под нею. Темнота стала полной. Он постоял в темноте, чувствуя, как знакомый озноб пробегает по телу. Стали видны кафельные стены, завешенное полотенцем зеркало над раковиной, мыло в пластиковой мыльнице и зубная щетка в стаканчике на полке. Волохов поднес письмо к лицу. Адрес был тот же, что и на первом конверте.
— Уж простите, князь, — он вскрыл конверт и вытащил наружу уголок письма.
Подождав несколько минут, он развернул письмо. На этот раз оно было написано на латыни.
— Говорю я на латыни очень плохо, а читаю несколько хуже, — пробормотал Волохов.
Все же кое-что понять удалось. Корреспондент беспокоился насчет долго молчания уважаемого коллеги, напоминал об осторожности. Дальше шел небольшой перечень имен. Волохов пожал плечами, вложил письмо в конверт и опустил в карман. Еще раз обойдя квартиру, он постоял перед иконами. Судя по цветовому фону, иконы были северного письма. С потемневших досок на него печально смотрел человек, воскресший и переставший быть простым смертным почти две тысячи лет назад. В его взгляде чувствовался немой укор.
Волохов развел руками.
— А что я могу…
Она висела, распятая, над столиком с медицинскими инструментами. Отраженные световые блики били ее по глазам, которые она боялась закрыть. Горло было перехвачено ужасом, она судорожно ловила ртом разреженный, как на большой высоте, воздух.
Блестящие инструменты звякнули и зашевелились, словно живые. Скальпель поднялся вертикально и плавно взмыл в воздух, словно взлетающий воздушный шар. Медленно он подлетел к ее широко открытым глазам. Кромка лезвия, словно примериваясь, покачивалась в миллиметре от зрачка. Она сфокусировала на ней зрение. Лезвие оказалось вблизи зазубренным, словно им дробили кости. Дробили с размаху, откалывая кусочки костной ткани и выкрошенного из лезвия металла. Оставшиеся на столике инструменты зазвенели, сталкиваясь, точно ладони аплодирующих зрителей. Скальпель коснулся глазного яблока холодной зазубренной кромкой и, плавно перемещаясь, надрезал его по окружности. Она почувствовала, как холодная жидкость побежала по щеке и собрав все силы, закричала. Из горла вырвалось хриплое карканье. Блестящие инструменты зазвенели громче, надеясь заглушить ее слабый крик. И тогда она закричала во весь голос надрывно и истошно, словно потерявшая рассудок кликуша.
— Ты что, Оль? Ты чего орешь?
Ольга открыла глаза и увидела над собой лицо Роксаны.
— Ты что, милая моя, опухла, что ли? Так орать! Я чуть не родила со страху, — лицо у Роксаны было сердитое и испуганное одновременно. — Лучше к телефону подойди.
— Извини, извини, пожалуйста, — Ольга вытерла мокрые от слез глаза и встала с дивана.
Роксана закуталась в одеяло и отвернулась к стенке.
— С тобой точно свихнешься, — пробормотала она.
Отыскав звеневшую трубку радиотелефона, Ольга поднесла ее к уху.
— Ты смотришь, — спросил ее низкий шепот, — тебе нравится?
— Кто… — Ольга откашлялась, — кто вы, что вам надо? Я не буду смотреть, вы мерзавец!
— Будешь, дорогая, будешь, — голос завораживал и пугал бесстрастностью и отрешенностью. — Тебе ведь понравилась девочка?
— Ты сволочь, подонок, — закричала Ольга, срываясь на визг и топая ногами, — прекрати ее мучить, прекрати сейчас же!
В трубке раздались короткие гудки. Ольга бросилась к компьютеру.
— Кто это? — спросила Роксана, привстав на кровати.
— Это…, этот гад, который в прошлый раз парнишку резал.
Роксана встала с кровати.
— Ни сна, ни покоя, — сказала она, зевнув.
Спала она в одних узких трусиках, ее полные груди приподнялись, когда она закинула руки за голову, потягиваясь. Шлепая босыми ногами, она прошла в туалет, потом поставила на плиту чайник и, подойдя к Ольге, наклонилась и обняла ее сзади за плечи.
— Милая моя, если ты будешь так психовать, ты сойдешь с ума раньше той девчонки.
— Это вряд ли, — пробормотала Ольга, — смотри.
Видимо, парень не один час работал над телом девушки. Она была зафиксирована в кресле в лежачем положении. Глаза были закрыты повязкой, от выбритого лобка разбегалась паутина поблескивающих золотой нитью выпуклых шрамов. Растянутые ярко-красным шариком кляпа побелевшие губы, казалось, вот-вот лопнут от напряжения. Побагровевшее лицо пересекали черные ремешки, фиксирующие кляп на затылке. На шее вздулись вены. Всякий раз, когда парень заливал новый разрез жидкостью, девушка глухо стонала, а тело начинало подергиваться, заставляя ремни сильнее впиваться в него.
— Прямо гестапо какое-то, — пробормотала Роксана, — такое кино моим клиентам показать — и мои услуги не понадобятся.
— Господи, Господи, — шептала Ольга, — почему он не сделает ей хотя бы обезболивание?
— Как говорят хирурги: правильно зафиксированный больной в анестезии не нуждается.
— Как ты можешь!
Роксана пожала плечами и вышла на кухню. Ольга прибежала вслед за ней.
— Слушай, а может, в милицию заявить?
— И что? — Роксана усмехнулась. — Ты знаешь, милая моя, я сама по грани хожу и пообщалась с «мусорами» достаточно. Все улаживается той или иной суммой, — она разлила по чашкам кофе. — Мне кажется, это какая-то секта. Ты заметила, рисунок повторяет узор на теле самого парня.
Она присела на табурет, размешала в чашке сахар и, закурив, отхлебнула кофе.
— Можешь распечатать фотографию паренька и девчонки?
— Могу попробовать.
— Мне нужно, чтобы виден был узор на теле. Есть у меня один знакомый из частного сыскного агентства. Ну, и по своим каналам попробую что-нибудь узнать. Может, коллегам, — она усмехнулась, — попадались клиенты с подобным шрамами.
— Я спрашивала в салонах…
— Ты чужая, милая моя. Несмотря на свои картины, ты — чужая. Это как в море. Возле поверхности разноцветные рыбки плавают. Красненькие, синенькие, золотые, а в глубине акулы, спруты и каракатицы. Так вот: ты поверху плаваешь. Выпей кофе и не психуй. Истерикой делу не поможешь.
Ольга взяла чашку и вернулась в студию.
Работая с точностью ювелира, парень мастерил из нежной кожи на груди девушки расправивших крылья стрекоз.
— Фаберже, — прокомментировала Роксана, присаживаясь рядом с Ольгой.
Ольга отвернулась в поисках сигарет. Она не сразу смогла зажечь зажигалку, и Роксана заметила, как дрожат ее руки.
Под точными движениями скальпеля в тонких пальцах на лобке девушки возник паучок, державший в лапках разбежавшуюся по телу паутину. Промокнув тампоном кровь, парень отвязал ремешки, фиксирующие кляп, и осторожно вынул его их побелевших от напряжения губ девушки. Изо рта потекла скопившаяся слюна, девушка закашлялась. Парень вытер ей лицо и поднес к губам тонкий стакан.
— Что это? — шепот был еле слышен, затекшие губы с трудом складывали слова.
— Не бойся.
Парень наклонил стаканчик, девушка глотнула и судорожно закашлялась, хватая ртом воздух. Брызги слюны попали ему на лицо, он вытерся рукавом и дал девушке минеральной воды из пластиковой бутылки.
— Похоже, он ее спиртом угостил, — сказала Роксана.
— Зачем?
— Может, я ошибаюсь, но похоже, он приготовил для нее что-то еще. Алкоголь стимулирует сердечную деятельность.
На несколько минут парень исчез с экрана. Когда он вернулся, в руке у него был короткий стальной прут с клеймом на конце. Он положил ладонь на живот девушки и быстро прижал раскаленное клеймо слева от фигуры паука.
С диким криком обнаженное тело забилось в ремнях и тут же обмякло. Обгорелая кожа под клеймом спеклась в странный знак. Прилипший к металлу подкожный жировой слой еще дымился. Парень застонал, будто клеймили его самого, но повторил операцию, прижав клеймо с другой стороны живота.
Глаза Ольги закатились, и она стала сползать со стула. Роксана успела подхватить ее под руки и перетащила на кровать.
— Тебе понравилось, дорогая? — прошептал из колонок вкрадчивый голос.
— Ты действительно ублюдок, — Роксана выдернула из розетки шнур питания компьютера и, сбегав на кухню, принесла стакан воды. Брызнув Ольге в лицо водой, она похлопала ее по щекам. — Давай, давай, милая моя, просыпайся.
Ольга открыла глаза и попыталась сесть. Роксана бросилась к столику, налила коньяк в кофейную чашку и заставила ее выпить. Ольга послушно выпила, даже не почувствовав крепости напитка. Опираясь руками, она села в постели. Взгляд ее стал пустым и отрешенным.
— Я убью его, — спокойно сказала она.
На трамвае Волохов доехал до знакомой остановки возле реки. Погода была прохладная, отдыхающих на пляже было немного. На середине моста он постоял, глядя на берег, где они познакомились со Светкой. Ветер гнал волны, скошенную траву на лугу убрали, ивы у воды гнулись и шелестели длинными листьями. Над Тушинским аэродромом, несмотря на плохую погоду, парили парашютисты.
Большая желтая палатка кафе стояла на берегу Строгинской поймы. Волохов дождался просвета в череде спешащих автомобилей и перебежал шоссе. Возле входа в кафе стояло несколько мотоциклов. Ветер хлопал пластиковыми стенами заведения, будто проверяя их на прочность. Внутри было душно, свет, проникая сквозь стены, придавал лицам посетителей желтоватый оттенок, от чего казалось, что здесь не кафе, а инфекционное отделение какой-то больницы. В бар стояла очередь. В углу ребята в кожаных куртках и банданах пили пиво. Брусницкого здесь не было. Волохов прошел через кафе на берег, где стояли деревянные столы из толстых мореных досок. Пахло дымом и жареным мясом. На траве возле воды, демонстративно не обращая внимания на окружающих, расположились несколько девиц в бикини. Трое подогретых бритых парней возились возле вытащенного на берег двухместного гидроцикла «Polaris». Брусницкий сидел за столиком, несколько отстоявшим от остальных, в компании с каким-то круглолицым парнем. Возле столика, с блокнотом, склонилась официантка. Брусницкий помахал рукой, приглашая Волохова присоединиться.
— Небольшая поправка, — остановил он записывающую заказ официантку, — Павел, вы как насчет свинины на ребрышках?
— Не откажусь.
— Вы плохо выглядите. Значит так, три…
— Четыре, — поправил Брусницкого круглолицый.
— Гусь, ты помрешь от обжорства, — предупредил Брусницкий, однако спорить не стал, — четыре шашлыка на ребрах, три пива и три кофе. Два черных, один со сливками.
— Четыре пива, — уточнил Гусь.
Девушка, поправив растрепавшуюся прическу, кивнула и ушла в кафе, придерживая трепетавшую на ветру юбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Квартира была оплачена до конца лета, так, что визита хозяйки, которую Светка называла Тортиллой, можно было не опасаться.
Побрившись, он прошел в кухню. Есть не хотелось. Он сварил кофе и позвонил Брусницкому. Договорились встретиться в кафе на Строгинской пойме. Брусницкий объяснил, как проехать, и Волохов вспомнил, что когда они со Светой возвращались с реки, он видел желтый шатер на берегу. До встречи было около трех часов, и он решил заглянуть в квартиру отца Василия.
Двор этого дома тоже пострадал во время урагана. Рабочие распиливали деревья на короткие бревна и забрасывали их в грузовик. От подъезда оттаскивали покореженный автомобиль.
Пользуясь суетой, он проскользнул в подъезд. Из почтового ящика торчали скомканные газеты. Похоже, их набивали до тех пор, пока было свободное место. Волохов попытался открыть замок перочинным ножом. Поковырявшись минут пять он разозлился и оторвал дверцу. Газеты посыпались на пол, мелькнул длинный конверт. Волохов подобрал его, сунул в карман и поднялся к квартире. Бумага с печатями на двери была цела, он уверенно открыл замок и вошел внутрь. В квартире по-прежнему царила кладбищенская тишина. Только пылью и запустением пахло сильнее. Похоже, здесь со времени его визита, никого не было. Не зажигая свет, Волохов прошел в ванную, закрыл дверь и заткнул половой тряпкой щель под нею. Темнота стала полной. Он постоял в темноте, чувствуя, как знакомый озноб пробегает по телу. Стали видны кафельные стены, завешенное полотенцем зеркало над раковиной, мыло в пластиковой мыльнице и зубная щетка в стаканчике на полке. Волохов поднес письмо к лицу. Адрес был тот же, что и на первом конверте.
— Уж простите, князь, — он вскрыл конверт и вытащил наружу уголок письма.
Подождав несколько минут, он развернул письмо. На этот раз оно было написано на латыни.
— Говорю я на латыни очень плохо, а читаю несколько хуже, — пробормотал Волохов.
Все же кое-что понять удалось. Корреспондент беспокоился насчет долго молчания уважаемого коллеги, напоминал об осторожности. Дальше шел небольшой перечень имен. Волохов пожал плечами, вложил письмо в конверт и опустил в карман. Еще раз обойдя квартиру, он постоял перед иконами. Судя по цветовому фону, иконы были северного письма. С потемневших досок на него печально смотрел человек, воскресший и переставший быть простым смертным почти две тысячи лет назад. В его взгляде чувствовался немой укор.
Волохов развел руками.
— А что я могу…
Она висела, распятая, над столиком с медицинскими инструментами. Отраженные световые блики били ее по глазам, которые она боялась закрыть. Горло было перехвачено ужасом, она судорожно ловила ртом разреженный, как на большой высоте, воздух.
Блестящие инструменты звякнули и зашевелились, словно живые. Скальпель поднялся вертикально и плавно взмыл в воздух, словно взлетающий воздушный шар. Медленно он подлетел к ее широко открытым глазам. Кромка лезвия, словно примериваясь, покачивалась в миллиметре от зрачка. Она сфокусировала на ней зрение. Лезвие оказалось вблизи зазубренным, словно им дробили кости. Дробили с размаху, откалывая кусочки костной ткани и выкрошенного из лезвия металла. Оставшиеся на столике инструменты зазвенели, сталкиваясь, точно ладони аплодирующих зрителей. Скальпель коснулся глазного яблока холодной зазубренной кромкой и, плавно перемещаясь, надрезал его по окружности. Она почувствовала, как холодная жидкость побежала по щеке и собрав все силы, закричала. Из горла вырвалось хриплое карканье. Блестящие инструменты зазвенели громче, надеясь заглушить ее слабый крик. И тогда она закричала во весь голос надрывно и истошно, словно потерявшая рассудок кликуша.
— Ты что, Оль? Ты чего орешь?
Ольга открыла глаза и увидела над собой лицо Роксаны.
— Ты что, милая моя, опухла, что ли? Так орать! Я чуть не родила со страху, — лицо у Роксаны было сердитое и испуганное одновременно. — Лучше к телефону подойди.
— Извини, извини, пожалуйста, — Ольга вытерла мокрые от слез глаза и встала с дивана.
Роксана закуталась в одеяло и отвернулась к стенке.
— С тобой точно свихнешься, — пробормотала она.
Отыскав звеневшую трубку радиотелефона, Ольга поднесла ее к уху.
— Ты смотришь, — спросил ее низкий шепот, — тебе нравится?
— Кто… — Ольга откашлялась, — кто вы, что вам надо? Я не буду смотреть, вы мерзавец!
— Будешь, дорогая, будешь, — голос завораживал и пугал бесстрастностью и отрешенностью. — Тебе ведь понравилась девочка?
— Ты сволочь, подонок, — закричала Ольга, срываясь на визг и топая ногами, — прекрати ее мучить, прекрати сейчас же!
В трубке раздались короткие гудки. Ольга бросилась к компьютеру.
— Кто это? — спросила Роксана, привстав на кровати.
— Это…, этот гад, который в прошлый раз парнишку резал.
Роксана встала с кровати.
— Ни сна, ни покоя, — сказала она, зевнув.
Спала она в одних узких трусиках, ее полные груди приподнялись, когда она закинула руки за голову, потягиваясь. Шлепая босыми ногами, она прошла в туалет, потом поставила на плиту чайник и, подойдя к Ольге, наклонилась и обняла ее сзади за плечи.
— Милая моя, если ты будешь так психовать, ты сойдешь с ума раньше той девчонки.
— Это вряд ли, — пробормотала Ольга, — смотри.
Видимо, парень не один час работал над телом девушки. Она была зафиксирована в кресле в лежачем положении. Глаза были закрыты повязкой, от выбритого лобка разбегалась паутина поблескивающих золотой нитью выпуклых шрамов. Растянутые ярко-красным шариком кляпа побелевшие губы, казалось, вот-вот лопнут от напряжения. Побагровевшее лицо пересекали черные ремешки, фиксирующие кляп на затылке. На шее вздулись вены. Всякий раз, когда парень заливал новый разрез жидкостью, девушка глухо стонала, а тело начинало подергиваться, заставляя ремни сильнее впиваться в него.
— Прямо гестапо какое-то, — пробормотала Роксана, — такое кино моим клиентам показать — и мои услуги не понадобятся.
— Господи, Господи, — шептала Ольга, — почему он не сделает ей хотя бы обезболивание?
— Как говорят хирурги: правильно зафиксированный больной в анестезии не нуждается.
— Как ты можешь!
Роксана пожала плечами и вышла на кухню. Ольга прибежала вслед за ней.
— Слушай, а может, в милицию заявить?
— И что? — Роксана усмехнулась. — Ты знаешь, милая моя, я сама по грани хожу и пообщалась с «мусорами» достаточно. Все улаживается той или иной суммой, — она разлила по чашкам кофе. — Мне кажется, это какая-то секта. Ты заметила, рисунок повторяет узор на теле самого парня.
Она присела на табурет, размешала в чашке сахар и, закурив, отхлебнула кофе.
— Можешь распечатать фотографию паренька и девчонки?
— Могу попробовать.
— Мне нужно, чтобы виден был узор на теле. Есть у меня один знакомый из частного сыскного агентства. Ну, и по своим каналам попробую что-нибудь узнать. Может, коллегам, — она усмехнулась, — попадались клиенты с подобным шрамами.
— Я спрашивала в салонах…
— Ты чужая, милая моя. Несмотря на свои картины, ты — чужая. Это как в море. Возле поверхности разноцветные рыбки плавают. Красненькие, синенькие, золотые, а в глубине акулы, спруты и каракатицы. Так вот: ты поверху плаваешь. Выпей кофе и не психуй. Истерикой делу не поможешь.
Ольга взяла чашку и вернулась в студию.
Работая с точностью ювелира, парень мастерил из нежной кожи на груди девушки расправивших крылья стрекоз.
— Фаберже, — прокомментировала Роксана, присаживаясь рядом с Ольгой.
Ольга отвернулась в поисках сигарет. Она не сразу смогла зажечь зажигалку, и Роксана заметила, как дрожат ее руки.
Под точными движениями скальпеля в тонких пальцах на лобке девушки возник паучок, державший в лапках разбежавшуюся по телу паутину. Промокнув тампоном кровь, парень отвязал ремешки, фиксирующие кляп, и осторожно вынул его их побелевших от напряжения губ девушки. Изо рта потекла скопившаяся слюна, девушка закашлялась. Парень вытер ей лицо и поднес к губам тонкий стакан.
— Что это? — шепот был еле слышен, затекшие губы с трудом складывали слова.
— Не бойся.
Парень наклонил стаканчик, девушка глотнула и судорожно закашлялась, хватая ртом воздух. Брызги слюны попали ему на лицо, он вытерся рукавом и дал девушке минеральной воды из пластиковой бутылки.
— Похоже, он ее спиртом угостил, — сказала Роксана.
— Зачем?
— Может, я ошибаюсь, но похоже, он приготовил для нее что-то еще. Алкоголь стимулирует сердечную деятельность.
На несколько минут парень исчез с экрана. Когда он вернулся, в руке у него был короткий стальной прут с клеймом на конце. Он положил ладонь на живот девушки и быстро прижал раскаленное клеймо слева от фигуры паука.
С диким криком обнаженное тело забилось в ремнях и тут же обмякло. Обгорелая кожа под клеймом спеклась в странный знак. Прилипший к металлу подкожный жировой слой еще дымился. Парень застонал, будто клеймили его самого, но повторил операцию, прижав клеймо с другой стороны живота.
Глаза Ольги закатились, и она стала сползать со стула. Роксана успела подхватить ее под руки и перетащила на кровать.
— Тебе понравилось, дорогая? — прошептал из колонок вкрадчивый голос.
— Ты действительно ублюдок, — Роксана выдернула из розетки шнур питания компьютера и, сбегав на кухню, принесла стакан воды. Брызнув Ольге в лицо водой, она похлопала ее по щекам. — Давай, давай, милая моя, просыпайся.
Ольга открыла глаза и попыталась сесть. Роксана бросилась к столику, налила коньяк в кофейную чашку и заставила ее выпить. Ольга послушно выпила, даже не почувствовав крепости напитка. Опираясь руками, она села в постели. Взгляд ее стал пустым и отрешенным.
— Я убью его, — спокойно сказала она.
На трамвае Волохов доехал до знакомой остановки возле реки. Погода была прохладная, отдыхающих на пляже было немного. На середине моста он постоял, глядя на берег, где они познакомились со Светкой. Ветер гнал волны, скошенную траву на лугу убрали, ивы у воды гнулись и шелестели длинными листьями. Над Тушинским аэродромом, несмотря на плохую погоду, парили парашютисты.
Большая желтая палатка кафе стояла на берегу Строгинской поймы. Волохов дождался просвета в череде спешащих автомобилей и перебежал шоссе. Возле входа в кафе стояло несколько мотоциклов. Ветер хлопал пластиковыми стенами заведения, будто проверяя их на прочность. Внутри было душно, свет, проникая сквозь стены, придавал лицам посетителей желтоватый оттенок, от чего казалось, что здесь не кафе, а инфекционное отделение какой-то больницы. В бар стояла очередь. В углу ребята в кожаных куртках и банданах пили пиво. Брусницкого здесь не было. Волохов прошел через кафе на берег, где стояли деревянные столы из толстых мореных досок. Пахло дымом и жареным мясом. На траве возле воды, демонстративно не обращая внимания на окружающих, расположились несколько девиц в бикини. Трое подогретых бритых парней возились возле вытащенного на берег двухместного гидроцикла «Polaris». Брусницкий сидел за столиком, несколько отстоявшим от остальных, в компании с каким-то круглолицым парнем. Возле столика, с блокнотом, склонилась официантка. Брусницкий помахал рукой, приглашая Волохова присоединиться.
— Небольшая поправка, — остановил он записывающую заказ официантку, — Павел, вы как насчет свинины на ребрышках?
— Не откажусь.
— Вы плохо выглядите. Значит так, три…
— Четыре, — поправил Брусницкого круглолицый.
— Гусь, ты помрешь от обжорства, — предупредил Брусницкий, однако спорить не стал, — четыре шашлыка на ребрах, три пива и три кофе. Два черных, один со сливками.
— Четыре пива, — уточнил Гусь.
Девушка, поправив растрепавшуюся прическу, кивнула и ушла в кафе, придерживая трепетавшую на ветру юбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53